Читать книгу Наглец - Лена Сокол - Страница 3

Спустя полгода

«Забавный маленький паучок. Крошечный совсем. И откуда такой только взялся на седьмом этаже?»

Зевая, прохожусь пятерней по отросшим волосам. Теперь они снова мягкие, пушистые и приятные на ощупь. А ведь я почти привыкла к себе новой. Да и шампунь хорошо экономился.

Поворачиваюсь к зеркалу и долго вглядываюсь в бледное худое лицо, на котором глаза кажутся огромными серыми дырами. Поправляю «прическу». За зиму шевелюра отросла сантиметров на восемь, не меньше, и у меня даже имеется симпатичная челка.

Беру сигарету, закуриваю, открываю балконную дверь и выхожу.

– Привет, – сухо бросаю в сторону паучка.

А он умудрился за ночь оплести все окно паутинкой. Ювелирная, надо признаться, работа.

Выставляю на подоконник банку, в которой лежит половинка абрикоса – специально вчера купила. Переживала, чем будет питаться этот малец. А так, глядишь, фрукт начнет портиться, появится плодовая мушка. И паучку будет не скучно.

– Это тебе, – изображаю подобие улыбки, но получается плохо – разучилась.

Подхожу к перилам, затягиваюсь и невольно щурюсь, глядя на море. Кажется, будто оно врывается в кусочек суши огромной голубой лапой. А бухта словно обнимает его в ответ, держит обеими руками и никуда не отпускает. Частенько смотрю на природное объятие и умиляюсь. Точнее, что-то в душе собирается проснуться, ожить, но, поерзав слегка, поцарапавшись о твердую броню, снова затихает.

Каждый день, как сквозь пелену сна. А сны я теперь ненавижу. Постоянно одни и те же: руки эти по моему телу ненасытные, глаза бешеные, крики до хрипоты, поцелуи до разодранных в кровь губ. Наша страсть, секс, ссоры, расставание, боль. Гребаная карусель, которую я вынуждена переживать снова и снова по кругу, стоит только закрыть глаза.

Стараюсь меньше спать и больше времени занимать себя чем-то. Например, идти куда-то бесцельно, шляться по городу или лежать, выкуривая одну сигарету за другой. Но это, конечно, тянет меня вниз, а ведь нужно зарабатывать деньги. А браться за что-то грандиозное и рисковое боюсь. Попадусь – и Свят останется один. Без сообщников в таком деле тяжело, а втягивать брата – наиглупейший вариант.

Хотя тот и впрямь мечтает. Ненавижу себя, когда он, подражая мне, тренируется вскрывать замки отмычкой или пытается тиснуть кошелек в автобусе. Свят не должен идти по моим стопам, не такого будущего я ему желаю. А он видит себя кем-то вроде крутого техника: аферисты так обычно называют члена команды, который хорошо разбирается в компьютерах и может руководить технической частью любой операции. А я хочу, чтобы брат зубрил учебники – не зря же мы сделали документы для посещения местной школы.

А еще Свят оторваться не может от скиммера – штуки, которая считывает информацию с банковских карт. И меня это ужасно бесит: в его возрасте парня должны интересовать сигареты, вечеринки и девчонки в коротких юбках.

А он почти ежедневно упрямо уговаривает меня отдать его в ученики к известному мошеннику или хакеру, ведь я знаю многих в этой среде, но такие разговоры приходится мигом пресекать.

Сейчас молодость и шарм – мое смертельное оружие. Но когда-нибудь я состарюсь и потеряю возможность промышлять чем-то подобным. Да, я все еще смогу напиться за счет какого-нибудь идиота, получить пенсию по поддельному документу или, на крайний случай, стану красиво бросаться под колеса автомобилей богатеньких буратино, чтобы поиметь с них бабло.

Но Свят… Он не такой.

Ему нужна семья. Спокойная, тихая гавань. Домишко на берегу моря, красотка-жена, престижная работа и парочка спиногрызов, которые будут обожать полоумную тетку Софку. Она научит их мухлевать в карты и подделывать подписи родителей в дневнике. Возможно, мне даже выделят комнатку на чердаке, где я буду дымить, пока однажды не сдохну от рака легких, инфаркта или инсульта.

– Дышать нечем, – братец заваливается на балкон, разгоняя рукой сигаретный дым.

