Читать книгу Цивилизация песка - Лео Карлсон - Страница 4

Она так любила свой стол у окна.

Подсвечник. Листов перевязанных стопка.

Чернильница. Перья. И еле видна

В темнеющий сад уходящая тропка.

Неслышно по саду бродила. Жила,

Порой удивляя чужих и знакомых.

Вся в белом по саду ночному плыла

Под пенье цикад и других насекомых.

Все ближе и ближе Сияющий Мост…

Не тронув в траве мотылька-шерстокрыла,

Привстать, не дыша… Дотянуться до звезд…

(Шагнуть в пустоту не давали перила).

Я знаю – они никуда не ушли

Вкус яблока Амхерста. Ночная прохлада.

Волшебные запахи сонной земли

И женщина в белом из темного сада.

Где вновь каблучки простучат по мосту,

И свежие рифмы морозом по коже,

Там нежно рассвет поцелует мечту.

Так просто. В ответ. На глазах у прохожих.

В Таганроге дворы замело.

Время черных ветвей и печали.

Я купил бы тебе помело —

Мы бы вместе с тобой полетали…

Я б тебя ревновал к помелу —

Слишком близко к священному месту…

И хотел бы попасть в твою мглу,

Что пока для меня неизвестна.

Если Ведьмой родилась, живи

Той, какая ты есть, Дьяволицей.

Серым дымом над миром плыви,

Белым облачком, звездочкой, птицей…

В черном небе снежный порох.

Я сижу, один, в тепле…

За окошком просто город,

Просто место на Земле.

Просто город, так, из многих,

Не малыш, ни великан,

Где кончаются дороги

И вздыхает океан.

В ночь уходят пароходы,

В темень снежную трубя.

Просто Владик, просто город,

Подаривший мне Тебя.

Ты нужна мне очень-очень,

Дорогой мой человек

В этой вечер… этой ночью…

В этот самый первый снег…

Свежий, нежный и несмелый,

(Временами как и мы)

Первый снег как белый-белый

Черновик самой Зимы.

Происходило это днем… и много лет назад.

Здесь был когда-то водоем. И был старинный сад.

В ветвях чирикал соловей мотив иных времен.

Внизу, под сенью тех ветвей, одни, она и он.

Шуршаньем вторила трава движеньям пары тел.

Под их горячие слова негромко ветер пел.

Журчало время как вода по бедрам, по спине…

И растворило навсегда в Великой Тишине…

Забавно это…. – ты и я, в другую жизнь войдя.

Все так же слышим соловья, друг друга не найдя.

Грустно. В мире исчезают Боги.

Атеизм – как плата за прогресс.

Но божественно прекрасны ноги

Молодых приморских поэтесс.

Грустно. Этот мир хоронит Сказку.

Тают в легкой дымке острова.

Заменяют яд, кинжал и маску

Ваши беззаботные слова.

Хорошо среди лесных дорожек

Быть счастливым Вашим визави.

И исправить Ваших милых ножек

Вечно перевернутое V.

И ловить испуганное Скерцо

Ваших ручек.. губок.. глаз.. груди.

Вот и все. Коллапс. Биенья сердца.

Тишина. И лето впереди.

Снова с юга возвращаться птицам.

Танцевать на поле журавлю.

Вы – красивая. И я боюсь влюбиться.

Будет плохо, если полюблю.

Музыка. Столик. Жарко.

Пары танцуют стильно.

«Евангелие от Марка»,

Дождик еще не сильный.

В мокрой листве фонарик

Вздрогнет, мигнет, качнется.

Девушка в красной шали

Больше не обернется.

Музыка. В старом парке

Где-то играют дети…

Правит не Маркс, но Маркес

В мире, где дует ветер.

В мире, где снова мокрым

Грязь городскую смоет.

Воспоминанья блекнут…

И значит, жалеть не стоит.

Скоро зима, и белым

Запорошит ресницы,

Плечи, и первым делом

Перевернет страницу.

Новую, там, где не был,

Скроет любое горе.

Счастье, оно как небо.

Память, она как море.

Галька, одна из галек,

Прочих круглее и глаже —

Каменный мокрый Алеф —

Может, тебя покажет?..

Где там Харона барка?..

Будут нам вечно сниться

Триумфальная арка…

Небо Аустерлица…

Тебя больше нет. И не будет уже никогда

В обличьи привычном – здесь нет разногласий по сути.

А озеро с нами. Кувшинки, лягушки, вода,

и пара стрекозок на тонкой травинки батуте.

Здесь яркое солнце. От рыбки круги на воде.

Но нету кругов от кусочка селедки на хлебе.

На вечный вопрос после выпитой рюмки «Ты где?»

Мне батюшка врет, не моргнув: «Ну, конечно, на небе»

Размоет дождями, растащит, ветра разнесут,

Красивое тело твое, а куда – неизвестно.

Сидит и смеётся, не видя на крупном носу

Красавицы прошлого атом с интимного места.

Вас это утешит, профессор? А это – Елена была…

Как греки троянцев когда-то рубили в капусту!

И те и другие – капуста… Такие дела.

Но есть и другое, о чем умолчал Заратустра.

Здесь в каждом дому на ковре – золотое руно.

Посмотришь… Не Пушкин ли это выходит из леса?

Он пьян грозового заката вишневым вином.

Глядит на лягушку, и видит – лягушка-принцесса.

А мы опять немножко незнакомы…

Вы не узнали, кто у Ваших ног?

Я Вас люблю, до судорог, до комы,

Как дай Вам доктор! Или все же, Бог…

В тиши своих сосудистых деменций,

Всегда одна, мечтаешь обо мне

В просвете внутривенных интервенций

Вчерашний день и розы на окне.

