Читать книгу Инспектор I. J. I. Приключенческое фэнтези - Лев Голубев-Качура - Страница 4

Глава первая

Я стоял сощурив глаза от нестерпимого блеска песка, а сверху меня опаляли жаркие, безжалостные лучи двойного солнца, казалось, меня переместили в ад, о котором в детстве рассказывала моя мать. Или я, без задержки, угодил в середину жаровни. А, как себя чувствует Гвен? – мелькнула обеспокоенная мысль, и чуть-чуть приоткрыв глаза, я осмотрелся вокруг.

Гвен, казалось, не чувствуя полыхающего вокруг жара и сверкающего всеми цветами радуги песка, возилась со своим походным снаряжением. Только сейчас я достаточно хорошо рассмотрел её экипировку: блестящий, из светоотражающего материала, комбинезон; мягкие сапоги на толстой подошве; военного образца панама и висящие на цепочке светозащитные очки, как нельзя лучше подходили к местным условиям.

Даа… не то, что у меня, с огорчением констатировал я, оглядев свой неприхотливый наряд. Моя одежда совершенно не была приспособлена к пребыванию на этой планете. Лёгкие, грязно-зелёного цвета полотняные брюки, чуть посветлее, но такой же расцветки рубашка «Апаш» и лакированные, на тонкой подошве, светлые туфли – да я через полчаса превращусь в головёшку, с иронией подумал я о себе, и совсем невесело улыбнулся.

– Ты чего скалишься? – услышал я.

Я в своих заботах и мыслях на мгновение совершенно позабыл о Гвен и не видел, что она уже давно наблюдает за мной. Пожав плечами, я промолчал.

– Джонатан, ты что, не слышишь меня? Раскрой свой кофр и найди чем-нибудь прикрыть свою глупую кучерявую голову. – Если не сделаешь этого, через двадцать минут у тебя случится тепловой удар, а мне совершенно этого не надо…. Возись потом с тобой.

– Да нет у меня никаких головных уборов, и не было. Не люблю я их, ты же знаешь…

– Ну, хоть майка или рубашка у тебя есть? Намотай в виде чалмы на голову, и на тело что-нибудь надень…

– Гвен, ты что, не видишь? На мне, между прочим, что-то похожее на рубашку надето.

– Джонатан, не серди меня! – в её голосе послышались приказные нотки. Надень куртку, я тебе говорю! У тебя «что-то похожее раньше было», – с сарказмом передразнила она меня.

– Так жарко же, я уже сейчас потом обливаюсь.

– Лучше жарко, чем плохо! Идиот!

Ворча, я сделал так, как сказала Гвен, и что удивительно, мне стало легче. Голову не пекло жаркими лучами солнца, и чувствовал я себя уже не как «карась на сковородке».

– Гвен, можно подумать, ты здесь уже… бывала. Может, скажешь, куда нам идти? А то я, в этой пылающей жаром печке, долго не выдержу и, поколебавшись мгновение, спросил: «Гвен, ты зачем… сюда… прилетела и, вообще, как сюда попала?»

– Как попала, да как попала? Захотела, вот и попала. – Между прочим, если ты соизволил заметить, я прилетела на корабле, а вот ты-то, как в шлюпке оказался?

– Понимаешь-ли, я до сих пор понять не могу. У меня по какой-то, пока неизвестной для меня причине, билет оказался досюда… Странно всё это. Яаа…, я в другое место собирался попасть, а оно видишь как получилось…. Хотя…, сейчас я уже и не жалею, что так вышло….

Солнце продолжало поджаривать меня, и я, не выдержав, заорал:

– Гвен, не выкобенивайся! Ты знаешь, в какую сторону нам идти, или нет? Если знаешь, то быстрей говори, иначе из меня последний жир вытопится.

– Неет…, не знаю, – и, оглядевшись вокруг, раздумчиво добавила, – знаешь Джо, совершенно не представляю. Давай попробуем сориентироваться.

Я ещё раз осмотрел всю местность вокруг и ничего, кроме песка и небольших песчаных барханов не увидел. Даа, положеньице, подумал я. Если через пару часов мы не найдём укрытия от палящего солнца, наш организм обезводится и мы превратимся в высохшие мумии.

Пока мы так разговаривали и осматривали местность, на груди у меня начало что-то так жечь, так жечь, что, не выдержав боли, я залез рукой под рубашку и нащупал предмет, который обжигал меня. Вытащив это жгущее, я очень удивился – красно- коричневый камешек стал похож на горящий уголёк и обжигал руку. Я быстро снял цепочку с шеи и хотел забросить его подальше, но быстро, почти бегом, подошла, Гвен. Вид у неё был какой-то взволнованно-восторженный. Перехватив мою руку, она выхватила цепочку с горячим камешком.

В таком восторженно-возбуждённом состоянии я ещё ни разу её не видел.

– Откуда это у тебя, говори?! – в её голосе вновь появилась требовательность и жёсткость, – что молчишь, украл?!

Ошеломлённый её поведением и словами, я молчаливо пожал плечами, а затем, обиженно проговорил:

– Почему… сразу… украл? Это подарок моей квартирной хозяйки.

– Не врёшь?

– Мне это надо?

– Отдай мне его. Ты же всё равно собирался его выбросить.

Я что-то заподозрил в её словах. Меня насторожили и её поведение, и учащённое дыхание, и взгляд – она с такой жадностью, любовью и восторгом смотрела на кусочек горячего камешка, что это показалось мне даже неприличным.

– Извини, Гвен, но я не собирался его выбрасывать…, я его остужал, – соврал я и, ещё раз повторил, – извини! – И попытался через импровизированную чалму вновь водрузить его на место.

– Подожди, Джонатан, подожди!!! Ты даже не понимаешь, какая вещь у тебя в руках, и ты…, ты не сможешь ею воспользоваться, как надо…. Дай мне её хотя бы на время.

Я заколебался…., нуу, совсем немножечко…, но всё же…

– А, ты вернёшь мне его, не обманешь?

– Верну, верну, не переживай, – в её голосе появились просящие нотки. – Только дай мне его сейчас, он нас выведет к людям.

