Читать книгу Жертва - Лера Монте - Страница 12

Жизнь Махмуда стремительно менялась. Началось всё с сильного потрясения и последовавшей за ним череды судьбоносных событий.

Незатейливая японская мелодия звонка новенького телефона, специально установленная на контакт «Якио», мгновенно вывела из азартного забытья игры в компьютерные шарики. Этого звонка он ждал с нетерпением, игнорируя остальные.

Коварные непослушные шарики так и норовили влететь в опасную воронку, и тогда пришлось бы заново проходить цикл замысловатых уровней, неоднократно пройденных и изрядно поднадоевших. Кроме игры ничего не интересовало: «Да пропади всё пропадом!»

Махмуд сидел на своей кровати, лицом к стене, чтобы не отвлекаться на окружающих. Хотел было отгородиться от мира ещё и наушниками, но вовремя вспомнил, что ждёт важного звонка.

Кальян, уголь, зелье, табак – всё под рукой. Он играл и курил. Курил и играл… Курил траву, магическим образом превращавшую игру в необыкновенный, удивительно реалистичный фильм, а его, Махмуда, в главного героя. Лишь ожидание звонка от японца как-то удерживало его сознание в настоящей, будничной, рутинной реальности. Счёт времени был потерян. Какая разница, какое число и который час…

…Наконец Якио на связи. Махмуд слушал, что тот говорит, и с каждым его словом бледнел всё больше и больше. Схватившись за голову, он завопил в трубку:

– Что??? Не может быть. Враньё! Как всего – пятьсот? Она богата! Ты врёшь, Якио, узкоглазый ты подлец! Ты обокрал меня, будь ты проклят Аллахом и всеми твоими японскими богами!

Это была их привычная манера общения: один звонил сообщить о неудаче с очередной банковской карточкой, второй сыпал оскорблениями и проклятиями.

«Будь прокляты эти европейские шлюхи с их жадностью, хитростью и лживостью! – мысленно обрушился Махмуд на Сандру и заодно на всех европеек сразу. – Неужели и вправду у шармуты на карточке пусто? Куда же подевались двадцать тысяч евро, которыми она так хвасталась?!. Вечно не везёт… Или всё же обворовал меня проклятый японец?»

Проверить это не было никакой возможности, поэтому оставалось лишь излить на него свою ярость.

К истерикам Махмуда Якио относился спокойно, он давно привык к бесцеремонности и хамству подельника. Как только красноречие того иссякло, он хладнокровно произнёс:

– А теперь послушай меня ты, Махмуд. Никогда больше не обращайся ко мне ни со своими пустыми карточками, ни с чем другим. Считай, что я для тебя умер.

Отключив связь, Якио занёс его в «чёрный список» своего телефона.

«Будь ты проклят, Якио», – продолжал негодовать Махмуд. И только собрался было снова провалиться в виртуальную бездну игры, как его отвлёк странный шум.

Он обернулся, огляделся по сторонам и обомлел…

О, Всевышний! Где все?! Что происходит?.. В комнате не было ни единого предмета мебели, кроме его кровати. Пол был устлан старыми газетами, одни рабочие шпатлевали стены, другие сверлили, о чём-то перекрикиваясь. В квартире полным ходом шёл ремонт. Махмуд был настолько потрясён, что забыл о любимой игре. «О, Аллах Всемогущий!!! Где моя тумбочка?! Где?» Он вскочил с кровати и нервно шарил глазами вокруг себя, даже под кроватью проверил. Тумбочки нигде не было, она исчезла, словно испарилась. Это был его сейф, где хранились и копились сбережения! В панике он выбежал из комнаты. Навстречу по лестнице лениво поднимался дормен Саддам.

– А… это ты, бездельник? – с усмешкой проронил он. – Очнулся наконец? Ищи себе новое жильё. Хозяин начал ремонт. Во всем доме, кроме тебя – ни одного жильца.

– Где тумбочка, где??? Там же… там же! А… а… а, – вопил взвинченный Махмуд, вцепившись в горло Саддама. – Там лежали мои деньги, мои заработанные деньги! Где мне теперь искать мою тумбочку?

На его крик начали собираться ремонтники.

– Не видел я никаких тумбочек. Мало ли тумбочек вынесли из квартиры э-э-э… дня три тому назад?.. Может, и твоя была среди них. Откуда мне знать?.. Я не подписывался твою тумбочку сторожить, – с трудом отцепившись от Махмуда и отпихнув его от себя, сказал Саддам и отвёл взгляд. – Из всех жильцов здесь остался только ты. Ещё раз повторяю: выметайся, если не хочешь проблем с полицией.

