Читать книгу Гамбит. На сером поле - Leo Vollmond - Страница 1

В холодном зимнем воздухе, опустившимся на Нордэм вместе с приходом ночи, кружил мелкий колючий снег, укутывая остывавшие серые улицы светло-молочной дымкой. Сгусток клубящегося белого тумана расползался по дорогам и заползал между домами, будто отрава, пущенная в кровоток, растекалась по венам и дурманила сознание. Дымка сгущалась с каждым часом глубже наступавшей ночи и становилась плотнее, все больше напоминая собой глухую непроходимую стену, но это было всего лишь иллюзией. В реальности же – протяни руку и сможешь коснуться ледяного облака, устало прилегшего отдохнуть на твердую землю, чтобы после восхода опять взмыть ввысь и выстроить над городом непробиваемый хрустальный купол из мелких кристалликов замерзшей воды и унести в себе тайны и секреты, случившегося ночью. Со стороны казалось, так легко увязнуть в ледяном тумане, который скрывал грядущее, таил в себе страхи и опасности, подстерегающие за каждым углом, и глупо было бы думать, что если ужасы ночи скрыты от твоего взгляда, то и сам ты можешь остаться для них незамеченным.

Снегопад усиливался, делая еще более плотной белесую пелену, стучавшую в большие панорамные окна пентхауса, где Адам лежал в теплой постели, но сон отказывался посещать его уставшую голову и вымотанное за день тело. Легкая вибрация телефона отвлекла его от рассматривания потолка и окон, о которые скоблил снегопад, и имя звонившего подтолкнуло Адама практически вскочить с постели сразу же на обе ноги, не разбирая, с нужной ли он встает или нет.

– Алекс, – коротко поздоровался он с одним из деловых партнеров, схватив телефон с прикроватной тумбочки и отвечая на вызов.

– Адам, – тем же деловым и холодным тоном ответил ему Майер.

– Чем обязан в столь поздний час… – распев учтивых речей уже начинал входить у Адама в привычку, и проявлялся сам собой, даже когда его не звали.

– Давай-ка мы отбросим весь официоз и перейдем сразу к делу? – по тону Майера стало очевидно, что разговор радовал его не многим больше, чем самого Адама. – Ты просил меня сообщить, когда где-то замаячит информация об отце Николаса и вашей ручной мышке, – Адам уже видел, как Майер закатывает глаза, вспоминая его просьбу.

– Слушаю, – решил он не мучить хорошего знакомого излишним обмусоливанием жареных фактов и весь превратился в слух.

– Так слушай, – резко ответил Майер, а наигранно вежливый тон Ларссона пришелся ему не по вкусу. – Базу данных одной из моих частных лабораторий в штате Мэн только что взломали, похитив некие данные… – загадочно говорил, но интриги в разговоре было столько же, сколько ее было в вареном картофеле.

– Ты пресек взлом? – напугано спросил его Адам, задержав дыхание на выдохе.

– А зачем? – насмешливо спросил Майер. – Пусть думают, что крадут нечто ценное, а хозяин и не спохватился, – хмыкнул он, манерно растягивая слова и нервируя собеседника.

– Алекс, я же просил, – Адам начал шипеть от раздражения, – на кону репутация моей семьи, моя репутация, черт тебя дери, мы мало сил положили, чтобы я смог пролезть в конгресс? – яд в его словах грозил просочиться в телефонную трубку, но с Алексом Майером этот номер не пройдет.

– Успокойся, друг мой, – отмахивался чикагский бизнесмен и меценат от слов будущего конгрессмена, будто жужжания назойливой мухи. – Твои опасения совершенно беспочвенны, а в свете последних событий еще и глупы, – Майер быстро пресек все претензии, поставив Ларссона перед фактом, и тот ненадолго задумался над словами полночного нарушителя спокойствия, а Алекс все продолжал нагнетать:

– Стащил кто-то, а мне кажется, это ваш недалекий коп из департамента по особо тяжким, данные об отцовстве малыша Никки. Куда он с ними пойдет? К прессе? Это информация, как чемодан без ручки, выкинуть жалко – нести неудобно, а вот тебе это только на руку, – Майер, казалось, был рад такому стечению обстоятельств, в отличие от Ларссона.

– Алекс, это рискованно, – осторожничал Адам, надеясь, что Майер просто проверяет его на прочность, а взлом пресечен с легкой руки его знакомого по великодушной просьбе.

– А ее ты, значит, слушаешь, – цинично хмыкнул Алекс в трубку.

– Я не понимаю, – уже заготовив приличную порцию вранья, Адам собрался вводить собеседника в заблуждение, но, потерпел поражение, даже не начав, ведь не на того, как говориться, нарвался.

– Прекрати! – слегка прикрикнул Майер, и бодрствование в столько позднее время суток ему не прибавляло терпения. – Вылези вся правда наружу, от тебя ни в одном месте не убудет, а ты только панику разводишь, – начал откровенно раздражаться он.

– Думаешь? – в расчетливости Алекса Майер сомнения были разве что у умалишенного, и к его словам стоило прислушаться, по крайней мере, Адам всегда прислушивался и еще ни разу не пожалел.

