Читать книгу Я знаю, ты вернешься - Лена Фликей - Страница 7

Мы вернулись в хижину около двенадцати, я была под огромным впечатлением от вечера и ещё час не могла уснуть, слушая шум вентилятора и вспоминая все невероятные события прошедшего дня. Алекс тихо сопел рядом. Он никогда не страдал бессонницей и засыпал, стоило ему только коснуться головой подушки – я даже завидовала.

Я постоянно возвращалась мыслями к словам Олега, и это не давало мне покоя. Олег был странным, чудаковатым и порой говорил, не думая, но то, что он сказал об Алексе, зацепило меня. Значу ли я для Алекса столько же, сколько он для меня? Я не могла ответить. Я снова дотронулась до кулона на шее, подумав: нужно ли мне вообще задавать себе эти вопросы? Ведь Алекс тут, рядом. Почему я не могу наслаждаться этим?

Я заснула, и всю ночь мне снились многолюдные площади, наполненные циркачами и уличными музыкантами. А утром пришли месячные с дикой, невероятной болью внизу живота. Я не смогла встать с кровати – лежала, согнувшись пополам, на боку и ощущала, как что-то внутри меня словно сжимается, а потом резко обрывается. Алекс предлагал отвезти меня в больницу, но я отказалась и попросила на несколько часов оставить меня в покое.

– Вот в такие минуты я страшно жалею, что у меня нет Дара лекаря, – Алекс погладил меня по голове. Он выглядел встревоженным, а мне было стыдно, что он видит меня такой.

– Да, Клаус и его обезболивание сейчас пригодилось бы, – очередной спазм заставил меня застонать.

– Давай я схожу в аптеку и куплю тебе таблетки? Зачем так страдать.

– Нет, не надо. Клаус говорил, что они вредные. Это ненадолго, пара часов, и всё… О Боже, – я снова ощутила спазм. – Блин, уйди, не смотри на меня так.

– Как? – он всё ещё сидел на краешке кровати и уходить не спешил.

– Так осуждающе. Я же не виновата.

– Глупости! Что за нелепость!? Я хочу тебе помочь, но не знаю как. С тобой всё время так: я никогда не могу предугадать, что тебе будет плохо, а потом не понимаю, как тебе помочь.

– Вот, видишь, дело во мне, – боль начала усиливаться, и меня затрясло.

– Ты невыносимая, – он выбрался из-под москитной сетки. – Хочешь, я принесу тебе фрукты или что-то ещё?

– Да, я хочу ананас. Только не сок, а целый. Сходи на рынок в Арамболь или съезди, – я, наконец, нашла повод отправить его куда-нибудь, пока не приду в себя. – А ещё лучше сходи к Шмидтам и возьми их с собой.

Я прикрыла глаза и слышала, как он ходит по домику.

– Зачем мне Шмидты? – спросил он над ухом.

– С ними будет веселей, – я открыла глаза и увидела его лицо прямо над собой. – А ещё мне нужна пачка тампонов. И не надо на меня так смотреть.

– Без проблем, куплю, – сказал Алекс, но по лицу я поняла, что он не в восторге от моей просьбы.

– Если возьмёшь с собой Шмидтов… – я замолчала, пережидая спазм. Алекс смотрел на меня с сочувствием. – …То можно попросить Аннет их купить. Она лучше в этом разбирается. Мне нужны без аппликатора.

– Хорошо, я зайду к Шмидтам и с ними дойду до Арамболя. Точно готова остаться тут одна? Ты выглядишь ужасно.

– Спасибо, я знаю, – я закрыла глаза. – Уйди уже! Когда вернёшься, я буду выглядеть намного лучше. Только не возвращайся раньше обеда.

– Как знаешь, – сказал он, и через несколько секунд я услышала, как хлопнула входная дверь.

Я выдохнула с облегчением: теперь я хотя бы могла не думать о том, как выгляжу со стороны, и сконцентрироваться на боли и попробовать её унять. Как глупо, я, обладая Даром видеть прошлое людей, лишь прикоснувшись к ним, жить бесконечно долго, оставаясь молодой и прекрасной, не могу справиться с такой ерундой, как боль внизу живота. Но, по иронии, это было именно так. Ощутив новый спазм я, уже не сдерживаясь, громко застонала. Через сорок минут ада я, наконец, смогла уснуть, а когда проснулась, солнце стояло уже высоко. Алекс ещё не вернулся. Боль почти прошла, и я смогла встать, сходить в душ и, накинув на себя длинную тунику, выйти во двор.

На улице стояло безветрие, воздух, раскалённый солнцем, казался плотным и вязким. Тёмно-зелёные растрёпанные верхушки кокосовых пальм, не шевелились, словно были нарисованы на фоне линялого голубого неба. Я взяла книгу, легла на шезлонг во дворе и несколько часов читала, погрузившись в мир грёз. Устав от чтения, я вернулась в домик, посмотрела на часы на телефоне – была половина третьего. Я ощутила лёгкое беспокойство. Если Алекс пошёл пешком в Арамболь, то он уже давно должен был вернуться, ведь самым неспешным шагом до соседнего посёлка идти час. Он ушёл в восемь утра, и значит, его не было уже пять с половиной часов.

