Читать книгу Операция «Бангладеш» - Леонид Алексеев - Страница 11

2008 год. Дом Эдуарда Викторовича. Гостиная.

Эдуард Викторович, Карина, Юрий, Пётр, Филин (голос по телефону).

РУНЕЦ. Так, Петя, сегодня последний день выставки. Пометь себе: картины Синещёкова и Заикина в галерею, импрессионистов – в хранилище.

ПЁТР. Записал.

РУНЕЦ. Завтра забери копии у Павла.

ПЁТР (неодобрительно качает головой). Конечно, Эдуард Викторович.

РУНЕЦ. Да, и такси мне вызови сегодня, на восемь вечера.

ПЁТР. Куда поедете?

РУНЕЦ. Как обычно. Отдохнём немного с Бовой Карловичем и Дергобузовым.

ПЁТР. Эдуард Викторович, дорого вам обходится отдых в их тёплой компании.

РУНЕЦ. Так, Пётр!

ПЁТР. Да, Эдуард Викторович?

РУНЕЦ. Займись.

ПЁТР. Как скажете, Эдуард Викторович.

Входит Карина.

КАРИНА. Папа, включай телевизор.

РУНЕЦ. Я думал, ты не смотришь телевизор. Что-то стоящее?

КАРИНА. Новости. (Борется с пультом.) Включайся! Ну же!

Телевизор включается. Идут новости. Голос диктора: «А теперь о погоде…»

Эх, опоздали.

Входит Юрий.

ЮРИЙ. Вы слышали? В Конго переворот.

КАРИНА. Да вот, не успела включить новости.

РУНЕЦ. Переворот в Конго? И что? В Африке, по-моему, каждый день перевороты. За всеми не уследишь. Да и нам-то что за беда?

КАРИНА. Жеро, папа. Владелец уехал как раз в Конго. Ты забыл?

РУНЕЦ. А, да-да-да, конечно. Аркадий Ильич. Вылетело из головы. И что там, и что? О Филине есть известия?

ЮРИЙ. О Филине? Думаю, им сейчас не до орнитологии.

КАРИНА (Петру). Петь, узнай, будь ласка, что к чему. В интернете наверняка уже говорят об этом.

ПЁТР. Хорошо, Карина Эдуардовна, сейчас разузнаю и доложу.

Пётр выходит.

ЮРИЙ. Нам, собственно, нечего бояться? Картина целёхонька. Сколько уже?.. Четыре года она у нас. От хозяев ни слуху ни духу.

КАРИНА. Филин не только картину, он и жизнь застраховал.

РУНЕЦ. Нет-нет, мы надеемся, он жив, и его алмазные родственники тоже. Интересно, в России у него остались… в смысле, есть у него дети, родственники?

КАРИНА. В России нет.

РУНЕЦ. Тогда получается… Так, чисто гипотетически… Если обстоятельства сложатся не так успешно, как я того желаю, картина останется у меня?

КАРИНА. Пап, у него ещё жена, её родственники и какие-то ещё, припоминаю сейчас, он говорил.

ЮРИЙ. (Карине.) Эта картина у папы, как любовница – пользуется, но не владеет. Но готов драться за свою любовь. Прям семьями хоронить. Хотя, если серьёзно, страшно представить эти африканские ужасы. Если Филин не дурак, догадается спрятаться в нашем посольстве.

Входит Пётр.

КАРИНА. Узнал что-нибудь?

ПЁТР. Да, переворот в Конго произошёл уже три дня назад. Много жертв. Заводы, фабрики и средства связи национализированы. Объявлено, что, за небольшим исключением, все семьи промышленников казнены. В том числе и в полном составе семья алмазного магната Мадаки́.

ЮРИЙ. Да, жалко Мадаков. А про россиян что, слышно что-нибудь?

ПЁТР. Да… Слышно…

РУНЕЦ. Петя, не тяни! Что там?

ПЁТР. Самолёт с работниками посольства сбили на взлёте. Никто не выжил. Ещё на борту были беженцы. Много.

РУНЕЦ. Какое горе! Какое горе! (Постепенно отходит к двери и выходит.)

ЮРИЙ. Спасибо, Петь! Принёс дурную весть, но теперь картина проясняется. Хотя с картиной-то как раз дело по-прежнему тёмное.

КАРИНА. Пойду посмотрю в его деле телефон. Попробую связаться с Филином.

Карина выходит.

ЮРИЙ. Пётр, ты уже несколько лет у Эдуарда Викторовича… служишь. Сколько тебя помню, ты не меняешься, такой же молодой – прям вчерашний студент.

ПЁТР. Конституция такая.

ЮРИЙ. Ты, кстати, что заканчивал?

ПЁТР. Академию управления. С отличием.

ЮРИЙ. В этом я не сомневался. Слушай, видел тут краем глаза, что ты картины вывозил из дома, потом привозил. Это зачем?

ПЁТР. Вам лучше спросить Эдуарда Викторовича. Я ничего не делаю в доме без ведома…

ЮРИЙ. Ну-ну-ну, Петя, не волнуйся. Я не хочу усложнять тебе жизнь. Идём угощу тябя пирожным. Привёз свежих вот только.

ПЁТР. От пирожных портятся зубы.

ЮРИЙ. Идём-идём, заодно расскажу, от чего зубы портятся.

Уходят. Входит Карина. Она набирает номер на мобильном. Гудки. На другом конце взволнованный голос Филина.

ФИЛИН. Алло! Алло! Карина, это вы! Алло! Мне нужна помощь!

КАРИНА. Да! Да! Аркадий, вы где? Что происходит?

ФИЛИН. Я…

Слышны возбуждённые голоса, крики и выстрелы.

(Говорит нападающим.) Нет, нет, пожалуйста! Ноу, плиз! Стоп! Донт ду ит!

Слышна автоматная очередь. Некто берёт трубку.

КАРИНА. Алло! Что случилось?

Голос в трубке: «Фак ю!»

Карина брезгливо отдёргивает мобильник от уха. Входит Эдуард Викторович. Он несёт картину Филина.

КАРИНА. Папа…

РУНЕЦ. Нет, а что такого? Востребуют – отдадим.

КАРИНА. Аркадия только что застрелили.

РУНЕЦ. Вот и… Пусть здесь повесит.

Рунец вешает картину на стену гостиной.

КАРИНА. Папа, его убили, ты не понимаешь?!

РУНЕЦ. Убили. Очень печально. Понимаю, Кариночка, понимаю.

Входят Юрий и Пётр. Пётр пошатывается, его белая рубашка выпачкана шоколадом, кремом и вареньем. Он жует, в руке держит блюдце с пирожным. Юрий тщетно сдерживает смех. В руке у него початая бутылка коньяка.

ЮРИЙ. Двадцать грамм коньяка – волшебная доза для нашего Пети: он превратился в другого человека.

Пятя пытается что-то сказать, но только мотает головой и давится пирожным.

КАРИНА. Да чёрт вас подери! Люди гибнут… Филина при мне застрелили.

ЮРИЙ. Наверное, в лося промахнулись. (Заливается смехом.)

КАРИНА. Идите вы… Свиньи!

Карина уходит.

РУНЕЦ. Юрочка, разливай коньячок, есть повод!

ЮРИЙ (Разом перестаёт смеяться. Вслед Карине.) Риночка! То есть как при тебе? Подожди!

РУНЕЦ. Впрочем, не важно, дай-ка…

Забирает бутылку у Юрия, открывает её и пьёт из горлышка.

И этого (показывает на Петра) впредь не пои. Окочурится ещё не ровён час. Только добро переводить. Тащи его в гараж, на просушку.