Читать книгу Француженка по соседству - Лекси Эллиотт - Страница 4

Утро понедельника. Я уже с головой ушла в «эксельные» таблицы, изучая здоровье – вернее, недостаток такового – моей фирмы, когда мне звонит Гордон Фарроу. Обмен любезностями длится недолго, но, по крайней мере, голос его звучит искренне. Порядочный человек. Даже не знай я того, что Том рассказал мне про мать Каро, если Каро – это среднее арифметическое между Гордоном и его бывшей женой, честное слово, у меня нет ни малейшего желания знакомиться с ней.

– Так какие у вас планы, Кейт? – спрашивает Гордон. Теперь мы с ним обращаемся друг к другу по имени. Он имеет в виду, кого я наметила на открывшиеся вакансии в его фирме. Я ждала именно этот вопрос и готовилась к нему. Вот только я не совсем готова отвечать на него по телефону в понедельник утром, а не во время ланча во вторник. Тем не менее я выдаю довольно гладкий ответ, типа «у меня уже есть кандидатуры», и мы еще несколько минут обмениваемся репликами на эту тему.

Пока я говорю, в кабинет входит Пол и, ослабив узел на шелковом галстуке, погружается в кресло за своим рабочим столом. Отпивая принесенный в картонном стаканчике кофе, он слушает мою половину разговора, и его светлые брови – скорее, бесцветные, так как их почти не видно, – ползут вверх.

– «Хафт и Вейл»? – спрашивает он одними губами.

Я киваю, а затем мое внимание полностью перехватывает следующий вопрос Гордона, заданный с такой нарочитой небрежностью, что тотчас становится явно: собственно, ради него он мне и звонил.

– Вы не упомянули Доминика Бернса.

– Только не Доминик, – машинально выпаливаю я. Наверное, я поторопилась. Для начала мне следовало выяснить, что на уме у Гордона. Вдруг он во что бы то ни стало задался целью взять его к себе в фирму… Но, увы, слово не воробей. Я вижу, как Пол едва не подавился своим кофе.

– А почему нет? – недоверчиво спрашивает Гордон. – С его опытом он – лучшая кандидатура. К тому же я слышал, что ему надоело сидеть на одном месте, что он хотел бы возглавить серьезный участок работы, попробовать себя в роли главы отдела по работе с частными клиентами.

– Вы собрались на пенсию, Гордон? – спрашиваю я. – Не сейчас, а лет через пять?

Глаза Пола лезут на лоб. Он отчаянно делает мне жесты.

– Боюсь, я не совсем хорошо понял вас, – говорит Гордон, помолчав мгновение.

– Доминик Бернс вовсе не желает возглавить серьезный участок работы. Он метит на ваше место. В качестве соуправляющего.

– Но для этого у него недостаточно опыта, – возражает Гордон.

– Пока – да, недостаточно. Но он амбициозен и через пару лет в вашей фирме решит, что достоин большего. В чем, впрочем, нет большой беды, если вам нужен тот, кому вы вручите бразды правления. Если же нет, то он начнет подыскивать другую фирму, где будет именно такая вакансия, о которой он мечтает. У вас он проработает самое большее три года. – Не в силах усидеть за столом, Пол вскакивает со своего кресла. Судя по тому, как отчаянно машет руками, он приказывает мне замолчать. В противном же случае перережет мне горло. Я игнорирую его и продолжаю гнуть свою линию: – Когда же он спрыгнет с корабля, то прихватит с собой всех ваших новых клиентов, а возможно, также и целую армию ваших молодых, но подающих надежды кадров. – Я показываю Полу палец, жест, который допускает всего лишь одну интерпретацию, и разворачиваю мое кресло к нему спиной. Гордон мне нравится. Я не хочу, чтобы он взял на работу не того человека. – Вы же останетесь ни с чем.

На пару секунд в трубке воцаряется молчание. Затем Гордон подает голос:

– Похоже, вы его неплохо знаете.

– Очень даже. Я работала под его началом у Клиффорда Чанса.

– Интересно… В любом случае вы дали мне пищу для размышлений, Кейт.

Я кладу трубку и разворачиваюсь лицом к Полу. Тот уже стоит у моего стола. На лице его написан ужас.