Затягиваюсь, тушу окурок в пепельнице и оборачиваюсь. Святослав улыбается, в этой обтягивающей майке он не выглядит ребенком – в нем угадывается будущий сердцеед с набором крепких мышц. Вот только от прыщей, мелкими красными точками высыпавшими на лоб и виски, не мешало бы избавиться – и срочно.

– Ну что? – говорю я, вместо того чтобы поздороваться.

Брат достает блокнот.

– Вот, – он находит нужный лист. – Номер двести два: сорок лет, есть кольцо, всегда гладко выбрит, много говорит по телефону с женой. В свободное время гуляет по набережной, спрашивал меня, как добраться.

– Дальше, – прошу хмуро.

– Номер двести тридцать. Северянин, лет пятьдесят, женат и явно озабоченный. Как мне удалось выяснить, приехал по делам, но интересовался кардиологическим санаторием. Даже притащил оттуда буклет.

– Угу, – киваю.

Главное правило афериста: грабить только уродов и никогда не забирать последнее. Воровать у больных и немощных – плохая примета. Очень плохая. Не стоит портить карму.

Брат перелистывает страницу и продолжает:

– Номер двести пятьдесят два. Около шестидесяти, жирный, неприятный тип. Кольцо снял, как только приехал. Сначала я думал, что какой-то региональный чиновник, но он сболтнул, что собирается открывать филиал фирмы.

Шестьдесят лет. В эти годы ум, расчетливость и подозрительность обычно в труселя сваливаются. Кажется, наиболее подходящий для нас вариант.

– Подробнее.

Свят чешет затылок.

– Ну… – Он убирает блокнот в карман джинсов. – Нетерпеливый. На ресепшене жал на звонок как ненормальный. Хотя администратор рядом стоял, просто разговаривал по телефону с важным клиентом.

Брат наклоняется, разглядывая причудливую паутинку, тонкими серебристыми нитями оплетающую окно. Осторожно касается ее, стараясь не порвать, но та сразу же липнет к пальцу.

– Чаевые мне не оставил. А когда уходил, сунул в холле свою лапу в вазу с конфетами, да так много хапнул, что пятерня внутри застряла. Жадюга.

– Отлично, – нервно облизываю губы.

Жадность – это слабость, она всегда играет на руку таким, как я.

– И наглый он, клешни точно будет распускать, – тяжело выдыхает брат. – Придется страховать тебя на каждом этапе.

– Справлюсь. Не в первый раз.

Помогаю ему выпутаться из липкой паутины, но тоже вляпываюсь.

– Черт, – вытираю руки о штаны. – Случайно, не интересовался, где можно девочек снять?

Пожимает плечами.

– Нет. Но я, как и было оговорено, когда он спросил про хорошее заведение, посоветовал ему бар нашего отеля.

– Замечательно.

Толкаю дверь и вхожу в душную комнату. Открываю шкаф, мысленно прикидывая, какой из образов мог бы его зацепить. Явно не школьница, не бизнес-леди и не простушка… Скорее, что-то доступное и очень яркое.

– Типаж?

Свят запрыгивает на диван с ногами, открывает пластиковую бутылку, жадно пьет, затем вытирает ладонью капли воды на губах и задумчиво протягивает:

– Ну… не знаю… Что-то вроде Алека Болдуина. Нагловатый, полностью уверенный в собственной дряхлеющей привлекательности, любящий пускать пыль в глаза, – он усмехается, потирая ладони. – Сальные волосы, шея в складочку, пальцы жирные, будто он только что курицу гриль ел. Губки бантиком. Все, как ты любишь.

– Да пошел ты, – цежу сквозь зубы, но рот невольно растягивается в улыбке.

Братец прав – это мой любимый типаж.

– Ты злая, потому что у тебя мужика уже лет сто не было.

Улыбка немедленно сползает с моего лица.

– А это не твое дело.

Отворачиваюсь и выбираю парик, предвкушая продуктивный вечерок. «Блондинка, брюнетка, огненно-рыжая?» Все-таки устроить брата носильщиком багажа в отель оказалось самым верным из моих решений.

* * *

Есть один маленький, но существенный минус в теплых, южных уголках суши вроде этого. В городе у моря одиночество всегда ощущается острее. Оно как что-то невидимое, но невыносимое. Заноза, застрявшая в сердце и постоянно дающая о себе знать.

