Читать книгу Метаморфоза Германа Хаски. СОМНИЯ - Леонид Бойко - Страница 5

Оказавшись в комнате доктора Вудстока, преодолев тоннель вентиляционной шахты, я попал в самое комфортабельное и обустроенное помещение, которое только могло мне повстречаться во всем жилом блоке. Все вопросы о повышенной защите этой комнаты, как ее излишняя «уединенность» от колорита локального пролетариата, дополнительные меры безопасности, осмотревшись в роскошном владении ведущего инженера, хозяина сектора 7—061, отпали мгновенно. На канонично бетонных полах были постелены ковры (подобные встречались мне лишь как музейные экспонаты) оформленные в греко-римской тематике, на которых стояли прозрачные чаши, наполненные морским гравием, где помпезно красовались искусственные растения: к потолку устремилась пышный свод крупных лилий, распускались бутоны благородных голландских тюльпанов, благоухали яркие розы. На фоне французского окна во всю стену, едва прикрытого роскошными бардовыми шторами, узор которых напоминал древнее англосакское знамя, по периметру помещения можно было застать книжные стеллажи, застекленные тумбочки, за которыми скрывались едва ли бесценные сокровища – настоящие произведения искусства. Через толстое оконное стекло проглядывала нескончаемая ледяная стужа, завораживающая метель. Ко всему прочему, в комнате весело несколько картин выполненных в масле: на одной из них, как мне показалось, была изображена семья доктора Вудстока, а на другой их родовой герб. Помимо роскоши, здесь находился и рабочий уголок: компактная домашняя лаборатория расположилась по правую руку от меня. На нескончаемо длинном трехъярусном столе, обустроенным десятками ящиков, разместилось множество различных устройств, сопряженных со стационарным персональным компьютером Вудстока. Здесь громоздилась и фоторама с изображением спутницы доктора, компактный 3D принтер, печатающий различные элементы из любого доступного материала, цифровой микроскоп, в рабочей группе которого расположилась связка пробирок, внутри которой был лишь густой мрак.

С таким арсеналом, по большей части перечисление которого было бы излишним, доктор Вудсток, думалось мне, всегда имел доступ к работе. Фантазируя, можно представить, что именно здесь зарождались гениальнейшие плоды его творения, сокровенные разработки, которые зачастую становились не только открытием для всего комплекса, но и для остального мира в целом. К примеру для дорогого читателя, раскрывая завесу величайшей личности Вудстока, как ученого и куратора всего сообщества, сообщу что робототехника, развивалась именно под его началом. Мне уже доводилось встречаться с несколькими его проектами, в частности и изувеченным Томасом, сущность которого, в тот момент мне была еще не ясна. В своей жизни я повстречал десятки разносторонних личностей, чьи характеры будоражили мое воображение, удивляя своими выходками. Для кого-то нормой поведения и этикета было открыто и непринужденно грубить окружающим (многим женщинам почему-то это нравилось), а для кого-то неряшливо склонять разговоры к мыслям о том, что все замешано на всемирном заговоре или теневом правительстве. Будь Доктор Вудсток одним из таких людей – чудаковатым затворником, который проводит большую часть своего рабочего времени именно здесь, скрываясь от множества любопытных глаз, это бы никак не удивило меня.

По другую руку от меня находилась «жилая зона» этого помещения, где на широкой двуспальной кровати расположился, как я узнал впоследствии, выключенный робот (один из его засекреченных личных проектов), принадлежащий самому владельцу этой комнаты. Из его оцепеневшего рта, едва тронутого налетом ржавчины (влажность здесь была колоссальная) вытекала густая черная субстанция, точно едкая смола, постепенно высыхая на своем пути. Его безжизненный взгляд застилала пустота. Габариты этой машины немного отличались, как от инженерной модели, имеющий более крупный скелет, так и от более компактных медицинских роботов, о которых, кстати, упоминал Томас, маразматически сравнивая меня с одним из них. Размеры этого проекта были прямо пропорциональные человеческому телу: машина была построена по образу и подобию мужчины. Одна из пластин на его сером корпусе плачевно болталась на одном винте, раскрывая внутреннее содержимое механической марионетки.