– Этот камешек? – с иронией усомнился я. – Ну и фантазёрка же ты, Гвен. Хотя, ладно, раз дала слово…, поверю на этот раз, но если… – всё ещё колеблясь, я протянул ей источающий жар, камешек.

Она взяла его в руку, посмотрела на него, казалось, она пыталась что-то найти на нём, затем, стала медленно поворачиваться вокруг своей оси. Двойная тень на песке тоже пришла в движение – она, колеблясь, то сужалась, то расширялась.

Я с любопытством наблюдал за манипуляциями Гвен с камнем, и всё ещё ничего не понимал.

Сделав полный оборот, она протянула руку в сторону ближайшего бархана и произнесла:

– Нам туда!

– Это тебе камешек подсказал? – в моём голосе явно прозвучал сарказм, – ты не ошибаешься, подруга?

Но она, ничего не ответив, вернулась к своему мешку, а вместе с ней, даже не сказав «Прости!», ушёл и мой камешек.

– Так ты, идёшь? – надевая лямки вещевого мешка на плечи, спросила она.

Мне ничего не оставалось, как последовать за ней.

Глава вторая

Таща кофр по песку, я на первых же десяти ярдах понял – это не гладкое покрытие аэровокзала или тротуара, это песок, Чёрт его побери! и колёсики здесь не помощники, а наоборот.

Подхватив кофр за ручку, я попытался ускорить шаг, чтобы догнать ушедшую вперёд, Гвен, но песок быстро набился в туфли и стал, как наждаком, натирать ноги. Даа, так я далеко не уйду, понял я, а вот Гвен, она, действительно, сюда направлялась, обожгла меня догадка. Она, или знала что-то об условиях на этой планете, и поэтому так экипировалась, или же очень предусмотрительная.

Но, как-бы там ни было, она всё дальше и дальше удалялась от меня.

– Гвен, пожалуйста, умерь свою прыть! – закричал я своей подруге, – я не могу так быстро идти, как ты. Я же не спидер, в конце-концов.

– Ты же знал куда летишь, вот и надо было одеваться соответственно, – «уколола» она меня.

– Чёрт тебя забери! Я, что, двадцать раз должен тебе объяснять, как я сюда попал, – возмутился я эгоизмом девушки, – я же не по своей воле!

После моего возмущённого восклицания, она всё же замедлила шаг, и я вскоре догнал её. Теперь мы шли рядом. Я частенько останавливал взгляд на её одежде и, если честно, завидовал – мне бы так быть одетым: высокие голенища ботинок не позволяли песку попасть внутрь, толстые подошвы не пропускали жар, исходящий от песка, а уж о комбинезоне и говорить нечего.

Даа, мне бы такую одежду, в очередной раз позавидовал я и облизал пересохшие, начавшие покрываться сухой корочкой, губы.

Мы шли уже часа три, а впереди, сколько видели глаза, простирался всё тот же, сверкавший под лучами жаркого двойного солнца песок, и не было даже намёка на какое-нибудь деревце. Даже кустарник, типа перекати поле, не рос здесь. Здесь была вотчина песка – вокруг песок, песок, только песок и ничего более! Хорошо ещё, что я по совету Гвен, закрыл лицо полотенцем, оставив только узкую щелку для глаз, а то бы давно ослеп, а лицо от ожогов покрылось бы волдырями.

Кофр я давно бросил, вытащив из него и надев на себя несколько рубашек и рассовав мелочь по карманам.

Моё тело покрылось обильным потом, и мне даже казалось, что моя одежда промокла насквозь, но она была сухой и, как ни странно, я сейчас переносил зной легче, чем в начале приземления. Совет Гвен надеть на себя побольше рубашек и закрыть лицо полотенцем, как нельзя вовремя пригодился мне.

Гвен продолжала уверенно идти впереди, а я, оскальзываясь, постоянно останавливаясь, чтобы вытряхнуть песок из туфель, плёлся позади.

Несмотря на свою хорошую физическую подготовку и желание не показаться слабаком, я окончательно и бесповоротно вымотавшись, запросил небольшого отдыха.

Каково же было моё удивление, когда Гвен, моя дорогая Гвен, услышав мою просьбу, мешком повалилась на песок. Её лицо было бледно, пот ручьями тёк по щекам, а руки мелко-мелко дрожали.

– Господи, Гвен! – ахнул я, – зачем же ты так, а?! Мы могли бы раньше устроить отдых. Гордость здесь не к месту, ты же слабая женщина…

– Я не слабая женщина, – услышал я её прерывающийся шёпот.

– Конечно, конечно, – поспешил я согласиться с ней. – Ты не разговаривай много, ты помолчи, ты отдыхай, пожалуйста…

Восстановив дыхание и передохнув, я помог Гвен, тоже немного отдохнувшей, подняться с песка, и мы пошли дальше, но уже не так быстро. Гвен сбавила обороты.

Впереди был всё тот же горячий, режущий своим блеском глаза, песок, а сверху два, посылающих свои обжигающие лучи, солнца. Я совершенно выбился из сил. Гвен тоже. Я это видел и чувствовал.

В своём движении мы были похожи на двух выпивших виски людей. Мы, еле передвигая ноги, часто спотыкаясь и падая, медленно продвигались вперёд. А упав, медленно-медленно, помогая друг другу, поднимались и опять, делая три-четыре шага, падали. Это был изнурительный путь!

После очередного падения, еле шевеля запёкшимися губами, я спросил:

– Гвен, ты не ошиблась в направлении?

– Нет, – ответила она слабым голосом, – но я больше не могу идти. Оставь меня здесь, Джонатан.

Как я мог её оставить, такую нежную, добрую, ласковую, такую слабенькую физически, и такую сильную духом. Взвалив её на плечи, покачиваясь от усталости и напряжения, я сделал шаг, затем второй и упал…

Сколько раз я вставал, взгромождал Гвен на спину и, делал шаги, в моём затуманенном усталостью и жарой мозгу не запечатлелось. Я терял сознание, вновь приходил в себя, поднимал девушку, делал шаг, затем, другой…, и вновь терял сознание.