Улыбающиеся девушки с ровным шоколадным загаром, смеющиеся местные с мороженым в руках, очарованные красотами туристы с фотокамерами. Меньше машин, больше велосипедистов, зелени, красок, воздуха. Широкие проспекты и узкие тропинки, гладкие камни, мягкий светлый песок. И неожиданно огромное море, обдающее соленой свежестью, манящее в теплую, ласковую воду.

Оно как молчаливый соучастник моих преступлений. Безбрежное, сильное, всеобъемлющее. Оно появилось здесь раньше людей и знает все их тайны. Лижет берег, чередуя приливы и отливы без отдыха, словно тасует радость и горе. Шлифует камни и характеры, наполняя наши жизни вечным танцем волн. Ровное, притворно безразличное, оно умиротворяет окружающее пространство. Море… Коварное, буйное, бескрайнее, пугающее, оно и есть само спокойствие, потому что учит нас в первую очередь мудрости.

Я вылезаю из такси. До отеля – несколько сотен метров. Лучше пройтись немного пешком, чем рисковать, ведь водитель потом с легкостью сможет описать роскошную брюнетку, севшую в его автомобиль в районе Голубой бухты. И пусть эта шикарная дама с копной черных, как вороново крыло, волос ничуть не похожа на меня, подстраховаться все-таки стоит.

Вышагиваю не спеша. Наслаждаюсь прекрасным звуком, который сопровождает каждый мой шаг – «цок-цок-цок». Уверенная походка, идеальная укладка, яркий, но не слишком вульгарный макияж. И платье – тонкий шелк, летящее, с разрезами до основания бедер и интригующим декольте, в котором припрятан чумовой пуш-ап.

Не знаю, что на меня нашло, но в последний момент решила не разыгрывать карту откровенной шлюхи. Называйте это как хотите. Может, чутье. Сегодня я – растроганная красотами города приезжая, жаждущая приключений в последний день унылой командировки.

Поразительно, но метод Станиславского все еще работает. Стоит только примерить чужой образ, попытаться прожить придуманную тобой роль и максимально ей поверить, как твои собственные беды ненадолго, но отступают. Я – больше не Соня, я Светочка. Милая, наивная, кокетливая и веселая госслужащая из Перми. Единственной ее проблемой становится скучный вечер, сломанный ноготь и отсутствие хорошего коньяка в мини-баре номера отеля.

Иная походка, иные манеры. Акцент, смех, мимика: все другое вплоть до кончиков пальцев. Готова поспорить, если измерить длину моих ног и размер груди – у Светочки показатели тоже будут выше. Не удивлюсь, если и анализ крови окажется другим, но следов я не оставляю, уж простите.

В принципе, прекрасно отдаю себе отчет, что поступаю непрофессионально. Гораздо проще было бы поехать в мощный гипермаркет, туда, где бродят сотни зазевавшихся покупателей. Присмотреть парочку уставших от мук выбора приезжих, которые уже больше часа не могут определиться, какую кухню они хотят. И мимоходом легко увести их рюкзачок.

Уверяю вас, там будут и банковские карты, и приличные суммы наличкой, и смартфоны с планшетами. Да и искать меня, как положено, вряд ли кто станет – если они приезжие, им поскорей нужно вернуться домой, а ментам тоже захочется отвязаться от таких «гостей» побыстрее.

Но подобные аферы – для тех, у кого совсем совести нет. Ведь обворованная парочка может оказаться чьими-то папочкой с мамочкой, которые долго и упорно копили деньги на кроватки для малышей.

А я совмещаю приятное с полезным: отбираю и наказываю. И сперва убеждаюсь в том, что все мои жертвы – отпетые мерзавцы. Основные мои «клиенты» – вырвавшиеся на свободу командированные. Грязные, похотливые кобели, которые стараются по максимуму использовать каждый час своего маленького отпуска.

Это не тот случай, когда мужчина приезжает на двухнедельный отдых в санаторий и ищет дамочку почище, чтобы втереть ей про «одиночество» и то, как его не понимает жена. В итоге он две недели трахается до умопомрачения с такой же уставшей от детей и быта стареющей феей, а затем они оба разлетаются каждый по своим городам.

