Читать книгу Стихи для Москвы - Лера Манович - Страница 2

Счастье

играет со мной в дженгу

каждый день

вынимаю из него день

ожидая

что все рухнет

         Это с птицей прощается ветер

         и крылом к подоконнику льнет,

         это наши прозрачные дети

         тянут руки из синих болот.

         Это слово распалось на слоги,

         первоцвет заблудился в весне,

         это дремлет в приюте безногий

         спотыкается в радостном сне.

         Это рыба на сушу выходит,

         задыхаясь на трудном пути,

         это что-то проходит-проходит

         и никак не умеет пройти.

Во сне

напялила цветные колготки.

Ноги были длинные и толстые

как трубы парохода,

как те деревья в Ясной Поляне,

куда нас привезли на пыльном автобусе,

и один маленький мальчик плакал и кричал,

что не хочет смотреть,

как жил великий писатель.

Моя первая учительница

Шалтай Болтай

Александра Васильевна

живет в синей папке с завязками

у нее есть только

черно-белый портрет

лицо в овале

окруженная

детскими овалами

она выглядит гордо

как королева-матка

в муравейнике школы

Спите спокойно

Александра Васильевна

нету у нас больше

ни спичек

ни сигарет

ни поцелуев под лестницей

мы вымерли

так и не вылупившись из яйца

захлебнулись в проявителе

нам не хватило вашего тепла

вашего света

и теперь мы

глянцевы и покорны.

            Вздыхал натруженный причал

            пустотами вбирая влагу,

            и ты на cтанции встречал

            с цветком завернутым в бумагу

            На новой плоскости земли

            почуяв новые тропинки

            нас по булыжнику вели

            невозмутимые ботинки

            И город c площадью пустой

            кустом топорщился у входа,

            и в номер чистый и простой

            звала усталая природа.

Всё медленно

невыносимо медленно

будто ты в самолете

идешь вслед

за тележкой с напитками,

глядя на номера рядов,

на шею бортпроводницы

со свежим укусом.

Рыба или мясо?

Они каждый раз

спрашивают об этом,

пока ты в воздухе

давай поиграем в эту игру на земле.

Я устала от мяса животных,

от птиц и рыб,

от людей снаружи

и внутри.

Приятно знать,

что спасательный жилет

под моим креслом.

       Деревья и заборы пролетали

       и деревень кладбищенские виды,

       когда везла тебе из серых далей

       окрепшую на воздухе обиду

       в вагоне пахло пеплом и грибами,

       старик никак не мог найти билета

       и всё ровнял дрожащими руками

       набухшую от осени газету

       все электрички шли по расписанью,

       и стрелочник в каморке привокзальной,

       теряя смысл твердил, чтобы позвали

       какую-то неведомую Таню

       луна на вcё светила бесполезно

       и поводя сухим янтарным веком,

       cледила, как нутро змеи железной

       исторгнет на платформу человека.

Ты хотел мальчика

но у меня в животе

были только американские горки

ночь несла нас

как сломанная карусель

деревья сливались

птицы сливались

ты хотел темноты

но фонари крепко держали моё лицо

в своих желтых щупальцах

ночь кудахтала

и хлопала крыльями

пока утро не свернуло ей шею.

         Дней убывающих холодное свеченье

         у кухонной плиты хозяйки силуэт

         и кофе-чай, и в вазочке печенье

         а человека нет.

Стояли и курили, ждали чуда

но осень желтый выдала билет

покоя нет, и счастья тоже нет

мне б просто унести себя отсюда

троллейбус полз по мокрой мостовой

и шевелил ленивыми рогами

чужие угощали пирогами

своим хватало просто, что живой

любовь текла в израненном стволе

томилась в хирургических отходах

свистела в легких мертвых пароходов

и окликала лезвием в спине

в надломе поднебесной тетивы

тугую книгу мальчик раскрывает

и снова упоительно читает

мол, жили-были кто-то

но не мы.

      Мама говорит,

     что Москва – злой город.

     Что Питер на костях,

      а Москва еще хуже.

      Она души забирает.

      Но это же полная ерунда.

      Просто человек

      с годами портится.

      И чем лучше он живет,

     тем сильнее портится.

     А в Москве люди хорошо живут.

      И от этого говнистее становятся.

     А душу мужики забирают, а не Москва.

     Любить надо осторожно, как по болоту идешь.

     А я, когда сюда приехала, совсем дура была.

      Мне, вообще, почти все нравились.

      Мне и сейчас почти все нравятся.

     Только я им уже нет.

Все что-то консервируют

и маринуют

а мне что

моя зима сытнее лета

пойду в лес

выразить соболезнования деревьям

куплю шашлык

у старика в черном

и буду смотреть

как таджикские дети

носятся на самокатах

по усадьбе графа Шереметьева

так ему и надо

нельзя жениться на крепостных

глупый глупый

старик Жемчугов.

       Не пропадай. В какой унылый край

       Земная ось качнула это лето?

       И почему-то женщин очень жаль,

       Когда их сумочки подобраны по цвету

       К плащу. Печален неба свод,

       И листья каждой жилкой кровоточат

       И всё желтеет, тлеет и гниет,

       Но сдаться увяданию не хочет.

      Ты плачешь оттого, что ты живой,

      А всё прошло. Пчелою пролетело.

      Так плачет дерево под медленной пилой,

       Цилиндрами своё теряя тело,

      Так плачет мать, кроватку теребя,

       Невыбранное имя повторяя,

       И я как никогда люблю тебя,

       И я как никогда тебя теряю.

Сегодня никто не купит

цветы на рыночной площади

старуха в большой шапке

уйдет печальная

квадратные часы

замрут от удивления

баянист на Katrinasiela

не поднимет глаз

cлишком рано для прощания

зачем мы покидаем Вентспилс?

простреленная голова фонтана

смотрит с укоризной

цветные спины коров

остывают на ветру

никто не погладит

траурные бока сухогруза

с белым клеймом

мы покидаем Вентспилс

руки женщины

взбивают в мансарде подушку

и она забывает твой затылок

ночной шепот

повис между рамами

город ускользает

из рук

как мелкая рыба

и соль остается на чемоданах.

Что там, на горизонте так сияет

Осколки звезд? Разбитого стекла?

А батюшка венчает, отпевает

С одним и тем же выражением лица.

Ведь жизнь проста. И смерть опять проста.

Все сложности лишь только в различеньи

Небесного и местного свеченья.

Не замирай. Учись читать с листа.

Когда меж огородов дач и вилл

бродило лето бедрами качая,

тебя любила я, и ты любил,

и шевелились лодки на причале

И темный колебался водоем,

и ласточки так низко гнезда вили,

мы шли на нерест – люди нас палили

как двух блядей под красным фонарем

Любимый, дерни, выдави стекло

к чему нам паcторальные картины,

гарпун держать ровней поможет спину,

согреет пульс электроволокно

пока на кафедре физических наук

какая-нибудь Белла или Ада

не зафиксирует реакцию распада

стучи хвостом, мой серебристый друг.