Проблем с полицией Махмуду совсем не хотелось: на его кровати лежало много чего запрещённого.

«Ограбили, твари!!! Сначала проклятый япошка, потом эти…» – он в тоске брёл к отелю, чувствуя себя в момент обнищавшим. Из ценного остался лишь подарочный ирландский пакет с ноутбуком и парой дисков с играми.

Махмуд с болью вспоминал о своих трофеях, которые успел накопить за всё это время, и чуть не рыдал от бессилия. Чего там только не было, в этой тумбочке! Деньги, которые фунт к фунту, доллар к доллару, евро к евро собирал он после каждой очередной куколки. Далее… Золотые украшения: кольца, браслеты, цепочки. Всё это добро было либо подарено благодарными женщинами, либо взято на память, если куколка вдруг в пылу любви забывала или делала вид, что не помнит о подарке.

* * *

– Где ты шлялся целую неделю, бездельник?! – орал на него мистер Мустафа. – Магазин ни единого фунта не принёс мне, пока я был в Каире! Ты здесь больше не работаешь! Пшёл вон отсюда, паршивец.

– Так получилось, меня ограбили, я… Мне негде жить, – заикаясь, мямлил Махмуд.

Хозяин смерил его уничижительным взглядом.

– У меня умер отец, – вдруг патетически заявил Махмуд и сделал грустные глаза.

– Да как ты смеешь, дурак!!! Побойся Аллаха! – задохнулся побагровевший от возмущения мистер Мустафа, стукнув кулаком по столу. – Твой отец полчаса назад был здесь – живой и невредимый, искал тебя.

– Что?! Не может быть… – непроизвольно вырвалось у Махмуда, но он тут же осёкся.

– Вон!!! Вон из моей лавки, чтобы я тебя больше не видел!

Зазвонил телефон, и хозяин моментально забыл о Махмуде.

Понуро выходя из лавки, Махмуд столкнулся с дамой, проходившей мимо, и чуть не сбил её с ног. Она хромала и тяжело опиралась на палку. Они взглянули друг на друга и…

У Махмуда ёкнуло сердце. Он замер в почтении, не в силах отвести взгляд от женщины. Она была привлекательна той восточной полнотой, которая всегда нравилась местным мужчинам. Светлокожая, с серыми глазами… Египтянка, явно знатного рода. Каир или Александрия… Лет этак под шестьдесят-шестьдесят пять, может быть, чуть больше. Одета по-европейски. Её внешность, выражение лица, стать, а самое главное – то, в каком отеле она остановилась, – всё это не оставляло сомнений: женщина богата… и не просто богата, а очень богата.

Дама замерла, удивлённая внезапным появлением перед ней молодого красавца. Она смотрела на него своими светлыми насурьмлёнными глазами, и Махмуд сразу смекнул: прекрасная незнакомка к нему неравнодушна.

«Как минимум – неравнодушна… а может быть, и влюблена!» – почему-то сразу подумалось ему.

Египтянок у него никогда не было. Он имел дело только с европейскими женщинами. Но сейчас при одном лишь взгляде на эту пожилую даму сердце сладко сжалось от предчувствия.

Стараясь справиться с волнением, Махмуд отвёл взгляд и опустил голову, тряхнув блестящими кудряшками. Он не торопился пройти мимо женщины, напротив, задержался неподалёку, немного отойдя от дверей магазина, и не смел поднять на неё глаз, готовый подхватить под локоть, если она вдруг потеряет равновесие.

Еле сдерживая рыдания после только что перенесённого унижения от хозяина лавки, всем своим обликом он являл олицетворение страданий и оскорблённой гордости.

– У тебя проблемы? – спросила женщина певучим голосом. От её слуха не укрылись крик и ругань за дверью магазина. Махмуд поймал на себе её встревоженный взгляд и уловил нотки беспокойства и скрытой страстности в её голосе.

– О, нет, мадам, никаких проблем, Хамдулла[16], – глухо проговорил он.

– Хамдулла, – повторила женщина, возведя очи вверх.

Выдержав паузу, он продолжил дрожащим полушёпотом:

– …Если не считать того, что я потерял работу. Потерял жильё. Меня сегодня ограбили… Сегодня Аллах наградил меня большими испытаниями.