Нет, тот тип командированных, который попадает ко мне в лапы, – это отборный сорт похотливого дерьма. Такой муженек торопится предать верную супругу, потому что другого шанса вырваться из-под неусыпного контроля и засадить молоденькой шлюшке может не представиться ему еще пару лет.

Едва завершив все свои рабочие дела, эти ничтожества начинают торопливо вынюхивать, с кем можно было бы весело провести время. Не каждый из них готов раскошелиться на проститутку – они жадные, поэтому сначала выбор падает на доступных девчонок из местных.

Вот тут главное – вовремя попасться на глаза. Привлекательность еще никто не отменял. Но и разборчивые тоже попадаются: серьезные, суровые на вид. Таких еще приятнее уделывать. И я никогда не полезу к мужчине, который не хочет иметь отношений на стороне. Выбираю только отпетых козлов, которых, как бы ни маскировались, всегда выделяет безошибочный признак – масляные глазки. Всего один ничего не значащий, казалось бы, короткий взгляд, но он уже отымел тебя во всех позах.

– На море не нужно отдыхать, на море нужно жить, – произносит какой-то турист с придыханием, любуясь оранжево-красным закатом, спустившимся фиолетовой дымкой на вершины гор вдали.

Прохожу мимо. Фраза заставляет меня поморщиться. Она напоминает о том, что нужно ехать дальше, мы и так здесь задержались из-за учебы брата.

Мошенник не должен оставаться долго на одном месте, увеличивается опасность наследить и быть пойманным. И пусть мои жертвы – приезжие, которые вряд ли заявят в органы о случившемся позоре, опасность никуда не исчезает. Грязная работа – она такая и есть. А серьезные авантюры, которые могли бы обеспечить нам хотя бы год безбедного существования, мне пока не по зубам.

Или я просто боюсь. Не хочу рисковать… Или мне реально нравится то, что я делаю? И как. Потому что, унизив каждую мерзкую свинью, я чувствую острое удовлетворение, непередаваемый кайф, почти как от секса. Вряд ли негодяи делают для себя какие-то глобальные выводы, но, смею надеяться, после таких приключений им еще некоторое время удается держать в узде себя и свой похотливый прибор.

– Я здесь, – говорю, набрав номер брата.

– Давай, – отзывается он.

И я переступаю порог отеля.

Свят обычно помогает мне проникнуть внутрь здания так, чтобы никому и в голову не пришло интересоваться, кто я и к кому пришла. Он отвлекает администратора или выбирает удачный момент, когда в холле находится много народа, чтобы можно было проскользнуть незамеченной.

Быстро изучаю обстановку. У меня есть несколько секунд, чтобы сориентироваться. У стойки ресепшена – туристы, портье заняты, поэтому иду медленно, не привлекая лишнего внимания. Каблуки не цокают по мраморному полу – практика сказывается. Двигаюсь почти на носочках, не торопясь, смотрю отрешенно, будто занята своими мыслями, и выдыхаю только тогда, когда оказываюсь за углом.

Если ты уже внутри – ты гость отеля. Остальное – мелочи.

«Ты вовремя» – приходит сообщение от брата, пока я преодолеваю путь до ресторана, а оттуда – до бара.

«Темно-синий пиджак, барная стойка, слева».

После ярко освещенного ресторана глаза не сразу привыкают к полумраку. Продвигаясь между столиков, вижу полноватую фигуру у стойки. У мужчины скучающий вид: он проверяет смартфон, время от времени поглядывая на телевизор, закрепленный на стене, но мое появление не проходит для него незамеченным. Быстрым взглядом знатока женских прелестей он оценивает мои икры и щиколотки, которые при каждом шаге выпархивают, как крылья экзотической бабочки, из разрезов юбки.

Ненадолго он задерживается взглядом и на моем бедре, затем возвращается к смартфону, который держит пальцами-сосисками, но… сосредоточиться не может – крючок проглочен. И вот, усаживаясь за свободный столик (отсюда очень удобно за ним наблюдать), я ловлю на себе новый взгляд.

Кроткая улыбка в ответ. Чисто из вежливости.

И, не дожидаясь ответа, смотрю на свой клатч, который кладу на край стола. Беру паузу, чтобы проанализировать ситуацию. Что мы имеем: сразу несколько самцов в поиске самок, многие из них развернули корпусы в мою сторону. Уже заинтригованы. Мне их внимание не нужно, не хотелось бы отпугнуть жертву. Ясно. Дальше. Что там у нас? За угловым столиком работает местная «разводила на коктейли», а значит, хорошо, что я оделась приличнее – не будет проблем с ее сутенером.