Я уже упоминал, что для разных слоев персонала, проводящего остатки жизни на военно-научного комплекса «Глезе», были созданы специальные машины, которые помогали им в рабочем быту. Ежегодно выходили новые модификации уже привычных машин. Например, инженерная модель – тяжеловес, необходимый, как для ремонтных работ, так и для транспортировки имущества комплекса, официально имел несколько прототипов. Медицинские машины, необходимые для более точных операционных работ, имели два аналога, первый из которых выполнял функции хирурга, второй служил помощником терапевта, настоящего врача медицинского блока. Но большую часть из роботизированного персонала «Глезе» составляли уникальные индивидуальные роботы, спроектированные разными командами, которыми распоряжался сам доктор Вудсток. Иметь широко функционального робота, способного помочь, как в ходе умственного труда, так и физического – было правилом хорошего тона в любом коллективе. Так и подобная машина, которую мне удалось обнаружить в комнате Вудстока, была в своем роде единственной, а ее дальнейшая специализация базировалась на грамотном менеджменте комплекса – контролировать различные системы, управляя «Глезе» из головной станции.

Медленно, стараясь не издавать лишнего шума, я подошел к покоящейся машине. Наблюдая за ее пассивным состоянием, я сделал выводы о ее деактивации, но когда увидел повреждение шейного отдела, из которого грубо были вырваны провода, окончательно убедился в дееспособности механического создания. Подобная исключительная «рана» (подобные выводы я всегда делаю, опираясь на многоэтапный опыт, пережитый в стенах «Глезе») в этом металлическом теле была фатальной – провода соединяли жизненно важные процессы в искусственном организме. Остановившись, чтобы лучше рассмотреть эту железную марионетку, прислушавшись на мгновение, я различил небольшой шум, похожий на журчание или глухие всплески воды, доносившиеся из ванной комнаты доктора Вудстока.

– Здесь кто-нибудь есть? – обрадовался я, направляясь на глухие отзвуки плеска вод. – Меня зовут Герман Хаски, я не причиню вам вреда! Мне нужна помощь, любая помощь!

Я вытянул руку вперед и оттолкнул дверь ванной вовнутрь помещения, которая легко поддалась. Переступая порог, я вновь сообщил о себе, но никакого ответа не последовало. Ванная комната внешне не отличалась от идентичной, точно зеркальной уборной доктора Стоун. Звук плескания воды доносился из-за закрытой душевой кабины матового темного цвета, через которую разглядеть что-то было невозможной затеей. Подтянув руку к найденному ранее пистолету, я вплотную подошел к черной дверце, прежде чем отворить ее.

– Здесь кто-нибудь есть? Я очнулся в медицинском блоке и нуждаюсь в помощи! – С этими словами я нервно отворил дверцу от душевой в кабинки, когда обнаружил мертвое, уже гниющее тело доктора Вудстока. – Оох… – смутился я от вида разлагающейся плоти.

Это был далеко не первый мертвый человек, найденный мною на «Глезе», однако лик смерти, нависший в состоянии нанести внезапный удар, отнять сокровенную и бесценную жизнь, будоражащее пугал меня. Суицид, очередной суицид в стенах военно-научного комплекса, где нет границ между реальностью и фантастическим вымыслом, сказкой, в которую, расскажи ее мне, я бы не поверил. Находиться здесь далее было крайне неприятным. От ведущего специалиста робототехники и управленца Вудстока осталось лишь гниющее тело. Жалость, неприязнь, отвращение, страх – все впитывалось в меня так же, как и влага в его опухший цветной труп. Определить точное время, да даже приблизительное время его смерти было мне не под силу. Рядом с ним лежало ржавое металлическое лезвие, которым и вскрыли вены. Доктор покончил с собой, не выдержав удары плетей судьбы так же, как и десятки людей здесь. То, что заставило их сделать финальный шаг в своей жизни, поставить жирную точку на своем пути, было феноменальным. И причину их гибели, для своей же сохранности, знать мне совершенно не хотелось. Моя семья бы не простила мне самоубийства – легкого решения любой возникшей проблемы, с которой я привык сталкиваться лицом к лицу.