– Уверен, – успокоил его Алекс, сменив тон на загадочный. – Общественное мнение творит чудеса! Намного интереснее другое. Кто-то интересовался файлами Жаклин Ронье и отцовством внучки вашей мадам. Образец ДНК отца, конечно же, неизвестен, – Алекс намекал, что важен был сам факт поиска, а не личность залетного ухажера Жаклин. – Чтобы там у вас не происходило, Адам, будь предельно осторожен. Не принимай никаких опрометчивых решений. Забудь ты про мальчишку хоть на минуту! На кону твое будущее, наше будущее! – предостерегал его Майер, в голосе которого проскальзывало беспокойство.

– Я тебя понял, – обнадежил его Ларссон, желая как можно скорее закончить этот разговор.

– Пообещай мне, что будешь осмотрителен, – Алекс не просил. Он требовал ответа, и ответ, по его мнению, не имел ни малейшего права содержать и намека на отказ.

– Обещаю, – опять опрометчиво соврал Адам, как врал всегда и всем.

– Черт возьми, Ларссон! Не со мной тебе играть в эти игры! – негодовал Майер.

Ларссон может петь самым сладким, медовым голосом безмозглым девочкам, у которых нервная система состоит из трех нейронов «сцепление-тормоз-газ», но Майер ждал от него честности, коли тот хотел состояться как партнер, и взаимной поддержки, хотя честность и поддержка в их кругах понятия относительные.

– Заляпаешься хоть в чем-то, и хрен нам, а не налоговые льготы в девятьсот миллиардов, – напомнил он, что благие это, конечно же, хорошо, но истинные никто еще не отменял.

– Я чист, как только что выпавший снег, клянусь, – наверное, честно ответил Адам, всматриваясь в густую белесую пелену за окном, затягивавшую его все глубже и глубже, с головой окуная в воспоминания, отчего его голос постепенно начинал терять интонации и становился безжизненным.

– Воодушевляюще, Конгрессмен, – усмехнулся Алекс в трубку, удовлетворенный ответом, а точнее тоном, которым тот был произнесен. – Адам, помни, я рядом, но я не смогу исправить, если ты наложаешь, – поддержка поддержкой, но провали Адам всю их авантюру к чертям собачьим, и Алекс тут же примет позицию «ни при делах», о чем он постоянно напоминал.

– Нечего исправлять, Алекс, – голос Ларссона звучал будто бы издалека. – Копам до нас не добраться, – сказано пусто и безжизненно. Примерно также было сейчас у него на душе, но прошлого не исправить, главное не усугубить последствия, а Адам всегда был представителем высшего эшелона по усугублению, хоть и отказывался это призывать.

– Очень надеюсь на твое благоразумие, – удовлетворенный ответом, Майер сменил гнев на милость, как делал всегда, стоило Ларссону снова стать циничной скотиной и заговорить с ним своим настоящим голосом: без души, сожалений и эмоций.

– Благодарю за оказанное доверие, мистер Майер, – настоящая ложь, сказанная настоящим голосом. Сладко, что зубы сводило, лживо, что не отличить от правды.

– Всего наилучшего, мистер Ларссон, – в прощание Майера слышался победный настрой и лязг ножей над шкурой почти убитого медведя.

Адам выключил телефон и бросил его на постель, а сам подошел к окну, не удосужившись накинуть на себя хоть что-то. Да и зачем, когда ты высоко над городом, затерянный в облаках, без малого на одном уровне с богом и практически дошел до намеченной цели, подобно Икару, взлетел почти до самого Солнца, затерявшегося в молочной мгле. Вот только падать отсюда придется так долго, что можешь и забыть, что когда-то умел летать.

Воспоминания шестилетней давности прокрались в мысли Адам, как неожиданный снегопад, налетевший на Нордэм, и жалили его угрызениями совести, как если бы он вышел на открытый воздух и подставил свое лицо под мелкие ледяные крупицы, с размаху врезавшимися в него и царапавшими кожу острыми гранями. Даже погода подыгрывала им всем – игрокам, ходившим на сером поле, и постоянно напоминала о прошлом, которое безотлагательно давало знать о себе в настоящем, хотели ли они того или нет. Раньше все казалось проще, черное – это черное, белое – это белое. Перед тобой противник, которого ты отчетливо видишь. Именно его ты должен обыграть, пока он не обошел тебя с тыла, не взял в тиски и не отрезал путь к победе, а сейчас… Адам не знал, кому верить. Те, кого он считал верными соратниками, оказывались верными лишь до поры до времени. Те, кто виделся самыми ярыми оппонентами, выступали рядом с ним, стоя плечом к плечу.

Как же он скучал по тем временам, когда еще думал, что знает, кто есть кто. По тем временам, когда в его дверь еще не постучалась третья сторона. И вспоминая, насколько раньше все было просто, Адам смотрел в окно, с головой погрузившись в воспоминания о вечере, когда он в последний раз видел перед собой все четко и ясно, о том вечере, когда в их жизнях появилась третья сторона. Он так же как и сейчас смотрел в окно на снег и принимал самое сложное и важное в их жизнях решение, когда Лиам лишь терпеливо ждал, стоя у него за спиной.