– «Маргариту», – прошу молоденькую официантку. – И сделайте громче, пожалуйста, – указываю на телевизор.

Раз уж он пялился на происходящее на экране… Что показывают? Смешанные единоборства? Ну и отлично. Мужики, кровь, напряжение – весьма возбуждающе.

Бросаю очередной случайный взгляд на объект и тут же прячу глаза. Достаю телефон, что-то пролистываю пальцем. Хочешь, чтобы тебе поверили? Не показывай заинтересованности.

Официантка приносит бокал. Делаю несколько глотков и поворачиваюсь вполоборота к телевизору. Никогда не понимала, как в шуме голосов и музыки посетителям удается следить за каким-нибудь матчем, но люди, и правда, реагируют на поединок: мычат, морщатся и подбадривают борцов. Единственное, что я способна понять по всплывающим подсказкам, титрам и флажкам, что наш боец месит какого-то испанца, аки слоеное тесто.

– Вау, – произношу нарочито четко и картинно отворачиваюсь, но любопытство вроде как берет свое, и я снова поглядываю на экран, не забывая жадно прихлебывать из бокала.

– Да! – вдруг восклицает кто-то из присутствующих, когда парень в красных труселях переводит бой из стойки на настил клетки.

Понимаю, что нужно радоваться. Хлопаю в ладоши и снова «невольно» встречаюсь взглядом с боровом. Его, кажется, уже в пот бросает или ему просто здешний климат не совсем подходит: он ослабляет воротник рубашки и довольно лыбится.

Превозмогая отвращение, задерживаю на нем взор чуточку дольше положенного. Смущенной улыбкой возвещаю о том, что мне приятно найти единомышленника среди толпы незнакомцев. Возвращаюсь к просмотру боя, неосознанно и нервно поглаживаю бедро.

Проходит минут десять. Кидаю на мужчину еще несколько нечаянных взглядов, прежде чем решаю – клиент дозрел. Кладу купюру под бокал, смотрю на часы, встаю и направляюсь к выходу. Преодолеваю расстояние до двери всего за десять шагов – знаю это точно, потому что отсчитываю их в обратном порядке: три, два, один…

Обычно этого бывает достаточно.

И вуаля…

– Девушка! – доносится в спину.

Большой, запыхавшийся, с лоснящейся от жира шеей бегемот дотрагивается до моего плеча.

– Да?

Я – сама невинность.

– Вы сумочку забыли на столике.

– Что? – Не сразу понимаю, о чем идет речь. – Я? Ох… надо же… ну я и растяпа, – прикусываю губу, заглядывая в лицо незнакомцу. – Спасибо вам… огромное…

– А… Аркадий. Вы… уже уходите? – решается спросить он, вытирая потные ладони о брюки.

Задумчиво пожимаю плечами.

– Скучно одной… – печально вздыхаю.

– Может, хотите мне компанию составить? – жестом он указывает на барную стойку.

Изображаю мучительное сомнение.

– Я… даже не знаю…

Вижу, как он не хочет этого говорить, но половой зуд побеждает жадность:

– Позвольте угостить вас?

Его коньячный выхлоп забирается мне прямо в ноздри и вызывает тошноту.

– Что вы пили?

– «Маргариту», – застенчиво говорю я, прижимая к себе клатч.

– Прошу вас, – открывает мне дверь, пропуская вперед.

Как галантно.

– Спасибо, – нечаянно виляю бедрами.

– Вы тоже здесь остановились? – тяжело дышит в затылок.

– Да, в двести семидесятом, как вы угадали? – бросаю через плечо, возвращаясь к столику.

– Просто предположил.

– Я – Света, кстати, – поворачиваюсь и крепко сжимаю его огромную ручищу.

– Очень приятно…

Через час он уже дышит мне в шею, продолжая щедро заливать вонючее пойло в огромную жабью глотку. Каждый раз, когда наш боец проводит удачный тейкдаун, мы отмечаем это новым тостом: Аркашка – целой рюмкой, я – глотком.

– Ты удивительная, – шепчет он, придвигаясь поближе.

Огромное пузо царапает пуговицей рубашки край стола.

