Читать книгу Метаморфоза Германа Хаски. СОМНИЯ - Леонид Бойко - Страница 4

Теперь, когда у меня был доступ к управлению дверьми, выход через которые осуществлялся только с помощью виртуального ключа, я поспешил скорее добраться до Анны. Сейчас она была для меня своеобразным символом спасения, огоньком, что горел во мне надеждой выбраться, маяком, освещающим пучину неизвестности, вспененными волнами захлестывая меня. Подбежав к скану своего устройства, которое я в дальнейшем буду именовать как «браслет», я прислонил его к красноватому свету, исходившему от сканера неподалеку дверного проема. Клетка, сдерживающая меня здесь, больше не казалась серьезной преградой. Спустя мгновение помятая дверь потянулась вверх (что было неожиданно, подобные технологии были явно чужды мне) и передо мной предстал длинный темный коридор, освещенный тусклыми лампами, которые гнездились под высоким бетонным потолком, покрытым влажным налетом. Местами скопление влаги собиралось в таком объеме, что они громоздкими каплями падали прямиком в низ, образуя мутную лужу, вокруг которой, благодаря благоприятным условиям, начинал разрастаться карий грибок.

Робко выглянув из медицинского отсека, стараясь не издавать лишнего звука, я осмотрелся. По правую руку от меня серый коридор уходил в густую темноту, да так, что видимость кончалась метров через десять, а по левую я заметил лик света в самом его конце, точно островок безопасности, вокруг которого торжествовала буря. Где-то в глубине, в чертогах моей потаенной души, казалось, я чувствовал чье-то присутствие здесь, словно наваждение настоящего зла. И подобная осторожность была совсем не излишней: существо, погубившее Томаса, все еще было на свободе. Я машинально двинулся навстречу небольшому отблеску света, опираясь, как мне показалось, на сырую и скользкую стену. Шаг мой был быстрый, однако зачастую я спотыкался о заржавевший металлолом или мусор, неряшливо оставленный посреди моего пути. То и дело слева от меня мелькали идентичные отсеки, комнаты, в одной из которых мне довелось пробудиться после мимолетного и загадочного сна: все помещения были оборудованы несколькими медицинскими койками, шкафчиками для персонала, компьютерным оборудованием. Вглядываясь через толстое устойчивое стекло, в одной из таких медицинских отсеков я обнаружил еще одного робота, который располагался на одной из таких коек. Он едва отличался от машины, которая представилась мне Томом (инженером по его словам), но имел свои специфические различия: он был полностью из белого металла, имел более пропорциональное тело и мог похвастаться более компактными конечностями. Не вооруженным взглядом было видно, встречая уже вторую модель локальной робототехники: каждая имела собственное назначение, русло, необходимое человечеству.

Убегая вперед своего повествования, сообщу о следующем своем наблюдении: следов присутствия людей, а не остатки великой цивилизации, мне так и не удалось обнаружить долгие часы моего пребывания здесь, плутая по зеркальным копиям помещений, не капли не отличавшихся друг от друга. Иногда я набирался смелости в пол голоса позвать на помощь, но делал это недолго. Озираясь по сторонам, я боялся именно того, кто смог посягнуть на робота Томаса, который уверенно твердил мне о своем существовании «во плоти».

По мере пребывания на шестой станции, которую я именовал, как медицинский корпус общего назначения (станция предполагала обслуживание поврежденных ИИ, а так же палаты жизнеобеспечения для персонала военно-научного комплекса), мне попадались и закрытые помещения: двери зачастую были заблокированы на цифровой замок. Через толстые прозрачные стекла я наблюдал лишь кромешную темноту, что мрачным эхом клубилась в подобных отсеках. Сквозь бремя темноты невозможно было отличить ничего, кроме очертаний предметов, схожих между собой. Любопытства ради, я пытался проникнуть в некоторые из палат. Однако сканы у таких дверей не считывали мой браслет, виртуальный ключ, отказывая мне в доступе. Цифровой замок был неприступен. Тогда это казалось чрезвычайно глупым, что мое устройство не имеет возможности открывать передо мной все возможные пути, заставляя двигаться только в определенном направлении. Мышь шла по заданному маршруту, следуя положенному курсу без отклонений. Я чувствовал себя грызуном, на котором ставят эксперимент, наблюдая за каждым движением подопытного. С какой-то стороны, я и оказался им.

– Здесь есть кто-нибудь? – крикнул я, неожиданно услышав грохот во мраке позади себя. Шум доносился из противоположного конца коридора, откуда я удалялся. – Меня зовут Герман Хаски! Кто здесь? Вы можете мне помочь? – настороженно спрашивал я.

Ответа не последовало. Нарастающий скрежет вновь одарил меня своим визитом, предвещая надвигающуюся беду. Похожие щебетания металла уже были знакомы мне, и не на минуту не усомнившись в действительности исходящих лязгов железа, я нервно отступил назад, продолжая вглядываться в темноту. Немного оцепенев, я окрикнул еще несколько раз незваного гостя, прежде чем смог отличить нечеловеческие контуры. Между нами, как мне могло показаться тогда, было не больше сотни метров и с каждой секундой моего бездействия это расстояние сокращалось, оставляя мне все меньше шансов на выживание. Это был Он. Монстр медленно двигался в мою сторону, точно притаившийся хищник крадется к своей жертве. Металлический скрежет, кряхтение, отдаленный отзвук скрипящего железа, все нарастал. То, что двигалось на меня, медленно и томно ковыляя на одну из конечностей, не отвечало на мои вопросы. И чем ближе Оно подходило ко мне, тем больше я убеждался, что передо мной не человек, а невиданное существо, изнуренная машина, потерявшая контроль над искусственным интеллектом. Железный шепот окутал меня, и с несколько мгновений я не мог пошевелиться. Надвигающаяся железная туча источала роковой ужас.

