Читать книгу Блеск и нищета сумасшедших - Леонид Баталин - Страница 6

Первую палату, находящуюся сразу слева от поста, также иногда называют второй наблюдательной, но это не совсем так. Сюда кладут относительно здоровых новоприбывших, по тем или иным причинам оказавшихся в больнице, а также принудчиков, за которыми нужен глаз да глаз. И среди них немалую долю составляют наркоманы. У кого-то от наркоты поехала крыша, кто-то избегает тюрьмы – а часто и то, и другое. Сегодня ребята из первой палаты размышляют над тем, как и где достать. И сейчас мы вас с ними познакомим.

В палате восемь мест – четыре слева от входа и четыре справа. Те, что справа, лучше просматриваются с поста.

Сразу слева от нас лежит, смотря сквозь чёлку в потолок, Максим Малинин – допризывник, косящий от армии. Он в ужасе от окружающей его обстановки. Ему хочется поскорее вернуться домой и включить любимое аниме, но лежать ему здесь ещё целую неделю. На глаза так и наворачиваются слёзы от тоски, одиночества и враждебной обстановки. Над Максимкой часто подшучивают местные уголовники, и его это ещё больше угнетает.

– В натуре как пидор! – крикнул Стас. – Если б ты с такой чёлкой на малолетку заехал, сразу бы выебли.

– Аниме ещё смотрит, ну я ебу! – поддержал его Фарик. – Новое поколение долбоебов. А ты ноги не бреешь часом?

Максим молчит в ответ, еле сдерживая слёзы. Но тут потерпеть всего недельку, а в армии целый год, так что ладно – можно и помолчать.

Справа от него лежит алкоголик Зёма. Ему под полтинник, и его мать периодически кладёт его сюда на капельницы. Он пропил всё – квартиру, машину, семейные драгоценности. Потерял семью – жена дала развод, дети не хотят с ним общаться. Но Зёма не унимается и продолжает пить до зелёных чёртиков. Порой словит белочку, встанет посреди ночи и заорёт «РОТА ПОДЪЁМ!», или начнёт прятаться под кроватью от злых вооружённых преследователей. По-хорошему место Зёме в наблюдательной палате, однако платят за него хорошо, и это «хорошо» не позволяет Игорю Николаевичу положить Зёму в седьмую.

Справа от Зёмы лежит уже известный вам Лысый. Вообще он очень долгое время лежал во второй палате, но когда его в очередной раз поймали со шприцем в руке, это быстро изменилось. Ему тогда собирались даже снять принудку, но, увы, Игорь Николаевич наркоманов не любит, и потому направил в суд документы на продление принудительного лечения.

На угловой кровати лежит огромная жирная туша с полулысой головой – это тридцатипятилетний Стас Барлеев, в уголовных кругах когда-то известный как Стасик Добрый. Однако, добрым он не был – как раз наоборот. Стасик отбывает принудительное лечение за изнасилование, что крайне непочётно, но, как говорит он сам, всё было по обоюдному – «просто тёлка денег захотела». А так как подобное действительно часто случается, предъявить ему что-то без серьёзных оснований и доказательств никто не имеет права. Стас из своих тридцати пяти двенадцать провел за решёткой, в копилке сроки за разбойные нападения, наркотики, изнасилование. В уголовной среде имеет некоторое уважение, которое, однако, очень многими авторитетными людьми ставится под вопрос. Находясь в исправительной колонии, он в возрасте 25 лет принял ислам. Но набожным он не был – просто крутился среди блатных мусульман и сделал это, чтобы заслужить их доверие. За Стаса Игорь Николаевич получает кругленькую сумму, и поэтому на все его злодеяния по возможности закрывает глаза. Но вы о нём и так чуть позже узнаете.

На другой угловой кровати – дальней от нас – лежит Фархад Мамедов по прозвищу Фара. Ему двадцать шесть, у него за плечами небольшой срок за разбой, сейчас отбывает принудку за кражу со взломом. Очень злится, когда Стасик называет себя мусульманином. Сильный и волевой человек, однако на наркотики тоже падкий. Увы.

