Читать книгу Никита Хрущев - Леонид Млечин - Страница 11

Почти всю войну Хрущев провел на фронте в роли члена Военных советов различных фронтов.

Еще до Великой Отечественной в военных округах, армиях и на флотах создавались Военные советы в составе командующего (председатель) и двух членов. По Положению, утвержденному 16 мая 1937 года, «Военный Совет является высшим представителем военной власти в округе. Военному Совету подчиняются все войсковые части и учреждения, расположенные на территории округа… Военный Совет подчиняется непосредственно Наркому Обороны». Иначе говоря, командующий лишался единоличной власти над подчиненными ему войсками. Без подписи члена Военного совета его приказ был недействителен. Все приказы должны были подписываться командующим, членом Военного совета и начальником штаба.

В июле 1937 года Политбюро ЦК ВКП(б) постановило, что одним из членов Военного совета становится местный партийный руководитель – секретарь обкома, крайкома или ЦК национальной республики. Это должно было усилить контроль над армией со стороны партийного аппарата.

Должность члена Военного совета фронта требовала высказывать свое мнение по чисто военным вопросам, но у Хрущева, как и других партийных работников, отправленных в армию, военное образование и опыт отсутствовали.

Так чем же должен был заниматься член Военного совета? Тылом? Для этого существовал второй член Военного совета. Политработой? Этим ведал начальник Политуправления со своим аппаратом. Задача первого члена Военного совета – контролировать командующих и докладывать лично Сталину обо всех непорядках.

В январе 1942 года маршал Советского Союза С. К. Тимошенко предложил организовать наступление с Барвенковского выступа, чтобы для начала освободить Харьков, затем Донбасс. Начальник Генштаба маршал Советского Союза Б. М. Шапошников возражал: нельзя наступать, подставляя левый фланг под удар противника. Не слушая голоса скептиков, Сталин охотно подхватил идею наступления, план утвердил и даже запретил Генштабу вмешиваться в эту операцию, чтобы не мешать Тимошенко. Член Военного совета фронта Хрущев, который оставался первым секретарем ЦК компартии оккупированной немцами Украины, конечно же, всей душой стремился к освобождению республики и поддерживал замысел Тимошенко.

Наступление началось 12 мая. Поначалу войска успешно продвигались к Харькову. Сталин упрекнул Генштаб за недооценку идеи С. К. Тимошенко и поздравил маршала. Семен Константинович был на седьмом небе от счастья. Ни в Москве, ни в штабе Тимошенко не заметили, что в районе Краматорска скрытно сосредоточились части 1-й немецкой танковой армии генерал-полковника Эвальда фон Клейста с большим количеством танков.

Через четыре дня, 17 мая, фон Клейст нанес удар. Темп и напор немецкого наступления с каждым днем нарастали. В Москве первый заместитель начальника Генштаба РККА генерал-лейтенант Александр Михайлович Василевский, сознавая грозящую войскам опасность, забеспокоился. Он предложил немедленно прекратить наступление и развернуть имеющиеся силы против танков Клейста.

Сталину жаль было останавливать наступление, и он не прислушался к Василевскому. Тем более что Тимошенко поддерживал в Верховном оптимистическое настроение и по-прежнему сулил победу. 18 мая ситуация ухудшилась. Теперь уже забеспокоилось командование фронта. Решили прекратить наступление и приготовиться к обороне.

Вечером Хрущев вернулся к себе, собираясь лечь спать. Вошел начальник штаба фронта будущий маршал Советского Союза Иван Христофорович Баграмян:

– Я к вам, товарищ Хрущев. Наш приказ отменен Москвой.

– А кто отменил?

– Не знаю, потому что с Москвой разговаривал по телефону Семен Константинович. Он отдал мне распоряжение отменить наш приказ, а сам пошел спать. Я совершенно убежден, что отмена нашего приказа и распоряжение о продолжении операции приведут в ближайшие дни к катастрофе. Я очень прошу вас лично поговорить со Сталиным. Это единственная возможность спастись.

В таком состоянии Хрущев еще Баграмяна не видел.