Преодолев могущество страха, овладевшего мной, я смог противостоять кромешной агонии. Развернувшись, едва не поскользнувшись от резкого рывка, я принялся бежать навстречу свету, в конец длинного, нескончаемого коридора. Я бежал так, как не бегал никогда в своей жизни, чувствуя за собой леденящие плети погони. Если еще с час назад любое движение давалось мне с невероятным трудом, одурманенное состояние и слабость уже оставались далеко позади. Инстинкты подхлестнули меня, вдохнув силы в мое пробужденное после спячки тело. Медицинские помещения мелькали по левую руку от меня, и все чаще в них царила темнота: отсеки были отключены или вовсе были заблокированы для тех людей, которые не имели привилегированного доступа.

Во время своего бегства, я трусливо оборачивался назад, цепляясь своим встревоженным взглядом за существо, нагоняющее меня. Оно ускоряло своей темп, а от былого хромого такта не осталось и ветхой ноты. Ритм его металлических конечностей, направляющихся с дикой, животной и необузданной скоростью в мою сторону, можно было сопоставить с военным маршем в груди у напуганного кролика, которым в данной ситуации являлся я. Пробегая последний медицинский отсек под номером тридцать, я достиг намеченного света, который сочился из-за ближайшего поворота. И когда я резко повернул налево, скрываясь за углом, то оказался перед громадной широкой дверью. На этих помпезных воротах была выгравирована посеребренная надпись: «Станция №7. Жилые помещения».

– Черт тебя дери… – вырвалось у меня.

Позволить себе такую роскошь, как раздумье, было невозможно. Существо нагоняло меня. Его томное дыхание и лязг металла близились с каждой секундой. В тот миг я неуверенно принялся подносить свой браслет к считывающему сканеру, но тот никак не реагировал на электронный ключ, категорически игнорируя наручное устройство. Я пытался провести его вновь и вновь, осознавая, что если сейчас не случится чудо, то я стану новой (очередной?) невинной жертвой этой кровожадной машины, неизведанного для меня существа, противостоять которому было абсурдно. К тому моменту, как мне казалось, Оно успело унести не одну механическую жизнь, если реальность искусственного интеллекта можно достойно наименовать жизнью. Томас Ванст, первый ИИ, которого мне довелось лицезреть в первые мгновения моего пробуждения, стал опорной точкой для моего дальнейшего взаимодействия с новым миром, открывшимся для меня в одночасье. Один из величайших научных деятелей былой эпохи возводил монологи о реальности нашего мира, о действительности нашего окружения, сомневаясь в одном из столбов мироздания – истине. Смог бы Томас, утверждающий о своем человеческом происхождении, усомниться в собственной реальности, доказав тем самым свое истинную сущность? Человек – единение материи и идеи, единение тела и мысли. Отличается ли внутренний мир Томаса от внутреннего мира садовника, ухаживающего за благоухающими цветочными полянами, расположившимися неподалеку от моего дома? Наше тело лишь материальное начало, которое удерживает природный и свойственный ему дух, который не только способен изменяться, но и перемещаться в пространстве. Делясь пережитым опытом, работая над собственным дневником, я – Герман Хаски, все больше обращаюсь к различным философам, изучая вопрос человеческой истины.

Мой электронный ключ, который я суетливо пытался провести у считывающего сканера, иронично сработал лишь тогда, стоило существу оказаться позади меня. Я чувствовал сильную вибрацию, гудение и скрежет, исходящий от него, но не оборачивался, прикладывая усилия для активации дверного проема. Тогда лишь несколько метров отделяло нас между непосредственным контактом, который в дальнейшем мог оказаться для меня последним. Неожиданно, хоть и с небольшой задержкой, дверь отворились. Прежде чем дверная пластина полностью поднялась вверх, я вбежал в следующий, неизвестный для меня коридор, и обернулся для того, чтобы закрыть за собой двери, блокируя вход для своего преследователя, когда я полно масштабно увидел его – обезумевшего робота, нагоняющего меня. Оно предстало передо мной, выйдя из кромешной тени медицинской станции.

Первая встреча с абсолютным злом, как казалось мне в ту давнюю пору, военно-научного комплекса «Глезе», навечно сохранилась в моей неприступной памяти, бесконечной бездне информации. Чтобы читатель лучше представлял, как выглядел тот робот, именованный в дальнейшем – «Рейдж», я опишу вам его внешность, стараясь не упустить необходимых деталей и крупинок описания, в действительности от которых коленки ходили ходуном, а сердце уходило в пятки.

Когда-то это был инженерный робот, незаурядный и простой механический помощник вроде модели Томаса. Но после неоднозначных событий, о которых вы узнаете позже, Рейдж стал гораздо больше, как в физическом, так и духовном смысле, чем являлся изначально. Он был особенным, единственной подобной моделью, уникальным сочетанием ИИ, разума, взятого из информационной библиотеки, и модернизированного скелета машины. Впоследствии, после череды незаурядных событий, выливая свою агрессию на подобных ему роботов (в большей степени программное обеспечение блокировало любую агрессию, не в силах нарушить одно из главных правил робототехники – возможность причинить урон прочим существам) Рейдж начал деактивировать своих жертв, заполучая все новые детали и ресурсы. Эта машина охотилась за самым ценным, что было внутри каждого из них: черная субстанция, служащая своеобразным топливом, которую можно сравнить лишь с одним – кровью, обслуживающую живой организм. С каждым убийством подобных ему машин, заполучая необходимые ресурсы, в обход установленного протокола, он самостоятельно совершенствовал свою конструкцию, увеличивая установленную мощь. Его механическая челюсть пестрила острыми железными прутами, сточенными до настоящих хищных клыков. Дополнительные камеры, когда-то служащие глазами для других роботов, теперь были установлены у Рейджа повсеместно, что давало ему уникальный кругозор. Конструкция скелета была увеличена вширь, а «энергобатарея» – сердце любой машины на «Глезе», была спаяна из нескольких аналогичных устройств, способствуя практически бесконечному бодрствованию, вечной охоте, не нуждаясь в подзарядке так, как нуждаются прочие машины. Мой читатель может задать ряд вопросов о внутреннем устройстве любого механического робота, надеясь на мое истолкование происходящего, которое я буду давать по порциям, не превышая установленные мною нормы. Самое главное то, что современные локальные роботы питались двумя типами ресурсов: энергией, которая была в дефиците и темной плотной субстанцией, что базировалась как на нефти, так и на внеземной материи, прибывшей на нашу планету незадолго до Великой Бури вместе с породившим ее метеоритным дождем.