«Он разбился на мотоцикле», – подумала я, и по спине пробежали мурашки. Я вышла на улицу и, обойдя домик, заглянула на стоянку. Мотоцикл стоял на месте, значит, Алекс ушёл пешком. Тревога начала нарастать, и я не находила себе места. Я прошлась по двору, зашла в домик, посидела на кровати, потом снова взяла телефон, посмотрела на часы. Прошло пятнадцать минут. По полу пробежал большой чёрный муравей, и я со злобой раздавила его ногой, хотя муравей был ни в чём не виноват.

– Ты ведь сама его прогнала, – сказала я вслух, обращаясь к пустоте.

Фантазия подсказывала самые невероятные версии того, что могло с ним случиться, причём каждая последующая была хуже предыдущей. «Он утонул в море», – думала я. Но тут же отметала эту мысль. Алекс плавал лучше меня и вряд ли мог бы утонуть. «Значит, его сбила машина», – подкидывал новую идею любезный внутренний голос. Я начала впадать в панику, бродя по домику от одной стены к другой, бесцельно перекладывая вещи и запуская руки в волосы. «Но он же не один. Если бы что-то случилось, Шмидты точно бы тебе сказали», – подбодрила я себя и тут же воскликнула вслух:

– Шмидты! Я должна пойти к ним!

Я впопыхах нашла шорты, надела их под тунику, нацепила сандалии и прямо так, без шляпы и не намазав лицо кремом от солнца, побежала к Шмидтам, даже забыв закрыть дверь на ключ. Пока я торопливо шла, перепрыгивая оставленные приливом лужицы на песке, молилась, чтобы Алекс был жив. Я настолько накрутила себя, что с трудом сдерживала слёзы. Наконец я увидела скопление светлых бунгало йога-отеля, сверкающих окнами на солнце, и ещё прибавила шагу, хотя и так почти бежала. Жара стояла нестерпимая, и спина покрылась холодным липким потом, а голову сильно пекло. Я не успела заплести волосы, так и бежала растрёпанная, но мне было всё равно. Напряжение внутри нарастало, и единственное, что удерживало меня от истерики – это надежда, что я найду Алекса у Шмидтов или узнаю, где он.

Я увидела их ещё издалека. Все трое сидели на террасе, расслаблено пили что-то из высоких стеклянных стаканов и смеялись. Я остановилась и выдохнула. Первым чувством стало облегчение, словно с плеч упала тяжёлая ноша. Но почти сразу же за ним пришла ярость. Пока я сходила с ума в хижине одна, Алекс прохлаждался и веселился в компании этих развратников и не вспоминал обо мне. В таком состоянии мне не стоило идти к ним. Нужно было остыть, взять себя в руки, но я никогда не отличалась благоразумием. Я решительно направилась к бунгало, со всей силы втаптывая следы в песок.

Алекс увидел меня и приветливо улыбнулся, но, заметив моё лицо, нахмурился.

– С тобой всё хорошо? – спросил он по-немецки.

Возможно, если бы он спросил по-русски, я бы так не вскипела. Но то, что он даже не захотел перейти на мой родной язык, зная, что немецкий даётся мне с трудом, вывело меня окончательно. Я язвительно сказала на русском:

– Если бы тебя и правда волновало, всё ли у меня хорошо, ты, наверное, давно бы вернулся и проверил. Но ты больше пяти часов весело проводишь время в крутом отеле. А я одна умираю в этой убогой хижине с крышей из долбанной пальмы, в жаре и без кондиционера.

Я видела, как смутились Аннет и Руперт. Они, конечно, не могли понять смысла моих слов, но тон, с которым я их произносила, и моё лицо говорили о многом.

– А что случилось? – он перешёл на русский, его взгляд стал совсем холодным, а в голосе появились знакомые металлические нотки, но мне уже было всё равно.

– Да, собственно, ничего, ведь нас с тобой ничего не связывает. С чего это я решила, что тебя должна волновать моя судьба? Сдохну, и ладно, тебе же проще – появится возможность спать с кем и где угодно!

– Прекрати истерику, мне стыдно за тебя, – он оставался в кресле, но в позе появилась напряжённость.

– Стыдно, ты знаешь это слово? – я усмехнулась, – А мне казалось, стыд – это вообще не про тебя. Ты же за тотальную свободу. Правильно! Бросим нормы морали в топку. Верность?! А что это?!

– Лиза, – он поднялся и смотрел на меня с холодной злобой. Я видела, как расширяются его ноздри и как пульсирует вена на шее.

– Я проснулась одна, не знала, где ты, и думала, что ты умер, – тут я не выдержала и заплакала, а потом сдернула с шеи кулон-змею и швырнула ему в лицо. – Будь ты проклят, бесчувственный, холодный… – я хотела сказать «убийца», но вовремя сдержалась.

Слёзы заволокли глаза, и я не могла видеть реакции Алекса, да, в общем-то, и не хотела. Я повернулась и побежала прочь, не оглядываясь и не думая о том, куда бегу.