– Что ты делаешь? – со стоном спрашивает он и одной рукой даже хватается за голову. – Первое правило обслуживающей индустрии: дайте клиенту то, что ему нужно. Этот человек хочет нанять Доминика Бернса. И ты обещаешь ему, что он его получит. Тут даже головой думать не надо.

– Рискованная кандидатура, – возражаю я. – И он должен это знать.

– Неправда! Не должен! Он просто обязан взять Доминика, а нам выписать за это нехилый чек!

Не стану спорить – нехилый чек был бы нам весьма кстати…

Заметив мою слабость, Пол продолжает:

– Кейт, для нас это важно. Ты же только что профукала такой шанс! Зачем тебе понадобилось срывать эту сделку? Если Гордону нужен кто-то конкретный – мы завсегда пожалуйста; вот он, тот, кого вы просили. Это же просто, как дважды два!

– Зато он станет сильнее уважать нас, если мы сообщим ему наше честное мнение! – выпаливаю я в ответ, задетая его словечком «профукала». Хотя он, разумеется, прав. – Наши дела не настолько плохи, чтобы я забыла о том, что такое хорошо делать свою работу.

– Если мы в ближайшее время не заключим большой контракт, дел просто не будет. Никаких. – Пол сокрушенно вздыхает.

– Неправда, все не так плохо. – Я поворачиваю к нему экран компьютера, чтобы он видел, что на нем. Пол присаживается на край моего стола и пробегает глазами по цифрам. – Видишь, мелкие контракты держат нас на плаву. У нас еще есть в запасе время. Мы успеем сделать себе имя. В противном же случае «Хафт и Вейл» больше никогда не обратятся к нам.

– Мелкие контракты пока покрывают счета за свет и за принтер, – возражает Пол, – зато ничего не дают лично нам. К чему я уже привык, по крайней мере теоретически. – Он проводит рукой по волосам. Вид у него усталый, что совсем не идет ему, учитывая его светлую кожу. – Вряд ли у меня выгорит дело с тем парнем из Фрешфилдса.

– А-а-а, понятно…

– Вот именно. – Он вздыхает, слезает с края стола и поворачивается ко мне: – «Хафт и Вейл» наверняка отменят ланч.

– Не отменят. – Не согласиться с ним меня вынуждает лишь упрямая бравада. Никто не звонит, чтобы разведать обстановку, если приглашение на ланч, который состоится завтра, остается в силе.

– Вот увидишь, – устало говорит Пол.

Днем мне звонит секретарша Гордона Фарроу: нет, ланч не отменяется, а лишь переносится на более позднюю дату в связи с «командировкой мистера Фарроу». Пол тактично молчит.

* * *

В понедельник я возвращаюсь домой гораздо раньше обычного: вечером у меня назначена встреча с мистером Моданом. Вернее, месье Аленом Моданом, следователем OPJ, что бы ни означали эти буквы. Смысл их понятен: Модан – детектив-француз. В принципе, я могла бы пригласить его к себе в офис, но я не хочу, чтобы Джулия и Пол об этом знали. Испорченный телефон вскоре превратит оказание помощи полиции в ходе расследования в эвфемизм для чего-то куда более зловещего. И кому тогда нужен хедхантер, да еще подбирающий юридический персонал, если он сам не в ладах с законом?

– Спасибо, что согласились побеседовать со мной, – говорит он, располагаясь в моей гостиной.

– Я не знала, что могу отказаться, – улыбаюсь я, чтобы смягчить резкость.

Модан роется в портфеле. В ответ на мои слова он поднимает голову, и его умное лицо вытягивается в чуть ироничной улыбке. В уголках подвижного рта залегли глубокие морщины. Темно-серый костюм свободно болтается на тощем, костлявом теле. Как ни странно, все эти разрозненные части вместе составляют неожиданно симпатичного мужчину. Я не могу представить британского детектива того же телосложения.

– Выбор есть всегда, не так ли? – говорит он с заметным французским акцентом. – Хотя лично я не счел бы его мудрым. – Модан улыбается и вновь роется в своем портфеле. Наконец он вытаскивает блокнот и быстро перелистывает страницы.