«Я знал Сталина и представлял себе, какие трудности ждут меня в разговоре с ним, – вспоминал Хрущев. – Повернуть его понимание событий надо так, чтобы Сталин поверил нам. А он уже нам не поверил, раз отменил приказ. Следовательно, теперь следует доказать, что он не прав, заставить его усомниться и отменить свой приказ. Я знал самолюбие Сталина в этих вопросах. Тем более при разговорах по телефону».

Никита Сергеевич решил позвонить сначала в Генеральный штаб. Ответил Василевский.

– Александр Михайлович, отменили наш приказ.

– Да, я знаю. Товарищ Сталин отдал распоряжение.

Хрущев попросил его:

– Александр Михайлович, вы знаете по штабным картам и расположение наших войск, и концентрацию войск другой стороны, более конкретно представляете себе, какая сложилась у нас обстановка. Возьмите карту, Александр Михайлович, поезжайте к Сталину.

– Товарищ Сталин сейчас на Ближней даче.

– Вы поезжайте туда, он вас всегда примет, война же идет. Вы с картой поезжайте – с такой картой, где видно расположение войск, а не с такой картой, на которой пальцем можно закрыть целый фронт. Сталин поймет, что мы поступили совершенно разумно, отдав приказ о приостановлении наступления и перегруппировке наших главных сил, особенно бронетанковых, на левый фланг.

– Нет, товарищ Хрущев, товарищ Сталин уже отдал приказ!

«Я положил трубку и опять стал думать, что же делать? – рассказывал Хрущев. – Звонить Сталину? Она меня обжигала, эта трубка. Обжигала не потому, что я боялся Сталина. Нет, я боялся того, что это может оказаться для наших войск роковым звонком. Если я ему позвоню, а Сталин откажет, то не останется никакого другого выхода, как продолжать операцию. А я был абсолютно убежден, что тут начало катастрофы наших войск…»

Он еще раз позвонил Василевскому:

– Александр Михайлович, вы же отлично понимаете, в каком положении находятся наши войска. Вы же знаете, чем это может кончиться. Единственное, что нужно сейчас сделать, это разрешить нам перегруппировку. Иначе войска погибнут. Я вас прошу, Александр Михайлович, поезжайте к товарищу Сталину.

Но Василевский тем же ровным голосом ответил:

– Никита Сергеевич, товарищ Сталин дал распоряжение.

Пришлось Хрущеву самому звонить Сталину:

«Я знал, что Сталин находится на ближней даче, хорошо знал ее расположение. Знал, что и где стоит и даже кто и где стоит. Знал, где стоит столик с телефонами, сколько шагов надо пройти Сталину, чтобы подойти к телефону. Сколько раз я наблюдал, как он это делает, когда раздавался звонок».

Трубку снял Г. М. Маленков. Поздоровались.

– Прошу товарища Сталина.

Маленков громко сказал вождю, что звонит Хрущев и просит к телефону. Слов Сталина не было слышно.

Маленков сообщил:

– Товарищ Сталин говорит, чтобы ты сказал мне, а я передам ему.

Никита Сергеевич повторил:

– Товарищ Маленков, я прошу товарища Сталина. Я хочу доложить товарищу Сталину об обстановке, которая сейчас складывается у нас.

Маленков повторил:

– Товарищ Сталин говорит, чтобы ты сказал мне, а я передам ему.

Хрущев: «Не захотел меня выслушать. Вероятно, ему доложил Генеральный штаб, что командованием фронта решение принято неправильное: операция проходит успешно, наши войска, не встречая сопротивления, движутся на запад, а приказ о перегруппировке вызван излишней осторожностью командующего фронтом и члена Военного совета.

Когда я просил, чтобы Сталин взял трубку, он про-ворчал:

– Хрущев сует свой нос в военные вопросы. Он не военный человек, а наши военные разобрались во всем, и решение менять не будем.

Об этом рассказал Анастас Иванович Микоян, который присутствовал при этом».

Хрущев объяснял Маленкову:

– Мы растягиваем фронт, ослабляем его и создаем условия для нанесения нам удара с левого фланга. Этот удар неизбежен, а нам нечем парировать.

Маленков передал все Сталину.

Повторил его ответ:

– Товарищ Сталин сказал, что надо наступать, а не останавливать наступление.