– Ты уверен, твоя подружка не врет и не пытается оттяпать часть от семейного пирога? – недоверчиво спрашивал он, ошарашенный последней новостью, принесенной братом. Только этого ему сейчас и не хватало, будто других проблем у него больше нет. Пересечение двойной сплошной – серьезное нарушение, а самый дешевый, Адам был в этом уверен, тест на беременность показал, именно это и показал.

– Уверен, – Лиамель шмыгнул носом, как раскисшая от плохих новостей девчонка. – У нее в койке не проходной двор, видишь ли, – раздраженно прошипел он.

Адам хотел было возразить, но мелкий говнюк живет у этой девчонки за стенкой, и по совместительству ее лучший и, наверное, единственный друг, и более достоверного источника, чем Лиам в природе и быть не может. Адам ненадолго задумался, переваривая полученную информацию, и придумывая, как же им теперь выйти сухими из воды. Он стоял возле окна и смотрел на тяжелый туман, медленно надвигавшийся на город и затягивавший в себя яркий свет городских огней. Как бы ему не хотелось признавать, но он и не представлял, какая реакция на слова капризного засранца будет наиболее верной. Казалось бы, все предельно ясно: послать мерзавку лесом, но… Приоритеты меняются, когда в деле замешана третья сторона.

– Она ждёт моего звонка, – тихо сказал Лиам за его спиной. – Что мне ей сказать, Адам? Что я должен ей сказать? – испуганный вид мальчишки, которому едва перевалило за двадцать, больше раздражал, чем пугал Адама, но истеричный малец ждал ответа, которого у Адама на данный момент не было.

– А вдруг это шантаж? – засомневался он, имея для этого на руках все основания. Не было никаких гарантий, что эта плебейка из нордэмского гетто без каких-либо жизненных перспектив не решила, что вытащила счастливый билет, по крайней мере, Адам именно так бы и подумал на ее месте. И в этом случае грех не схватить удачу за хвост, пытаясь вытрясти из Ларссонов деньжат, нагло спекулируя женскими репродуктивными органами. – Проверь ее, – оживился он, и ехидная усмешка тронула его губы.

Обхитрить хитреца – высшая награда для любого не самого плохого манипулятора, а Адам уже давно таковым не являлся. Проработав несколько лет рядом с отцом в высшей лиге, разоблачить бестолковую соплячку было для него проще простого, особенно, когда ты уже вкусил жизнь со всеми ее радостями и горестями.

– Скажи, что это ее проблемы, – хищно оскалился Ларссон. – Вот и посмотрим, как она запоет, – и повернулся к Лиаму, расплываясь в довольной улыбке, заметив отразившееся непонимание на лице мальчишки.

На какое-то время Адаму стало немного жаль его. Слишком юн еще был его младший брат, слишком глуп и излишне доверчив, да и все рядом с этой мерзкой девчонкой было слишком. Однажды Адаму удалось обхитрить ее, почти.… Но в этот раз девчонка решила сыграть ва-банк, будучи уверенной в своих силах настолько, что и не рассматривала варианта проигрыша или же банального блефа. «Дура», – его мнение о соседке Лиама упало ниже плинтуса и оказалось с ней на одном уровне. Выдержав лобовую атаку самого мистера Совершенство, она так банально слилась, решив отхватить кусок, который точно не пролезет в ее маленькое горло.

Лиам ничего не ответил. Он просто стоял и смотрел на брата со смесью отвращения и ужаса, а затем достал телефон, отыскивая ее контакт.

– Ну? – поторопил его Адам, глядя на колебания младшего брата-мямли, который никак не мог собраться с духом и позвонить безродной соплячке, желающей подсунуть им своего ублюдка и выдать его за продолжателя благородного рода Ларссонов. – Забыл, как пользоваться телефоном? – огрызнулся на него Адам, но Лиам продолжал молчать, держа телефон трясущимися руками. – Пиши! – Адаму пришлось прикрикнуть, чтобы вывести говнюка из-за охватившего того оцепенения. И если сомневается Лиам, то Адаму не с руки трястись, как осиновый лист. Он, как никто, точно знает, что делать, и полностью отдает себе в этом отчет.

Глубоко вздохнув, Лиам набрал сообщение и с тяжелым сердцем нажал «отправить». Плечи и голова парня опустились, руки повисли вдоль тела. Сейчас младший сын уважаемой семьи очень напоминал марионетку с обрезанными кукловодом нитками, и незнающий, какой конечностью сейчас нужно пошевелить. Всю его жизнь он во всем слушался отца и Адама, которые все и всегда контролировали. И даже сейчас в нештатной ситуации Адам оставался собран и сосредоточен, а Лиам распустил нюни, начав метаться между семьей и другом. Будто бы было между кем и кем выбирать. Выбор очевиден, а молчание телефона только подтверждало его правильность.

Сам же Адам ждал ответа, затаив дыхание. Что же скрывалось за этим молчанием? Блеф или факты? Ложь или истина? Монета подброшена в воздухе, и если девчонка блефует, их блеф в ответ на ее сработает, а если это правда… Адам этого даже и не рассматривал. Телефон Лиама молчал, хотя сообщение в мессенджере приобрело статус прочитанного, и все стало очевидным. Монета упала, показав младшему брату истинное лицо его подружки. «Молчание стало ее ответом», – со щемившей грудь грустью подумал Адам и смягчился, увидев расстроенное состояние Лиама.