В очередное своё просветление я сообразил, что не несу на себе Гвен, не делаю шаги – я ползу и тащу её за воротник комбинезона, а впереди меня всё тот же песок и двойное жаркое солнце над головой.

Во мне не осталось ни капли влаги, я чувствовал себя как обгоревшая, обуглившаяся головёшка, и мне иногда казалось, что мои кости при каждом маломальском движении издают сухой треск и шелест.

Господи, взмолился я, помоги! Помоги спасти девушку от смерти, и меня в доброте своей не забудь!

Кое-как разлепив веки, я увидел – мы на вершине бархана, а впереди, в знойном мареве, виднеются верхушки деревьев.

Прошептав «Потерпи, милая, ещё немного. Пожалуйста, не умирай, я люблю тебя» – вновь потащил Гвен за собой.

Теперь мне было легче – я спускался вниз, впереди у меня была цель, впереди, за следующим барханом, были деревья. У меня даже мысли не возникло, что это может быть не настоящий оазис, а чистейший обман зрения, потоки перемещающегося горячего воздуха, что это мираж.

Не знаю, как мои движения выглядели со стороны, но я думаю, как у черепахи.

Я загребал руками, отталкивался ногами, подтягивал к себе девушку и, зажав зубами её комбинезон, опять тащил вперёд.

Так повторялось сотни, тысячи, миллионы раз. Вообще, сколько? Не знаю, но я дотащил её и себя до какого-то маленького озерка и вполз в него. Последним усилием я расстегнул комбинезон на груди Гвен, побрызгал на лицо и, зачерпнув ладонями воду, попробовал влить ей в рот хоть несколько капель влаги и…, отключился окончательно.

Глава третья

Пришёл я в себя совершенно неожиданно, как-то без раздумий, резко. Мне почему-то показалось, что чей-то пристальный взгляд пронизывает всё моё существо. На удивление, чувствовал я себя прекрасно, казалось, вовсе не было того многочасового нелёгкого пути по песчаной пустыне. И как-будто не я поднимался и не я спускался по барханам и, что не я тащил Гвен, и вообще, ничего такого не было.

А, как же Гвен? – спохватился я – жива или нет? – и открыл глаза.

Я лежал под деревом, в тени. Над головой, вверху, метрах в пяти-шести, слегка покачивались ветви кокосовой пальмы со спелыми плодами, а чуть в стороне, на другом дереве, пониже, висели гроздья бананов.

Это или сон, или я умер, и мне всё мерещится, решил я, и закрыл глаза.

– Эй, Джонатан, хватит валяться и придуриваться. Вставай, пора двигаться дальше! – раздался у меня над ухом звонкий голосок Гвен, или… это мне показалось, что я услышал?.

Да, я умер, пришёл к окончательному выводу я. Если бы я был жив, то откуда бы здесь взяться звонкому, чистому голосу моей подружки. Она же была без сознания, полумёртвая, или… почти мёртвая.

И от страха потерять Гвен, я опять резко открыл глаза, чтобы убедиться, что она здесь, что она рядом со мной и не умерла.

Сбоку от моего изголовья, на коленях, склонив голову набок, стояла совсем даже не мёртвая, а живая и задорная Гвен, и насмешливо улыбалась.

– Тыы…, правда…, живая Гвен, любовь моя? Тыы… не умерла? Или мне это только снится? – прошептал я, не веря в реальность происходящего.

– Дурачок, конечно, это я, и не сон это вовсе, – вновь услышал я милый голосок своей любимой девочки, – вставай, дорогой, пора двигаться дальше.

Я, ничего не замечая вокруг, смотрел только на неё, и слышал только её голос.

Джонатан, да что с тобой? Ты смотришь на меня таким взглядом, будто я вернулась с того света. Спасибо тебе, Господи! – поблагодарил я Всевышнего. Спасибо, что услышал мою просьбу! – и, встав на колени, я крепко прижал к себе Гвен.

И вновь, как чуть раньше до этого, я почувствовал пронизывающий меня насквозь, чужой, изучающий взгляд. Оторвавшись от девушки, я оглянулся назад.

В пяти-шести ярдах, на солнцепёке, стояли трое, по виду детей лет по одиннадцати-двенадцати и смотрели на нас. А позади них красовались какие-то, похожие на страусов, птицы, что ли.

Дети, или кто они там на самом деле, смотрели на нас, вернее, они смотрели на меня, а я смотрел на них.

Потом я медленно перевёл вопросительный взгляд на Гвен и, не успел я задать вертевшийся на языке вопрос, как услышал:

– Не волнуйся, Джо, это наши друзья. Они видели, как мы, то есть, ты, притащил меня к священному озеру и примчались на помощь.

– Но… они…

– Да, Джо, – не дослушала она меня, – они похожи на меня, они мои соплеменники, которых я искала всю жизнь и, наконец-то, нашла…

Я переводил взгляд с неё на них и обратно, и не находил ничего общего в их облике с моей Гвен. Они были смуглы как и я, глаза их были…, только сейчас, пристально вглядевшись, я обнаружил – да, глаза их были того же цвета, что и у Гвен – желтые и такой же формы, как у марсианских кошек, а в остальном…, нет, они здорово отличались от Гвен.

…Поверь мне на слово, дорогой, – торопливо, проглатывая окончания слов, продолжала быстро говорить Гвен. – Потом, чуть позже я тебе, если разрешат старейшины, всё расскажу, а пока, вставай, и поехали.

Я оглянулся вокруг и не увидел ни одного маломальского транспортного средства. Вопросительно подняв брови я, по давно укоренившейся у меня привычке, хмыкнул:

– Что-то я не вижу здесь ни одного маломальского средства передвижения, хотя бы вроде ослика с длинными ушами – скривился я. – Или я совсем слепой? – и опять хмыкнул.

– Я тоже не совсем поняла, на чём мы поедем, но они показывают – посмотри Джо – на этих птиц.