Искренне желая отделаться от Рейджа, я со всей силы ударил по внутреннему сканеру жилой станции, считывателю электронных ключей, обламывая данную конструкцию. В ту же секунду двери мгновенно потянулись вниз, в последнюю секунду заслоняя собой моего обидчика, огораживая меня перед возможной кончиной. Монолитная железная пластина теперь разделяла нас. Сканер искрился, таясь в легкой дымке. Я еще с несколько минут стоял так, замерев от увиденного ужаса, прежде чем смог развернуться и проследовать дальше. Все это время было слышно, как Оно пытается проникнуть ко мне так же, как совсем недавно проник в отсек Томаса, от которого осталось лишь доброе имя робота. Мощные глухие удары слышались неумолимо. А его механический животный рев, словно восклицание обезумевшего медведя, эхом разносилось по вентиляционным тоннелям, проходящих над нами.

После того, как я оказался на седьмой станции, именуемой жилыми помещениями, я пребывал в небольшом шоке после яростной встречи. Рейдж еще с несколько минут продолжал попытки преодолеть металлическую преграду, прежде чем неожиданно затих, потеряв ко мне всяческий интерес. Однако, я решил как можно скорее удалиться в более безопасное место, в надежде встретить либо Анну, службу медицинской помощи и полицию, либо выживший персонал, который не смог обуздать вышедшею из строя машину. В чертоги моего сознания закралась мысль о том, куда делись все сотрудники комплекса «Глезе»? Для меня этот факт казался невероятно странным и пугающим.

Станция семь представляла собой череду коридоров, в каждом из которых находилось с десяток тонких деревянных дверей, ведущих в небольшие жилые комнаты. Настоящий муравейник.

– Помогите мне! – снова выдавил я из себя. – Здесь кто-нибудь есть? – кричал я, казалось дрожащим голосом.

Тишина. Дверей в небольшие комнатки для персонала было хоть отбавляй, но в надежде повстречать живую душу, способную оказать мне помощь, я решил обойти все, осмотревшись на станции как можно внимательнее. По началу соблюдая тон и ноты вежливости, я стучался в каждую из них, прежде чем заглянуть внутрь – в этом заключалось мое воспитание. Интересным фактом было отметить, что на каждой из двери висела табличка с информацией о ее владельце, так сказать визитка, несущая сведения об имени, роде деятельности и контактными данными хозяина комнаты.

Первой комнатой, небольшим сектором, куда я заглянул, владел Юджин Гокер, рабочий первого разряда второй станции. Так же был указан информационный номер, который оказался недействительным: я сделал несколько попыток связаться с ним по своему портативному электронному устройству, однако его «браслет» не принимал ни входящие, ни голосовые сообщения. Вскоре испытав неловкость, зайдя к нему, удостоверившись в отсутствии владельца, я обнаружил необычайный хаос в его маленькой скромной комнате, напоминающую по своей структуре обыденную квартирку-студию. Интерьер был в стиле минимализма, обставленный только необходимой мебелью для минимальных комфортных условий проживания в этом помещении. Было крайне не убрано, неуклюже раскиданные вещи громоздились по всей площади комнаты, как могло показаться, были разбросаны то ли в спешке, то ли по неухоженной манере хозяина. Все было точно перевернуто, как говориться, вверх дном. Даже продовольствие (в основном привычные полуфабрикаты) из открытого наспех холодильника испортилось и имело черно-зеленый оттенок, переливаясь с синим налетом: лед на них давно растаял, а от них исходил легкий «душок». Под кроватью пищала одинокая мышь, поедая черствый кусок хлеба. Грызун совершенно не испугался моего присутствия и нагло продолжил свою трапезу, время от времени переводя свой иссиня черный взгляд на меня, совершенно игнорируя. Оконного проема здесь не было, а единственным освещением была крохотная люстра на потолке, оснащенная лампами эконом класса. Помимо спального и кухонного уголка, так же был намек на кабинет: на письменном столе, собранным на скорую руку из древесины низкого качества, было несколько документов, с которыми, в надежде разобраться в происходящем, я поспешил ознакомиться. Часть из них не представляла для меня никакого интереса, так как имела сугубо рабочий характер, но после тщательных поисков я наткнулся на личное письмо, которое содержало следующий текст:

«Дорогой Юджин! С прискорбием сообщаю, что наши встречи необходимо будет прекратить. Наша команда стоит на пороге величайшего открытия, возможно последнего в истории человечества на этой планете. Доктор Вудсток, глава этого эксперимента, просит от нас полной отдачи. Я надеюсь, что в конечном итоге, если у нас получится выполнить все поставленные перед нами задачи, я смогу помочь и тебе. Мы больше не одиноки. Твоя Эмми.»

– Юджин, где же ты? – пробурчал я, откладывая письмо, значение которого не сразу отпечаталось в моей голове.