Следующий – Лёша Комаров по прозвищу Комар. Один из тех людей, которые, где бы ни находились, сливаются с обстановкой и привлекают к себе минимум внимания. Среди местной блатоты он вполне сходит за своего, но точно так же дела бы обстояли в офисе, или, скажем, среди работников Макдональдса. Обычный такой парнишка, высокий и худой до безобразия, отбывает принудку за наркотики, так что о его пристрастии к ним мы уже говорить не будем.

Как говорит персонал, принудчики делятся на два типа: блатные и шизофреники. А на дальней койке лежит Герман Тихонов, что являет собой уникальный экспонат. Он уголовник и блатной, но не косит от тюрьмы, а действительно болеет шизофренией, которую у него диагностировали во время армейской службы по контракту. Герман невысокого роста и крепкого телосложения, всегда с короткой стрижкой и холодным пронизывающим взглядом. Попал на принудку, как ни странно, тоже по 228-й статье – его поймали с двумя граммами амфетамина, от которого у Геры мигом съезжает крыша. Тип шизофрении у него эпизодический, и болезнь может долго не проявляться, но если начнётся – последствия могут быть опасными. Примерно так и выглядит гибрид – блатной шизофреник.

И последний гость – Олег Крюков по прозвищу Левый. Во всех без исключения психушках имеет популярность песня Васи Ноггано «Дурка», и в ней есть такие строчки:

В палатах не было дверей, система welcome

Мои соседи – шизик, торчок и левый

Левый всё время спал в глубокой коме:

Колёса, капельницы, уколы.

Когда Крюкова привезли в первое отделение, он больше недели пролежал под капельницами, почти не вставая с койки. За что его так и прозвали; спустя время он пришёл в себя и стал активным членом дурдомовского социума, но прозвище прижилось, и он остался Левым на веки вечные.

Во время тихого часа в первой палате начался такой разговор:

– Пацаны, что-то заебало всё, пиздец, – затянул Стасик.

– И не говори, брат, совсем настоебенила эта дыра, – поддержал Комар.

– Чистая дыра, и не говори. Сейчас бы проститутку, ух! – начал было Лысый.

– Может, наведём движухи, чтобы картинку поменяло? – перебил его Стасик. – Фара, что скажешь?

Фарик встал с кровати. Все сразу посмотрели на него. В подобных ситуациях без одобрения Фархада почти ничего не происходило, но он, хоть и не был старшим по возрасту, пользовался среди принудчиков наибольшим авторитетом и был единственным человеком, кто мог напрямую влиять на неуправляемого Стаса.

– Чтобы что-то сделать, нужны предпосылки. Не с неба же вы будете всё доставать. Я за любой кипиш, кроме голодовки, пацаны. Но у нас нихуя филок нет. Или у кого есть?

– Ну, могу намутить пару соток, – вмешался Лысый.

– Сам ставься своим тропэном, – ответил Фарик. – Нужно мыслить шире.

– Я попробую, – сказал Стасик и достал мобилу. – Лысого на атас, чтобы труба не пыхнула!

Лысый послушно встал у дверного проёма.

– Если пыхнет труба, новую поставишь! – рявкнул Добрый.

Лысый молча кивнул. Толку от этого было мало – Жаба Ивановна прекрасно знала все эти приёмы и, увидев Лысого на такой позиции, тут же поняла бы, что происходит что-то подобное. Телефоны в N-горской больничке запрещены. Некоторые медсёстры закрывали на это глаза, но не все. И Жанна Ивановна как раз была в этом плане исключением.

– Салам алейкум, брат, – начал Стасик. – Да, всё в порядке, брат. Да, намаз делаю, брат. Ну, почти всегда, условия же знаешь.

Фарик, услышав эти слова, уткнулся лицом в ладонь.

– Нет, брат, просто хочу узнать, как твоё здоровье. Хорошо, да? Как мама? Да, брат, устал я от этой жизни. Нет, я больше ни-ни в эти дела, брат. Скоро освобожусь, иншалла. Слушай, брат, тут такие дела. Можешь занять кэс? Да, я знаю, что я тебе уже должен, но…

Стасик замолчал. В трубку кто-то громко кричал – это было слышно всем присутствующим.

– Брат, какие наркотики, эй? Тут просто помочь надо человеку, в долги влез. Ты что? Да как ты со старшими разговариваешь, я уже больше года ничего не… Брат, да я всё верну! Нет, послушай меня!