Точно, пока я слушал подружку, двое уже сидели верхом на, похожих на страусов, птицах, а третий ребёнок, делал приглашающие жесты и показывал на спины других птиц.

Мы подошли ближе к группе из детей и птиц, и один из них, кажется это был мальчик, что-то проговорил. Две птицы подошли к нам и, подогнув длинные ноги, опустились на песок. Следующий жест ребёнка был понятен без слов.

Осторожно, боясь раздавить или сломать птице позвоночник, я сел на неё и она, не успел я и слова произнести, легко поднялась на ноги, а я оказался лежащим на песке.

Увидев мой кувырок, Гвен громко рассмеялась, а дети заулыбались.

Ну, раз моя подруга, моя жёлтоглазая любовь смеётся, значит всё хорошо, значит с ней всё в порядке.

Нечего смеяться над бедным неумейкой, – как-бы обиделся я, – подумаешь, сверзился! – Посмотрим, как ты, подруга, справишься. Но она справилась намного лучше меня, она не упала, а я вынужден был воспользоваться помощью старшего из ребят. Это меня задело неимоверно, и я восседал на спине «страуса», надувшись как сыч.

– Джонатан, не бери в голову, – стала успокаивать меня Гвен, – научишься и ты: – Ты ещё будешь в соревнованиях участвовать, дорогой.

Произнеся «успокаивающие» слова, она подмигнула мне.

Но мне было не до соревнований. Кто-то из ребят издал какой-то горловой звук, и страусы, или кто они там, помчались со скоростью, спидера. Я крепко обхватил ногами своего «коня» и еле удерживаясь на спине, помчался следом. А, Гвен?..

Настала моя минута торжества! Она завизжала, наверное, от страха и, ухватив страуса за шею, почти легла на него.

Мы неслись со скоростью не менее тридцати миль в час. Горячий воздух бил в лицо, залазил во все щелки одежды, но это всё же был не такой мучительно обжигающий жар как, когда мы тащились по песчаным барханам.

Потом-то я узнал, страусы могут бегать и с большей скоростью – до семидесяти миль в час. А сейчас…, и эта скорость для меня и, думаю, для Гвен, была огромной.

Когда я немного приловчился удерживаться на спине своего пернатого спидера, и у меня появилась возможность смотреть по сторонам, я увидел то, что должен был увидеть раньше, или хотя бы догадаться. Страус имел узду, и сейчас она свободно болталась у него на шее.

Кое-как дотянувшись до неё, я натянул «поводья», и мой «спидер» остановился.

Вон оно как, засмеялся я, теперь нам не так страшна езда на страусе. Гопля, гопля! Поехали дорогой, а то мы отстали, и можем затеряться в этой чёртовой пустыне. Думаю, затеряться мне бы не удалось, потому что страус и без моих понуканий со всей прытью помчался вслед за удалявшейся кавалькадой.

А минут через пять подпрыгивания на спине «спидера», в знойном мареве я увидел серые постройки, похожие на высокие дома. Их было так много, что я сразу сообразил – это город, но только какой-то странный.

А странным он мне показался по одной лишь причине – он был…, он был….

Господи, да, ведь это же развалины города! – непроизвольно ахнул я. Ааа, где же живут жители, неужели в этих развалинах? Господи, куда ты меня затащил? Ии-и, почему я раньше его не увидел. Оглянувшись назад, я моментально получил ответ – город располагался в низине, а я был на гребне ровного-ровного плато. Прими я чуть правее, когда полз по пескам, я бы приполз прямо в город.

Вот судьба! Обязательно надо было нам подставить подножку и привести к озерку. А может это и к лучшему…? Кто ответит на этот вопрос? Только не я.

* * *

Вся кавалькада остановилась, наверное, чтобы мы с Гвен полюбовались панорамой разгромленного города.

Гвен, часто жестикулируя, о чём-то спрашивала, если можно так сказать, у ребят, а они, тоже жестикулируя, пытались что-то ей объяснить.

Рассматривая открывшиеся передо мной величественные развалины, я обратил внимание на бирюзовую полоску за ними. Она начиналась с другой стороны города, где-то за зданиями, и скрывалась за горизонтом.

Подъехав на «пернатом скакуне» к Гвен, я потеребил её за рукав и, когда она оторвалась от созерцания развалин, попросил спросить у ребят, что это там, за городом. Она «поговорила» с ними и показала в сторону полоски, а затем, выслушав ответ, повернулась ко мне – это море!

Я ошарашено «захлопал» глазами. Ну, надо же, здесь и море есть! Вот здорово! Ох, и накупаюсь я! – обрадовался я перспективе поплавать и понырять. Всю жизнь мечтал попасть на море, и надо же…, нашёл его среди горячих песков…

– Гвен, это ж моя золотая мечта детства… увидеть море и поплавать в нём.

И настолько сильно было моё желание окунуться в морские воды, что я физически ощутил, как тёплая, мягкая вода приняла меня в себя. Я даже глаза закрыл от удовольствия и почмокал губами.

– Джонатан, не раскатывай губы раньше времени! – прервала мою «золотую» мечту, Гвен. – Лучше поехали, ребята торопят…. Они говорят – здесь небезопасно!

– Ехать, так ехать, – пробормотал я, и тронул своего «скакуна»

.

* * *

Мы проезжали по широким улицам среди полуобвалившихся зданий, гуськом пробирались через проходы сделанные среди завалов…

Оглядываясь по сторонам, я видел лишь пустоту и разрушения.

Пустыми глазницами окон на нас смотрели кое-где уцелевшие, покрытые копотью стены зданий, и нигде я не увидел ни одного деревца. Это был мёртвый, но, быть может, когда-то очень красивый город.

Проезжая по улицам, вернее, по тому, что было раньше улицами, я видел: кое-где, сквозь древнюю копоть пожарища, проглядывали изумительного рисунка орнаменты и барельефы. По пути нам встретилось несколько прекрасных, более-менее сохранившихся колонн и порталов.

Красивый и богатый город когда-то был! – окончательно пришёл я к выводу. Жаль, что кто-то его разрушил.