Постучав в следующую дверь, которая принадлежала еще одному рабочему, прикрепленному к станции номер два, я аккуратно заглянул через нее. Надежда тлела во мне все сильнее, перемешиваясь в диком коктейле с разочарованием и страхом, окутывавшим меня. Ужас, который время от времени отступал, давая мне небольшие передышки, вновь поглотил меня, когда я увидел на кровати этой комнаты мертвое, почти разложившееся тело, которое доедали местные грызуны, хищно откусывая гнилое мясо. Было видно, что человек покончил с собой, так как в его правой руке крепко сжимался наточенный нож, искрясь в бликах искусственного освещения. Вся комната была забита пустыми стеклянными бутылками из-под пива, марка которого показалось мне неизвестной и окурками из самодельных сигарет, не докрученных до конца. Обследовать дальше данное помещение показалось мне отвратительной и тошнотворной идеей. Прежде чем покинуть комнату с мертвецом, отогнав назойливых крыс, я накрыл его тело покрывалом, лежавшим неподалеку. Перекрестившись, в голове начали складываться мысли, точно мозаика, превращаясь в целостную картину. Вскоре грызуны, местные хозяева, нехотя покинули свою обедню, скрываясь во мраке кухонного уголка.

Самоубийство. Для меня казалось невообразимым то, что могло заставить человека пойти на самоубийство – один из немногих грехов христианского мира, казалось бы, за который не прощают даже священнослужители, слуги и глас Господа, консервативно следуя всем его наставлениям и предписаниям. Вновь переживая злополучные события, описывая их в своем повествовании, сообщу о следующем: распутывая клубок противостояния загадок, не обуздав волну новой информации, фактов о нынешней реальности, тяжелого становления и осознания собственного «Я», каждая жизнь была для меня не просто частицей в бесконечном потоке вселенной, а нечто большим. Любая жизнь священна. Мысли о смерти – самое непристойное, грязное и отвратительное, что могло бы всплыть у меня в голове.

Ближайшие несколько часов я плутал по жилой станции. Я уже без церемонии заглядывал в каждую комнату, нагло осматривая жилые помещения. Задержался на седьмой станции не только потому, что надеялся встретить людей, способных помочь мне, но и потому, что не сразу смог сообразить, в каком направлении мне нужно двигаться, дабы достичь станции Анны. Да, мой гаджет был оснащен элементарной картой локальной местности, но что к чему мне было не разобраться до конца.

В то время мне встречались и комнаты простых рабочих, которые либо покончили с собой, либо пропали без вести, оставив свой электронный ключ – браслет посреди жилого помещения; комнаты врачей, которые были не только просторнее, но и богаче. Помимо минимальных условий для жизни, они вмещали небольшую библиотеку, компьютерную технику и зачастую отдельную спальню, отделанную дубовой породой древесины, поблескивающей, в свою очередь, от качественного лакового покрытия. Так же встречались и комнаты военных (они представляли здесь средний класс, золотую середину между кошерным образом жизни врачей и простых рабочих), где я смог раздобыть мощный карманный фонарик и пистолет, который, честно говоря, показался мне настоящей дикостью. Впоследствии фонарь я устойчиво прикрепил к оторванным «погонам» на моих плечах так, что при желании мог осветить дорогу перед собой. А говоря об оружии, которым я практически не умел пользоваться, то его я поместил в широкий нагрудный карман моего жилета. Я никогда не интересовался военно-научного тематикой, поэтому у меня изначально закрались подозрения о своей некомпетентности в стрельбе, когда (и если) придет черед защищаться. Да и сама рукоятка сидела в моей руке как-то неудобно, да на столько, что ее габариты слегка удивили меня. Но, мысль о том, что при дальнейшем нежелательном контакте я смогу за себя постоять – немного воодушевляла.

Очень часто мой взгляд скользил по запечатанной консервации, закупоренным винам, однако, говоря о провизии, я помню прекрасно, что совсем не испытывал чувство голода, как такового. Подобную странность я списывал на стресс, состояние шока и кромешный страх, что уже успел пережить.

Время незаметно шло для меня. Я обнаружил, что спустя несколько часов, которые я пережил на этом военно-научном комплексе, мое тело, изначально ватное и усталое, наливалось таинственной энергией, совершенно точно повинуясь всем моим импульсам. Оно словно оживало и перерождалось, просыпалось после глубокого дурманящего сна и теперь источало силу, будоражащую меня. Любое движение стало увереннее, давалось мне куда легче, чем после моего пробуждения, когда мне удалось высвободиться от шлема, оков неудачного эксперимента под гордым именем «Мария».

Следует упомянуть о том, что поиски людей, сколько бы я не бродил по станции, так ничем и не закончились. Так никого встретить мне и не удалось. Попадались мертвецы, погибшие при загадочных обстоятельствах, самоубийцы, но зачастую комнаты были совершенно пусты, владельцы которых точно растворились в густом мраке «Глезе», не реагируя на вызовы через электронное устройство, приобретенный гаджет, служащий и связкой ключей, и мобильным телефоном, снабженным как картами, так и библиотекой персональных данных. Шаг за шагом, из помещения в помещение, я был все ближе к намеченной цели – медленно продвигался к Анне. Изначально, вламываясь в частые владения, я жаждал о помощи: я всей душой стремился выбраться и поскорее воссоединиться с собственной семьей, жизни без которой не представлял. Но чем дальше я продвигался в мистическом тумане, состоящем из неоднозначных загадок о реальном положении дел, тем сильнее мне хотелось разобраться в происходящем.

Оглядываясь назад, честно сказать, не представляю, что тогда удержало мою веру в статичном состоянии, помогая двигаться только вперед, преодолевая любые трудности, перешагнуть через которые было весьма трудно. Находиться в здравом уме, не тронуться рассудком, сталкиваясь с иронией и трагедией судьбы, оказалось гораздо труднее, чем это может показаться. Семья и стремление жить, будучи подкованным необузданным страхом – главные столбы моего состояния, которое я переживал тогда.