– О, Аллах, – выдохнула женщина, с тревогой глядя на Махмуда.

Они шли рядом. Дама – медленно, тяжело опираясь на палку, Махмуд – опустив голову, подстраивая свой шаг под её поступь.

– И ещё, у меня горе. Недавно умерла тётя, старшая сестра моей матери. Она так любила меня! А теперь я одинок, – с неподдельной искренностью проговорил он, и в его глазах она прочитала вселенскую грусть.

В этот момент Махмуд вспоминал свои реальные потери: исчезнувшую навсегда тумбочку с нажитым непосильным трудом богатством.

– Ну-ну, ты не одинок, Аллах с тобой! Все мы смертны. Всевышний забрал её к себе, – успокаивала его женщина, видя, как трудно молодому человеку держать себя в руках. – Я недавно здесь. Отдыхаю в этом отеле. Хороший отель. Пойдём, посидим в кофешопе, поговорим. Ты не против?

– О, мадам. Вы так добры, – безутешный Махмуд смахнул набежавшую слезу платком, который она предусмотрительно протянула ему, и покорно проследовал за ней.

Женщина шла, тяжело переваливаясь с ноги на ногу.

«Что-то с ногами. А может быть, не только. Возраст… болеет…» – решил Махмуд, а вслух тихо произнёс:

– Я осмелюсь сказать, мадам…

– Да? – взволнованно откликнулась женщина.

– Я уже видел вас здесь, – соврал он, стараясь поравняться с ней и идти в ногу.

Он и сам удивился, как так получилось, что эта фраза выскочила из него. И тут же осадил себя: «Это тебе не европейка какая-нибудь… это египтянка… наверное, очень знатная».

К богатым египетским женщинам Махмуд испытывал безоговорочное почтение. Даже в самых смелых фантазиях не позволил бы себе представить, что может удостоиться внимания таких.

«Вы так высокомерны, недоступны и холодны, так расчётливы и так прекрасны!»

Его страшно смущало, когда рядом с ним появлялись такие женщины, и он благоговел перед ними, независимо от их возраста и внешности. Он терялся и робел: неприступные, гордые, понимают толк в деньгах, богатстве, красивых вещах.

«Это и есть «дорогие» женщины, настоящие», – был уверен Махмуд, и никто бы его в этом не разубедил.

Перед такими падаешь ниц в священном трепете. Эти женщины символизируют собой незыблемость исламской семейной традиции в приумножении и поддержании благосостояния. «Вы никогда не упустите своё…»

Махмуд чувствовал, что женщина взволнована. Он решил не отступать, понимая, что ничего не теряет. «Эх… была не была…» – подумал он.

– Я никогда бы не осмелился подойти к вам. Вы такая… – с благоговением выдохнул Махмуд, после чего последовали слова и фразы, которые принято говорить уважаемым дамам. При этом он краснел как мальчишка, не смея взглянуть на неё.

– А я тебя не помню, – ответила она ему с лёгкой улыбкой. Молодой человек её взволновал. То ли голосом своим тронул её остывшее сердце, то ли взглядом… с ней такого давно не случалось. «Или никогда…» – подумалось ей.

Дама выбрала самый дальний столик роскошного, утопающего в зелени и ароматных цветах кофешопа и долго устраивалась в уютном мягком кресле. Махмуд робко сел на краешек стула напротив. Их взгляды на мгновение встретились. Она прочла в его глазах грусть и растерянность.

Официант с блокнотиком в руке застыл в ожидании заказа от постоянной клиентки, наклоняясь к ней всем телом в подобострастном полупоклоне, на Махмуда даже не взглянув.

– Мадам Шуфия…

Она заказала кальян с ароматом персика, кофе и фрукты.

– Чай? Кальян? – обратилась она к Махмуду, чуть наклонившись, – или, может быть, ты голоден?

– Нет, нет, – выдохнул он и добавил трагичным голосом, – хотя я не ел несколько дней… но это неважно, мадам, совсем неважно. Не обращайте внимания. Бывает, что я не ем сутками… много работы. Сложная работа. И всё пропало, всё пропало… – голос его предательски дрожал.

– Ты слышал? – строго спросила дама официанта.

– Будет сделано, мадам. Сию секунду, – ответил тот и, кланяясь, удалился.

Мадам Шуфия с сочувствием глядела на понурую голову молодого человека, испытывая к нему необъяснимую симпатию. Чем дальше, тем больше ей нравились его серьёзность, скромность и искренняя печаль. Восхищал умный взгляд миндалевидных глаз. А ещё – он был бесконечно грустен и очень красив настоящей мужской красотой.