Несколько раз повернув направо и налево на перекрёстках, мы оказались на огромной площади. На удивление, она была освобождена от обломков, и плитка, покрывающая её, сверкала первозданной чистотой.

Странно, неужели у них так мало осталось горожан, что они не смогли освободить от завалов хотя бы пару кварталов вокруг площади? – удивлённо, и с некоторым сомнением, подумал я.

Но я не успел спросить об этом наших сопровождающих, вскоре мы въехали в какую-то арку и оказались в огромном, с высокими сводами и десятком уцелевших колонн, помещении.

По жестам наших мальчишек-лоцманов я понял, мы приехали, здесь наша конечная станция. Ребята ловко, а я и Гвен, свалившись мешками, слезли с пернатых коней и они, освободившись от всадников, без сопровождения людей направились к одной из стен помещения и скрылись за открывшейся перед ними дверью.

Что будет дальше, посмотрим, решил я, а пока надо быть настороже, кто знает, чего можно ожидать от местного населения и вообще, вначале надо понять, что это за народ. Подойдя к Гвен, я тронул её за рукав:

– Гвен, держись поближе ко мне.

– Джо, тебя что-то насторожило?

– Пока нет, но… на всякий случай…, понимаешь?

– Джонатан, успокойся, это же мои соотечественники, ничего плохого от них я не ожидаю, – не дала закончить она мне.

– А, вдруг они каннибалы?

В ответ она только рассмеялась.

Её смех совершенно не успокоил меня, ия всё же решил быть начеку. Мало ли, что? – сказал я себе, соотечественники, не соотечественники, а тоже должны кушать. Что-то я не заметил в этих песках ни полей, ни огородов, ни животных… – Хотелось бы знать, чем они питаются?

Это был, конечно, риторический вопрос, но вопрос, который требовал уточнения.

– Пошли Джо, ребята зовут, – оторвала меня от размышлений по поводу еды, Гвен.

Мы направились в дальний конец помещения и, я лишь тогда заметил бездонную пустоту под ногами, когда оказался на её середине. – Чёрт! Чёрт! Чёрт! Надо же, так увлечься наблюдением за сопровождающими нас ребятами и окружающей обстановкой чтобы… – ругнулся я в сердцах, что не заметил, как попал на гравитационную подушку лифта… Чёрт! Чёрт! И ещё раз, чёрт! Слава Богу, что не попал ногой в какой-нибудь капкан, а всего лишь на подушку гравитационного лифта. Раззява! – вновь укорил я себя, вернее – обругал. Трижды раззява! Чему тебя, идиота, только в школе учили?!

* * *

Лифт уходил на глубину не менее тысячи, полторы тысячи ярдов. Цепочка фонарей терялась глубоко-глубоко внизу, а вдоль стены колодца вилась ажурная металлическая лестница.

До уровня десятого или одиннадцатого этажей в стене можно было заметить тёмные провалы, похожие на входы в горизонтальные коридоры.

Мои предположения о наличии горизонтальных коридоров подтвердились, когда мы спустились до шестнадцатого этажа и ступили на покрытый мозаичной плиткой пол.

Коридор был слабо освещён старинными люминесцентными лампами. В боковых стенах, то тут, то там, виднелись встроенные двери, но на звук наших шагов ни одна из них не открылась.

«Какой-то странный народ здесь живёт. Какой-то, я бы сказал, нелюбопытный совершенно», прислушиваясь и приглядываясь к окружающему, подумал я, и ещё больше насторожился. Мы издаём такой шум, а они, хоть бы хны! У нас бы уже половина населения планеты высунула любопытные носы, а то и толпой собрались.

Прошли ещё немного, и я окончательно заволновался – «А может здесь никто не живёт? Может быть, в этих коридорах находятся подсобные помещения: вроде разделочной трупов людей, с холодильной камерой в придачу, или… тюрьма?!»

Я стал поглядывать по сторонам ещё более внимательно, ища возможность при первом же удобном случае смотаться…

А, как же Гвен? – приструнил я себя. Я же не могу сам улизнуть, а её

оставить на съедение! Надо её предупредить, но как?! Эти всё время идут рядом…. Что ж, придётся подождать…, а вдруг будет поздно и возможность не появится?!

Я машинально переставлял ноги, а в голове, в мозгу, прокручивал возможные способы побега, то есть – попросту «слинять» из этих катакомб, из этого развороченного, сгоревшего города.

Мы прошли, не останавливаясь, мимо десятка закрытых дверей. Я для проверки, как-бы нечаянно, ну, словно споткнувшись на ровном месте, торкнулся в пару из них… ага, щас! Держи карман шире! Будут они в морге…, или в тюрьме, держать двери нараспашку, дураки они, что ли – конечно заперты!

После десятиминутной шагистики, наконец-то мы остановились. Наши сопровождающие, а может быть конвой? – попросив нас подождать, вошли внутрь какого-то бокового помещения, и плотно закрыли за собой дверь.

Оставшись вдвоём с Гвен, я оглянулся по сторонам, и, убедившись, что мы одни, прошептал:

– Ты не заметила у них никакого оружия? Гвен, не пора ли «делать ноги», и побыстрее?

– Заметила. А, что?

Испуганно вытаращив глаза, я прошептал:

– Какое?!

– Господи, Джо…, что с тобой? Ты, часом, не заболел?

Вроде бы нет – буркнул я.

– Но… всё же?

– Даа… самое что ни на есть обыкновенное – лазерные пистолеты. – Правда, не совсем, как наши, но, что лазерные, так это точно! Я в них отлично разбираюсь.

Моя подруга всё больше и больше удивляла меня. Ну, откуда, скажите на милость, простая девчонка из захолустной сельскохозяйственной планетки может разбираться в оружии. Я, специально подготовленный инспектор, и то не заметил у них оружия, а она, пожалуйста, сумела не только увидеть, но и определить, что оно не марсианского производства.

И… эта… её экипировка…, я сразу догадался – она изготовлена по специальному заказу…, уж это точно! Я в экипировках, предназначенных для исследования неизвестных планет, разбираюсь достаточно хорошо.