– Рината… Где же ты? – временами спрашивал я себя, уходя в размышления. – Я найду вас… – твердил я.

Почти каждая комната пустовала без своего владельца, медленно погружаясь в объятья небытия, пустующей вечности, скромно таясь в ожидании внимания, покрываясь пылью. Но ближе к переходу к другой станции, когда я едва заметил массивные железные двери, точно властные ворота, то заметил следующее: на некоторых дверях были следы взлома (кто-то пытался выломать двери, которые в большинстве своем даже не имели электронных замков). Компактные сейфы, скрытные потайные ячейки, спрятанные в недрах каждого помещения, оказались грубо выпотрошенными наружу. Опустошенные разбитые копилки, порванные документы, растрепанные аптечки первой помощи попадались на глаза в первую очередь. В одной из наиболее пыльных комнат, где след вечности громоздился заметнее всего, были видны следы исчезнувших книг или документов. На небольшом книжном столике выделялся чистый прямоугольник, за пределами которого едва ли миллиметровым слоем располагалась пыль.

– Кто-то был здесь… – выразил я, проведя рукой по столу.

Все чаще в моей голове стали мелькать мысли о выживших местных мародёрах. Преступников, но все же людей. Был бы я рад такой встрече? Несомненно. Если бы местный криминальный синдикат, опустошавший заброшенную военную станцию, наживаясь на его сокровищах, предложил бы мне помощь, я был бы готов на все, лишь бы скорее добраться домой, к любящей меня семье, по которой уже безумно тосковал. Как и сейчас, я был готов на все, лишь бы оказаться дома.

К тому времени оставалось всего несколько комнат, которые остались без моего внимания. Эти помещения были отделены от остального жилого сектора. Как оказалось в дальнейшем, это были комнаты ведущих ученых «Глезе», сохранность которых была приоритетной целью для былой службы безопасности. Одним из этих помещений владел доктор Вудсток, куратор всего комплекса. На информационной таблице данные о связи с ним отсутствовали, а металлическая дверь выглядела более надежной, выполненной с элементами гравировки в виде личных инициалов владельца. Вход в его апартаменты, в отличие от остальных, имел как виртуальный доступ при помощи своего персонального «браслета», так и возможность запереть владения на кодовый механический замок. Но сколько бы я не пробовал прислонить свое устройство к специальному считывателю, мне отказывали в доступе, чему я совершенно не был удивлен. Мне не хватало прав «авторизации» и полномочий для проникновения во владения одного из важнейших лиц персонала.

– Мне нужен другой браслет… Браслет Томаса никуда меня не пускает! – злился я, с яростью толкнув входную дверь.

Моя идея, концепция виртуозного плана заключалось в том, что если бы я раздобыл личный браслет, принадлежащий руководству комплекса «Глезе», то получил бы доступ в любую точку, комнату или станцию, которая может понадобиться для моего дальнейшего спасения, неоднозначного путешествия. И, возможно, как мне показалось тогда, Анна, спутница ожидавшая меня, владеет таким или знает, как мне его заполучить. Переводя дыхание, я присел неподалеку от комнаты Вудстока, чтобы попытаться установить виртуальный контакт с этой девушкой, которая, к большому моему сожалению, больше не объявлялась. Я предполагал, что мое наручное электронное устройство вполне способно не только принимать сигнал, но и связываться с контактами самостоятельно, однако наладить связь было чертовски сложно.

Знакомство с электронной техникой в моем детстве развивалось настолько стремительно, что я не отдавал себе отчет, что перехожу все рамки юного пользователя, все глубже погружаясь в изучение различных гаджетов. Сначала это были стационарные телефоны, чьи габариты едва умещались в кармане моего комбинезона, игровые платформы, подключенные к домашним телевизионным ящикам, а дальше и первые мобильные телефоны, совершенствующиеся каждый год. Молодые юноши, как казалось мне всю мою жизнь, больше склонны к инженерии и смежным наукам, чем девушки лишь благодаря тому, что практически никогда не боялись заглянуть в самые недра любого устройства, наивно разобрав его, даже под риском того, что оно может окончательно сломаться или не включится вовсе. Все начинается с детства, когда мальчикам интереснее возиться с конструктором, зачастую ломая собственные виртуозные постройки, а девочкам – куклы. Неудержимое любопытство среди мужчин любого возраста являлось главным рычагом того, почему технические науки были им куда ближе, чем могло показаться на первый взгляд. Для исключений всегда найдется место, даже в мире обыденных вещей. Именно поэтому мой давний друг Тесла – стал инженером, а я оставил всякое желание прославиться изобретателем.

В тот момент, прислонившись к холодной бетонной стене, присев на небольшой деревянный контейнер, я вновь окунулся, точно в ледяную неизвестную прорубь, в изучение своего гаджета. Время на станции – было понятием парадоксальным. Оно хоть и существовало, но совершенно не ощущалось ни зрительно, ни интуитивно. Оконные рамы, люки, и другие проемы, через которые люди с первичных времен определяли время суток, удивительно отсутствовали. Встретив такое, увидев знакомые очертания столицы или пригорода, я бы обязательно вырвался на волю, покончив со злосчастным приключением, едва ли стоящим моей жизни. Однако клетка оставалось ею до самого конца, пока оковы не падут по собственной необходимости. Обследовав большую часть жилых помещений, мною было отмечено, что иногда вместо привычных окон, через которые можно было бы любоваться фазами дня, в комнатах были установлены обманки: искусственные рамы, хитро оборудованные лампами дневного освещения, создавая иллюзию живого солнца. Жалкий фокус, способный обмануть лишь зрительную природу.