– Чай? Кофе? – предлагаю я, когда затянувшееся молчание, на мой взгляд, делается неловким. Если честно, я предпочла бы бокал вина, что, увы, неуместно, когда вы беседуете со следователем.

– Нет, благодарю, – отвечает он, не поднимая глаз. Наконец поворачивается ко мне: – Заранее прошу извинить меня. Вероятно, я доставлю вам некоторые неудобства, но прошу вас ответить на ряд вопросов. Возможно, вы уже отвечали на них десять лет назад, но такова… как это говорится?.. процедура. – Он разводит руки ладонями вверх и пожимает плечами, как будто ищет моего сочувствия: мол, такова процедура. Разве с этим можно что-то поделать?

– Да, это было очень давно, – твердо говорю я. – И я сомневаюсь, что могу хоть что-то добавить. Скорее наоборот. Я уже многое забыла и могу только все перепутать.

Он пожимает плечами:

– Это мы выясним. Согласны?

– Разумеется. Можете начинать. – Он теперь здесь, в моей стране, в моей гостиной. Разумеется, он намерен задать мне вопросы. В свою очередь, я буду вынуждена отвечать на них. И все это время Северин будет искать возможность вновь напомнить о себе. Я надеялась, что после первых нескольких дней, как только я оправлюсь от шока, она оставит меня в покое, – но нет. Она решила задержаться гораздо дольше, чем я предполагала.

– Bon, хорошо. Итак, вы уехали с фермы в субботу шестнадцатого числа?

– Да.

– Все шестеро?

– Да, все. – Шестеро человек на каникулах. На самом деле четверо плюс двое, но не те двое, кого я ожидала. Я думала, что это будем мы с Себом плюс кое-какие друзья. На самом деле же оказалось, что это мы с Ларой плюс Себ и его друзья.

– Вы вернулись в Лондон на машине?

– Да, на моей, – киваю я. Мы планировали взять «БМВ» отца Себа, но там возникли какие-то проблемы. Какие точно, я уже не помню. Остальные довольно грубо отзывались о моей старенькой тачке, пока не выяснилось, что это единственное транспортное средство, которым мы располагаем.

– Понятно. На вашей… – он сверяется с блокнотом, – «Воксхолл Нова». – Снова смотрит в блокнот. – Неужели? – Модан с сомнением смотрит на меня. – Все шестеро? Думаю, вам там было слишком… тесно?

– Четверо. Тео и Том вернулись в Англию поездом. Я высадила их утром на станции, затем вернулась за остальными.

– Ах, Тео. – Модан произносит его имя по-французски, с ударением на втором слоге. – Афганистан, да? Весьма печально. – Его длинное лицо выражает сочувствие, но насколько искренне, трудно сказать. Предполагаю, что он мастер своего дела.

– Да, весьма.

Печально, бессмысленно и еще масса самых разных ощущений, которые я не могу выразить словами. Но даже если б и могла, это ничего не изменило бы. Тео мертв.

– Он был патриот?

– Извините, не поняла?

– Он очень любил свою страну? Всегда хотел стать солдатом? Сражаться за нее?

Я тру рукой лоб.

– Не думаю. Все мы удивились, когда он пошел служить в армию.

Тео не был похож на солдата. Слишком нервный, слишком застенчивый. Лично мне армия казалась этакой взрослой версией интерната для мальчиков. Тео, как известно, ненавидел школу-интернат, в которой учился. Я резко качаю головой:

– Извините, но какое это имеет отношение к…

Модан показывает мне ладонь. У него на все случаи жизни имеется элегантный жест.

– Простите… Да-да, давайте вернемся к делу. Во сколько именно вы уехали с фермы?

Я пытаюсь вспомнить. Я высадила Тео и Тома на станции где-то около девяти. Остальные планировали выехать вместе со мной в половине десятого, но Каро не была готова. Еще одна причина злиться на Каро… Впрочем, после откровений предыдущей ночи мне уже никакая причина не требовалась.

– Э-э-э… где-то в девять тридцать.

Модан кивает и делает отметку в блокноте.

– Машину вели вы?

– Да. Только у меня имелась страховка.

– И вы вели ее всю дорогу? Или кто-то вас сменял? – Его удивление понятно.