– Что у тебя там? – кивнув на пакет, поинтересовалась мадам Шуфия.

– Это ноутбук, мадам, и компьютерные диски, по работе, – тихо ответил Махмуд.

– Ты умеешь работать на компьютере? – восторженно, но с некоторой долей недоверия вскинулась мадам Шуфия.

– Конечно. Я современный человек, и программирование – моя специальность, – Махмуд и сам не заметил, как соврал, не моргнув глазом. И тут же пожалел об этом. Почему он так неосмотрителен? Теперь нужно придумать, как извернуться, если эта почтенная дама начнёт задавать ему сложные вопросы про компьютеры.

«Действительно, – думала мадам Шуфия, украдкой разглядывая юношу, – он же современный молодой человек, знает компьютерную технику, умеет работать с ней…»

– Ты учился этому?

– Да, долго. Всю жизнь, – медленно проговорил Махмуд, взвешивая каждое слово, – но работать начал недавно. Опыта не так много. И вот… уволен! Уволен!

Он качал головой и едва сдерживал рыдания.

– Ну, ничего страшного, не расстраивайся, – проговорила дама. – Ты найдёшь достойную работу, Иншаалла![17]

– О, мадам, что вы! Вы не знаете реалий курортного мира, – сокрушался Махмуд, вскинув на неё глаза. – Это всё зависть людская, мадам. Такую должность непросто получить, если только по протекции. А у меня здесь нет никого, кто бы мне помог. Я одинок, – он чуть не плакал, сокрушаясь о своих недавних потерях.

– Ну-ну, не расстраивайся, всё решаемо, Иншаалла.

Вскоре ей принесли кальян, кофе, фрукты в вазочке и графин ледяной воды. А перед ним официанты ловко метали на стол тарелки с разнообразными закусками. Один поставил большое блюдо с половинкой ароматной курицы-гриль и свежие пшеничные лепёшки в красивой корзинке, другой – плошку тёмного риса, тарелку с картофелем-фри горкой, третий открывал бутыль кока-колы. Высокий запотевший стакан со льдом наполнили доверху холодным шипящим напитком. Видя, как обслуга суетится вокруг него, стараясь угодить, Махмуд испытал неизвестное ему доселе острое чувство превосходства над окружающим миром. Вот что значит находиться рядом с уважаемой женщиной, оказаться под её покровительством! Сразу чувствуешь себя большим человеком. Махмуд мысленно возблагодарил Всевышнего, подарившего ему эту встречу.

«Значит, достоин, Хамдулла. Аллах увидел мои страдания, мою трудную жизнь и…»

Накрытый стол выглядел так аппетитно, что он почувствовал страшный голод и жадно набросился на еду. Первым делом расправился с закусками, обмакивая в них лепёшки, пока не прикончил их одну за другой, затем приступил ко всему остальному. Ел руками, ел самозабвенно, лишь изредка поглядывая на женщину, громко чавкал, облизывал пальцы, испытывая истинное наслаждение от еды.

Мадам Шуфия не сводила с него глаз. Улыбка слегка тронула ее губы.

Насытившись, Махмуд откинулся на спинку кресла.

Дама подозвала официанта, который как тень маячил неподалёку от их столика, и заказала для молодого человека кальян и каркаде. Через пару секунд кальянщик уже обслужил его и «освежил» кальян дамы.

Хотелось узнать о парне побольше. Мадам Шуфия затянулась кальяном, не отрывая заинтересованного взгляда от Махмуда.

– Откуда ты? Как тебя зовут? Кто родители? – задавала она ему вопросы своим певучим голосом.

Махмуд вкратце рассказал о себе, о своей семье и почему он здесь.

«Абдул Фарид эль Махмуд… Небогатый род, скромная семья», – чуть подавшись вперёд, мадам Шуфия мысленно улыбалась и кивком подбадривала Махмуда после каждой фразы. Ей нравилось его слушать.

– И ты работал в этой лавке? – воскликнула она, презрительно кивнув на закрытую дверь магазина, откуда всё еще был слышен голос хозяина, на повышенных тонах спорящего с кем-то по телефону.

– Да, – ответил Махмуд и покраснел.

Дама поняла, насколько ему неловко.

