Читать книгу Калевала - Леонид Бельский - Страница 2

Вот поднялся Вяйнямёйнен,

Стал ногами на прибрежье,

На омытый морем остров,

На равнину без деревьев.

Много лет затем он прожил,

Год за годом проживал он

Там на острове безлюдном,

На равнине без деревьев.

Он подумал, поразмыслил,

Долго голову ломал он:

Кто ему засеет землю,

Кто рассыпать может семя?

Пеллервойнен, сын поляны,

Это, Сампса, мальчик-крошка,

Он ему засеет землю,

Он рассыпать может семя!

Засевает он прилежно

Всю страну: холмы, болота,

Все открытые поляны,

Каменистые равнины.

На горах он сеет сосны,

На холмах он сеет ели,

На полянах сеет вереск,

Сеет кустики в долинах.

Сеет он по рвам березы,

Ольхи в почве разрыхленной

И черемуху во влажной,

На местах пониже – иву,

На святых местах – рябину,

На болотистых – ракиту,

На песчаных – можжевельник

И дубы у рек широких.

Высоко растут деревья.

Потянулись вверх побеги:

Ели с пестрою верхушкой,

Сосны с частыми ветвями,

Поднялись по рвам березы,

Ольхи в почве разрыхленной

И черемуха во влаге;

Также вырос можжевельник,

Ягоды его красивы,

Плод черемухи прекрасен.

Старый, верный Вяйнямёйнен

Поднялся: хотел он видеть,

Как у Сампсы сев удался,

Пеллервойнена работу.

Увидал он рост деревьев,

Их побегов рост веселый;

Только дуб взойти не может,

Божье дерево не всходит.

Дал упрямцу он свободу —

Пусть свое узнает счастье;

Ждет затем подряд три ночи,

Столько ж дней он ожидает.

Так проходит вся неделя,

Посмотреть тогда идет он:

Все же дуб взойти не может,

Божье дерево не всходит.

Вот четыре Девы вышли,

Вышли пять девиц из моря.

Занялись они покосом,

Стали луг косить росистый

На мысочке, скрытом мглою,

На лесистом островочке

Косят луг, сгребают сено,

Все в одно сгребают место.

Тут из моря вышел Турсас,

Богатырь из волн поднялся.

Запалил огнем он сено,

Ярко сено запылало,

Все осыпалось золою,

Потянулось тучей дыма.

Вот зола застыла кучей,

Пепел лег сухой горою;

В пепел нежный лист кладет он,

Вместе с ним дубовый желудь.

Дуб из них былинкой вырос,

Стройно стал побег зеленый,

Стал на почве плодородной

Дуб развесистый, огромный,

Дал широких веток много,

Веток с зеленью густою,

До небес вершину поднял,

Высоко он вскинул ветви:

Облакам бежать мешает,

Не дает проходу тучам,

Закрывает в небе солнце,

Заслоняет месяц ясный.

Старый, верный Вяйнямёйнен

Так подумал и размыслил:

Кто бы с силою собрался,

Кто бы дуб свалил ветвистый?

Жизнь людей идет печально,

Плавать рыбе неудобно,

Если солнце не блистает,

Не сияет месяц ясный.

Не нашлося человека,

Богатырь не находился,

Кто бы дуб свалил ветвистый,

Сто вершин его обрушил.

Старый, верный Вяйнямёйнен

Сам слова сказал такие:

«Каве, ты меня носила,

Мать родная, дочь творенья!

Из воды пошли мне силы —

Много сил вода имеет —

Опрокинуть дуб огромный,

Злое дерево обрушить,

Чтоб опять светило солнце,

Засиял бы месяц ясный!»

Вот выходит муж из моря,

Богатырь из волн поднялся;

Не из очень он великих,

Не из очень также малых:

Он длиной с мужской был палец.

Ростом – в меру женской пяди.

Был покрыт он медной шапкой.

Сапоги на нем из меди,

Руки в медных рукавицах,

Чешуей покрытых медной,

Медный пояс был на теле,

И висел топор из меди:

С топорищем только в палец,

С лезвием в один лишь ноготь.