Я отлично помню эту дорогу, хотя мне совсем не хочется ее вспоминать. Кондиционера в машине не имелось. Мне было жарко, я устала, была жутко зла и обижена и не хотела ни с кем разговаривать. Каро сидела на заднем сиденье, бледная и притихшая, что было совсем не в ее духе. Я решила, что это дают о себе знать наркотики, которыми она накачалась накануне. Так тебе и надо, со злостью подумала я тогда. Лара, золотистая от загара, после нескольких дней ее любовных кувырканий с Томом напоминала мне довольную кошку. Она почти всю дорогу спала. Себ… Что касается Себа, то я не хочу даже думать о нем и сглатываю комок.

– Как я уже сказала, страховка была только у меня.

Модан кривит рот и делает очередную пометку.

– Bon… итак, «Воксхолл Нова». Скажите, там, на ферме, были другие автомобили?

– Нет. Мы пользовались лишь моей машиной. – У меня звонит мобильник. Лара. – Извините, – говорю я и спешу отключить телефон. Я перезвоню ей позже. Главное – поскорее закончить этот разговор.

– Вы уверены? А в гараже? Тоже ничего?

– Там был старый «Ягуар», принадлежавший отцу Тео, но мы к нему даже не прикасались. Никто не имел права садиться за его руль. – Ферма принадлежала родителям Тео, но после того, как он умер, они ее продали.

Модан кивает. Очевидно, ему известно про «Ягуар».

– Скажите, в то утро вашего отъезда вы видели мисс Дюпá?

– Нет. – Мои мышцы напрягаются, как будто в ожидании удара.

– А накануне?

– Да, – односложно отвечаю я.

– Это было… привычным? – Выбор слов довольно странный, но, возможно, он просто переводит с французского. – Она часто проводила с вами время в течение всей недели?

Я снова киваю. Полицейский сверлит меня своими темными глазами и молча ждет, когда я что-то скажу. Я вздыхаю: односложными ответами мне явно не обойтись.

– Родители Тео и ее родители были в дружеских отношениях. Обе семьи в течение многих лет проводили вместе бóльшую часть лета. В доме родителей Северин не было бассейна, но родители Тео разрешали пользоваться своим в любое время.

Ага, а вот и Северин ворвалась сюда вместе с потоком слов. В черном бикини, она сидит спиной ко мне на ступеньках бассейна. Ноги по колено в воде. Узкая спина – идеально прямая. Себ, Лара, Каро и я только что приехали, и Тео, который приехал раньше, показывает нам ферму. Внезапно мы застываем на месте. Перед нами бассейн, а у его кромки – девушка.

– Северин! – кричит Тео и бросается к ней. – Не ожидал тебя увидеть!

Она оборачивается, смотрит на нас, затем вылезает из бассейна и, подойдя к нему, трижды целует в щеки, ничуть не смущаясь своего более чем символического наряда. Я не могу оторвать от нее глаз. У нее прекрасные узкие бедра, живот плоский, но мягкий, как у ребенка. Плечи и руки блестят от крема. «Тео, – серьезно говорит она, хотя и с сильным французским акцентом, – я тоже не ожидала увидеть тебя. – Смотрит на нас, словно взвешивая и оценивая. – Я – Северин. Соседка…»

– Вы видели ее каждый день? – спрашивает Ален Модан. Я благодарна ему за вопрос. Он помогает Северин раствориться в воздухе.

– Да. Она приходила к бассейну и часто с нами обедала.

Модан кивает.

– И как она вам? – Его вопрос не совсем мне понятен. Он несколько раз раздраженно щелкает пальцами, пытаясь подобрать нужное слово. – Ее эмоции, темперамент. Какой она была?

– Она была… – Я умолкаю. Теперь уже я подбираю нужное слово. – Она была… очень сдержанной. Даже если ей что-то и не нравилось, мне это было неизвестно.

– Она была ближе с кем-то из вас, чем с другими? Возможно, она проводила больше времени с Тео, потому что они уже были хорошо знакомы?

– Нет, не с Тео. – Модан резко отрывает глаза от своего блокнота и вопросительно выгибает брови. – То есть особенно ни с кем, – быстро добавляю я.

