Читать книгу Две путёвки для амнезии - Леонид Жуган - Страница 6

Гражданина Посохова Сергея Петровича раз пять кормили рестораны, и он всегда говорил им спасибо за угощение, но что-то не тянуло его тут дёргать за верёвочку – для памяти оказались не так уж и блаженны эти чинные посиделки. Кроме одного случая. Сергей Петрович уже тогда знал, что эту-то картину боги ему не дадут забыть: его отец ловит такси домой для новобрачных, то есть для ещё молоденького Серёженьки и его первой невесты. От взмахов отца – с такой серьёзностью и отдачей делу! – даже галактический звездолёт не ушёл бы, из-за очумевшего экипажа: счастье отца, машущего московским ландо, светилось заразительным детством первой звёздной величины!..

Ну не доставляло удовольствия Сергею Петровичу копаться в тарелках при незнакомых. Для него это – небесная разница: как ходить пешком – и катить на авто. Всё время оглядываться на дорогу – какая же тоска! Да и харч он любил домашний. И стены должны быть свои. А в забегаловках из чистого золота ему всё как-то на марсианский театр смахивало: и музон космический, и красота хрустальная, но чувствуется же, что ты попал в заранее уготовленный загон и для других инопланетян – и до тебя этим стенам и столикам до самой пыльной рюмочки. Хоромы до неба – чтоб сожрать котлетку! – это его смешило. По секрету: Сергей Петрович в эти моменты больше всего боялся за собственный генетический аппарат! «Вдруг понравится? – значит, – каждый раз пугался он, – я всё-таки свалился с печки тёмной ночью! Вот заправиться на природе, на привале, с дымком, или пригласить в дом народ, по ком соскучился – и пусть хоть гармошки потом рвутся! – это моё. Уж таково моё медвежье устройство деревянной психики».

Сергей Петрович, после удовольствий от аэрофлота и засекреченного памятью поселения в номер, приближался к раю, который после ему придётся забыть. Он снова пел про себя вечную песнь всему домашнему, вживаясь в свои новые шорты, – мурлыкал её от самого номера до столовки санатория. Это опять был 103-й номер, самый ближайший к ней. Послушаем арию из заигранной пластинки счастливого Сергея Петровича на лестнице в «рай»!

«Ванькина столовка!.. – как Ванькина печка!.. Ёпэрэсэтэ! – четыре женские ручки – и нет печки!.. снесли тайком, штирлицы в юбках! – тут он застыл, уставился на меню у первой ступеньки, но читать расхотел и продолжил восхождение: – Вот, так же уютно, как на печке, а простора – ого-го! Ничего лишнего – а красотища. В мисках – только по-домашнему! И вокруг – все знакомые, все лечат детишек. На тридцать три мамки – один папенька: я! Никто мозги не канифолит – и для глаз праздник. Обслуживание – как за родными! Про всех знают, что не подавать на стол, и чем другим заменить. И беззаботный марш жизни: не надо мыть посуду!..» – тут Сергей Петрович очнулся: его любимая явь во всём блеске сияла над их с Ваней столиком.

– Па, смотри: Земледельцевы! – Ваня читал фамилии на виньетках под стеклянной столешницей. – Мы, наверно, рано нарисовались или они только к обеду будут?

Посоховы сели за указанный столик. Старший покрутил свой посох:

– Ура! И к нам везение прицепилось! За одним столом будем! Они к ужину обещались, – папа пристроил тросточку и вспомнил прошлое: – Так, уговор – старый: чё нравится – и моё хомячишь. Что нет – я в себя пакую. Так? А у бассейна уже доводим блажь до кондиции. – И Сергей Петрович не удержался добавить: – А специально пустые животики пусть не облизываются на платную добавку!

Ваня похлопал папкино пузо:

– Ты тоже не радуйся, каморка папы Карло! Только попробуй заменить первое на пиво!

Папка начал первую лекцию:

– Мне доверили маленькое существо, с нежными мозгами, которое я должен сдать мамочке по описи, – какое тут пиво, шеф?! Мой уважаемый сопровождаемый Иван Сергеич, в холле, над банкоматом, для всех, ещё слепых и неграмотных, написано на китайском: в нетрезвом виде категорически запрещено… продолжишь?

Ванька продолжил:

– …появляться без сопровождения деток. Штраф: бутылка колы и пачка чипсов.

А к столику уже прикатили яства для санаторных деток. Фея в кухонной короне улыбалась и ставила… Не буду перечислять блюда, чтобы никого не дразнить. На папу Вани было неудобно смотреть: его искренние невинные слюнки превратили фею в статую Всемирному Удивлению. Но она справилась с потерей речи и пожелала приятного аппетита, смущённо провожая свежий огурчик в огурцеедку Сергея Петровича. Только из-за Ванечки пропущу описание утреннего пира его сопровождающего лица. Но вот его папа забрал последнюю салфетку на столике и благостно мяукнул:

– Ванька, а чё вчера было на ужин? Тоже вкусно?

Сынок глянул на папку, как на марсианина:

– Я откуда знаю. Всё не моё было и ты почти всё сожрал.

– Ты чё, беда! – подскочил до люстры папанька. – Слушать мою команду! Объявляется чрезвычайное положение по борьбе с голодомором! Летим! в город! на ракете! на рынок! Даёшь спасение голодных деток! Бассейн, море, русалки – всех во второе отделение концерта! Даёшь всесоюзный рекорд забега: санаторий «Коралл» – ближайшая остановка автобуса!

– Йес! И сами детки – выбирают себе конфетки! – Ваня махал папкиной палкой. – Свободу кока-коле и чипсам! На сборы десять минут!

– Э-э, инквизиция, угомонись. Папочке покурить ещё! Давай – консенсус: вытираем сопли полчасика – и дуем! – Сергей Петрович сгрузил из вазы два персика сыночку и прилапил два персика Земледельцевых. – Это им на ужине отдадим. Чё-т ты про Дашку совсем не волнуешься?

– Я сейчас про ласты волнуюсь. Пошли уже? – Ваня задвинул стулья и Посоховы двинулись на выход.

– Вот именно, Вань. Списочек ещё составить надо, что купить. – Сергей Петрович совсем разомлел от предстоящего составления описи трёх часов предстоящей жизни.

Ваня ушёл в номер писать, чего не хватает для забав в море, в бассейне, и чем его душе загрузить холодильник, а воодушевлённый папа похромал в курилку, где опять проживали одни дамы. Эти крашеные русалки курили при своих детях, чуть ли ни в их астматические мордашки. «Нет! Этих мамань надо лечить в психсанаториях! – Сергей Петрович доставал на ходу блокнотик и ручку для списка. – Пойду в свою курилку». Но весь список уже был составлен в голове: «Там – что в глаза бросится. Не забыть порошок и прищепки для постирушек».

Курилка Сергея Петровича была в двадцати трёх метрах вдоль бетонного забора. Тут никогда никого не было. А всё вокруг просматривалось: курилка маманек, окна их с Ваней 103-го номера, ворота, в которые завозили продукты, дверь на предкухонные комнатушки и вся санаторная сушилка одежды после стирки и моря. У дверей в кухню просилась дымчатая кошка с таким же котёнком. Пристроенная семейка. А в курилке у дам кормились другие собратья: пятнистые брат и сестричка. Тоже жилось неплохо: дамы забрасывали усатых гипнотизёров остатками со стола. Черканув две позиции – «стир. порошок, прищепки», бросив окурок в припрятанную банку ещё с прошлого лета, папанька Ваньки с кличем «Море подождёт – не высохнет!» уже хотел было уйти, но на него упал большой чернильный жук.