Читать книгу Мужик ласкает даму - Леонид Завальнюк - Страница 27

Конечно, сопка Дунькин пуп

Была б мне памятник прекрасный.

Живой и богоназванный, он бы о том гласил,

Что лёгший в землю здесь при “белых” и при

                                                     “красных”

Равно у Бога вечной жизни

Подаяния просил.

Без устали по всем великим папертям шныряя,

Он был не очень щедр. Но дыроватая сума

Осуществляла в сущности сама

Великий принцип: “Поделись!”.

Делился он, теряя.

Поэтому любой, кто шел за ним, едя его корма,

Был благодарен лишь в момент еденья.

А после думал: “Надо больше бденья.

Зашью-ка я свою суму!”

И зашивал карман.

Я обращаюсь к вам, просящие у бога,

Бредущие бескрайностью надежд:

Когда сума зашита, ни к чему дорога.

Стой, где стоял. Подали – сразу съешь.

Я думаю никто и никогда

Не будет мне на свете благодарен.

И поделом. Я шел на это, зная суть своей сумы.

Как, впрочем, знал и то,

Что, поднови ее, я сделаюсь бездарен,

Как многие, не мне чета, могучие таланты и

                                                              умы.

Короче, если вдруг ко мне не зарастет народная

                                                             тропа,

То только потому, что не было ее и нету.

Но если, паче чаянья,

На склоны Дунькина пупа

Вдруг забредет кака-то душа, обшарив всю

                                                          планету

И скажет:

– Здравствуй! Здравствуй, Дунькин пуп

родной.

Возьми меня лежать, когда я дни закончу.

Не знаю почему, но здесь на много тоньше

Унылый мертвый слой меж вечностью и мной!..

Но если, паче чаянья…

Ах, я расплакаться готов.

Хотя и знаю,

Вряд ли приведет кого-нибудь сюда бескрайняя

                                                          дорога.

На свете, не до ужаса, но много сопок.

Очень много.

И быть не может, чтобы не было сред них

Таких вот вечных,

Славных, безымянных Дунькиных пупов.