Его брови так и не вернулись на место, и он продолжает смотреть на меня. Я изо всех сил пытаюсь выдержать его взгляд и не думать о Себе.

Спустя пару секунд француз пожимает плечами и снова смотрит в свой блокнот.

– Она говорила о своих планах после того, как уедет из Дордони?

– Только не со мной. Хотя, по словам Каро, она якобы сказала Тео, что возвращается в Париж.

Модан на миг наклонил голову и задумался.

– Каролин Хорридж? Это она так сказала?

Я киваю:

– На днях.

Он снова что-то помечает в своем блокноте. Его почерк напоминает крошечных паучков, расползшихся по всей странице.

– Итак. Колодец. Там… как это по-английски? – шли работы?

– Да, строительные работы. – Уфф, наконец-то он спросил о чем-то менее личном. – Родители Тео хотели сдавать ферму в аренду, и им нужно было кое-что доделать в соответствии с требованиями безопасности.

Модан кивает.

– Oui[1]. Огородить бассейн. Засыпать колодец песком.

– Возможно, – говорю я и пожимаю плечами: – Строители действительно огораживали бассейн… – Внезапно до меня доходит смысл его слов. Колодец. Она… о господи, она могла уже лежать в колодце до того, как туда насыпали песок. Перед моими глазами возникает череп, только уже не белый и блестящий. Глазницы полны песка, он сыплется из оскаленного рта. Я ловлю себя на том, что моя ладонь прижата к губам, и я торопливо опускаю ее на колени. – Так вот почему ее не нашли? Я хочу сказать, тогда?

– Мы не нашли ее, потому что искали не в том месте, – просто отвечает Модан и снова буравит меня глазами, я же толком не могу понять их выражение.

– Вы думаете, это сделал ее бойфренд? В смысле, бывший бойфренд?

– Мы рассматриваем разные версии.

– Да, но к нему нужно присмотреться внимательнее, – нетерпеливо говорю я. Внезапно чувствую, что эта односторонняя беседа сидит у меня в печенках. Хотя, с другой стороны, какой еще ей быть? – Ведь за ним уже что-то водилось, не так ли? Северин говорила, что как-то раз даже была вынуждена вызвать полицию.

– Об этом ничего не известно. – Модан смотрит на меня так, будто ждет продолжения моих слов.

Я в растерянности.

– Ничего не известно?

Значит, Северин лгала. Но зачем ей было это делать? Внезапно я знаю ответ. Чтобы придать себе загадочности, соблазнительности. Стать той, из-за кого мужчины в буквальном смысле теряют голову.

– Ничего, – спокойно отвечает Ален Модан. – И ее бывший бойфренд, он делал научный проект, трудился над диссертацией. В июне он каждый день работал в лаборатории, даже по выходным, наблюдал за своими культурами или чем-то… – Полицейский выразительно машет рукой. – Итак… – Он все еще ждет, что я ему еще что-то скажу. Я же тупо качаю головой. Модан пытается еще раз: – Итак, если колодец был засыпан песком лишь в июле…

Звонит дверной звонок, не давая ему договорить. Он вопросительно смотрит на меня. Я пожимаю плечами и встаю с дивана, чтобы открыть дверь. Я едва могу выпрямиться. Я слишком долго сидела не шелохнувшись.

Еще не открыв дверь, я знаю, что это Лара. Мне слышно, как она роется в сумочке, пытаясь найти запасную пару ключей.

– Лара, у меня детектив, – быстро сообщаю я, едва приоткрыв дверь, чтобы она не успела шумно поздороваться.

Она испуганно смотрит мимо меня, как будто ей сквозь стену коридора видна гостиная.

– Думала, это завтра, – шепчет она.

– Нет, сегодня. Можешь войти и поздороваться.

– Но я не… я не… – Я недоуменно смотрю на нее. Она набирает полную грудь воздуха и разглаживает подол платья. – Ну хорошо. – Лара входит, бросает быстрый взгляд на себя в зеркало в коридоре и следом за мной идет в гостиную.

Ален Модан встал с дивана и теперь смотрит в окно. Когда мы входим в комнату, он тотчас оборачивается. Лицо его как будто становится каменным. Я не успеваю произнести и пары слов, чтобы вежливо представить их друг другу, как Лара произносит из-за моей спины:

– Это вы.