Чёрт! Что, в конце-концов, творится вокруг меня, и во что я так «аккуратно» сумел, вляпаться?!

Я не успел до конца решить, во что я всё же вляпался. Но, что вляпался, так это уж точно – к бабке ходить не надо!

Мы продолжали бы ещё шептаться, но открылась дверь, и нас пригласили войти.

Глава четвёртая

В ярко освещённой комнате, на возвышении, покрытом ковровой подстилкой, восседали четверо: трое мужчин и женщина. Одежда мужчин состояла из серебристого цвета тюрбанов и зелёного цвета, бурнусов. Нижнюю часть лица, то есть, нос и подбородок, прикрывала тряпица, чем-то похожая на шарф красного цвета. Женский наряд почти ничем не отличался от наряда мужчин, за исключением головного убора. Он представлял собой чалму белого цвета, концы которой прикрывали лицо. Только глаза оставались открытыми.

Определить, кто передо мной, мужчина или женщина, для меня не составило большого труда. В школе нас долго и тщательно учили определять пол любого живого существа по чуть заметным признакам: одежде, манере разговора, расцветке шкуры и сотням других признаков. Нам говорили – «В своей работе вы можете встретиться с любыми разумными гуманоидами мужского и женского пола, и к каждому из них должен быть свой подход – с мужским полом разговаривайте уверенно и конкретно ставьте вопрос, а вот с женщинами…, с ними разговаривайте мягко, вкрадчиво, как бы обволакивая…». Я воспользовался полученными в школе знаниями, чтобы определить, кто передо мной и, кажется, не ошибся.

Несколько минут мы находились под пристальными, изучающими взглядами четверых. Затем, мужчина, сидящий справа от женщины, глядя на меня, что-то проговорил. Пришлось напрячь память, и быстро вспомнить чему нас обучали в школе. Но, по-видимому, он догадался по моему лицу, что я не понял его вопроса и пытаюсь разобраться, на каком языке он задан. Тогда он повторил его уже на межгалактическом разговорном языке – «Кто вы и откуда?».

В голове заскакали мысли: а, вдруг, он знает, что меня разыскивают килеры и захочет выдать меня? Говорить правду или нет? А, что будет, если я скажу правду, а… если солгать?

Но с ответом меня опередила Гвен.

Она сказала, что мы недавно поженились, то есть, вступили в брак, и это наше свадебное путешествие. Попали мы сюда случайно…, из-за скандала учиненного мужем (она возмущённо указала пальцем на меня), то есть, мной, на корабле. Нас высадили на первой же попавшейся на пути планете, и теперь она жалеет, что согласилась стать моей женой!

А в доказательство своего возмущения она, повернувшись ко мне, влепила звонкую оплеуху.

От такого «нахальства» с её стороны, я вначале даже онемел, а придя в себя, пробормотал: «Ну, Гвен, ну, подожди! Я тебе эту, незаслуженную мной пощёчину, верну, „Отольются кошке мышкины слёзки!“».

Я даже не думал, что моя перепалка с Гвен окажет благотворное влияние на наше положение среди допрашивающих нас, во всяком случае, на первых порах. Четверо мужчин, в их число, конечно, входил и я, нахмурились, а в глазах женщины промелькнуло торжество победы – победы женщины над мужчиной.

Но наше улучшившееся положение продлилось не долго. Мужчины перевели пристальные взгляды на мою спутницу и…, кровь моя закипела. Даже в обтрепавшемся комбинезоне, Гвен выглядела очень даже соблазнительно. Воцарилось недолгое молчание.

– Вы сказали, у вас свадебное путешествие, но посмотрите на себя и на своего мужа, – прозвучал в тишине, с ноткой явного недоверия, голос женщины, – глядя на одежду вашего мужа, вернее, на то, что от неё осталось, я склонна поверить, а вот ваа-шаа…

– Простите, мадам, – перебила её Гвен, – именно из-за моей, как Вы правильно заметили, одежды мой муж и поскандалил. – Я примеряла комбинезон, мы по профессии оба археологи и, именно в этот момент, не попросив разрешения, в каюту вошёл второй помощник командира корабля, а я, как вы понимаете, в «неглиже». Он стал откровенно пялиться на меня…, муж…. Ну, вы, – обратилась она к мужчинам, – меня понимаете, не сдержался…, иии…

Она, так красочно описала эпизод, и так мило ещё больше позеленела, что, не знай я настоящую причину нашего появления на планете, обязательно бы поверил ей.

И, на наше счастье, умудрённые жизненным опытом старейшины, поймались на её «правдивое» описание событий предшествующих нашему появлению у них.

Они ей поверили!

Лишь женщина, как-то скептически поджала губы, но что она могла противопоставить молодости, красоте и…, красноречию?

– Можете поселиться у нас в городе. Вас проводят в жилое помещение, – услышал я скрипучий, как звук от колеса не смазанной восточной арбы, голос ещё одного мужчины. – А, пока, подождите за дверью.

Я вздохнул с облегчением, кажется, сегодня нами не будут ужинать. Ну, Гвен…, ох, доберусь я до тебя, ох доберусь, смотри-ка ты, вздумала флиртовать и глазки строить! И, когда мы вышли в коридор я, не сдержав справедливого негодования, прошептал:

– Ты бы поменьше глазки строила, дурёха! – упрекнул я ветреницу, – а то, ненароком съедят первой.

– Фуу, Джонатан, я же говорила тебе – они не людоеды…

– Подождём. Если доживём…, тогда и увидим…

– Джо, ты случаем, не ревнуешь? – и её глаза озорно блеснули.

– Вот ещё. Чего бы это я стал ревновать? – буркнул я.

– Ревнуешь, ревнуешь, я же вижу…

Не дав разгореться «семейному» скандалу, открылась дверь, из комнаты вышел мужчина, заговоривший с нами первым при «знакомстве».

– Пойдёмте, я покажу, где вы будете жить.

* * *

Поднявшись на лифте до шестого этажа, мы двинулись по коридору за проводником.

Во время всего нашего пути он не проронил ни слова. Он, или молчаливо стоял в лифте или, также молчаливо, шёл по коридору, и лицо его ничего не выражало, кроме холодного равнодушия.

