Читать книгу Сердце умирает медленно - Лена Сокол - Страница 10

-7-

Оглавление

Мои руки задрожали, на глаза навернулись слезы. Чувство вины больно сжало грудь.

Он любит меня.

А я его отвергла.

И что мне теперь делать?

Еще раз перечитав трогательные строки, спрятала послание в карман и медленно опустилась на подушку. Мне хотелось провалиться сквозь землю. Наверное, следовало побежать за Райаном, чтобы попытаться все исправить, но я не была уверена в правильности таких действий. В итоге достала телефон и набрала его номер. Он не ответил. Позвонила еще раз. Длинные гудки оборвались сообщением о том, что абонент недоступен. Парень выключил телефон.

Тогда я написала ему СМС: я попросила прощения. Не зная, что добавить, просто отправила. Скрестила руки на груди и закрыла глаза. В памяти всплывали воспоминания о наших встречах. Как он приходил ко мне, как веселил, смешил. Как после коротких свиданий мне хотелось жить, как хотелось снова бороться за то, чтобы продлить свое существование.

Не знаю, что было между нами. Привязанность? Дружба? Детская влюбленность или серьезное чувство? Может, мне и правда стоило сосредоточиться сейчас на выздоровлении и подождать, вдруг ответ придет сам собой… Но на душе было так горько и неуютно, что хотелось выть, чего раньше я себе никогда не позволяла. Сдерживалась, чтобы не доводить свое прежнее больное сердце до критического состояния.

И я сжала зубы до скрипа, чувствуя, как горячая влага медленно катится по щекам. Ненавидела себя, ругала и умоляла успокоиться. Не получалось.

Потом услышала, как приоткрылась дверь. Заметила маму. Она не стала ничего спрашивать, села возле меня и взяла за руку. Тяжело вздохнула, принялась ласково поглаживать по руке. Мне не хотелось в этот момент ни с кем разговаривать, поэтому я отвернулась.

Через полчаса она уже говорила своим обычным беззаботным тоном:

– Ну, что, моя девочка желает поужинать?

– Нет, – я сонно щурила глаза, глядя, как за окном полыхает оранжевый закат.

– Тебе нужно поесть, Эмили. Потеря аппетита очень беспокоит доктора Кларк.

– Мама, – попросила я, приподнимаясь с подушки, – ты лучше спроси, можно ли мне открыть здесь окно?

– Зачем, детка? Ты можешь простыть.

– Но… – мои ладони прошлись по опухшему от слез лицу. – Эта музыка…

Мама обеспокоенно нахмурилась, ожидая, когда я закончу фразу.

– Какая музыка?

Я махнула рукой в сторону алеющего на фоне горизонта кусочка солнца.

– Там, за стеклом. Она такая красивая. Хочу, чтобы было лучше ее слышно.

Она обернулась к окну и снова посмотрела на меня. Ее брови немедленно взметнулись вверх:

– Я ничего не слышу.

– Ну, как же… – устало улыбнулась я. – Вот: пам, пам, пам, пам па… – напела я, неуклюже дирижируя.

Это заставило маму выпрямиться и встать. Точно ищейка, она склонила голову, пытаясь прислушаться. Подошла к окну, вытянула шею, пожала плечами:

– Нет. Ничего я не слышу.

– Хм, забавно, – до меня по-прежнему доносились мелодичные звуки.

Мама слегка напряглась, сжала губы, пристально разглядывая меня.

– Нужно спросить у доктора Кларк. Может, у тебя в ушах шумит? Это, вообще, нормально? – она дотронулась до моего лба. – Температуры нет, вот что самое главное. Как ты себя чувствуешь, Эмили? Не вспотела, голова не болит, пальцы не онемели?

Мне казалось, она может, как из пулемета, выплевывать в меня всевозможные признаки отторжения сердца до бесконечности, поэтому я поспешила скорее прервать ее:

– Мам, все хорошо.

– Точно?

– Разумеется.

– Я попрошу доктора Кларк зайти к тебе, – сказала она, с тревогой глядя мне в глаза.

Пришлось сдаться:

– Ладно.

Мама помогла мне лечь и поспешила покинуть палату. Послышались ее торопливые шаги по коридору. А значит, впереди меня ожидал очередной осмотр и десятки различных вопросов о моем самочувствии. Мрак.

Поэтому я поспешила достать телефон и еще раз набрала номер Райана. Абонент по-прежнему находился вне зоны доступа. Мне ничего не оставалось, как ждать и надеяться, что вскоре он остынет и захочет со мной поговорить. Взгляд остановился на лежащей на столике коробке с кроссовками. Не верилось, что это все было правдой, и я реально смогу однажды надеть их и запросто выйти из дома. Хотя бы недалеко. Прогуляться по городу – для начала.

* * *

В день выписки я в последний раз посмотрела в окно на больничный дворик с аккуратным газоном, ровными пешеходными дорожками и многочисленными цветущими клумбами, залитыми ярким летним солнцем. Хотелось запечатлеть в памяти эту картинку, чтобы когда-нибудь в будущем перенести на бумагу. Вроде бы обычный вид из окна, но маленький пятачок земли был первым, что я увидела, встав на ноги после операции.

И это особенное ощущение, клянусь.

– Ты готова, Эмили? – спросила мама, поднимая сумку с моими вещами.