Я смотрю на нее. Мне не понятны ни сами слова, ни ее тон. Ее щеки вспыхивают румянцем. Она поворачивается к двери, как будто готовясь к бегству. Французский детектив скорее напоминает каменную статую. Я даже не уверена, дышит ли он. Затем, с видимым усилием, оживает и, прежде чем подойти к ней и поздороваться за руку, поправляет рукава костюма.

– Да, Ален Модан.

– Лара Петерсон, – тихо говорит она. – Но вы это уже и так знаете.

Смотрю то на него, то на нее. Ты думаешь, будет тот же? Она имела в виду вовсе не главного следователя.

– Как я понимаю, с моей стороны крайне невежливо не узнать вас с предыдущего расследования, – сухо говорю я, обращаясь к Модану.

Он с улыбкой поворачивается ко мне и вскидывает руку, как будто говоря «это не важно».

– Это было давно. Тогда я только начинал работать в полиции. Один из многих. – Он снова смотрит на Лару, затем отворачивается. Передо мной вновь сухарь-следователь. – Мисс Ченнинг, у вас гостья. Если у меня возникнут вопросы, мы можем продолжить в любое другое время.

– Да-да, хорошо. – Знай я, что гости спугнут его, то заранее договорилась бы, чтобы они пришли пораньше, кисло думаю я. Хотя вряд ли. Чем скорее покончить с этим делом, тем лучше.

Модан поворачивается к Ларе:

– À demain, мисс Петерсон. До завтра.

– Oui, à demain, – отвечает она и что-то добавляет, но так быстро, что я не успеваю разобрать. И как только у меня вылетело из головы, что она неплохо говорит по-французски! Ведь она из этих несносных скандинавов, которые знают по десятку языков.

Я закрываю дверь за месье Аленом Моданом и иду вслед за Ларой в кухню. Она уже достает из моего холодильника бутылку белого вина, упорно избегая смотреть при этом мне в глаза.

– Что это было?

Лара наливает два стакана. Два очень больших стакана. Причем уделяет этому занятию гораздо больше внимания, чем оно заслуживает.

– Ничего. Ты на что намекаешь?

– Только не надо. Вы с ним…

– Нет! – Она испуганно поднимает глаза. – Боже упаси!

Я в упор смотрю на нее. Лара первая отводит глаза и делает глоток вина. Я не спускаю с нее глаз, протягиваю руку и беру свой стакан. Она снова спешит отвернуться от меня.

– Лара! – с нажимом говорю я.

– Ну хорошо. – Как я и ожидала, она идет на попятную и наконец поднимает глаза. – Собственно, ничего такого не было. Он… – Лара делает глоток и выпаливает на одном дыхании: – Он не захотел. Сказал, что это нехорошо. Неправильно. Учитывая обстоятельства. – Она краснеет, причем сильно. Такой я ее еще ни разу не видела.

– О господи, – задумчиво говорю я, чувствуя, как по моему лицу медленно расползается улыбка. – Он – то самое загадочное существо. Которое устояло перед Ларой Петерсон.

– Он не… дело не в… Ладно, проехали, – говорит она и морщит свой хорошенький носик. Затем делает невообразимо долгий глоток и печально смотрит на меня. – Оно ведь и сейчас нехорошо. По крайней мере, пока он не закончил расследование. А потом он вернется во Францию.

– Даже не верится, что ты никогда мне об этом не рассказывала. – Я не то чтобы обижена на нее. Просто мне удивительно, как я могла такое пропустить.

Лара виновато опускает голову:

– Как я уже сказала, между нами ничего не было. Вы с Себом только что расстались, и ты помнишь, в каком состоянии находилась. Вот я и не стала выливать на тебя свое собственное дерьмо.

В кои веки упоминание имени Себа проскальзывает мимо меня. Я выбита из колеи ее признанием. Что еще я пропустила, пока зализывала нанесенные Себом раны? Лара делает еще один большой глоток вина. Я задумчиво наблюдаю за ней. Похоже, отказ француза задел ее не только тогда. Задевает и сейчас. Такой Лары я еще не видела.

Бедный Том, внезапно думаю я.