– Вынужденно, мадам, вынужденно, – добавил он, медленно подняв на неё влажные бездонные глаза, опушённые длинными ресницами. – Мне так стыдно, но нужны деньги, – губы его дрожали.

«Ах, ну да, всё верно: махр[18]. Ему пора жениться», – думала мадам Шуфия, с интересом разглядывая смущённого Махмуда. – Как же ты хорош собой, Абдул Фарид эль Махмуд! От такого юноши родятся красивые дети».

Она смотрела на него с грустью и думала, что только здесь, на курорте, молодые люди с такой безупречной внешностью получают шанс найти хоть какой-то достойный заработок.

Всё это очень несправедливо. Из года в год наблюдать, что творится на курортах Египта, тяжело и больно. От её взгляда не ускользало, как падки европейки на их египетских мужчин. Ну, а темпераментные египтяне, разумеется, отвечают взаимностью, заключают с иноверками орфи-браки или даже живут так, во грехе. Есть и такие, которые позже оформляют отношения официально, как принято в Египте.

Она была совершенно убеждена в том, что положение европейки, по недоразумению связавшей себя узами брака с египтянином, плачевно и лишено всякого смысла, ибо женщина с чуждыми Исламу традициями не способна стать достойным членом их общества и правильно воспитать детей. Они в этом ничего не смыслят, потому что родились и росли в другом обществе с другими устоями. Всё у них по-другому.

«Мы из разных миров, и это не изменить…» – вздыхала мадам Шуфия.

Но больше всего расстраивало то, что европейки, приезжающие в короткие отпуска, развращают молодых египетских мужчин деньгами и доступностью, а потом возвращаются и продолжают как ни в чём не бывало жить своей привычной европейской жизнью. Им на смену прилетают другие, такие же, всё повторяется, и этот круговорот бесконечен. Вконец обленившиеся, избалованные деньгами и похотью развратниц-европеек мужчины, вкусившие доступного женского тела, уже и не смотрят на египтянок как на желанных женщин. Берут их в жёны лишь из чувства долга перед своими семьями, как то предписывает традиция на протяжении многих веков. При этом остепенившиеся мужья и не думают отказываться от привычной курортной жизни, полной всяких приключений и удовольствий плоти, пока жёны-египтянки рожают им детей, растят их и занимаются хозяйством. Зачастую и сама жена не против такой двойной жизни мужа, рассуждая здраво, что его заработок на курорте за счёт чужеземок – единственный залог благосостояния их разрастающейся семьи. Ведь достаток семьи – основа основ для счастья в браке.

– Тебя собираются женить? – услышал Махмуд неожиданный вопрос из уст дамы.

– Да, – не мешкая ни секунды, соврал он. – Как вы догадались, мадам?

– Ты знаком с невестой? – спросила она, проигнорировав его вопрос.

– Да, мадам.

– Тебе нравится девушка?

Махмуд опустил глаза и погрустнел ещё больше.

– Я очень несчастен, мадам. Но я обязан на ней жениться, обязан.

Мадам Шуфия понимала переживания молодого человека. Да, бывает такое, и довольно часто: парню находят невесту, подходящую по статусу и достатку.

И всё же она решила поинтересоваться:

– Почему ты обязан? Помолвка уже состоялась?

– Нет, мадам, но я обещал, – продолжал врать Махмуд. Он врал и краснел. Краснел от смущения: ему очень нравилась беседующая с ним дама.

– Кому? Матери?

– Да…

– Сколько лет невесте?

– Пока ещё учится в школе. Как только ей исполнится семнадцать, нас обручат…

Махмуд тяжко вздохнул и, выдержав небольшую паузу, грустно промолвил:

– Ну вы же понимаете: мне нужны деньги к этому времени, много денег… Семья девушки хоть и не богата, но очень требовательна.

Как всё это ей знакомо! Мадам Шуфия испытала какую-то необъяснимую обиду за этого приятного молодого человека. «Вот так! Женят людей, даже не спросив их согласия, только потому, что время пришло, потому что этот акт нужен их семьям. Сплошной расчёт! Куда катится мир?! Что за дикие нравы…» Во всём мире живут совсем по другим законам, даже те, кто исповедует Ислам.

Вдруг Махмуд пронзительно глянул на неё и, ненадолго задержав взгляд, произнёс проникновенным тоном:

– Я сейчас кое-что вам скажу… но, боюсь, вы можете понять меня неправильно, – затем смущённо отвёл взгляд и опустил голову.

– Говори. Не стесняйся, я всё пойму так, как нужно.

