Читать книгу Приговоренные - Лев Аскеров - Страница 2

Они словно спятили. И спятили все. И спятили вдруг. Поутру. Проснулись не теми, что были вчера.

Хотя с виду ни капельки не изменились. Выглядели так же, как и вчера. Когда были предупредительны один к другому. Когда понимали друг друга без слов. Когда были снисходительны и благоразумны. Когда единственное мудрое решение выбиралось из многих других. И когда ему послушно следовали все.

Но то было вчера. Всего лишь вчера. А сегодня, спозаранок, восстав ото сна, люди не проснулись. Глаза их так и повисли в липкой паутине дремоты. Хотя видели они тот же белый свет. Тех же братьев и сестер своих. Но обомлели они от всего увиденного. Донельзя удивились и самим себе и тому, что лежало окрест. И долина Синнар, где еще чадили в нежный рассвет костры их стойбища, стала им отвратительной. Перед новым, будто промытым чем-то их взором она предстала в непригляднейшем виде – голой, загаженной, неприютной. А башня, что воздвигалась ими, уродством своим и бессмысленностью вызывала в них смех и ропот.

Что привело их сюда? Что они строят и кому это нужно?

Люди сбивались в толпы. Они неистовствовали и еще больше сходили с ума. И тысячи суждений, вместо одного мудрого решения, стали хозяевами положения.

И стал Вавилон истоком ужаса между народами. Стал он отцом и матерью вспыхнувшей ненависти между ними.

Люди сбивались в племена и накидывались друг на друга, как своры бешеных псов. Потекли реки крови. На Земле стоял стон и плач. Все было дико, как детоубийство. И было все так естественно, словно так оно всегда и было. Будто бы по-людски, но в сатанинском порядке вещей…

Людям стало мало земли, которой они владели. Хлеба, который они выращивали. Вод, которые утоляли жажду и кормили их рыбой. И лоз виноградных, и смоквы, и олив им будто было не в изобилии. И тучные стада соседей вызывали в них зависть. Хотя поголовье принадлежащего им скота было ничуть не скудным. И будто бы их леса и горы не были полны дичи…

Да и в самих племенах не было согласия. Говорили на языке одном, а получалось не в лад. Получалась разноголосица. И звериного в той разноголосице было больше. Сила стала почитаться выше разума. И пошел разум в поденщики к ней. Он стал вроде воска, принимавшего формы, какие требовались сильным племени сего. Разум лицемерил. Он всегда оправдывал силу. И всегда втихомолку осуждал ее… И рождалась подлость.

И торжествовало зло.

И стало у людей много богов. И просили они у них милостей, какими были одарены с избытком со дня пришествия на Землю.

Они просили богов, хотя знали, что Он один на всех. Как Земля, ее недра, ее воды и небо над ней.

Много кое-чего и очень важного для себя они знали. Да вдруг забыли. И стало все не так, как было.

Случилось это в Вавилоне, из которого с ненавистью ко всем и любовью к самим себе они ринулись вон. Но выбраться из него – так и не выбрались. И не потому, что не хотели, а потому что не могли сделать этого. Не могли и не могут.

Им только кажется, что они не в Вавилоне.