Выключив воду, я направился к персональному компьютеру доктора, где потратил несколько нескончаемых минут для того, чтобы наладить связь с Анной, услышать дальнейшие инструкции, чтобы убраться подальше от этого места. Мысленно мне хотелось оказаться в родном доме, почувствовал тепло любимых тел. Наконец я дозвонился до Анны.

– Герман? – говорила она. – Подключите… браслет к компьютеру и дайте… удаленное управление и доступ. —

– Но как? – смутился я, не понимая, о чем просит моя собеседница.

Она сделала еще несколько отчаянных попыток донести до меня информацию, повторяя некоторые словосочетания по нескольку раз, пока я хотя бы приблизительно не понял смысл последующих манипуляций. И после нескольких неловких операций с устройством, располагающимся на моем предплечье, мне с трудом удалось установить контакт между гаджетом и персональным компьютером (при включении он закряхтел так, словно задыхающийся старик). Анна быстро перехватила инициативу, а я наблюдал, как двигался курсор мыши, то на мониторе доктора Вудстока, то на браслете. Казалось, она возилась с ним несколько минут, прерываясь лишь на мое подтверждение, которое заключалось лишь в нажатии клавиши «ввод».

Финальным штрихом (для завершения процесса оптимизации) оставалась перезагрузка устройства. Это было весьма трудно. Но я все-таки смог перезапустить свой гаджет. Отчетливо помню, как в голове пробежали мысли о целесообразности своего высшего технического образования. Оно не сделало из меня высококачественного специалиста. Ведь мне было не подвластно даже знакомство с новым устройством, элементарно познавая его многофункциональные стороны. Будь Тесла, мой давний приятель на моем месте, я был уверен точно, что он бы и без помощи Анны смог совладать с этим гаджетом, перепрограммируя его самостоятельно.

– Ох! – неожиданно воскликнула она. – Герман, нужно двигаться дальше, кто-то проник на жилую станцию… Двери были разблокированы со стороны медицинского блока… Герман?

– Это невозможно! – удивился я, вскакивая из-за компьютера. – Я же выломал сканер! Я сломал считывающий сканер! Между станциями только одни ворота? Как… Как он смог проникнуть сюда? – удивлялся я, направляясь к выходу. – Анна? Анна? – спрашивал я, утопая в страхе.

Мой вопрос остался без ответа, как и множество других, которые я вновь и вновь буду задавать в пустоту, пребывая на военно-научном комплексе «Глезе», именуемым в местных краях, как последний. Но был ли он таковым? В чем задача пропагандировать специфическую уникальность, одиночество, отстраненность от внешнего мира для данного комплекса? Вопросов было столько, что даже спустя столько времени, многие из них для меня остались неразгаданными. Моя собеседница вновь пропала в пучине шума, очередной раз оставившего меня в одиночестве, которое, кстати говоря, все больше давило на меня, морально сдавливая в своих тисках. Робинзон Крузо прожил в полном отшельничестве, будучи отрезанным от всего мира, двадцать восемь лет, пока однажды его не спасли пираты. И после стольких лет одиночества он переродился, как личность, нравственно, отбросив все человеческие невзгоды. О, я и сейчас мечтаю о подобном.

Беспрекословно слушаясь наставлениям Анны, я выбежал в центральный коридор. Аккуратно выглядывая за угол в то место, где были расположены двери, ведущие в сторону медицинской станции, я заметил, что они были разблокированы и приоткрыты так, что снизу пригнувшись, мог бы пройти любой смелый полурослик.

– Рейдж… Он открыл их… – шепча проговорил я.