– Идем, – он попытался сгладить углы, о которые только что на глазах совсем еще юного мальчишки разбились все мифы о верной дружбе. И ни потому, что это дружба между мужчиной и женщиной, а потому что некоторые всегда ищут, где пожирнее. Если ты богач, будь готов к тому, что каждый попытается тебя нагреть. Подружка Лиама не стала исключением. – Я отвезу тебя домой. Надеюсь, ее там больше не будет, – и опять непонятное чувство в груди заставило сердце сжаться, когда он хлопнул Лиама по плечу.

Уже входя в пустую квартиру, они увидели то, что и ожидали – ничего. Большое и оглушающее своей тишиной ничего. Здесь было темно и тихо, и стало еще тише, когда выключатель на стене щелкнул, а теплый свет заполнил комнату мягким светом, вытесняя из пространства все оставшиеся звуки. И Адам убедился, что был прав, не поверив ей и сблефовав. Девчонка взяла их на испуг, а в итоге ушла, несолоно нахлебавшись, и Адам надеялся, что она больше никогда не покажется в их жизни. Непонятная тяжесть в груди сменилась приятным чувством удовлетворения от собственной правоты. Ее здесь не было и никогда не должно было быть рядом с кем-то из Ларссонов, где не место такой, как она. И пробежавшись взглядом по пустой квартире, он подошел к столу, где лежала сложенная вдвое записка, в которую впился глазами Лиам, не проронивший ни слова за всю их поездку. Ларссон был уверен, что в смятом листке бумаги написано красивое и пафосное прощание с содержанием, что лучше нее он не найдет, ее трудно найти, легко потерять и невозможно забыть, а все мужики – козлы. Но, глянув Лиаму за спину и прочитав содержание, к большому удивлению, заметил, что записка, написанная ровным почерком зануды-отличницы, была адресована Лиаму и сообщала в себе вполне конкретную информацию:

«Меня не будет пару дней. Завтра сдача твоей курсовой. Еда в контейнерах в холодильнике. Все подписано. Осталось только разогреть в микроволновке.

P.S. твоя очередь нести вещи в прачечную, Принцесса, и полей цветы послезавтра».

Рядом с запиской лежала распечатанная курсовая работа и столбик монет для похода в прачечную, который Лиам сжал в руке с такой силой, что ребра монеток впились в ладонь.

– А что если она не соврала? – сдавленно спросил он, и вот сейчас Адам почему-то боялся услышать этот вопрос. – Как ты можешь спать по ночам? – Лиам заговорил голосом на грани срыва. – Как я буду спать по ночам? Я стану таким, как ты! – почти прокричал он и посмотрел на брата, бросился к двери.

– Лиам, стой! – Адам поймал его за локоть и встряхнул, чтобы образумить и согнать накатившую на мальца истерию. – Это провокация, она пытается манипулировать нами! – внезапно осознал Адам.

Тройной блеф. Ему попался соперник из высшей лиги, а он опять положился на свою неотразимость и самоуверенно решил, что сможет ее обыграть. Девчонка еще и прошлый раз была хороша, но Адам не разглядел этого с высоты своего полета. Обвела их вокруг пальца, запудрила мозги лопушку-Лили и умело пустила им обоим пыль в глаза, убедив в своей безобидности.

– Нет, – оборвал его Лиам, переставший шмыгать носом и неожиданно заговорившим твердым и уверенным голосом, но отдававшим нотками паники. – Я все исправлю! – будто отнекиваясь, мотал он головой.

– Ты дебил? – Адам ошарашено посмотрел на него, когда Лиам достал телефон из кармана, и тут же попытался его отнять, прежде чем Лиам усугубит ситуацию поддавшись на ее не такой уж и банальный блеф в ответ на блеф.

К применению физической силы к своему сородичу Адам был не готов, а Лиам оказался не намерен ему уступать, и, оттолкнув брата, решительно заявил:

– Либо помоги мне, либо не мешай! – впервые за всю жизнь мелкий говнюк посмел повысить голос на старшего брата, за что тут же схватил по физиономии и рухнул на пол.

– Дай сюда, – Адам выдернул телефон из его рук и сам набрал нужный номер. Ее номер. Раз уж Лиам решил поддаться на провокацию, то черт с ним, сыграем по ее правилам. Конечно, так Лиаму будет больнее почувствовать вкус предательства, но то, что нас не убивает, делает нас сильнее. Так ведь это работает, верно, Адам?

– Не отвечает, – он бросил в брата телефоном и направился к двери, перешагнув через размазню, лужей растекшуюся посреди коридора. Мелкий говнюк сколько угодно может строить из себя обиженного истерика, настало время для решительных действий, и если никто из этих двоих не понимает, с кем на самом деле связались, Адам объяснит им это, что называется, на пальцах, особенно на среднем. – Поехали, – процедил он Лиаму сквозь зубы, пряча ехидную усмешку от взгляда окончательно раскисшей Принцессы.

– Куда? – оживился Лиам, поднявшись с пола и вытирая с губы кровь, которую даже не замечал.