– Спасибо, – задерживаю на нем взгляд все дольше, улыбаюсь все шире, прикосновений не сторонюсь.

Мы знаем, что завтра разъедемся в разные города, и нам вряд ли есть что терять. Отчаянно посылаю ему свои сексуальные флюиды.

– Я на секундочку, – говорю, потеревшись плечом о его грудь. – В уборную.

Ловким движением возвращаю портмоне в карман его пиджака.

– Жду! – восклицает он, словно верный, но пьяный рыцарь.

Оставляю на столе клатч – знак высшего доверия. Возле туалета незаметно, прямо на ходу передаю банковскую карту брату. Пусть снимет с нее все, что имеется, оставив придурку только на чай и на аспирин, чтобы было чем подлечиться с похмелья.

Когда возвращаюсь, вижу, насколько затуманен взгляд моего спутника. «Ах ты, мой престарелый донжуан, быстро дошел до кондиции».

– Слушай, я подумала… – задыхаясь, шепчу ему на ухо.

– Я – только за, – глаза загораются, он хватает со стола бутылку.

Мы покидаем бар, хихикая словно школьники. Покачиваясь, добираемся до лифта. «Ну что, в бой, Светочка? Сейчас тебе придется нырнуть в чан с маргарином».

Когда оказываемся в кабине, он набрасывается, тараня липким, холодным языком мой рот и стискивая толстыми клешнями мои бедра. Страстно отвечаю ему «взаимностью». На вкус этот мешок с дерьмом, как вчерашний холодец, – чесночный и тошнотворно кислый прямо до тошноты.

Он вжимает меня в стену, продолжая с завидным упорством исследовать языком мои десны и зубы. С радостью и облегчением отпрыгиваю, едва только лифт замирает на втором этаже.

Когда створки разъезжаются, хватаю мужчину за галстук.

– Давай ко мне, – выдыхаю и качаю головой. – Нет. Лучше к тебе. Ну!..

Тяжело дышащий толстяк напоминает осла, которого ведут на рынок. Послушно спешит по коридору, не забывая меня лапать. Судорожно открывает дверь в номер и вталкивает внутрь.

– Погоди, налей вина, – шепчу, когда Аркаша начинает чуть не с мясом выдирать пуговицы на пиджаке. – Пить хочу.

– Хорошо. – Ему трудно прийти в себя, но он делает усилие.

Проходим на середину комнаты. Его руки сильно трясутся от вожделения.

– Позволь мне, – предлагаю.

Забираю бутылку, ставлю на столик бокалы. Полагаю, что он будет только рад передышке: ему ведь еще нужно сожрать волшебную синюю таблеточку. Старички-разбойнички всегда так делают: сообразив, что у них выгорит, и уже совсем скоро, торопятся незаметно принять допинг для своего молоточка, который без посторонней помощи уже совсем не стучит.

Воспользовавшись моментом, бросаю в один из бокалов порошок, который достаю из лифчика. Завтра придурок будет меня благодарить, что это всего лишь снотворное, а не пурген. Было бы невесело уснуть и обделаться одновременно, да еще и с капитальным стояком.

Беру бокалы, оборачиваюсь и вижу, что урод уже облачился в длинный белый халат.

– О-о-о… – играя бровями, улыбаюсь, – какой ты сейчас… сексуальный.

Протягиваю бокал.

– Да-а-а… – раскрасневшийся, потный Аркаша ревет как медведь.

Берет вино и опустошает бокал залпом. Умница. Отставляет его на столик, надвигается на меня.

– Ты сводишь меня с ума… – шепчу я и пячусь.

– Иди сюда, – бормочет он и… распахивает халат.

Останавливаюсь. С неудовольствием замечаю, что то ли боец мне попался крепкий, то ли таблеточка уже начинает действовать, но старый, сморщенный, синеватый молоточек неумолимо оживает. Продолжаю изображать ответное желание, кусаю губы.

Решительно бросаюсь вперед и толкаю его на кровать. Толстяк падает, халат распахивается сильнее, но выхваченный одним ловким движением пояс уже находится у меня в руках.

– Сыграем по моим правилам, – произношу я загадочно.

Запрыгиваю сверху и быстро привязываю его руку к поручню кровати.

– Так тебе нравится, да, Светочка? – спрашивает он, шамкая губами. – Давай! Разбуди моего зверя! Потрогай его!

