Читать книгу Две путёвки для амнезии - Леонид Жуган - Страница 7

Как ни помогал Сергей Петрович бедному насекомому, жук не мог ни ползти, ни улететь. «Птички на зуб пробовали? – подумал Сергей Петрович. – Давай, красавец, в наш номер. Может, оклемаешься?» – и жук с Сергеем Петровичем исчезли в запасном выходе, рядом с окном 103-го номера. Через минут десять из парадного входа стартовала экспедиция в помощь Ванькиному голодомору.

Когда папа со своим посохом и сыночком сгрузились из автобуса на рынке, Ванька сразу плюхнулся на лавочку:

– Я теперь понимаю твоего фиолетового жука! Ещё чуть-чуть – и кирдык! Жучок, точно, этим автобусом ехал. Как ещё долетел до санатория?

Сергей Петрович, с вмятиной на лице от ручки тросточки, чуть ни уселся на Ваню:

– Не! – дыни, персики, помидоры придётся в бронированных пакетах везти. Дай водички хлебнуть, усталому путнику.

Ваня поделился последними глотками кока-колы, взятой перед «всесоюзным забегом» в кафешке санатория. И покачал головой:

– Ожил там наш жук? Я ему водички налил в крышку. И Дашкиного персика отрезал кусочек. Ой! – вдруг вскинулся тут Ванька, – а придут убирать номер – его не выбросят?

У папы сил хватило только пожать плечами, мол, уж как будет.

Задымив сигаретой, «паровоз» зацепил «вагон» с лавочки, и «состав» тронулся к обжорной роскоши рынка. Сначала загружался рюкзак Сергея Петровича. На дно пошли стиральные порошки, шампуни, мыло, прищепки и мыльница с присосками для душа. Потом папа опять свернул с «Ванькиного маршрута» и загладил свои прошлые ошибки: набрал в любимом магазинчике свои обязательные талисманы из дальних мест – кружечки для кофе. Красивая кружечка с котом и итальянской надписью «Gatto» за сто сорок рублей из прошлогоднего отпуска не дожила до нового лета, и Сергей Петрович нахапал аж шесть штук этих чудесных произведений искусства и столько же «серебряных с позолоченными ручками» чайных ложек. Хотел ещё прибрать шесть прозрачных кружечек с совой, что пережила кота, но ограничился двумя штуками: неизвестно ещё, каким калибром сковородки благоверная попотчует его за любимые талисманы? Видя, что у Ваньки ещё две капельки терпения в запасе, папка воспользовался этим и накупил на две персоны тарелок и вилок. И, покаявшись, что остался последний пунктик из его списка, купил нормальный электрочайник, а не «самогонный» аппаратик подтёков и протёков за восемьдесят рублёв, как прошлый раз. Кстати, тот кипятильник, за который надо бы всю фабрику пересажать, до сих пор рисуется на фоне золотых греческих статуй у охраны в холле. Ради инстинкта самосохранения Сергей Петрович переделал эту электромину и, уезжая, подарил охраннику тёзке – тот всегда разрешал ему курить ночью в любое время.

– Хух! – Сергей Петрович уселся на какой-то пустой ящик и задымил: – Усё!.. Теперь ты… проводник по джунглям… Держи компас и карту, а я попру сейф с… с кошельком.

Ванюшка повеселел:

– А солнце для чего? Но ты кури, кури, пап. Когда ещё покайфуешь? На, водички попей, панамкой утрись. Я даже тебя побалую: можешь мой первый магазин сам выбрать.

Сергей Петрович протянул руку:

– Уважаю! Дай пять! Тогда сначала дуем за трубками. Выбирай начинку теперь сам.

Сын поднял отца за протянутую руку и поднял палец:

– А всем без перевода дошло, что значит «запасы на ночь»?

Папка утвердительно развёл руки:

– Обижаешь, шеф!

Но Ваня на всякий случай уточнил этическую составляющую:

– Ладушки, я рад не огорчиться в трудную минуту за своё доверие к ближнему.

Прошлый раз папка промазал с этими трубками. Не, вкусные, хрустящие, с вареньем и корицей. С вареньем пришлось ему самому давиться. А с корицей в Ваньку залезли за два дня. Магазинчик в двадцати шагах уже ждал Ваню и навалил на полки этого добра, хоть с мармеладом – хоть с шоколадом, и даже с фейхоа и черносливом. И папочка послушно засовывал в сумки килограммами все трубочки, кроме с «папиным» вишнёвым вареньем. А дальше носильщик плюс кошелёк послушно топал за ближним, который ему доверился в ответственную минуту. С каждой покупкой следы голодомора постепенно стирались с детских щёчек проводника. И Сергей Петрович даже рискнул сбить чуток темп загрузки запасов на ночь – попросил не проходить мимо табачного магазинчика, чтоб потом не возвращаться. В благодарность носильщик помог Ване с помидорами, персиками, виноградом и ежевикой. Потом ещё накупили по мелочи того и этого, пока не осталось места. Но Иван Сергеич впихнул всё же шесть штруделей-пуделей с маком – и тогда только вспомнил про ласты. Эти ласты потом ехали на ремешке как шарфик на шее юного завхоза до самого санатория, потому что замученный Сергей Петрович уже разве что ни зубами держался за свою волшебную трость, а она не позволяла никому и ничему разлучать её с любимой левой ручкой своего хозяина.

