Читать книгу Спарта. Игра не на жизнь, а на смерть - Леонид Петропольский - Страница 4

Стоя в кабинете Липатовой в Следственном комитете, Крюков ждал, когда та закончит разговор по телефону. Наконец она договорила, спросила его:

– Ты чего не садишься?

– В этом кабинете я могу сидеть только в одном кресле – вон в том, – заявил Крюков, указав на ее собственное кресло.

Липатова сразу ощерилась:

– Да пошел ты!

– Зачем звала, Анют? – спросил капитан.

Хозяйка кабинета смотрела, набычившись, и он поправился:

– Виноват. Госпожа советник юстиции третьего класса.

– Мне вчера ночью шеф позвонил, – сообщила Липатова.

– Невежливо.

– А ему, в свою очередь, другой дяденька позвонил, – продолжала Липатова. – Непростой такой дяденька. Тоже при погонах, но из смежной организации. Они с ним на охоту ездят.

– И что?

– Непонятно с чего, но тот дяденька очень интересовался самоубийством Истоминой.

Крюкову не хотелось обсуждать с ней эту информацию, безусловно, важную. Над ней надо было поразмыслить. Потому он произнес первое, что пришло в голову:

– Сколько мы с тобой не были вот так наедине, Ань?

– Отвали, – ответила Липатова. – С чего бы это вдруг «контора» заинтересовалась самоубийством учительницы в обычной школе? Можешь объяснить?

– Нет, – честно признался Крюков. – А ты?

И вручил ей бумажную розу, скрученную из взятого с ее стола листка. Липатова глянула на розу и воскликнула:

– Идиотина! Это же протокол!

– В моем кабинете протоколы бы так не валялись… – заметил он.

И, увидев, какое лицо стало у его бывшей коллеги, спросил:

– А как фамилия дядечки-охотника, не помнишь?

– Шорин, – ответила Липатова.

«Вот оно что!» – мысленно воскликнул Крюков. А вслух ничего не сказал.

…Утром в школьном гардеробе Суворова и Барковский вместе сдавали свои куртки в раздевалку. Суворова только что поругалась со своим бойфрендом Колей, а Барковский наблюдал за этой сценой. И теперь Кристине хотелось поделиться с ним своим возмущением.

– Если человек, который сто раз на дню говорит, что любит тебя, – начала она излагать свою позицию, – не понимает, чем тебя обижает, без толку объяснять. В чем я не права?

– Вы просто играете в разную игру, – объяснил Барковский. – Он играет по своим правилам, ты – по своим. Объясни ему правила игры, а потом требуй, чтобы он их соблюдал.

– Не хочу ничего объяснять! – заявила Кристина. – Он сам должен понять, что…

– Он не поймет. И пока ты не выложишь пошаговую инструкцию, как надо реагировать на твои закидоны, никто тебя не поймет.

– Ты же понимаешь! – сказала Суворова с уважением.

– Я… – Барковский усмехнулся. – Я – инопланетянин.

Подошла запыхавшаяся Шорина.

– Привет! – сказала. – Чуть не опоздала.

Барковский помог ей снять куртку; она нежно улыбнулась ему. Суворова с завистью наблюдала за этой сценой.

– Прямо не узнать тебя, Ирка, – заметила она. – Вот что с человеком любовь делает…

Барковский и Шорина направились к лестнице; мимо Суворовой прошла заплаканная Мелкова. Кристина взяла ее за руку, остановила.

– Что не здороваемся? – спросила она.

– Крис, отстань, ладно? – попросила Мелкова.

И тут Суворова заметила на запястье подруги свежий синяк. И уже другим, серьезным тоном сказала:

– Поговори с Барком. Я серьезно. Поговори.

Барковский и Шорина в это время поднимались на второй этаж.

– Как там мелкие? – спросил Барковский.