Создавалось впечатление, что вновь прибывшему гостю, решившему стать частью военно-научного комплекса «Глезе», могло показаться, что время вовсе остановилось, таясь в блаженной тишине. В таком климате, когда время суток не является для тебя чем-то действительно важным, может подниматься и продуктивность коллектива: работа в несколько смен, смещенные графики и дежурства. Персонал, прожив здесь львиную долю своей жизни, вряд ли сможет противостоять натиску привычного ощущения времени, даже посещая выходки и прогулки вне внушительных стен комплекса. Так и сейчас, все больше погружаясь в информационные недра своего браслета, стараясь разобраться, как могло показаться моему читателю, в элементарном интерфейсе, я всячески потерял ход времени. Не знаю, сколько у меня ушло драгоценных минут, сокровенных мгновений, которые я мог бы потратить на времяпрепровождение с семьей, но мне удалось наладить контакт со станцией Анны, чей сигнал постоянно прерывался. Я смог связаться со станцией девять.

– Анна? – спрашивал я довольно громко, не понимая, слышит ли меня мой собеседник. – Анна, ты тут? – я рисковал всем, чтобы поговорить со своей спутницей, опасаясь очередной встречи с Рейджом.

– Герман? Герман, где Вы? – слышалось сквозь помехи.

– Анна, я с трудом выбрался с восьмой станции. Оно… хотело меня убить! – не совсем внятно объяснял я, вспоминая пережитый ужас. – Я сейчас на седьмой, плутаю между помещениями. Готов перейти в следующую станцию, но думаю, что с этим браслетом далеко не уйду. Я нахожусь у комнаты главного инженера. Я боюсь, что не смогу дойти, меня не в первый раз подводит браслет… Анна? Прием? – медленно, но четко говорил я.

– …Герман, я очень плохо слышу Вас. Если увидите его, то сразу… И не думайте встать у него на пути, Герман, я боюсь за Вас! – говорила она отрывками. – … Я смогу перепрограммировать Ваш личный браслет… комната Вудстока! Точно! Через его персональный компьютер… помочь… Вызовите меня из его комнаты!

– Да, но как мне попасть туда? Я уже пробовал, говорю же! Сканер не пускает меня, а дверь как мне кажется… Она непреступная! – нервничал я.

– …Герман, поторопитесь, у меня мало времени… – выкрикнула она. – … Я сейчас изучаю вентиляционную схему комплекса… Через комнату Эмми Стоун, его соседки… Вы обязательно попадете… – говорила она отрывками, то и дело прерываясь на полуслове. – Используйте межкомнатную вентиляцию!

– Анна? Там все хорошо? – испугался я. – Полиция и спасательная группа уже прибыла? Да где же все! Где остальные люди?

– Я все объясню после… Вызовите меня из комнаты… И помните: я жду Вас на станции девять!

Сигнал прервался, стоило моей спутнице договорить.

Подчиняясь рекомендациям Анны, молниеносно я поднялся и проследовал по коридору, где расположились жилые помещения влиятельных людей, «сливок» и ведущих ученых военно-научного комплекса. Стараясь поймать взглядом фамилию Стоун, я вглядывался в каждую информационную табличку, располагающуюся на дверях соседних комнат. Что интересно, так это имена. Она были самыми разнообразными: здесь собраны фамилии со всех уголков нашего света, от англо-саксов до славян.

– Томми Браун, Клаус Фишер, Максим Ахматов… – читал я вслух.

Немного позже я заметил комнату Стоун, которая находилась через несколько помещений по соседству. Именно через ее спальню по плану Анны я должен был попасть к Вудстоку, преодолев вентиляционный лабиринт. Дверь в ее комнату была приоткрыта, а табличка небрежно держалась лишь на одном гвозде. Изначально в мою голову закрались мысли о том, что и эта комната была подвержена взлому, как и те, что встречались мне в противоположном жилом блоке. Однако, стоило мне заглянуть внутрь, как эта теория сразу рассеялась, ведь никаких признаков мародерства не было подмечено. Личная комната Эмми Стоун была нетронутой, где все вещи педантично расположились на своих местах, точно по вымеренной линейке: даже на прикроватном столике книги были выложены ровной башенкой, а под пустым стеклянным стаканом располагалась бархатная салфетка. Лишь небольшая пелена пыли, что проникла в это помещение, подсказывала мне о том, что и в этой комнате владельца обнаружить не удастся, сколько бы времени я не провел в ожидании или нудном вызове ее устройства, стараясь дозвониться через персональный гаджет.

Жилое помещение Стоун было куда просторнее, чем стандартные жилые комнаты, в которых я побывал ранее. А самым большим открытием, точно бесценным сокровищем, сделанным мною тогда, было настоящее окно, сквозь которое сочилось солнечное тепло. Возможно для многих моих читателей, не знающих бремени той поры, когда привычные вещи являются лишь пережитком прошлого, как, например – солнечный свет, дарующий элементарное тепло, наличие такого новшества, как окно – привычное дело. Но после многочисленных пустышек и искусственных оконных рам, стеклянных солнц или прочих обманок, после многочисленных часов плутания в мрачных лабиринтах увидеть реальный мир, вырваться навстречу которому было наиболее важно. И наконец, он предстал передо мной: ослепляющий белый горизонт.

Сквозь стекло, чья толщина была куда массивнее, чем могло показаться изначально, сочился благородный белоснежный свет. Ярким потоком, точно бурное течение, стремился он навстречу своему зрителю. Немного погодя, стоило мне подойти поближе, радуясь солнцу, точно ребенок, я застал всю картину происходящего вокруг комплекса «Глезе», казалось бы, покинутого людьми: под кристально чистым лазурным небом царила бесконечная и суровая зима, захватившая под свой властный контроль все земли прямиком до горизонта. Здесь царил север, повиливая плетями едкого пронизывающего холода. Кроме белого снега, нагроможденного толстым слоем так, что верхушки деревьев едва показывались, виднелось лишь чистейшее девственное небо. И, словно в ледяной пустыне, больше ничего не попадалось мне на глаза. Я старался отличить следы цивилизации на белом полотне, но все мои попытки были тщетны. Моему взору, одурманенному чувством надежды и всесильной любви к семье, не попадались ни отголоски цивилизации среди бескрайних просторов севера, ни зацепки, которые бы помогли определить собственное местоположение.