Охота продолжалась. Хищник, преследовавший свою жертву, мог подстерегать меня где угодно, затаившись во мраке нескончаемого муравейника. Незримое присутствие этого создания внушало животный первозданный страх. Сердце уходило в пятки, когда присев за небольшое укрытие (какой-то запечатанный контейнер), я судорожно бросился к «прошитому» гаджету, в котором задумал открыть карту данной станции. Стараясь отыскать себя в лабиринте жилого блока, сфокусировавшись на выделяющейся комнате ведущего инженера, я нашел путь (он оказался единственным), который бы привел меня в пункт моего назначения – станцию девять. И ловко выглянув и осмотревшись по сторонам, двинулся в необходимом направлении, стараясь вложить в каждый свой шаг как можно больше уверенности, не позволяя ужасу завладеть мной окончательно. Я пытался двигаться тихо, прокрасться к последующим дверям, не наживая при этом себе очередных неприятностей, пока не услышал за очередным поворотом металлический гулкий треск. Я был на чужом поле, не имея никакого преимущества перед яростным хищником. Это поле, вдоволь изведанное моим оппонентом, целиком и полностью принадлежало лишь ему. Он жаждал реванша, жаждал мою плоть.

Когда я покинул комнату доктора Вудстока, я тешил себя надеждой, что Анна ошибается в присутствии моего недоброжелателя поблизости. Механические двери могли дать сбой? Но когда за очередным поворотом послышался знакомый мне скрежет металла, тяжелый перебор его конечностей, то, начав молиться всем Богам, что только помнил, поспешил последовать дальше, стараясь не наткнуться на разъяренное существо. Не постыжусь рассказать своему читателю, что мой страх перед Рейджем был намного реальнее многих вещей, окружающий меня с первой минуты моего пробуждения. Тень его присутствия, мысль о нашем возможном столкновении щекотала мои нервы, точно перышко невинную детскую лодыжку.

Уж слишком задержавшись в жилом блоке, распутывая клубок потаенных загадок, я торопился покинуть его. Любознательность – большая оплошность, которая могла подвести меня к краю пропасти: встречи с Рейджом. Зачастую именно любопытство – ключевой фактор всех бед. Как дети не слушаясь наставления старших, обязательно увязнут в беде, так и я, увлекаясь едва ощутимыми следами цивилизации, стараясь вновь окунуться в благовонья каменных джунглей, был на границе с настоящей катастрофой. Направляясь к широкой железной двери, однотипным массивным воротам, которые разделяли сектора военно-научного комплекса «Глезе», я понимал: невообразимый коктейль эмоций захлестывал меня с головой. Размышляя о скоропостижной встрече с хищником, во мне воцарился настоящий хаос. Так же сгущали краски, точно капли едкой смолы, и мысли о семье. Я не мог оставить их одних. С какой-то стороны они были и будут смыслом существования, созидания этого мира. Я и не скрываю от своего читателя, что постоянно думал о ней.

Временами мысли были неподвластны моей воле. В чертогах своего разума я мог лицезреть свою семью, отрывки памяти о которой навечно сохранились во мне. Очень часто мне удавалось фантазировать о том, какого им было, когда Герман Хаски, их отец и любящий муж, член несокрушимой и любящей семьи, в которой царила не только гармония, а и взаимопонимание, покинул их. Я представлял Ринату, очаровательную супругу, чье сокровенное лицо никогда не тронет след старости, а морщины и вовсе казались, не сопоставимы с ее сказочной красой, в разных нарядах, то в бардовом ночном платье, при котором ее худые плечи были бы оголены, или в домашней пижаме, оголяющей ее чувственные ноги. Представлял и своего возмужавшего сына. Я фантазировал о его интересах, внешности, при которой он обязательно должен унаследовать черты своего отца. Я провел бесчисленное количество часов в грезах. Я очень любил свою семью.