– В ближайший госпиталь для нищебродов, – цинично заметил Ларссон. – Спасать следующего Ларссона, – настало время расставить все по местам, и поставить зарвавшуюся сучку на ее место, будь это даже сточной канавой под название старый город. – Надо найти твою мышку, – сейчас он подыграет Лиаму, доберется до девчонки и отвернет ей собственноручно ее кукольную голову.

И пока Лиам безрезультатно обзванивал уже шестую больницу, Адам придумывал на ходу план действий, если все же блеф не окажется блефом, и они реально залетели. В борьбе за чистоту крови Грегори не пощадит никого и станет сечь головы направо и налево, а начнет отец, конечно же, с головы самого Адама.

– У неё есть друзья? Подруги? – спросил он, не отвлекаясь от дороги.

– Я не знаю… – растерялся Лиам. – Кажется, девушка с потока и парень с дредами из Северного Нордэма.

– А имена у них есть? – Адам рявкнул на брата, мелкий говнюк никак не мог собраться, что уже начинало жутко бесить. – Ты жил с ней три года и ничего о ней не знаешь? Каким нужно быть эгоистом? – время для пристыживания брата было выбрано не самое удачное, но Адам отыгрывался, что называется, как мог, вот только его выпад прошел мимо цели.

– Я живу с тобой всю жизнь, – слова Лиама звучали непривычно серьезно, Адам сказал бы по-взрослому, не зная, кто сидит на соседнем сиденье. – А теперь скажи мне, как зовут моего лучшего друга по имени? – и вот теперь Адам понял, что мелкий говнюк вырос и из сопливой размазни превратился в охренительного эгоистичного засранца.

Только что на его глазах из куколки вылупилась бабочка и смотрела на Адама глубоким и осуждающим взглядом темно-зеленых глаз. Адам не нашел, что ответить по двум причинам. Во-первых, по причине того, что элементарно растерялся из-за смены тона в разговоре от плаксивого: «Я не знаю, что делать», до циничного: «Ты, кстати, тоже этого не знаешь». Во-вторых, Адам действительно не мог вспомнить имен друзей Лиама, кроме одного, произносить которое он очень не хотел. Оно оседало на языке сурьмяной пылью и впивалось под кожу сотней антимонитовых игл, заставляя все внутри гореть.

– То-то же, мистер Совершенно, – пристыдил его Лиам. И Адам бы рад был ответить, но язык прилип к небу, а во рту ощущался горько-сладкий привкус.

– Мира. Мира Либерсон. Вот как зовут ту девочку! – прошерстив социальные сети, Лиам нашел нужное имя.

– В друзьях у твоей подружки мажор и еврейка? – прыснул Адам, снобизм которого сегодня просто зашкаливал. – Мда, она точно впишется в нашу семью, – и не сдержав нервного порыва, засмеялся от гнетущих перспектив.

– Мира, привет, это Лиамель Ларссон, ты не знаешь, где сейчас Эванс? – невинным голосом щебетал мелкий говнюк. – Мы немного повздорили, и она ушла. Трубку не берет, уже поздно, я волнуюсь. Позвонишь ей? Чудесно, спасибо! – брат врал настолько непринужденно, что Адам отругал себя за рано поставиленный на парне крест, и сделал вывод, что ориентация субъекта – не приговор для взаимодействия с другими членами общества и не диагноз социальной патологии, как он поначалу думал.

И, о чудо, телефон Лиама зазвонил, оглушив их словами пошлой песенки с призывом всех млекопитающих срочно приступить к процессу размножения. Звуковое сопровождение как нельзя лучше соответствовало ситуации, за что Адам послал брату свой фирменный взгляд с ощутимой дозой радиации и зеленым свечением.

– Мира сказала, что ты поднял на уши половину кампуса, пытаясь меня найти, – в тишине салона отчетливо слышался раздраженный женский голос в динамике телефона. – Не смог разогреть без меня ужин? – недовольно высказывалась она, и Адам покосился на брата, отметив в голове пункт по поводу беседы о беседах, странный получился каламбур, с Ларссонами в подобном тоне для более удачного случая. – Лиам моя очередь, я пошла, – соплячка не унималась и провоцировала истеричного парня, точно бив прямо в десятку и с первой же попытки. «Ах, как хороша!» – с завистью подумал Адам и закатил глаза, услышав ожидаемое:

– Нет, стой! – крик Лиама заставил его дернуться и поморщиться. – Я говорил с братом и… – затянувшаяся пауза, а затем, скомканное – … передумал, – на выдохе, последнее, что Адам расслышал, пока Лиам что-то еще мямлил в трубку.

– Что значит, передумал? – без преувеличения закричала в трубку зарвавшаяся сучка. – Ты дебил? – и, в принципе, логичный вопрос, правда, обличенные в приемлемые лишь для черни формы. Голос девушки перешел на ультравысокие частоты, и Адам был уверен, что ее тонюсенькие нервишки не выдержали радости победы, а вовсе не от того, что молодая девушка едва не совершила ошибку всей жизни. – Он, видите ли, передумал! Я вешаю, трубку! Увидимся в пятницу, – безапелляционно закончила она и не давала Лиаму вставить хоть слово.

