Читать книгу Гадание на крови. Драма в 4-х действиях - Леонид Иванович Моргун, Л. Моргун - Страница 4

Аполлоний в саду, перед домом. Зрителю видны 4 двери в комнаты второго этажа, нижняя часть их перекрыта балконом.

А п о л л о н и й

Какая удивительная ночь…

Недвижим воздух, чуть шуршит листва…

Напоен мир весенним ароматом

Садов цветущих, молодой травы.

Киприда правит бал в такие ночи.

Ее сынок проказливый, не целясь,

Пускает стрелы меткие в сердца.

О, как разит он зло и беспощадно!

Богатым, бедным, холостым, семейным,

Свободным и рабам – всем достается.

Повязка на глазах его, не видит

Кто перед ним: сапожник иль философ…

Но в том и есть философа отличье

От прочих смертных, что способен он

Порыв телесный подавить и трезвым оком

Взглянуть на мир, несовершенный, далкий,

Такой, прекрасный, молодой и… дикий.

Такой невинный в дикости своей…

Такой порочный в сладком неведенье…

Подумать страшно, что случиться с ним,

Когда пытливым, неуемным взором

Проникнут люди в тайны вещества,

И, дикую природу сохраняя,

Научатся сводить моря и горы,

А прежде – истреблять себе подобных.

Какую пытку им судьба готовит!

Страх гибели, тревога, озлобленье,

Гниенье заживо, смрад собственных отбросов

Наполнят мир… Ужасно это знать,

Предвидеть все и – разводить руками,

Не в силах сделать ничего, чтоб как-то

Чему-то посодействовать, поправить,

Предостеречь, спасти их от себя…

Во время этого монолога на втором этаже появляется служанка. В руках ее поднос с чашкой, лицо прикрыто покрывалом. Она подходит к стражам, и о чем-то с ними переговаривается, что-то шепчет в дверную щель. Дверь отворяется ровно настолько, чтобы туда могла пройти чашка и снова захлопывается. В это время на балконе появляется Нерва.

Н е р в а (служанке)

Ты кто такая? Что тебе здесь надо?

(стражам) Зачем ее вы к двери допустили?

С л у ж а н к а

Я – Мевия из свиты госпожи Домиции.

Меня она послала, чтоб передать целебное питье

Актеру-мальчику. Да… как его?.. Дуфалу.

Н е р в а

Он разве болен? (стучит в дверь) Эй, малыш, не бойся!

Здесь все свои. Ты разве расхворался?

Это правда?

Д и ф и л (из-за двери)

Да, правда, что-то в жар меня бросает.

То холод смертный кости вдруг прихватит.

Который час?

Н е р в а

Идет вторая стража.

Д и ф и л

Так страстно я еще не ждал рассвета.

Н е р в а

Парис с тобой?

Д и ф и л

А где же ему быть?

При этих словах служанка уходит.

Спит как сурок. Он крепко нынче выпил.

А я не в силах спать. Хмель не берет.

Прости, что не пускаю я тебя,

Но дверь держать я буду на запоре.

Боюсь я разной нечисти летучей,

Что может невидимкой просочиться…

Н е р в а

Нельзя, малыш, таким быть суеверным.

Не верь приметам и гаданьям глупым.

Ляг на бог, подложи ладонь под ухо

И спи, дружок, не бойся ничего.

(поворачивается к рабам)

Дом обойдите и проверьте, нет ли

В саду у нас лихого человека.

Увидев Аполлония, подходит к краю балкона.

Прекрасный вечер. Нынешней весною

Эллада мне особенно приятна.

А п о л л о н и й

Святая правда, но еще прекрасней

Она была, когда была свободной.

Н е р в а

Ты говоришь «свободной»? Между прочим,

Впервые за последние сто лет,

Как Грецию мы присоединили,

Она не знает войн, и разве этим

Не благо мы народу принесли?

Благословлять должны нас эти греки,

А не ругать, как делают они.

Во время этой речи за его спиной открывается дверь в комнату Дифила.

А п о л л о н и й

Когда б народ узнал еще и сытость

Вдобавок к миру, было бы прекрасно.

Там кто-то дверь открыл…

Н е р в а (не оборачиваясь)

Наверно, мальчик

Решил немного воздуха вдохнуть.

Нигде нет идеального правленья.

Наш образ жизни, хоть не безупречен,

Но лучше, чем в восточных деспотиях.