В стенах «Глезе», переживая опьяняющий дикий стресс, встречаясь лицом к лицу с гниющими трупами персонала, машинами, одна из которых считала себя живой личностью, а другая целенаправленно старалась уничтожить меня, меня переполняли различные ощущения. В плане эмоций я чувствовал себя перегруженным жестким диском, накопителем, который был попусту забит информацией. Но как раз информации, которая могла бы помочь выбраться, отстегнуть оковы военно-научного комплекса, мне не хватало больше всего.

Наконец, точно крадущийся беглец, я добрался до массивных ворот, ведущих на следующую станцию. Когда же я поднес «перепрошитый» браслет к считывателю у перехода, то дверь плавно потянулась вверх, пока окончательно не поднялась. Программа распознала во мне высокий статус, позволяя двигаться меж станций беспрепятственно – именно этого я и добивался. Помнится мне, что тогда, впервые исследуя «Глезе», такие неприступные ворота казались мне единственным доступным и возможным путем для продолжения любого маршрута. Но обходные пути, скрытые от поверхностных суждений, находились всегда.

Немногие из Вас могут спросить: были ли станционные ворота аналогично закрыты и во время функционирования военно-научного комплекса? Прослушав с десяток различных аудиодневников, вероломно присвоив их себе, ознакомившись с различными документами, посмею утверждать, что двери, расположенные между станциями, были закрыты на протяжении всех трех рабочих смен. Причин на то было множество, а главные из них заключались в следующем. Во-первых – права доступа. Рядовой персонал не мог попасть на станции для научного персонала, где могли разрабатывать не только инновационные повседневные, но и засекреченные стратегические разработки, без должного разрешения посещать складные помещения, ведь ресурсы, в некотором своем роде, были ограничены. Во-вторых – безопасность. Робототехника развивалась в безудержной скоростью, опережая фантазии своих создателей. Были случаи, когда машина могла выйти из-под рамок корректного поведения – на этот случай были разработаны целые мероприятия. Однако именно межстанционные двери не позволяли сумасбродной машине покинуть заданный сектор. В-третьих – климат. За стенами «Глезе» бушевала непроглядная зима, скверна холода покоряла все живое. В случае разгерметизации станции, комплекс продолжал функционировать без серьезных повреждений, пока жизнеобеспечение не будет полностью восстановлено.

Однако мои самые худшие опасения сбылись. Хищник, услышав рокот поднимающихся ставень дверей, моментально появился на горизонте. Наш взгляд на мгновение пересекся, и передо мной вновь разразилось гневное существо, которое скрепя наточенными мощными челюстями что-то промычало (возможно, его синтезатор речи был поврежден). В его остекленевших глазах сверкали молнии, а буря безумства, непокоренной злости вот-вот была готова обрушиться на меня. Пытаясь обуздать лик страха, я сделал шаг назад, не отрывая взгляда от Рейджа. Почувствовав мое отступление, неприкрытую тревогу, существо вмиг бросилось на меня, преследуя лишь с единственной целью – пополнить коллекцию своих жертв, которых, казалось бы, здесь было немыслимое количество. Я сделал еще несколько шагов, недоумевая, что делать дальше. Я был готов вновь броситься наутек, но понимал: он был слишком близко. Отступая, переступив порог следующего сектора, я чувствовал, что теперь такой возможности для побега, которая была на медицинской станции ранее, нет. В тот злополучный момент нас разделяли не десятки метров, а лишь крупицы этого расстояния, в котором я так нуждался. Создавалось впечатление, что сердце колотится так сильно, вырываясь из своей клетки, что я в любой момент мог потерять сознание, вновь уплывая в пучину собственного страха.

– Не подходи! – дрожащим голосом завопил я, ныряя рукой в свой глубокий карман. – Не подходи ко мне! – молил я.

В тот момент я решил достать единственное оружие, что имел тогда – пистолет, что был мне чужд. Мне хватило смелости выхватить его, интуитивно направив дуло в сторону Рейджа. Мне никогда не доводилось не то, что стрелять в движущиеся цели, а элементарно по консервным банкам я никогда не открывал огонь. Оружие неудобно легло в мою ладонь. Мне пришлось взяться за него обеими руками. Оно было мне велико.