– Он так мне сказал… – Лиам будто бы оправдывался, но на их счастье она не стала дослушивать, чем и выдала себя, и Адам победно усмехнулся.

– Хорошо, Принстон Плейнсборо. Приемное отделение. Приезжай и не беси меня, Принцесса, – резко ответила девчонка.

– Ты сказала, не беси? – и вот теперь вспылил сам Лиам, и Адам почувствовал гордость, разливавшуюся теплом в груди. Залет – залетом, но лицо благородного семейства стоило держать при любых обстоятельствах.

– Да, мать твою, – плебейка не выбирала выражений, – у меня гормоны зашкаливают, чего ты от меня ждешь? – слабо походило на извинения, скорее на чистую констатацию факта, но здесь, как говорится, не подкопаешься.

Добравшись до больницы в мгновение ока, они увидели ее возле входа в приемное отделение с небольшой дорожной сумкой, стоявшее на тротуаре. Лиам бросился к ней со всех ног, но наткнувшись на осуждающий взгляд серых глаз, встал как вкопанный, а мерзавка смотрела на него, сложив руки на груди.

– Даже не думай сказать мне ваше «передумал» месяцев через семь, кусок дебила! – крикнула она, что Адам отчетливо слышал в салоне машины, сжимая руль от злости. – Что ещё за выходки? Я задала вам конкретный вопрос и хотела услышать конкретный ответ, но, черт возьми! – девушка пнула сумку в сторону Лиама. – Забери меня через пару дней, и ни у кого из-за этого не будет болеть голова, что еще за фокусы? – от четкого и уверенного голоса в груди у Адама пробежал холодок.

«Неужели не блеф?» – с ужасом подумал он и присмотрелся к девушке, отчитывавшей Лиама, и… Ничего! Черт возьми, полное необъемлемое ничего! Никаких компрометирующих ее слов и поступков, и в одном мгновение Адам осознал, что все его теории по поводу блефа действительно были просто блефом, но только для него самого – выторговывающим время для принятия решения. Теперь уже сомнений не было. Она не врала. Ни капли, ни сотую часть дюйма. Она говорила чистую правду и задала конкретный вопрос, а они уже выстроили теории равнозначные заговору с целью мирового господства, лишь бы обмануть себя самих.

Накричав на Лиама, девушка схватила сумку с тротуара и направилась к ступеням приемника, а Лиам вцепился в ручки сумки и тащил ее назад. Проиграв раунд за собранные в больницу вещи, девушка просто отпустила ручки, плюнув на сумку, опять развернулась к входу в так себе захудалую клинику. И, потеряв все аргументы в разговоре, Лиам сделал то, чего Адам никак не ожидал, а картина, представшая его взгляду, повергла в шок. Младший наследник благородного семейства упал на колени прямо в лужу растаявшего снега и обнял ноги девушки, не пуская ее внутрь больницы. Его младший брат, который пытался превзойти Адама во всем, стоил на коленях перед серой мышью! «Когда же ты видел, чтобы я так унижался, Лиам?» – едва не устроив брату трепку за его импульсивный поступок, Адам стиснул зубы до боли в челюсти.

– Прости, я, правда, не хотел, – кричал мелкий засранец, уткнувшись носом ей в живот.

В этот момент от шока из-за выходки Лиама грозили скончаться сразу двое: она и Адам, благо, что больница под боком, и Ларссон надеялся, что хоть эпинефрин у них в наличии.

– Ты что делаешь? – ошарашено закричала мерзавка. – Прекрати немедленно! – от женского визга беспрепятственно попадавшего в салон из-за открытой двери, Адам опять поморщился и сжал руку в кулак. Никому еще не удавалось поставить Ларссонов на колени, а мелкий говнюк вцепился в эту шваль, как ребенок в плюшевого мишку, и не отпускал.

– Так все! Я никуда не уйду, обещаю, только прекрати, – истерика Лиама сломала ее волю, и Адам мог только восхититься хитростью брата. Состряпав расстроенную мордашку и едва не пустив слезу, говнюк не только добился своего, но еще и сделал так, что она сама согласилась на его условия. Решив, что момент для своего появления выбран как нельзя удачно, Адам глубоко вдохнул и вылез из машины, медленно ступая по лужам на тротуаре, чтобы встретиться с недовольным взглядом грозового нордэмского неба, в котором, кажется, сверкали молнии.

– Ты ещё и его с собой притащил? – злобно процедила она сквозь сжатые от едва сдерживаемого гнева зубы. – Ты совсем дебил? – Эванс отступила от Лиама, который уже отпустил ее ноги, поднялся с тротуара и встал к брату плечом к плечу, легко подхватив ее сумку. – Отдай сумку, я возвращаюсь, – девчонка протянула Лиаму руку, но хитрый засранец спрятался за Адама, толкая того грудью на амбразуру, а точнее на разгневанную Эванс. – Генетика вещь серьёзная, Ларссон. Ещё одного такого засранца планета может не выдержать! – она попыталась схватить свою ношу из рук говнюка, но тот только глубже скрывался за спиной Адама.