Старый, верный Вяйнямёйнен

Так подумал и размыслил:

Видом он похож на мужа

Богатырского сложенья,

А длиной в один лишь палец,

Вышиной едва с копыто!

Говорит слова такие,

Молвит сам такие речи:

«Что ты, право, за мужчина,

Что за богатырь могучий?

Чуть покойника ты краше,

Чуть погибшего сильнее!»

И сказал морской малютка,

Так морской герой ответил:

«Нет! Я муж на самом деле,

Богатырь из волн могучих.

Дуба ствол пришел срубить я,

Расщепить здесь дуб высокий».

Старый, верный Вяйнямёйнен

Говорит слова такие:

«Но, как видно, ты не создан,

Сотворен не для того ты,

Чтоб сломать здесь дуб огромный,

Злое дерево обрушить».

Но едва сказал он это,

Взор едва к нему направил,

Как малютка изменился,

Обратился в великана,

В землю мощью ног уперся,

Головою держит тучи;

С бородою по колено,

Волосы висят до пяток;

Между глаз косая сажень,

Шириной штаны у бедер —

В две сажени, у коленей —

В полторы, у пяток – в сажень.

Великан топор свой точит,

Лезвие острит острее

На шести кусках кремневых,

На семи точильных камнях.

Вперевалку зашагал он,

Тяжкой поступью затопал,

Он шагал в штанах широких,

Развевавшихся от ветра.

С первым шагом очутился

На земле песчаной, рыхлой,

Со вторым он оказался

На земле довольно черной,

Наконец, при третьем шаге,

Подошел он к корню дуба.

Топором он дуб ударил,

Лезвием рубил он гладким.

Раз ударил и другой раз,

В третий раз он ударяет;

Искры сыплются с железа,

А из дуба льется пламя;

Гордый дуб готов склониться,

Вот уж громко затрещал он.

И вот так при третьем взмахе

Смог он дуб свалить на землю,

Смог сломать он ствол трещавший,

Сто верхушек опрокинуть.

Положил он ствол к востоку,

Бросил к западу верхушки,

Раскидал он листья к югу,

Разбросал на север ветки.

Если кто там поднял ветку,

Тот нашел навеки счастье;

Кто принес к себе верхушку,

Стал навеки чародеем;

Кто себе там срезал листьев,

Взял для сердца он отраду.

Что рассыпалось из щепок,

Из кусочков, что осталось

На хребте прозрачном моря,

На равнине вод открытых,

То под ветром там качалось,

На волнах там колыхалось,

Как челнок в воде открытой,

Как корабль в волнистом море.

К Похъёле понес их ветер.

В море Похъёлы девица

Свой большой платок стирала,

Платья в море полоскала,

Там на камне их сушила,

На краю большого мыса.

Увидала щепку в море;

Забрала себе в кошелку,

Принесла домой в кошелке,

Перевязанной ремнями,

Чтоб колдун оружье сделал,

Заколдованные стрелы.

Только дуб свалился наземь,

Только гордый ствол был срублен,

Снова солнце засияло,

Засветил прекрасный месяц,

В небесах простерлись тучи,

Снова весь простор открылся

Над мысочком, скрытом мглою,

Над туманным островочком.

Густо рощи разрослися,

Поднялись леса на воле,

Распустились листья, травы,

По ветвям порхали птицы,

Там дрозды запели песни

И кукушка куковала.

Вышли ягоды из почвы

И цветочки золотые;

Разрослись густые травы

И цветами запестрели.

Лишь один ячмень не всходит

И не зреет хлеб прекрасный.

Старый, верный Вяйнямёйнен

К морю синему подходит

И у моря размышляет,

На краю воды могучей.

Там шесть зернышек находит,

Семь семян он поднимает

С берега большого моря,

С отмели песчаной, мягкой;

Спрятал их в мешочке куньем,

Сунул в лапку желтой белки.

Он пошел засеять землю.

Он пошел рассыпать семя

Возле речки Калевалы,

По краям поляны Осме.

Вот поёт синица с ветки:

«Не взойдет ячмень у Осмо,

Калевы овес не встанет,

Не расчищено там поле,

Там не срублен лес под пашню,

Хорошо огнем не выжжен».

