Читать книгу Блеск и нищета сумасшедших - Леонид Баталин - Страница 13

Если зайти в случайное время в седьмую палату, то с великой долей вероятности вы увидите на кровати странную конструкцию, похожую на дом с треугольной крышей из одеяла, только роли углов играют голова и коленки. Между коленками то и дело что-то движется – вверх-вниз, вверх-вниз. Эта конструкция называется «домик онаниста» или «домик шизофреника». Если вдруг спросить:

– Эй, кто это там дрочит?!

Неизменно увидите на секунду высунутую из домика смуглую небритую мордашку и услышите:

– Я не дрочу!

Это Масяня. И он дрочит. Всегда и везде. В палате, в столовой, в туалете, под телевизором, на прогулочном дворике. Старается делать это незаметно, но почему-то не получается. Если его на этом действии поймать, вы услышите:

– Я не дрочил, просто рука зачесалась!

Или:

– Я не дрочил, я карманы проверял!

Ну или:

– Я не дрочил, просто гимнастику делал!

Масяню даже одевали в смирительную рубашку, но он каким-то образом умудрялся дрочить и в ней, и на рукавах её оставались белые пятна.

А ещё Масяня, как и 90 % обитателей дурдома, очень любил курить. И сигарет у него всегда не хватало. Чтобы взять в долг сигарету, он мог пообещать звезду с неба:

– Ну займи одну сигарету, ко мне завтра папа приедет, я обещаю, дам тебе доширак, две шоколадки, пачку альянса…

Когда нужно было отдавать долги, все слышали от него вечное «завтра». Когда ни спроси – папа всегда собирался приехать именно завтра. Но почему-то не приезжал. Когда ему отказывались давать в долг, он повышал ставки – доходило до соотношения 1 к 20. Тогда он просто переключался на других. А в итоге кроме местного блаткомитета, умевшего запугивать нашего шизика, никто с него долги получать не умел. Зато для Фарика и его компании приезд Масяниного отца – а такое иногда случается – становится праздником.

Но он не отчаивается и продолжает занимать у всех сигареты. Давали ему в долг только очень жалостливые. Ну или новоприбывшие. Последних Масяня очень любил. Завидит новичка – и сразу давай его обрабатывать и набиваться в друзья. Но если у него не было сигарет, интерес к дружбе терялся.

Когда-то давно Масяня был принудчиком – разбойное нападение или что-то в этом роде. В своё время даже шёл по криминальной стезе, был там в авторитете и имел блатную татуировку – звёзды на груди. Это очень не нравилось Фарику.

– Ты, ублюдок, как только тебя выпишут, чтобы вывел сразу! – ругался он. – Ты больше не имеешь права такое носить, ты позоришь эти звёзды!

Но на свободе Масяня никогда не мог продержаться больше недели. То соседей затопит, то кота убьёт, то сдаст телевизор в ломбард, и – вуаля! Раньше были качели – с тюрьмы на волю и обратно, а теперь место тюрьмы занимает дурдом. За последние три года его выписывали четыре раза. И все четыре раза через несколько дней он возвращался.

– Ты, скотина, ты почему звёзды не вывел, ублюдина? – злился Фархад.

– Я не успел, я не успел! Я выведу, обещаю! – скулил Масяня.

Но когда приходила пора вписываться, он обо всём забывал. Направляясь к выходу, кричал всем:

– Вы, неудачники, счастливо оставаться! Как я рад, что никогда вас больше не увижу! И сигареты я вам не отдам! Чтоб вы все дальше тут гнили, придурки! Ха-ха-ха!

Но если здесь его как-то могли держать в узде таблетками и уколами, то дома он лекарств сторонился и всегда творил какую-то беду. И каждый раз, когда он возвращался, получал от Фархада по полной программе.

Когда он вернулся в последний раз, Фарик долго не церемонился. Он заперся с Масяней в туалете. Были слышны крики о помощи, но никто не открывал – смена была предупреждена. Через полчаса Масяня вышел из туалета, и вместо звёзд на его груди было что-то непонятное – Фархад со Стасом выжгли звёзды, а когда всё зажило, разобрать изначальный узор было почти невозможно.