Читать книгу Секреты Российской дипломатии. От Громыко до Лаврова - Леонид Млечин - Страница 5

Это были худшие годы для Громыко. Он слишком долго отсутствовал в Москве, не нажил опыта сложных чиновничьих интриг, доносов и подсиживаний. А Вышинский чувствовал себя в этом мире как рыба в воде. Конечно, Андрея Андреевича знал Сталин, и без санкции вождя ничего с ним сделать было нельзя. Но министр действовал исподтишка. Он капал на Громыко, старался на чем-нибудь его подловить, жаловался членам политбюро на недостаточную политическую зрелость своего заместителя, обвинил Громыко в том, что он виноват в неудачном экономическом соглашении с китайцами.

На XIX съезде партии Громыко избрали кандидатом в члены ЦК, но в июне 1952 года отправили послом в Англию. Это было очевидным понижением. Когда Громыко приехал в Лондон, резидент внешней разведки министерства госбезопасности, выяснив по своим каналам, что посол не в фаворе, отправил на него телегу в Москву. Громыко пришлось писать объяснение на имя Сталина. Все это могло поставить крест на его дипломатической карьере.

Борьба с Вышинским, в тот и без того мрачный период, наложила свой отпечаток на поведение Громыко. Он навсегда запомнил, что внутренняя дипломатия, то есть взаимоотношения с высокопоставленными чиновниками, важнее дипломатии внешней. В разговоре с молодыми дипломатами называл это «первой заповедью чиновника».

Громыко считал Вышинского самым большим интриганом и, вспоминая это время, говорил:

– Он погубил много людей.

Но тут же, как бы сочувственно, добавлял:

– Но и его жизнь поломала.

«Андрей Андреевич взялся было, оказавшись во временном полубезделье в Лондоне, – вспоминал его заместитель Владимир Семенович Семенов, – писать нечто вроде мемуаров – попал под бдительное око, еле выбрался из-под него, получив, кажется, выговор».

Работая послом в Лондоне, Громыко подготовил книгу «Экспорт американского капитала. Из истории экспорта капитала США как орудия экономической и политической экспансии». Книгу он выпустил под псевдонимом Г. Андреев. В 1956 году ученый совет Московского университета присвоил ему ученую степень доктора экономических наук. Так что позиции для перехода на научную работу были подготовлены. Но обошлось.

Сталин умер, и в МИД вернулся Молотов. Он немедленно отозвал Громыко из Лондона. В апреле 1953 года тот вернулся на прежнюю должность первого заместителя министра.

Андрей Андреевич понимал, что своей карьерой целиком и полностью обязан Молотову. Но чувство благодарности нисколько не помешало ему участвовать в устроенной Хрущевым кампании дискредитации Молотова. На собрании партийного актива МИД в 1955 году первый заместитель министра Громыко резко критиковал своего начальника, говорил о необходимости обновления внешней политики. Молотов сидел в президиуме, вместе со всеми хлопал оратору и ничуть не обиделся на своего выдвиженца, поскольку в собственной долгой жизни сам часто поступал точно так же.

А уж когда Молотова громили на пленуме ЦК в 1957 году, его любимец Громыко поспешил бросить свою горсть земли в политическую могилу Вячеслава Михайловича. На этом знаменитом пленуме Андрей Андреевич даже пытался шутить, чего за ним вообще не водилось. Он со всей силой обличал Молотова, Маленкова и Кагановича:

– Эти люди всех нас считают подростками, которые, как говорят, под стол пешком ходят. Верно, многие из нас моложе некоторых участников антипартийной группы. Но согласитесь, что это не наша вина. Если уж и есть чья-либо в этом вина, то скорее наших родителей… Товарищи, даже буржуазия не может себе позволить такой роскоши, когда человек, потерявший всякую ценность для государственного руководства, занимает место. Пример: Черчилль. Он неплохо отслужил в интересах колониальной Британской империи, но, когда он потерял ценность, его отправили рисовать пейзажи. Я думаю, что тройку, а, может быть, и некоторых из тех, которые блокировались с этой тройкой, нужно тоже отправить рисовать пейзажи.

Зал весело смеялся.

Громыко говорил о том, что именно Хрущев руководит внешней политикой и все импульсы исходят от него и что он просто «преклоняется перед той огромной работой большой государственной важности», которую проводит Никита Сергеевич:

– Я не стесняюсь об этом говорить, хотя возглавляю в настоящее время наше дипломатическое ведомство. Если бы я не хотел и не желал бы об этом говорить, то ложно понимал бы престиж МИД.

И напоследок Громыко еще раз прошелся по своему крестному отцу:

– Хорошо, если бы Молотов мысленно отошел в середину зала и посмотрел на себя, говорящего с этой трибуны. Он увидел бы, какая это жалкая картина. Я не буду говорить о замечаниях Молотова; они надерганы в попытке вылить грязь на голову первого секретаря. Но Молотов не замечает, а, может быть, сейчас и замечает, что он испачкался этой грязью сам с головы до ног.

Когда Молотова в июне 1956 года во второй раз убрали из МИД, Громыко рассчитывал, что на сей раз уж точно он станет министром. Но Хрущев прислал на Смоленскую площадь своего любимца Дмитрия Трофимовича Шепилова. Для Громыко это стало ударом. Его сын, Анатолий Андреевич Громыко, рассказывал мне, что в тот день отец, который был фантастически сдержанным человеком, дал волю своим чувствам – взял грабли и пошел убирать двор на даче во Внукове…

Открытому, веселому Шепилову скучноватый первый зам не понравился. В его секретариате ждали, что Андрея Андреевича вот-вот уберут. Громыко, говорят, уже стал подбирать себе место в Академии наук.