А я, поэт от клавы, Гейнрих Геймер,

Пошлю тебе романсы и сонет.

Немножко Сван, немножко принц Альцгеймер,

Немножко память улетевших лет.

Я оставил в Тебе нечто с скромною подписью «new»

В уголочке души, где-то снизу, у самого донца.

Я растаял в Тебе и оставил в Тебе полынью,

Ожиданье тепла, возвращенья полярного солнца.

Уходя – уходи. Без оглядки. Под пение вьюг.

Прочь отсюда. Один. Под полярных буранов напевы.

Ни о чем не жалея. Все дальше и дальше. На Юг.

От Мечты. От Любви. От Полярной своей Королевы.

Если я был не прав, Королева, попробуй простить.

Я покинул Твой край. Я же Кай. И поэтому каюсь.

Ты сказала, что это так просто – «как бросить курить».

А еще: «улыбнись». Хорошо. Веришь – я улыбаюсь.

Я ушел по ночи, не дождавшись полярного дня.

И следов не оставил на терке полярного фирна.

Ледники и торосы на Юг провожали меня —

Ледяные колоссы, по стойке стоящие смирно.

Климатологи лгут – потепление нам не грозит.

Мир наполнен снегами и льдом, заморожен, завьюжен.

Под полярным сияньем Твоим холод в сердце сквозит.

Никого не отпустит полярная зимняя стужа.

Оцифрованный мир. Необъятный незримый Гугол.

Бесконечность. Судьба. И Закон за пределами правил.

У Тебя есть Снега. У меня же всего лишь Глагол —

Тихий солнечный лучик, что где-то в Тебе я оставил.

…Есть живое тепло. И в крови электрический ток.

И надежда на Счастье. С пространством и временем споря,

Над весенней Землею упрямый летит ветерок

Чтобы слиться с губами соленого теплого моря.

Нас зарезали быстро… И дольше точили ножи.

По углам мельтешили голодные злобные черти.

Мы покинули мир непонятный как Жизнь не по лжи.

И вдвоем оказались в объятьях сияющей Смерти.

Мы с Тобой проскочили Высокий Безжалостный Свет.

Яркий, слезы из глаз, ослепительный будда Майтрейя

Нас встречал на престоле Вселенной, где Времени нет.

Нет страданий. Наград. Нет Судьбы. Где никто не стареет.

Ослепительный Свет, Абсолютная Суть Бытия

Бесконечность Пространства. Безличная Белая Бездна.

Так радушно позвали войти и Тебя и меня.

Раствориться. Легко – словно в черном провале подъезда.

Я подумал чем было – А как это… жить без Лица?

Без Тебя. Без Любви. В бесконечной безличной Нирване?..

Мы остались в Бардо. И бредем по Бардо без конца

В многоцветном и страшном. Одни. Словно ежик в тумане.

Если мертвому можно другого из мертвых вести

Миром жутких пространств на глазах наблюдающей Тени.

Если светит Сансара. И нас никому не спасти.

Что ж, пойдем по дороге привычных смертей и рождений.

Мягким красным нам светит из мира ревнивых богов

Мягким синим из мира упрямо боящихся Света.

Боги, злобные демоны, страшные тролли из снов,

И голодные духи глядят в ожиданьи ответа.

…Чей-то Голос басами гремит, надвигаясь как шторм.

Звук царапает душу шипами как куст ежевики.

Нас вернуться зовут шесть высоких буддических форм.

Посылают на Землю высокие древние лики.

Там к друг другу нам двери уже никогда не открыть.

Жизнь другую прожить. И, быть может, достичь Совершенства.

Развернуться. Проститься. Уйти. И навеки забыть.

Но Тебя я запомню как Вечное Тело Блаженства.

Мне в этой жизни повезло:

Когда вокруг мели метели,

Смотреть сквозь хрупкое стекло

На сад азалий и камелий.

На этот северный балкон

Входить румяному с мороза.

Полупривет, полупоклон

Араукарии и розам.

Здесь правил бал рододендрон —

Цвета, оттенки… те и эти!

В плену азалий плыл балкон

В своем двойном стеклопакете.

Вдали от солнечных лучей

Цветут, как будто, так и надо.

Похоже, знает суть вещей

Хозяйка северного сада.

И пусть сильней снега метут,

Они веселья не прогонят,

Пока азалии цветут

На этом северном балконе.

Мне кажется порою, что слова

Пусть даже их не Муза нашептала,

Простые, различимые едва,

Совсем не из земного материала.

Они в безмолвной вечности парят

Как мира невесомая основа,

О давнем прошлом тихо говоря.

Исчезнем мы, они вернутся снова.

Наступит день, из вечной темноты

Магнитопленкой древняя фрэндлента

Мелькнет на миг, и все ее посты.

А там и Вы. И Ваших пять комментов.

Красивая осень… но дело к Зиме.

Стремясь не забыть ни про то ни про это,

Мы пишем, волнуясь, свои резюме

На дальнюю станцию Вечного Лета.

Мы шепчем, сбиваясь, простые слова

В холодное ухо Сияющей Бездны.

Пусть Вера молчит, но Надежда жива.

И шепот из мрака: слова бесполезны…

Как дней отгоревших белеет зола

Нам светятся дальних миров коромысла

Где Некто, бредущий в своих зеркалах,

Пасет отраженья танцующих смыслов.

Мы миром и жизнью довольны вполне,

Но Вечная Истина все таки ранит.

Вот кто-то свое посылал резюме —

А поезд привозит слова Оправданий.

Так поздно. Кому? Да и кто их прочтет?

На бал собралась молодая принцесса.

А ветер Судьбы Оправданья несет —

Кленовые листья осеннего леса.