У нас народ на все имеет право…

А п о л л о н и й

Хоть в общем-то ничем и не владеет…

Пойди, взгляни на мальчика! Как будто тяжелый мкамень у меня на сердце

Из-за гаданья этого… Напрасно

Затеял я все это.

Н е р в а

Отчего же?

Мальцу урок наглядный послушанья

Преподнести полезно иногда.

Подходит к двери, заглядывает в комнату, затворяет дверь.

Спят, спят актеры наши, так тихонько,

Клубочками свернувшись, как котята.

Наверно сквозняком открыло двери.

На балконе появляются рабы.

1-й раб

Спокойно все кругом. Все обошли мы.

2-й раб

Но спят еще не все. На сеновале… (шепчет на ухо)

Н е р в а (смеясь)

Пускай резвятся, дело молодое!..

Спускается по лестнице к Аполлонию.

Н е р в а

Люблю, люблю я нашу молодежь!

Все говорят, вот, мол, они распутны,

Болтать умеют, дела же не знают.

А ведь и нас ругали старики.

И мой отец без слов брался за палку

Как вспомню, веришь, ребра так и ноют…

(Что-то вспомнив, оборачивается к рабам.)

Пятьсот плетей тому, кто отлучится

Или заснет здесь, стоя на посту.

Паршивыми своими головами

За жизнь его ответите мне, черти!

(поворачивается к Аполлонию, продолжает)

О чем я бишь?.. Ах да, о воспитанье,

Но впрок пошла отцовская наука.

Я вырос, воевал, всю жизнь в Сенате.

Народ не понаслышке Нерву знает.

Три раза я декреты отменял,

Которые вводить пытался цезарь,

Двух человек невинных спас от казни,

В суде их защитил, и сам Германник

Скрипя зубами все же согласился

Их оправдать. Я с гордостью законной

И прозвище свое несу по жизни.

Меня все называют «Честный» Нерва,

А п о л л о н и й

Да… нынче честность редкое явленье…

Н е р в а

А между тем, за восемьдесят лет,

Пока живу на свете я, не слышал

Никто и слова ложного от Нервы,

Хоть приходилось иногда молчать…

А п о л л о н и й

Порой молчанье может быть страшнее,

Чем горы лжи.

Н е р в а

Я не своекорыстен.

К чужому не стремлюсь, хоть на меня

Все смотрят, как на белую ворону.

Да… Странное сложилось положенье

В стране у нас, что славилоась от века

Моралью строгой, принципами права

Которые спервые во всем мире

Мы выбила на бронзовых Таблицах.

Какие люди отдали за это

Свои святые, праведные жизни…

О, Брут и Попликола! Братья Гракхи!

Катон суровый! Пылкий Цицерон!

Небось бедняги корчатся в гробах,

Увидев, что с республикою стало.

И, думаешь, не борются со злом?

Сажают мало? Как еще сажают!

Эх, пуганый народ у нас, бывалый!

Все на словах стоят за добродетель,

Но стоит только долности добиться.

Немедля принимаются тащить.

Воруют страстно, алчно, с упоеньем,

Республику таскают по кускам…

И, что ужасно – это стало нормой!

На вора смотрят прямо с уаженьем,

Он глаз ни перед кем не опускает.

А честный – тот, напротив, в дураках.

Его прошенья, жалобы, доносы

Исправно возвращают казнокрадам —

И залобщиков тащат на расправу.

Во время этой речи на веранде появляются Оржит и Руф. Спускаются по лестнице. Руф постоянно прикрывает руку полой своей тоги.

А п о л л о н и й

А ты-то сам не пробовал бороться?

Ведь ты в Сенате человек известный.

Н е р в а

И потому сижу я как на углях.

Никто упрек мне бросить не способен

Ни в чем – и оттого спокоен я.

Орфит и Руф подходят.

Вот, кстати и друзья мои, знакомься:

Гай Орфит, историк крупный и очень злой.

Квинт Марций руф, законовед известный.

О р ф и т

Ученый уникальный: познает он

То, что давно не водится в природе

Р у ф

Сказать могу я то же о тебе:

Гробокопатель! То, что все хоронят,

Старательно на свет ты извлекаешь

Н е р в а

Уснул сосед ваш?

О р ф и т

Будь он трижны проклят!

На кладбище иметь таких соседей

И то б не пожелал. Храпит ужасно!

А п о л л о н и й

Так он не друг вам?

Р у ф

С Армиллатом дружат

Лишь плаха и петля. Доносчик он.