Гвен попыталась было задать ему какой-то вопрос, но он не ответил, он только посмотрел на неё и, показав рукой на дверь без таблички и без номера, остановился.

– Заходите, – произнёс он лаконично.

Дверь, как по мановению волшебной палочки, отворилась, мы вошли в освещённую зеленоватым светом комнату, а затем, я услышал, как дверь за моей спиной закрылась, и раздался негромкий щелчок запора.

– Что это…, почему? – испуганно воскликнула Гвен.

Она попыталась открыть дверь, и даже толкнула её плечом, но усилия её оказались тщетными. Дверь не открылась. Мы оказались запертыми в помещении.

– Джо, почему нас заперли, что им нужно от нас?! – голосок Гвен задрожал.

– Не знаю. Давай сначала осмотримся, а потом…, посидим, подумаем.

– Но, Джо, что они хотят от нас?!

В её голосе явно сквозили испуг и истерические нотки.

Приложив палец к губам, я жестом попросил Гвен не выяснять отношений вслух и, что надо помалкивать, а приблизив губы к её прекрасному ушку, прошептал: «Дорогая, потом поговорим. – Быть может, нас подслушивают и даже… наблюдают за нами».

– Ноо…

– Гвен!!!

* * *

Нам предоставили «апартаменты» из двух комнат и ванной. На уложенных мозаичной плиткой полах в беспорядке были раскиданы несколько шкур каких-то неизвестных мне зверей или местных животных, а в спальной комнате, я почему-то решил, что это спальная комната, посредине, возвышалось сооружение похожее на кровать, только без спинки и подголовника.

Вот как они живут, ещё раз окинув взглядом нищенскую обстановку помещения, огорчился я, и взглянул на Гвен? Любопытно, какое впечатление окружающее «богатство» её соотечественников произвело на неё? Но она молчала и только окидывала настороженно-любопытным взглядом предоставленные нам для проживания «хоромы».

Мы сегодня побывали в двух помещениях: в одном – при «официальном» приёме, и вот в этом, втором, куда нас привели и заперли. И, что же мы увидели? А увидели мы совершенно голые стены, несколько шкур на полу, да жёсткие возвышения – непонятно для чего предназначенные – то ли для сидения, то ли для сна.

Неужели здешний народ так обнищал, что у них вообще ничего не сохранилось из мебели, или… это сознательная, хитрая показуха – мол, смотрите, у нас брать нечего, мы бедны как церковные мыши…, или… мы всё же в тюрьме, под замком?

– Гвен, что ты на это скажешь? – повёл я рукой вокруг.

– Даже не знаю, что тебе ответить. Я не меньше тебя удивлена происходящим и, никак не пойму, почему нас заперли. – Мы пленники, что ли?

Чтобы успокоить её, я равнодушно, хотя внутри меня всё волновалось, ответил: «Что ты, просто они решили предостеречь нас от неприятностей. Или… чтобы мы „случайно“, не заблудились в их коридорах».

– Каких неприятностей, Джонатан?! Каких?!

– Представь, нас одолело любопытство, мы вышли из помещения… – Не зная расположения подземного города, мы заблудились…

– Джо, ты сам-то веришь в то, что говоришь?

Конечно, я не верил. Но я, как мужчина и защитник, должен был так говорить. Если бы я так не говорил, то кто знает, что было бы потом? Может истерика со слезами, а может, что и похуже… допустим – потеря сознания…, обморок. Кто их, этих женщин, поймёт?

Глава пятая

Давным-давно животные и человек нуждались друг в друге для того, чтобы выжить в диком и враждебном мире, который был для них одинаково суров. Их содружество было долговременным и плодотворным. Но, постепенно, они потеряли чувство дружбы и доверия друг к другу…, по разным, конечно, причинам…

И вот, мы теперь стремимся покровительствовать животным, сдерживать и ограничивать их способности, сравнивать их физические качества, ум, саму жизнь, с нашим новым «высокопоставленным» положением. Но животные живут в особом мире, мире, который совершенно отличается от нашего мира, и этот мир древнее нашего на много миллионов лет.

Передо мной, словно на жидкокристаллическом экране, мелькали картины миров заселенных чудовищами. Они окружали меня со всех сторон и я, пытаясь спасти свою жизнь, обращался к ним с просьбой вспомнить нашу былую дружбу, но в ответ лишь слышал – «А ты, помнишь?!»

И за этим вопросом следовало перечисление множества предательств, унижений и обид, нанесённых человеком их предкам…

Проснулся я весь в поту и с учащённым сердцебиением. Ночь или день…, день или ночь сейчас?

В помещении всё также мерцал зеленоватый свет, и в этом свете лицо спящей рядом со мной Гвен, казалось, сливалось с освещением.

Она спала свернувшись комочком словно кошечка, и была так трогательно-беззащитна, что, казалось, она хотела стать совсем маленькой. Хотела стать менее заметной для кого-то или, может быть, она забилась в потаённый уголок и хочет, чтобы её не нашли…?

Джонатан, прошептали её губы во сне, помоги мне…, и вновь установилась тишина.

Ей сниться что-то неприятное, подумал я. Разбудить, или пусть всё же спит?

Не придя ни к какому решению, я вновь провалился в сон.

* * *

Во второй раз проснулся я с гудящей головой и не сразу сообразил, где я. В моём сознании сплелись в клубок ночные сновидения и действительность, и мне необходимо было время, чтобы разобраться во всём этом. Гвен лежала рядом со мной с открытыми глазами, по ней было видно, что она давно не спит и что-то тревожит её.

– Гвен!

– Да, дорогой.

– Как ты себя чувствуешь? Ты звала меня во сне, тебе приснился дурной сон?

– Джонатан, у меня такое состояние, будто я опилась какого-то дурмана и меня покачивает, как на волнах… – А… ты? Как ты себя чувствуешь?

– Паршиво, если не сказать по-другому.