– Мне нравятся совсем другие женщины…

Какие же?

Махмуд молчал, не смея шелохнуться, будто внутри его шла какая-то борьба. Внезапно он сделал то, чего она не никак не ожидала: медленно поднял на неё свои полные грусти глаза, скользнул пылким взглядом сначала по шее, затем по груди, словно смаковал каждый кусочек, и прошептал почти неслышно:

– Такие, как вы…

Мадам Шуфия ахнула. Её бросило в жар. Не совладав с собой и не сумев выдержать страсти во взгляде молодого человека, она смешалась и потупила взор.

– О, Аллах! Что я делаю! О, горе мне, горе! – взволнованно произнёс Махмуд, густо покраснев.

* * *

Шуфия была единственной наследницей в семье богатого домовладельца, собственника отелей в Александрии и в других городах по всему побережью Красного и Средиземного морей, и вдовой промышленника и владельца сети гипермаркетов в Каире.

На счетах их семьи, открытых в нескольких крупных европейских банках, значились цифры с множеством нулей, в ячейках хранилищ находились золотые слитки, драгоценные камни, акции всемирно известных корпораций. Семейный бизнес процветал, и благосостояние с каждым годом множилось, радуя всех.

Но годы брали своё. Ушёл из жизни сначала отец, а вскоре муж скоропостижно скончался во сне. Мадам Шуфия за какие-то полгода сказочно разбогатела, став владелицей многоквартирных домов, роскошных вилл, магазинов в престижных районах Каира и Александрии, прибыльного трикотажного бизнеса, сети пятизвёздочных отелей, а также сотен экскурсионных яхт и нескольких современно оснащённых рыболовецких судов.

В ту пору она была совсем молода, ей не исполнилось и тридцати. На попечении молодой вдовы остались старая, разбитая ревматизмом мать, двое маленьких сыновей и множество бедных родственников, которые многие годы материально зависели от их семьи. Предложения руки и сердца поступали к ней не только от известных в бизнес-кругах египтян, но и от нефтяных магнатов Саудовской Аравии, Арабских эмиратов, Кувейта. Имелись претенденты на её руку и сердце и из Европы, и Америки. Но замуж выходить красавица Шуфия не собиралась, прислушиваясь к убедительным предостережениям друга и компаньона её покойного отца, мистера Хуссейна Омерайта, которого очень уважала.

Хуссейн Омерайт управлял всем их семейным бизнесом и сам был давно тайно влюблён в неё, однако на протяжении более чем четверти века так и не решился в этом признаться. По природе своей это был человек замкнутый и стыдливый, но основная причина его молчания о своих чувствах к хозяйке была в том, что он принадлежал к гораздо более низкому сословию и своё место в жизни знал. Он осознавал свою роль в семье хозяина, которой верно служил, управляя огромным штатом помощников, привлекал к сотрудничеству и финансово-инвестиционные структуры Европы и Америки. Промышленные, торговые предприятия и развлекательные заведения, разбросанные по всему Египту, приносили немалую прибыль, которая благодаря ему распределялась умело и выгодно.

Мадам Шуфия, совершенно уверенная в преданности и бескорыстии мудрого управляющего, в какой-то момент от дел отошла полностью, всецело посвятив себя воспитанию сыновей и их образованию. Они давно выросли, остепенились, обзавелись семьями, живут своей жизнью в Лондоне, у каждого из них процветает бизнес, и они всё реже приезжают в Египет навестить мать.

Местом своего обитания Шуфия выбрала Каир. Она приобрела роскошный трёхэтажный особняк в Гизе, там и поселилась. С галереи открывался вид на знаменитые пирамиды, к которым изо дня в день не прекращается поток туристов. Вместе с ней жила молоденькая компаньонка Майяда, призванная во всём ей помогать.

С годами здоровье мадам пошатнулось: начал мучить ревматизм, который причинял ей невыносимые страдания. Нестерпимо болели ноги. К ревматизму присоединились ещё и другие связанные с ним болезни. Лечилась она у лучших врачей Саудовской Аравии и Германии, но не особенно успешно. Врачам оставалось следить за тем, чтобы заболевания не прогрессировали. Ей был предписан покой и только позитивные эмоции.

В тот самый момент, когда она случайно столкнулась в холле отеля с Махмудом, сердце её впервые за тридцать с лишним лет дрогнуло.

Рядом с этим молодым человеком ей нестерпимо захотелось стать здоровой, желанной и привлекательной.