Опаснейший подлец из тех, что тайно

Собирают сплетни, слухи, анектоды.

Нескромный вздох готов истолковать он,

Как недовольство нынешним правленьем.

Н е р в а

О, сколько он достойных погубил.

Какие имена: Геренний, Рустик…

А п о л л о н и й

И все-таки он принят в вашем доме.

Н е р в а

Куда же нам деваться от него?

Р у ф

Прогнать его – тем самым показать

Сучувствие к его невинным жертвам.

А п о л л о н и й

Как все мне это слышать непривычно.

Такие люди… Цвет патрицианства,

И делят хлеб и кров свой с негодяем,

Которому на виселице место.

Н е р в а

Не то еще мы терпим от тирана.

А мы дивимся мудрости твоей

И той отваге дерзкой иль безумной,

С которой ты на цезаря напал.

А п о л л о н и й

Я, верно, вас подставил под удар.

О р ф и т

О, что ты право…

Р у ф

Мы не из пугливых.

Н е р в а

Я донести обязан на тебя.

Р у ф

Ты? Нерва…

Н е р в а

Иначе, бесспорно

Опередит нас подлый Армиллат.

Хотя уверен я, что не достанут

Философа ищейки Элиана.

Он легок на подъем.

А п о л о н и й

Мой скарб на мне.

Я сам, хитон и посох – все именье.

Я, как видишь, и без сандалий в жизни обхожусь.

О р ф и т

И в этом ты похож на Демокрита,

Который и от кружки отказался,

Увидев парня, пьющего из горсти.

Р у ф

Иль Диаогена, что, придя к Платону,

Стал попирать Платоновы ковры

И приговаривать: «Топчу твою гордыню!»

А тот ему:.....

А п о л л о н и й

…»Своей гордыней топчешь»…

Я счел бы правомерным твой упрек,

Когда бы своим рубищем кичился,

Шокируя общественные нравы.

Но я, прости, таков, каков я есть.

Что волосы мои? Да просто шерсть.

Каменья мне ничуть не ранят ноги.

Я их не замечаю, как и взглядов

Толпы глумливой, указаний палцем

И выкриков мальчишек озорных.

Ведь я учусь у жизни простоте.

Н е р в а

Так учишься иль учишь?

А п о л л о н и й

Я учу

Учиться, ибо плод познанья сладок.

Не знанья, нет, его не обретешь.

Все знать, как выпить реку, невозможно,

Но можно познавать. Душой стремиться

К открытью истин, спрятанных в природе,

В душе народной – и в познанье этом

Найти себя и свое место в жизни.

Вот каковым быть должно человеку.

О р ф и т

Но если мир весь ринется в науку,

Кто будет торговать, пахать и сеять?

Коль станут все философами, то…

А п о л л о н и й

Бездарных нет людей на белом свете.

Нет дураков…

Н е р в а

А кто же есть?

А п о л л о н и й

Слепые!

Воспитанные в скудости душевной,

В грязи животной, в блуде и затменьи.

Они живут во тьме своих стремлений,

Грызутся, пьют и скотствуют уныло,

Затем, что жизнь сама их поощряет

К тому, чтоб быть подобными другим.

Их жизнь влачится в вечной колее

И в поисках дешевых развлечений,

В борьбе за власть, богатство или жизнь.

Как в этой гонке вечной сохранить вам

Высокое прозванье «человека»?

Где «хомо сапиенс»? Исчез иль не родился?

Круком я вижу «хомо ванитатус».

Суетный человек… Не человек,

А так… опять цитируя Платона:

«Двуногое животное без перьев

И с плоскими ногтями»…

Наступишую тишину прорезает истошный крик.

Н е р в а

Вы слышали?

О р ф и т

Еще бы!

Р у ф

Вопль ужасный!

Н е р в а

Скорей туда! Эй, люди! Что случилось?!

Вбегает раб

Р а б

О господин мой!.. Там!.. Там!..

Н е р в а

Скажи членораздельно: что случилось?

Р а б

Тот юный господин, которого велел ты…

Н е р в а

Он жив?!

Р а б

Зарезался!

Н е р в а

Убит! Сказать ты это хочешь?

Р а б

Войти никто в ту комнату не мог!

Зарезались! Мертвы актеры оба!

Вбегает второй раб с чучелом. С ним управитель, другие слуги и служанки.

2-й раб (потрясая чучелом)

Смотри, мой господин! Лежало это