И вправду, сев на чугунную низкую оградку, Сергей Петрович только затянулся своим «Сент Джорджем», как тут всё вокруг поплыло перед его глазами, как через неровное стекло, а в ушах нарастала бешеная морзянка цикад. Сын почему-то бесшумно открывал рот, как будто что-то спрашивал. Но тут по мозгам шарахнуло такой кувалдой небесного реквиема, что когда весь пригнувшийся мир становился то розовым из сладкой ваты, то серебристым из ртути, уже было всё равно: лишь бы какофония ада заткнулась. Через три секунды луна не упала, мир вернулся из космического дурдома, но публика начала сочиться из рынка и удивлённо украдкой оглядываться. Ваню тоже вертело по сторонам:

– Пап, видел?! Тоже слышал?! Мы на этом свете?! Чё это?!

А папа сам ещё ждал – будет трескаться земной шар или нет? Народ сначала был в трансе, но вернувшаяся обыденность заставляла людей замыкаться: «Ведь всё, как прежде, а поделишься страхом – вдруг шарахнутся, как от психа? Может, только у меня одного, несчастного, так мозги поплыли?» – так волна «помешательства» по немногу устаканилась, но все тайком всматривались во всех, как завзятые шпионы. Сергей Петрович заставил себя улыбнуться:

– Чё, Вань? Тоже слышал грозу? Странно она здесь на югах гремит. Да ещё разноцветная! – юродствующий с перепугу папанька больше волновался за сына. – Как ты? Дышать – нормально?

Но Ванька, видя, что публика вокруг почти внезапно угомонилась, тоже успокаивался, но всё же переспросил:

– Небо синее, ни тучки – и гроза? Во, приедем, надо сразу по телеку посмотреть, что скажут. И тебе страшно было?

Сергей Петрович был озадачен мощно. Снаружи для всех – или внутри у каждого? – этот вопрос не так трогал его, как его волновали его же тухлые мозги: «Идиот! Бездарь! «Я всё по гороскопу просчитал! Можешь не волноваться! Ванька как в ватке будет! Звёзды ковров настелили! В три слоя! Лети хоть на Марс!» – астроолух пришибленный! А тут такие пироги!.. А радиация? А магнетизм? Тоже мне – Нострадамус с клюшкой: «Мэгги, а дети?»!.. Сам ты Мэгги!» – и Сергей Петрович вколотил свой посох во сыру землю:

– Чё, Вань? Главное, что цунами о нас не вспомнило. Но с первой бричкой спасаем запасы! А?! – пытался навести дохлым юмором позитив папанька. – В «Коралле» хоть отопление есть. А то стуканёт под минус восемьдесят!

Ваня, точно прирождённый физиогномист, не спускал глаз с анфаса и профиля отца, от сандалий до панамки, который делал вид пассажира, давно ждущего своего автобуса. Но папенька, с чёрным юмором каркающей вороны, не очень убеждал его именно своей панамкой, сползшей на одно ухо, хотя он был согласен с отцом, что неплохо бы было поскорее засунуться в их номер под крышу «Коралла» и быть поближе к столовке и к холодильнику. Он покачал сумки с провиантом:

– Это никому не отдам!

Сергей Петрович достал было новую сигаретку для перетрудившихся нервов, но показался автобус. Человек сорок втиснулось в него, чтобы опять мучиться, как чернильный жук до них. И Сергей Петрович думал только о том, чтобы ему с Ванькой хватило сил открыть дверь номера. Бедный Ваня, с ластами на груди, даже подбадривал папку, которому смесь пассажиров и пассажирок уже надвинула панамку на оба уха до самого носа, обречённо нюхавшего пластмассовые мечты этих новеньких ласт.

У «Коралла» сошли они одни. Сергей Петрович сначала подумал, что он ошибся и они не доехали или переехали. Ваня тоже остолбенел. «Коралл» был на месте, но у ворот красовался чистенький военный кунг с антеннами на крыше, а у шлагбаума с автоматами наперевес в полной экипировке и вкопанные расставленными ногами в асфальт красовались «вежливые люди», или очень похожие на них.

– Мама, не горюй! – только и вырвалось у Сергея Петровича.

Ваня схватился за ласты. Сумки попадали. Сердца двух задребезжали как пустые консервные банки.