И я замечаю, что Аркашка уже слегка дезориентирован.

Хватаю галстук, висящий на спинке стула, и прихватываю им вторую руку толстяка. Жирдяй довольно улыбается: агрегат заработал на полную мощность, встал по стойке смирно и просится в дело всеми своими двенадцатью сантиметрами.

– Ну что? – интересуюсь, сидя на нем так, чтобы он мог чувствовать своим прибором жар между моих разведенных ног.

Легонько покачиваюсь из стороны в сторону, позволяя поверить, что все еще впереди.

Хозяин улыбается, кивая. Член довольно подрагивает.

– Твоей жене тоже понравится, – произношу я с усмешкой.

Его полузакрытые веки колышутся. Кажется, что-то идет не по плану, но он еще не понимает, что конкретно. Люблю именно этот момент: выражение лица у него, как у наивного младенца, который не понимает, почему отобрали сиську.

– Ч-что? – Аркаша не перестает улыбаться.

Но даже его сморщенные яйца умнее – они испуганно поджались.

– Вот что, – достаю телефон, встаю и делаю несколько снимков. – Скажи «сыр», придурок. А если станешь меня искать, фотки разойдутся по всему Интернету.

Вялые попытки выпутаться из «веревок» перемежаются с попытками тупо открыть глаза.

– Баю-бай, Аркадий, – веселюсь я, наслаждаясь картиной.

Гора жира спит, член бодрствует.

Прячу телефон. Быстро прохожусь по тем местам, где могла оставить отпечатки, и протираю поверхности платком. Достаю тонкие перчатки, надеваю, аккуратно вынимаю чемодан, проверяю содержимое. Наличка, часы, прочая ценная мелочь – все складываю в пузатенький клатч. Подхожу к двери, поднимаю банковскую карту – брат просунул ее под дверь. Возвращаю на место, в бумажник этого хмыря.

Можно было бы еще снять трусики и подложить в чемодан, скажем… засунуть в его свитер в качестве подарка для женушки, но на мне сегодня мои любимые – красные с кружевом, и очень не хочется их лишаться.

Еще раз оглядываю номер, затем тело спящего мужчины. Ослабляю узы, чтобы он легко мог распутаться утром, и выскальзываю в коридор. Иду, стараясь не попадаться в поле зрения камер. Толстяк вряд ли заявит на меня, но осторожной нужно быть всегда. Спускаюсь по лестнице, поправляя волосы. На душе спокойно, такое умиротворение, даже сердце не колотится бешено. Просто штиль. Ка-а-а-айф…

Покидаю отель, выхожу на набережную, снимаю туфли и некоторое время иду босиком, любуясь волнующимся морем: волны поблескивают в свете луны, точно мятая фольга. И только через пару километров поднимаюсь к дороге и ловлю такси. Высаживаюсь, но не возле дома, а в соседнем квартале. По дороге до съемной квартиры изредка оглядываюсь, хотя и так знаю, что никого нет. Сработано было чисто.

Дома неспешно снимаю парик, платье, смываю макияж. И уныние возвращается ко мне вместе с тем образом, который смотрит на меня из зеркала. И снова передо мной – одинокая девчонка, брошенная, раздавленная и растоптанная. Пытающаяся мстить, а на деле просто посыпающая солью собственные раны.

Выхожу на балкон, сажусь на пол, подтягиваю колени к груди и закуриваю. Всхлипываю, выдыхая терпкий дым.

Мечтаю, что когда-нибудь эта боль меня покинет. И я перестану звать его ночами. В груди не будет болеть от мыслей, которые упрямо стучатся в голову. Когда-нибудь он меня отпустит. И я его отпущу.

Поднимаю с пола кожаный кошелек.

Вспоминаю парня с пристани. Крепкий такой, лицо кирпичом, будто весь мир ненавидит. «Злой блондинчик» – так называю его про себя. Уж он-то явно не столь мерзкий на вкус, как толстяк Аркадий. У него красивые, правильной формы, по-женски пухлые губы. Целоваться с ним, должно быть, сплошное удовольствие…

И чем он меня зацепил?

Не знаю.

Открываю его бумажник и снова проверяю отделения. Ни фото, ни карточек, ни скидочных карт. Ничего. Человек без истории, без лица – вот он кто.

Но разве так бывает?