Очевидно, он уже был в курсе семейных забот Ирины, что-то объяснять ему не требовалось. Поэтому Шорина сразу изложила то, что ее волновало:

– Слушай, Миш. Я Севке на день рождения планшет обещала. Ты вроде бы…

– Конечно, – ответил Барковский. – Я же обещал.

Сунул руку в карман, достал небольшую пачку денег, отдал Шориной. Та обняла его и поцеловала.

Он старался проделать всю операцию скрытно, и все же кое-кто заметил передачу денег. Например Марат – он шел сразу вслед за этими двумя. А еще за ними с площадки третьего этажа наблюдал участковый Крюков…

В одиннадцатом классе начался урок биологии. Его вела учительница Марина Ивановна – подтянутая, красиво стареющая женщина.

– В последние годы в литературе, особенно фантастической, – начала она, – живо обсуждается… Галимов, убери свой гаджет!

Марат, который и правда что-то вычитывал на смартфоне, поднял руку:

– Можно выйти?

– Вам все можно, вы же у меня золотой класс, – отозвалась учительница, и Галимов вышел.

– Так вот, – продолжила Марина Ивановна, – в литературе живо обсуждается тема сверхчеловека. Или, если сформулировать это иначе – массовое развитие сверхспособностей у человека будущего. Хотелось бы выслушать ваши предположения насчет этого с биологической, а возможно, и с физиологической точки зрения.

Юров поднял руку:

– Можно?

– Давай, Юров, может, поправишь картинку в аттестате, – кивнула Марина Ивановна.

Юров вышел к доске, обвел глазами класс и начал:

– Я думаю, человек будущего будет слабаком. Все эти сверхспособности, типа телепатии, экстрасенсорики… Ну, будут больше места занимать, значит, башка будет больше. А физических нагрузок вообще не останется. Народ вообще от компьютеров отходить не будет, разжиреет. Может, пальцы на руках отрастут, чтобы на «клаве» было бацать удобней. Всем чипы станут вживлять при рождении и указывать им, что делать. Поэтому, я так думаю, люди будут на головастиков похожи, или на этих… сперматозоидов.

В классе послышались смешки, и Юров немедленно на них отреагировал:

– А чего вы ржете? Сами скоро такими станете со своей «Спартой». Да уже стали…

– Ты о чем сейчас, Юров? – удивилась Марина Ивановна.

И тут в дискуссию решил вмешаться Барковский.

– Это он про нас, Марина Ивановна. Мы – слабаки, да, Макс? А ты сильный, честный и смелый.

Однако Юров не принял вызова; он опустил глаза и покачал головой.

– Можно не превращать урок в балаган? – раздраженно спросила учительница. – Вернемся к теме урока…

Однако Барковский еще не закончил.

– А мы по теме! – заявил он. – Юров, ты говоришь не то, что думаешь. Посмотри на нас. Да, мы играем, ну и что? Мы – спокойные люди, у нас нет проблем с коммуникацией, мы с любым человеком находим общий язык. И мы, уж прости, умнее своих сверстников! В жизни мы никем не притворяемся! А ты симулируешь. Симулируешь чью-то жизнь.

Марина Ивановна уже совсем перестала понимать, что происходит у нее на уроке.

– Это вас, видимо, Анастасия Николаевна так учила общаться друг с другом? – спросила она.

– Не надо сейчас про Анастасию Николаевну, – попросил Юров. – А ты, Барк, пойми: у нас с тобой разное будущее. И лучше отвали от меня.

– Точно, Барк, отвали, – вмешался в дискуссию Худяков – он решил поддержать лидера класса. – А то он пойдет и нажалуется. Дяденьке милиционеру, например…

Юров жестко взглянул на классного шута и медленно пошел на свое место.

– Не пойду, – бросил по дороге. – У нас так не принято.

– У вас? – осклабился Худяков. – А как принято?

– А вот так, – ответил Юров.

Коротко и сильно ударил Худякова носком ботинка под колено, отчего тот взвыл от боли, свалился на пол.