– Не надо, пожалуйста, у нас не было выбора, отец нас убьет, – парень говорил растерянно и очень правдоподобно имитировал расстройство, но Адама просто так не провести. Мелкий говнюк манипулировал своей подружкой с такой легкостью, что она ничего и не подозревала. И, как всегда, сердобольная девочка, питавшая к размазне – пока еще самому младшему Ларссону, теплые чувства, опять попала под действие приступа жалости. В доблестном порыве дурочка решила, что в отличие от нее, жизнь Лиама тому не принадлежит, и поганца, которому ещё предстоит держать ответ перед грозным отцом, нужно срочно спасать. Костлявый Дракон ни за что не бросит свою Принцессу, даже если Принцесса устраивает мировой апокалипсис, в глазах лучшего друга мелкий говнюк всегда остается непогрешим. «Туше, Лиам!» – с досадой хмыкнул Адам и с завистью отметил, что до такого уровня манипуляций людьми, как у этих двоих, ему было еще далеко. Видимо, младшим детям в абсолютно любых семьях этот дар достается в довесок к всеобщим поблажкам и безответственности, пока старших детей третируют за каждый проступок и наставляют их быть примером.

– Если ты уже уладил вопрос со своей девушкой, поехали, я отвезу вас домой, – ох, не просто ему дались эти слова, но… Приоритеты меняются, когда в деле замешана третья сторона.

Внешне Адам оставался полностью спокоен, но его глаза говорили об обратном. В зеленых водах радиоактивного моря бушевал девятибалльный шторм, ударявшийся о недвижимые скалы и утаскивающий огромные корабли на дно, чтобы растворить их в кислотной воде без малейшего осадка.

– Значит, теперь я его девушка, мистер Ларссон? – с немалой долей ехидства спросила плебейка из хрен его знает какой канавы, с вызовом заглядывая ему в лицо, сводимое судорогой от пронзительного взгляда серых глаз. – И нет, вопрос ещё не улажен, – сучка настаивала на своем, но уступать, это не по части Ларссонов в принципе, и Адам не собирался это правило нарушать.

– Я не хочу остаться матерью одиночкой, потому что кто-то опять «передумал», – она весьма умело передразнила интонацию Лиама, но слова были обращены напрямую к его старшему брату. Что говорить, она видела его насквозь, каждый дюйм, каждый атом, каждый квант излучения, посылаемого ей взглядом зеленых глаз.

– У вас два дня для принятия решения, – от ее уверенного тона Ларссону становилось не по себе. Девчонка не просто настаивала на своем, она еще и смела диктовать им условия, хотя кто бы ее осудил. – Потом я больше не жду ничьего согласия и не говорю, в какой я больнице, – мнимое право выбора, когда выбора, собственно, и нет.

«А все неплохо складывается», – прикинул Адам. Как только информация о потенциальном, Адам пока не мог думать иначе, внуке Грегори дойдет до главы семейства, тот сразу же возьмет все в свои руки, и выбирать уже не сможет никто. Ни Адам, ни Лиам, и даже ни она сама. «Вот и посмотрим, как она продиктует свои условия отцу», – усмехнулся Адам.

– Лиам отнести сумку в машину, пожалуйста, – корявый предлог, чтобы избавиться от лишних ушей, которые и сами хотели поскорее отсюда исчезнуть.

– Ну что, я прошла проверку? – и гневный тон сменился на пустой и безжизненный, такой же, как у самого Адам, когда он становился самим собой – циничной скотиной без масок и притворства.

– О чем вы, мисс… – и опять пауза после мисс оказалась неприлично длинной, но девушка будто бы ее и не заметила, глядя Ларссону в глаза и выдержав тяжелый взгляд, от которого обычно у собеседника Адама с лица сползала кожа.

Адам отлично помнил ее имя. Он помнил многое, связанное с ней, многое, что хотел бы стереть из памяти антидепрессантами, запитыми приличной дозой алкоголя, но он не позволит себе эту слабость. Только не сейчас, когда они оказались в минусе при внезапном новом плюсе.

– Можете звать меня хоть рептилоидом с планеты Нибиру, – девчонка обошла его, как обычный дорожный столб и только махнула рукой, направляясь к машине. – Мое имя неважно, – и собственно Адам был с ней согласен. – Ваш брат пришёл к вам за советом, хоть я велела ему этого не делать, а вы заставили его манипулировать близкими, – в голосе наглой сучки звучало разочарование, и Адам ущипнул себя, чтобы убедиться, что ему не показалось.

– Я не нуждаюсь в подсказках подстилки из низов, – и вот теперь мистер Совершенство был не просто зол. Он был оскорблен до глубины души, коли таковая еще у него имелась. В его голове не укладывалось, как это соплячка могла разговаривать с ним в подобном тоне, но сила в нежном голосе и остервенение, с которым она всегда защищала мелкого засранца, играли ей в плюс, что Адам и приметил на будущее.

– Вам виднее, А… – мягким и шелковым голосом ответила она, и, поняв, что мерзавка вот-вот назовет его по имени, внутри у Адама все оборвалось, а дыхание неожиданно сбилось.

Девчонка же остановилась на середине слова и после затянувшейся паузы, продолжила: – Сэр, – закончила она. Теперь ее голос был холоден и безжизнен, как и всегда с этой минуты, когда она говорила с ним. В нем не было ничего. Звенящая вокруг пустота: ни чувств, ни эмоций. Только колючий холодный ветер, неприятно касавшийся кожи.