– Что же здесь происходит… – мое разочарование сменилось гневным припадком, и я что было силы начал биться об стекло, кулаками стараясь разбить оковы военно-научного комплекса. Оно даже не пошатнулось.

Потребовалось время, чтобы я смог собраться с силами и продолжить то, зачем явился в эту комнату изначально. Мой взгляд начал метаться по помещению в поисках вентиляционной шахты, но прежде я заметил письменный стол Эмми Стоун, на котором взгромоздилась огромная кипа документов, которая мгновенно привлекла мое внимание. Любая зацепка, крупица информации, ускользнувшая от меня, как показалось мне тогда, могла помочь мне в моем дальнейшем спасении. Когда же я подошел к ее столу, то обнаружил несколько прочитанных, слегка помятых писем, подписанных неким Юджином, чье тело я обнаружил ранее. В моей памяти тогда прекрасно запечатлелся этот молодой человек и то, как он погиб, подписывая себя на невероятный грех. С детства меня воспитывали должным образом, поэтому я принялся читать чужие документы, лишь найдя себе оправдание. Моя любознательность одержала вверх. В нем было написано следующее:

«Эмми! Сегодня в честь открытия нового военно-научного комплекса, нашего нового дома, я хотел бы пригласить тебя за наш стол. Мы с ребятами с радостью будем видеть такую очаровательную даму рядом. Алекс, грузчик со станции склада, смог выкрасить коллекционное вино, которое мы собираемся дегустировать в этот день. Натуральный виноград, урожай двадцать пятого года. Возможно, этот полусухой нектар является последней бутылкой, которую мы сможем попробовать в своей жизни: уж слишком дорогое нынче удовольствие подобного характера. Никакая химия не заменит живой продукт, а синтезированное вино явная подделка. Твой Юджин».

Видно было, что письмо перечитывалось не раз: виднелись многочисленные складки, неловкие отпечатки и прочие мельчайшие детали. Под этим посланием лежало следующее, отправителем которого служил тот же Юджин Гокер:

«Эмми! К нам поступили новые роботы. Теперь не только медикам дали возможность побаловаться с новыми игрушками, но и таким смертным, как я. Освоить их было довольно просто, но после долгого контакта начинает болеть голова. Если мы сможем увидеться, то дай знать. Тебя совсем не видно в свободное время, оставь работу ненадолго. Твой Южин»

В третьем и последнем письме, найденным мною на письменном столе Эмми, написанное тем же человеком, я прочитал следующее:

«Эмми! Я так и не получил ответа, но знаю, что ты все читаешь. Сегодня после второй смены я подожду тебя на выходе вашей станции. Сегодня обещали хороший день (если подобную погоду и можно назвать хорошей, то только такую), поэтому я хочу тебе кое-что показать. Захвачу с собой парочку новых Земных скафандров, не вы их придумали? Наши сопряжения с новыми роботами проходят успешно, дневное рабочее время пролетает мимолетно, многие ребята не хотят прерываться, радуются новым приобретениям. Теперь они проводят весь день за своими машинами. Я думаю, если бы ни потребности, они бы не отключались. Остальное расскажу вечером, столько всего интересного. Твой Юджин.»

Чтение последних инициалов автора было прервано резким скрежетом откуда-то сверху, что заставило меня насторожиться. Звук был такой, точно громадная баржа, мчащаяся на полном ходу, протаранила прибрежный хребет выпирающих скал, которые скрывались за фронтом бушующих вод. Металлический рев. В напряжении, замерев от протяжного воя металла, длившегося не более нескольких секунд, я мысленно подчеркнул для себя очевидный факт: в пучине «Глезе» всегда нужно быть настороже. В противном случае, не следуя ряду правил, твоя жизнь, не стоящая здесь, казалось бы, чего-то ценного, остановится. Постепенно затихая, звук рассеялся так же скоротечно и резко, как и появился. Я вновь остался в сумрачной тишине и одиночестве, окутывающей меня.

Лишь убедившись, что мне не грозит опасность, я аккуратно отложил прочитанные письма в сторону, после чего продолжил изучать содержимое стола доктора Эмми Стоун. Однако единственной полезной находкой оставался лишь ее необычайно тонкий диктофон, забитый часами голосовых аудиосообщений. Решив, что автобиография девушки, записанная на электронное устройство, однозначно скрасит мое пребывание здесь, я отложил его в один из своих нагрудных отделений: теперь, помимо средства самообороны – пистолета, я владел еще и диктофоном. Небольшой гаджет нырнул в складку кармана, едва не утонув в нем.

Кроме писем, конечно, я находил и другие документы: различные распечатки, чертежи, схемы. Правда, к сожалению, содержание той или иной бумажки ничего не говорило мне, вводя лишь в заблуждение. Даже наличие высшего образования передового университета едва ли облегчало мое знакомство с технической документацией доктора Эмми Стоун, которая, как и я, была инженером. Конечно, были и знакомые моменты, но все точки соприкосновения для меня касались лишь теорией, применения на практике, без должного опыта, я не представлял.