– Прекратить немедленно! – закричала Марина Ивановна. – Юров, со мной к директору!

И тут неожиданно Барковский произнес:

– Все в порядке, Марина Ивановна! При чем тут директор? Ведь все нормально, Худяков?

Слово лидера – закон, и Худяков, скривившись, пробормотал:

– Нормально…

А тут как раз и звонок прозвенел. Марина Ивановна, у которой все лицо пошло пятнами, скомандовала:

– Задание на доске. Убирайтесь!

Одиннадцатиклассники не заставили себя долго ждать.

А пока в классе шла «дискуссия о сверхчеловеке», у Марата Галимова произошел разговор с капитаном Крюковым. Едва Марат устроился в коридоре на подоконнике и ввел запрос «Работа для старшеклассников», как рядом с ним кто-то остановился. Марат поднял голову, узнал участкового и вздохнул с некоторым облегчением:

– Блин, думал – директриса…

– Биологию косишь? – осведомился Крюков. – Я, когда школу оканчивал, знаешь, от чего больше всего мучился?

Марат не собирался продолжать откровенный разговор с участковым и потому ответил дерзостью:

– От прыщей?

Капитан на дерзость не обратил внимания, ответил серьезно:

– От безденежья. А как раз влюблен был жутко в одну… И не мог ее даже в кафе сводить – не на что было. Не говоря уже о цветах. У тебя с деньгами проблем нет?

– Нет, – ответил Марат, напрягшись. – С чего вы взяли?

– Говорю же – себя вспомнил. А у Барковского деньги откуда?

– Откуда я знаю? – ответил Марат. Разговор нравился ему все меньше.

– Действительно, – кивнул Крюков и предложил:

– Может, поговорим про Анастасию Николаевну, пока урок не кончился?

– Я ничего не помню, – заявил Марат.

– Даже хорошего? – удивился Крюков. – Все говорят, она была супер. И ты ничего о ней не помнишь?

Нет, конечно, кое-что Марат помнил. И он решил, что это «кое-что» можно рассказать. И он рассказал, как их класс устроил своей классной руководительнице праздник в загородной усадьбе, принадлежавшей родителям Суворовой. Пели хором «Happy Birthday To You», преподнесли торт с зажженными свечами. Истомина даже плакала от радости, благодарила всех. Напоследок подошла к Барковскому, сказала: «Я знаю, это ты придумал. Это поступок. Спасибо». И поцеловала в щеку, чем вызвала аплодисменты класса и ревность Алины Русановой, которая была влюблена в Барковского и не слишком это скрывала…

– Да, я видел фото с этого праздника, – кивнул Крюков, когда Марат закончил свой рассказ. – Смелые родители у этой девочки, Суворовой. И часто вы у нее такие «пати» устраиваете?

Этот невинный вопрос почему-то напугал Марата, и он поспешил закруглить разговор.

– Не знаю… Мне пора идти…

– Ладно. Слушай, а кто у Иры Шориной папа? Ты не в курсе?

Час от часу не легче! Нет, разговор точно надо было заканчивать!

– Не знаю, – быстро произнес Марат. – Они с отчимом живут. Можно?

И, не дождавшись ответа, сбежал вниз по лестнице. Тут как раз и звонок с урока прозвенел, и Крюков поспешил к кабинету биологии: ему хотелось задать несколько вопросов Ире Шориной, а также учительнице Марине Ивановне.

Правда, разговор с Шориной у него не получился: девушка заявила, что ей срочно надо в медкабинет. Тогда капитан вошел в кабинет, показал учительнице биологии свое удостоверение и заявил, что у него есть несколько вопросов.

– Что ж, идемте в лаборантскую, – сказала Марина Ивановна. – Мне надо ухаживать за растениями, полить, подкормить. Там и спросите.

Они прошли в комнату позади класса, всю уставленную цветами.