– Да, – кивнула я, не оборачиваясь.

Мне хотелось еще хотя бы минуту послушать чудесную музыку, доносящуюся откуда-то снаружи. Возможно, из парка. А может, из окна одной из палат. Кто-то виртуозно играл на клавишных. Кажется, на рояле. Потому что мелодия звучала глубоко и выразительно, и с каждым днем все громче. Очевидно, запись была очень высокого качества. Только вот где располагались динамики?

За все время я этого так и не поняла, но спрашивать у мамы, а тем более у врачей опасалась – они бы слишком напряглись, стоило бы только начать говорить о музыке. А мне не хотелось, чтобы моя выписка из больницы откладывалась на неопределенный срок. Поэтому приходилось молчать.

– Оставляешь рисунки здесь? – Мама скользнула взглядом по нескольким листам, разложенным на столе.

– Да, – я подошла к ним и провела пальцами по шероховатой поверхности плотной бумаги, густо исчерченной угольным карандашом. – Доктор Кларк забирает их на выставку. Какое-то благотворительное мероприятие: работы больных детей выставят в галерее, а потом продадут с молотка, чтобы вырученными средствами спонсировать лечение маленьких пациентов онкологического отделения.

– Хорошее дело, – кивнула она. – Особенно вот этот мне нравится.

Мать указала на изображенный мною маленький водопад, окруженный валунами и зеленью. Мне удалось четко изобразить даже капли воды, срывающиеся с высоты и застывшие в воздухе перед тем, как обрушиться вниз – в небольшое озеро. Получилось очень динамично, хотя я и не помнила, чтобы видела когда-нибудь что-то подобное. Да и неудивительно – больные вроде меня познают мир через книги и телевидение, другого выбора у них нет, со слабым сердцем особо не разгуляешься.

– Идем? – мама взяла меня под локоть.

– Угу, – пробормотала я, в последний раз оглядывая палату.

– Я провожу вас, – в дверях появилась медсестра.

– Спасибо, – улыбнулась я.

Пока мы направлялись к выходу, благодарили каждого сотрудника больницы, который встречался нам на пути.

И пусть это делалось уже в десятый раз, выражений признательности для того, кто спас твою жизнь, никогда не бывает много.

– Всего хорошего, Эмили. До свидания, миссис Уилсон! – попрощалась медсестра.

Даже доктор Кларк показалась в вестибюле, чтобы в последний (наверное, сотый) раз напомнить мне о своих предписаниях и помахать на прощание рукой.

– Спасибо, – растерянно говорила я всем, кто смотрел нам вслед.

Выходила через широкие двери на свежий воздух, пропитанный жарким солнцем, и оборачивалась трижды. Все улыбались. А я чувствовала растерянность. Город встречал новую меня шумом автомобилей, голосами птиц, цветами и зеленью, а мне почему-то хотелось обратно, в тишину и покой. Неизведанность пугала. А в душе было пусто.

И даже в объятиях папы я чувствовала себя грустно и неуютно. И по дороге домой в машине. За стеклом мелькали высокие здания и маленькие старинные постройки, площади и торговые центры с яркими витринами. А мои мысли были только о том, что это ловушка. Операция – не исцеление. Горсти лекарств, частые посещения специалистов, тесты, осмотры, ограничения – все оставалось как и прежде. Да, мне теперь потихоньку можно быть физически активной, но леденящий душу страх, что организм в любой момент отторгнет новый орган, никуда не делся. Предстояло научиться жить с этим и думать только о хорошем. Только вот как?

Райан не хотел со мной общаться. Не отвечал на звонки, заблокировал меня в соцсетях. Шейла сказала, что они видятся, и он выглядит вполне счастливым и веселым, что огорчило меня еще больше. Стало обидно, что он так легко вычеркнул меня из своей жизни. Но не я ли сделала все, чтобы так и произошло? Поэтому имела сейчас то, что имела. Одиночество, уныние и начинающуюся депрессию.

Дома ничего не изменилось. Комната напоминала о том, как я готовилась к своему побегу, о наших с Райаном разговорах и тихих вечерах. Время там словно остановилось. Вещи лежали на тех же местах, где их оставили, даже лампа, склонившаяся над столом, освещала альбом с незаконченным рисунком и карандашами, уложенными вдоль в ряд. Будто бы только пять минут назад их отложила, чтобы позже продолжить.

Но теперь я была не той Эмили. Да, оставалась такой же худой и бледной, но стала совсем другой. И совершенно не готовой к новой жизни.

Не было сил разбирать сумки, не хотелось даже думать о будущем, так что я легла на кровать прямо в одежде и уставилась в потолок. Сердце билось спокойно и ровно. И это было удивительно, ведь сама я пребывала чуть ли не на грани приступа паники. Странное чувство.

Ты жив, ты спасся, у тебя все хорошо. Но радость почему-то не спешит приходить. Будто все усложнилось. Пока мои сверстники учились, мечтая стать кем-то, я пыталась не умереть. Теперь передо мной открыты все двери, а у меня не хватает духа, чтобы шагнуть в них и вдохнуть полной грудью. Кто я в этом мире? Для чего я здесь? Что делать дальше со своей жизнью?

Вот что предстояло решить в самое ближайшее время.

Сердце умирает медленно

Подняться наверх