Старый, верный Вяйнямёйнен

Тут топор устроил острый

Вырубать леса принялся,

Побросал их на поляне.

Посрубил он все деревья;

Лишь березу он оставил,

Чтобы птицы отдыхали,

Чтоб кукушка куковала.

Вот орёл летит по небу,

Прилетел издалека он,

Чтоб увидеть ту березу;

«Отчего ж одна осталась

Здесь нетронутой берёза

Стройный ствол её не срубаем?»

Вяйнямёйнен отвечает:

«Оттого она осталась,

Чтоб на ней дать отдых птицам,

Чтоб орел слетал к ней с неба».

И сказал орёл небесный:

«Хороша твоя забота,

Что берёзу ты не тронул,

Стройный ствол ее оставил,

Чтобы птицы отдыхали,

Чтоб я сам на ней садился».

И огонь орёл доставил,

Высек он ударом пламя.

Ветер с севера примчался,

И другой летит с востока;

Обратил в золу он рощи,

В тёмный дым леса густые.

Старый, верный Вяйнямёйнен

Все шесть зёрен вынимает,

Семь семян берёт рукою,

Взял из куньего мешочка,

Взял из лапки белки желтой,

Летней шкурки горностая.

Вот идёт засеять землю,

Он идёт рассыпать семя.

Говорит слова такие:

«Вот я сею, рассеваю,

Сею я творца рукою,

Всемогущего десницей,

Чтоб взошло на этом поле,

Чтоб росло на этой почве.

О ты, старица земная,

Мать полей, земли хозяйка!

Дай ты почве силу роста,

Дай покров из перегноя!

И земля без сил не будет,

Не останется бесплодной,

Если ей даруют милость

Девы, дочери творенья.

Ты вставай, земля, проснися,

Недра божьи, не дремлите!

Из себя пустите стебли,

Пусть поднимутся отростки!

Выйдет тысяча колосьев,

Сотня веток разрастётся,

Где вспахал я и посеял,

Где я много потрудился!

О ты, Укко, бог верховный,

Укко, ты, отец небесный,

Ты, кто правит туч грозою,

0бяаками управляет!

Ты держи совет на тучах,

В небесах совет правдивый!

Ты подай с востока тучу,

Тучу с севера большую,

А от запада – другую,

Тучу с юга побыстрее!

Ниспошли ты дождь небесный,

Пусть из тучи мед закаплет,

Чтоб колосья поднялися,

Чтоб хлеба здесь зашумели!»

Укко, этот бог верховный,

Тот отец небесный, мощный,

Совещанье держит в тучах,

В небесах совет правдивый.

Вот с востока шлет он тучу,

Тучу с севера другую,

Гонит тучу от заката,

Посылает тучу с юга;

Бьёт он тучи друг о друга,

Край о край их ударяет.

Посылает дождь небесный,

Каплет мёд из туч высоких,

Чтоб колосья поднялися,

Чтоб хлеба там зашумели.

Затемнели там колосья,

Поднялись высоко стебли

Из земли, из мягкой почвы

Вяйнямёйнена трудами.

Вот проходит день ближайший,

Две и три проходят ночи,

Пробегает вся неделя,

Вышел старый Вяйнямёйнен

Посмотреть на всходы в поле,

Где пахал он, где он сеял,

Где он много потрудился:

Видит он ячмень прекрасный,

Шестигранные колосья,

Три узла на каждом стебле.

Старый, верный Вяйнямёйнен

Осмотрелся, оглянулся.

Вот весенняя кукушка

Видит стройную березу:

«Для чего ж одна осталась

Здесь нетронутой береза?»

Молвил старый Вяйнямёйнен:

«Для того одна осталась

Здесь береза, чтоб расти ей,

Чтобы ты здесь куковала.

Ты покличь на ней, кукушка,

Пой, с песочной грудью птица,

Пой, с серебряною грудью,

Пой ты, с грудью оловянной!

Пой ты утром, пой ты на ночь,

Ты кукуй в часы полудня,

Чтоб поляны украшались,

Чтоб леса здесь красовались,

Чтобы взморье богатело

И весь край был полон хлебом!»