Но слушать его собеседник дальше не стал. Стасик со злостью кинул телефон в стенку. Это было уже не впервой – телефон этот не раз собирали по частям, но он отчего-то не переставал после этих ударов работать.

– Вот пидарас! – крикнул Стас. – Значит, когда ему что-то нужно, я всегда…

– Прекрати, – остановил его Фарик. – Какие там намазы, ты пидоров ебёшь и сало жрёшь тоннами! И как ты смеешь говорить такие слова?

– А ты? А что ты?! – повысил голос Стас.

Это могло бы закончиться дракой – такое между Стасом и Фархадом бывало – но вмешался Комар.

– Хорош, пацаны, хорош! – сказал он. – и так в дерьме живём, не надо ещё друг с другом сраться. – Комар встал между ними. – это к хорошему не приведёт!

– Правду говорит Комар! – сказал Лысый.

Конфликтующие остыли.

– Дело базарят пацаны, – сказал Стас. – Давай замнём.

– Давай. Не обессудь, брат, я погорячился. Сам не свой становлюсь, когда такие слова говорят впустую. Я же тоже не пример для подражания, за живое задевает, – ответил Фара.

Они по-братски обнялись.

– А давайте позовём Масяню! – подал идею Лысый. Он как раз нам блок сигарет должен.

Идею одобрили.

– МАСЯНЯ! – рявкнул Стас. – Позовите сюда этого членососа!

В палату, дрожа от страха, зашёл Масяня.

– Ты, пидарас, когда сигареты отдашь? – начал Стас.

– Во вторник папа приедет, вы же знаете, я никогда не…

*ХЛЯСЬ!*

Масяня получил сильную пощёчину.

– Ты сколько нам должен? – начал Стас.

– Восемь пачек, но я отдам, ещё сникерс, два доширака и пачку майонеза во вторник…

*хлясь!*

– Какие восемь пачек? – вмешался Фарик. – Проснись, друг! Десять! Целый блок.

– Почему десять, восемь же!

– Ты что, хочешь сказать, что Фара пиздит? Забыл, как ты у нас занимал три сигареты за две пачки? Забыл?

– Нет, я всё во вторник отдам!

– Предлагаю другой вариант, – сказал Стас. – Мутишь мне пятихатку, и мы в расчёте. И ещё сверху чая и сигарет дадим.

– А можно сначала покурить? Я так курить хочу!

Масяне дали сигарету. Он покурил и вернулся из туалета очень довольный.

– Алё, папа, привет! Как дела? Ты смотрел последний матч ПСЖ? Классно они сыграли, да? Но левого полузащитника надо было менять, да. Как там сестра? Как здоровье? Я хорошо. А ты скоро меня заберёшь? Слушай, а ты можешь пятьсот рублей на счёт кинуть? Нет? А почему? Мне ребята сигарет и чая дадут…

– Атас, жаба! – крикнул Лысый. Все разошлись по своим кроватям.

– И ЧТО У НАС МАЙСЯН ДЕЛАЕТ В ПЕРВОЙ ПАЛАТЕ? А НУ БЫСТРО К СЕБЕ!

Масяня побежал в свою палату.

– Наебал, гандон! – крикнул ему вслед Стасик. – Два блока с тебя!

Когда Жанна Ивановна вернулась на своё место, ребята продолжили беседу.

– Облом по всем фронтам, – констатировал Фарик. – А с этого хуесоса мы ещё получим…

– Есть идея! – сказал вдруг Герман. – Всё гениальное просто.

– И что за идея? – все повернулись к Герману.

– Вечером сегодня Жаба уйдёт пить чай. Палыч будет уже в говно, ему будет на всё похуй. Раю надо будет как-то отвлечь, и тогда я незаметно проникну в процедурный кабинет. Я там видел две конвалюты цикла и две пачки карбита. Может, ещё элки найду пару листов.

– Гениально! – с восторгом произнёс Комар. – Осталось добазариться, кто возьмёт на себя эту старую пизду.

– Жабу чур не я, а так поддерживаю, – одобрительно произнёс Фарик. – Там говна на всех должно хватить!

Довольные своим хитроумным планом, уголовники не знали, что юный допризывник Малинин держал на них злобу за подколки и шутки. Он запоминал каждое слово, и уж никак не был намерен был держать услышанное в тайне…