– Так что вы хотите знать? – спросила учительница. – Перемена сейчас короткая, а я хотела бы отдохнуть.

– У вашего кабинета дверь неплотно закрывается… – заметил капитан.

– А, вы об этой стычке! – догадалась учительница. – Ничего необычного, подростки…

– Скажите, покойная Анастасия Николаевна вам нравилась? – неожиданно спросил Крюков.

Марина Ивановна напряглась.

– О мертвых, как говорится, либо хорошо, либо ничего… Но, отвечая на ваш вопрос… Я ее не любила.

– Чтобы любить человека, о нем ничего знать не требуется, – заметил Крюков. – А вот для неприязни обычно есть веские причины.

– И они у меня, разумеется, были, – сказала Марина Ивановна. – Только это личное и не имеет к делу никакого отношения.

Голос ее при этом дрожал, и она была на грани истерики.

– А ведь вы на грани истерики, Марина Ивановна, – сказал капитан. – Подумайте: может быть, стоит быть со мной откровеннее?

После чего вручил учительнице биологии забавный цветочный горшочек, сделанный из пластиковой бутылки – он мастерил его во время разговора.

…Между тем Ира Шорина, расставшись с участковым, не пошла ни в какой медкабинет. Вместо этого она выбежала в школьный двор и отбежала за угол, где ее никто не мог услышать. Достала телефон, набрала нужный номер и, когда ее соединили, взволнованно заговорила:

– Привет! Я знаю, что ты занят, я просто хотела сказать… Он роет! Спрашивает у всех про тебя. Что мне делать?

Выслушав ответ, она слегка успокоилась и поспешила назад, в школу, где в коридоре на втором этаже одиннадцатый класс устроил небольшое совещание. Все обступили Марата. Барковский допытывался:

– И что ты ему сказал?

– Да ничего, – отвечал Марат. – Сказал, что они с отчимом живут, и свалил.

– Мы же договорились, что поодиночке с полицией не общаемся, – напомнила Суворова.

Обернулась к Мелковой:

– Как там, Аньк? Помнишь, ты говорила? Что-то про присутствие законного представителя при допросе несовершеннолетнего?

Мелкова кивнула:

– Я уточнила. Это только если в суде. Порядок опроса несовершеннолетних при оперативных мероприятиях никак не регламентируется.

– Вот засада… – произнес Худяков.

– А в чем проблема? – поинтересовалась Палий. – Почему нельзя говорить с полицией? Мы все знаем, что надо говорить и что не надо. Не маленькие.

– Могу повторить, в чем проблема, – объяснил Барковский. – Полиция в любом случае ищет виноватого. Даже если никто не виноват. А кто ищет – тот всегда найдет. Кто-то что-то ляпнет, не подумав, кто-то решит пооткровенничать… И кончится это тем, что кого-то из нас обязательно обвинят.

– Да в чем? – не могла понять Белодедова.

Внезапно ей решил ответить Юров:

– В убийстве.

Все замерли. В тишине раздался резкий смех Белодедовой.

– Псих! Но… Если меня обвинят в убийстве, я все расскажу!

Барковский взглянул на нее так, что Марат поспешил встать рядом и заслонить девушку собой.

– Ладно, – сказал Барковский уже спокойнее. – Я знаю, что делать.

Все разошлись. Суворова и Мелкова направились в женский туалет – лучшее место, где можно было спокойно пообщаться. Суворова кивнула на запястье подруги, на котором виднелся здоровенный синяк, спросила:

– За что на этот раз?

– За платье, – объяснила Мелкова. – Я в школу пошла, а он у подъезда стоит, ждет, в чем я выйду.

– Что за платье?

– Ну, то, красное, с вырезом. Прикинь: взял его вот так и разорвал. На улице, при всех.

– Вот урод! Почему ты не хочешь с Барком поговорить?

– Боюсь, – объяснила Мелкова.

– За Барка?

– Ты что, дура? За отца, конечно.