«Девочка не промах, и брат не такой уж и тупица», – Адам оказался обескуражен поведением мелкой нахалки. Соплячка не просто устроила себе финансовую подушку, но и завела нужные знакомства, расставила приоритеты, догадалась о проверке… Видимо, этот лучшее, что они с отцом смогут найти для непутевого младшего брата, пока слухи о его ориентации не поползли дальше кампуса.

– Я поговорю с отцом, – снисходительно бросил Адам, садясь в машину, но внутри у него все клокотало и тряслось. – Ничего не обещаю, – брошено, как будто невзначай, но все поняли это правильно. Решение за Грегори, какие бы радужные перспективы не расписывал его старший сын.

– Спасибо, – воодушевился Лиам, сидевший на заднем сиденье рядом теперь уже со своей девушкой и держа ее за руку.

В тот вечер впервые в жизни Адам задумался, какого это, иметь рядом с собой того, кто действительно дорожит тобой не как выгодным знакомством, развлечением на ночь, а словно родным человеком, готовым идти ради тебя на любые жертвы, не прося ничего взамен. Наверное, это было здорово, но разве это выгоднее, чем тотальный контроль над всеми? Адам не знал, так как сравнить ему было не с чем, вот только приоритеты меняются, когда в деле замешана третья сторона.

Вернувшись из воспоминаний о судьбоносном вечере, Адам так и не нашел в себе сил вернуться в постель и уснуть. Он за считанные минуты собрался и оказался на парковке, и, проехав под снегопадом по темным улицам исторической части города и лавируя между почерневшими остовами старых и облезлых домов, Адам пришел туда, где были все ответы на его вопросы. Нужно только лишь спросить. Прямо и в лоб, не давая в ответе иных вариантов: ни отвертеться, ни увильнуть. Смерть никогда не врет: открой коробку одним рывком, и ты увидишь, что стало с котом спрятанным внутри. Это как сорвать пластырь с больного места: болезненно и неприятно, но только так станет понятно, каков же в итоге ущерб.

На этот раз он воспользовался дубликатом ключей от двери ее квартиры. Ступая по скрипевшим от его веса половицам, Адам уверенно прошел внутрь, но не встретил ни сопротивления, ни приветствия. Света в квартире не было, как и самой ее обитательницы. Бегло осмотревшись и увидев неизменную обстановку, он понял, что один. Никого. Костлявой не было в ее обители. На столике стояли два пустых стакана, у шкафа на тумбе за бутылкой скотча спрятан флакон со снотворным, старый лабораторный халат с эмблемой «Криминалистической лаборатории Нордэм-Сити» лежал на стуле. Все было в неизменном виде, как она и оставила, уходя, казалось, навсегда. Ее здесь не было с момента, когда Фрей Лориан уснул у нее в квартире. «Может оно и к лучшему, Лиам не спустит с нее глаз», – рассудил Адам и, вспомнив об их похищении из этой квартиры, направился туда, где еще не ступала его нога.

Массивный деревянный шкаф так и стоял в стороне от двери в маленький коридор, в котором лампочка накаливания под потолком должно быть давно уже перегорела. Свернув в него, Ларссон остановился от насторожившего его тихого и мелодичного звона под потолком, издаваемым музыкой ветра из-за небольшого сквозняка. Воздух с улицы просачивался в квартиру через приоткрытое окно комнаты, больше напоминавшую кладовку, и пролезть в створ приоткрытой рамы мог разве что небольшой человек. Эванс точно могла, а вот Ларссону пришлось бы сдвинуть шкаф. Двумя пальцами Адам толкнул дверь противоположной комнаты, откуда доносились переливы металлических трубочек и замер.

Он был готов увидеть что угодно: от пыточной и библиотеки до лаборатории по производству метамфетамина, но представшая его глазам картина никак не хотела обрабатываться мозгом и уложиться в зрительные образы. Ларссон протер глаза кончиками пальцев, хорошенько зажмурился и еще раз настойчиво посмотрел в темноту, чтобы отшатнуться в полном неверии своим органам чувств. Перед ним была детская комната с голубыми обоями, фотографиями ребенка в рамках вдоль всей стены, книжки и игрушки. Все было в идеальной чистоте, и никаких следов пребывания самого ребенка в этом месте.

Когда они с братом были маленькими и жили в особняке за городом, у них в доме был целый штат прислуги, наводивший порядок в доме, и после стараний тех ни одна из комнат, где живет ребенок, не выглядела так, как выглядела эта: пустой и холодной. После обычного дня в игровой особняка Ларссонов под вечер всегда что-то было не на своем месте: будь то фломастер или мяч, который горничная складывала, куда следует. Здесь все было иначе. Комната выглядела специально созданными декорациями для фотографии интерьера в каталоге мебели, а не комнатой, где жил или хотя бы бывал маленький ребенок.

Намереваясь сделать шаг внутрь, Адам глубоко вздохнул и замер на самом пороге от презрительного голоса за спиной.

– Ни шагу дальше, мистер Ларссон, – он и представить не мог, что не услышал ее шагов. – Не смейте входить, – и по тону ее голоса стало ясно, что Костлявая шутить не намерена.