Я понимал, что времени задерживаться на подобных мелочах у меня не оставалось, но честно говоря, не представляю, что заставило меня обратить внимание и повернуть свой любознательный взгляд в сторону небольшой отдельной комнатки: помещения ванной. И точно следуя за манящим рокотом судьбы, распутывая клубок многочисленных загадок, я двинулся именно в ванную комнату. Мне попалось крайне тесное помещение, которое ничем не выделялось среди однотипных зеркальных ванных, что я встречал раньше, разгуливая по «Глезе», точно по парку аттракционов, ища что-нибудь интересное. Единственное, что увлекло меня – зеркало, которое на комплексе было, казалось бы, в новинку: нигде я не встречал цельных зеркал, все они, как одно, вероломно было разбиты. Посмотревшись в него, я был подвергнут удивлению, да так, что попятился назад, теряясь в догадках. Казалось бы, что с один миг, небольшое мгновение, которое окончательно укоренилось в моей голове: в своем отражении я не увидел себя. Передо мной предстал другой человек. «Галлюцинация?», – подумал я, прислоняясь к своей щеке. Сначала мое отражение издалека было монотонно белым, но подойдя ближе, прищурившись с несколько секунд, не веря собственным глазам, я наконец увидел Германа Хаски, которого я запомнил в последний раз. Наконец я увидел себя: ухоженные белокурые волосы, легкая щетина, небольшая, но заметная родинка над левым глазом, выделяющая меня из любого мужского коллектива. Я видел себя ровно таким, каким запомнил в тот день, когда собирался в гости к моему давнему приятелю Тесле, построившему самую коварную машину в моей жизни, благодаря которой, как уже может догадываться мой читатель, я оказался здесь. Интересно, что же случилось с моим другом после того, как я покинул его, разочаровавшись в его эгоцентричном эксперименте, посягавшим на человеческое бессмертие. Цель его опытов казалось недостижимой, невозможной.

Что касается своего внешнего вида, так это то, что одет я был в потрепанный темный жилет, однозначно не приходившийся мне по размеру, да мои темные проеденные молью джинсы, имеющие не одну заплатку, болтались на ногах. Остальных вещей, как в которых я находился, так и мелочей – ключей от дома, мобильного телефона и опустошенного бумажника, не было и в помине. Подобная утрата могла показаться мелочью, учитывая факт моего заточения среди заброшенных лабиринтов военно-научного комплекса «Глезе», за стенами которого царствовала ледяная вьюга.

Когда я выходил из ванной, то почувствовал вибрацию моего электронного браслета, являющегося главным атрибутом на этом комплексе. Я моментально ответил на звонок.

– Герман? Вы уже на месте? – говорила Анна весьма четко.

– Анна? – я был рад слышать ее голос. – Нет, я сейчас полезу в шахту.

– Герман, сильные перебои электричества могут прервать нашу связь в любой момент. Боюсь, в данный момент я не смогу исправить технические неполадки… Вы уже обнаружили вентиляционную шахту?

– Да… – замешкался я, рассматривая массивный железный люк, за которым скрывался необходимый туннель. – Анна? Здесь необходимы инструменты, которых у меня нет под рукой. Вентиляционный люк необходимо как-то взломать.

– Что? – немного погодя ответила моя спутница.

– Я говорю, что не знаю, как проникнуть в эту шахту. Тут железная дверца. – оценивая, твердил я

– О! – выдавила она, поразмыслив. – Это не является проблемой. Потяните на себя как можно сильнее… – сигнал нашей связи слабел. – Я верю в Вас, Герман… Поторопитесь, кажется… О! – вновь напряженно выдохнула она. – Кто-то пытается проникнуть на станцию… выламывая… Герман, я заблокирую аварийные эвакуационные двери, это ненадолго… Следуйте дальше, нам дорога каждая секунда. – сказала она, прежде чем отключиться.

Даже без названных имен, я понимал: это был Рейдж. Необузданный монстр, кошмар военно-научного комплекса, встреча с которым обращалась в агонию, как для любого механического создания, считающего себя живым, так и для любого незваного гостя «Глезе». Убегая вперед, заявлю о том, что подобных гостей, каким был я – судьба искушено бросала в объятьях этого разъяренного железного зверя, и никому еще не удавалось добраться так далеко, куда смогу зайти я, воодушевляя себя мыслями о самом дорогом, что было в моей жизни – семье. «Рината, я люблю тебя», – повторял я вновь и вновь.

Оказавшись перед сетчатым металлическим люком, через который, казалось бы, сочился свежий воздух в это помещение, я не представлял, как смог бы демонтировать его без необходимых подручных инструментов – той же циркулярной пилы или простого лома. И слепо последовав совету Анны, я схватился за выступающие края этой дверцы. Собрав все усилия, я потянул его на себя. Все мои силы были обращены против этого люка. Вскоре металлический скрежет, как громкий выкрик одинокого ворона, разлетелся по комнате: вентиляционная защита оторвалась от стены. Открыть, точнее, выломать дверцу оказалось гораздо проще, чем могло показаться раньше. И, поставив ее неподалеку, подтянулся к широкому гнезду, которое находилось на уровне моих плеч. Это была одной из немногих моих побед.

Глубоко выдохнув, радуясь собственному успеху, незамедлительно я забрался в шахту. Я был одновременно обескуражен силой, с которой смог преодолеть препятствие, а так поражен знаниями (и хитростью) Анны о сохранности вентиляционного люка: он мог едва держаться. В недрах вентиляционного лабиринта я оказался в кромешной темноте. Мгла обвивала меня вокруг, точно змея, желающая сдавить свою цель, обездвиженную добычу, наблюдая за ее муками. Вовремя вспомнив про свое снаряжение, я поправил фонарик на моем плече так, чтобы луч света попадал прямо передо мной. Я полез вперед, теснясь в этом небольшом проходе. Так я полз несколько минут, постоянно сталкиваясь с неожиданными поворотами и развилками, многие из которых ввели не только по горизонтали, но и по вертикали. Был бы я более ловким, имел бы я меньшие габариты, то преодолел бы этот путь куда быстрее. И, уткнувшись в очередную металлическую решетку, сетчатый люк перед собой, что есть силы, выбил его. Преграда с шумом отлетела.