После её вопроса у меня в мозгу, казалось, открылась форточка, и в неё словно свежий ветерок подул: ко мне пришло понимание происходящего с нами – теперь мне было понятно наше состояние, и откуда такие сны.

Не иначе, как в пищу нам что-то подмешали и я не ошибусь, если скажу, над нашим мозгом проводили какие-то манипуляции, решил я.

Значит…, это значит…, во вчерашний «убедительный» рассказ Гвен о нашем появлении на планете кто-то не поверил, и решил проверить её занимательное повествование при помощи приборов или ещё каким-то другим, непонятным для меня, способом. И этот кто-то, я попытался вспомнить выражение лиц наших экзаменаторов….

Да! – женщина, скептически поджавшая губы. Это её работа! Это она лазила в наш мозг, пришёл я к заключению. Вот тебе и отсталые аборигены, вот тебе и разрушенный город!

Надо быть очень и очень осторожными и попытаться выяснить, с кем мы, на самом деле, имеем дело. Иначе эти – высокоразвитые, владеющие современными технологиями, «никому не причиняющие вреда аборигены», действительно сожрут нас и, чего уж тут греха таить, не подавятся. Ах, Гвен! Гвен, сними шоры с глаз своих и присмотрись хорошенько к своим соплеменникам…

Но ничего этого я ей не сказал. К чему девочке лишние тревоги, решил я… Она так рада, что нашла своих соплеменников. Буду действовать самостоятельно… по возможности, конечно.

– Гвен, как ты считаешь, мы можем подняться наверх и ознакомиться с городом?

Собственно, «подняться наверх» я предложил ей с одной целью, поговорить без посторонних, подслушивающих нас ушей, и обсудить план наших дальнейших действий, потому что…, потому что я не доверял местным жителям.

– Почему нет? – задумчиво произнесла она. Такого запрета я не слышала. Вот позавтракаем и пойдём.

– Кхм-м, пойдём?.. Ааа, что дверь заперта ты, случайно, не забыла?

Ой! Совсем забыла. Но ты, Джонатан, не беспокойся, я мигом с ними справлюсь… это не проблема. Через полчаса после утренних процедур и скромного завтрака (мы всё же рискнули поесть), она начала производить только ей понятные манипуляции с дверью. Я с любопытством наблюдал, как она, казалось, обнюхала дверь, но я-то понимал, просто она рассматривала её. Затем, начала делать какие-то пассы над ней и…, вдруг что- то щёлкнуло в двери, и она приоткрылась.

Удивлению моему не было предела!

– Гвен, как ты это сделала? – прошептал я.

– Потом Джо, потом. Придёт время, я тебе всё объясню.

Стараясь производить как можно меньше шума, мы быстренько направились к «лифту».

Нам повезло, никто не встретился на нашем пути, хотя…, у меня было такое чувство, словно нас всё время сопровождает чей-то взгляд. А, может, это просто разыгралось моё воображение? Или, это продолжал действовать на меня какой-то, введённый мне, наркотик?

Уже перед самым выходом на площадь нас задержали два желтоглазых аборигена. Они, отчаянно жестикулируя, пытались нам что-то объяснить, но я ни «бельмеса» не понял.

По-видимому, в моей школьной программе по языковой подготовке, наши кураторы что-то недоучли. Из всех преподанных мне языков, именно этот, регуловский, по какой-то причине отсутствовал в моём обучении, и я оказался в положении немого, но, отнюдь, не глухого.

Неужели наши преподаватели не знали, что на Регуле ещё сохранились местные жители и нам когда-нибудь придётся встретиться с ними. А теперь, вот стой и «хлопай» глазами.

Я посмотрел на Гвен. Мне показалось, что она что-то понимает во всей этой тарабарщине. Во всяком случае, весь её вид говорил мне об этом.

Не может же человек, не понимавший, на каком языке с ним говорят и что говорят, с таким вниманием слушать, а затем и отвечать, подумал я и, приняв «умный вид», продолжил слушать их разговор.

Хотя…, она же сумела поговорить с детьми, когда мы ехали на страусах, вспомнил я. Ааа… может…, во мне вновь начало проклёвываться подозрение – она умеет говорить на языке жителей Регула, а мне об этом не сказала? Нужно будет постараться найти способ узнать у неё.

Господи, сколько нового за такое короткое время, сколько неизвестного…!

Во время этих «жарких» переговоров я не сводил глаз с переговорщиков и, когда одна и другая сторона выдохлись, и наступила тишина, я обратился к Гвен:

– Выкладывай, из-за чего разгорелся весь этот сыр-бор? – Чего вы размахивали руками и кричали, как испуганные сойки?

Мы не размахивали, как ты говоришь, руками и, тем более, не кричали, мы спокойно разговаривали. – Они говорят, что опасно выходить за пределы площади и, тем более опасно, без подробной карты города. Мы, предупреждают они, можем заблудиться и погибнуть от голода и жажды и, самое страшное, что может случиться с нами, мы можем попасть в руки «Дикого Племени»… – За периметр площади можно выходить только группами и хорошо вооружёнными. – Какого-такого… «Дикого Племени»?! А вдруг ты неправильно их поняла… – Ты же не знаешь их языка?

– Кто тебе это сказал? – Во всяком случае, не я. Согласен?

Против её довода мне нечего было возразить. У нас, действительно, не было разговора на тему языковых знаний. Вот, чёрт! Как это я мог так опростоволоситься? Учили, учили тебя, придурок, выругал я себя, а ты элементарной вещи, как знание языков своей подруги до сих пор не выяснил.

Чтобы ещё больше унизить себя, мысленно добавил: «Идиот! Настоящий, полноценный идиот! Тоже мне – Межгалактический Финансовый Инспектор!»

– Что будем делать? Возвращаемся назад? – как-бы вскользь поинтересовался я.

– Нет. Я попытаюсь их уговорить.

– Ааа…, а как же эти…, как их…, Дикое племя…, с ним-то, как? – А мы ведь, если помнишь, совершенно без оружия… – Сожрут ведь, гады, нас…, или эти…, или Дикие…! – Хорошо, если хотя бы зажарят, а то ведь живьём сожрут и косточками не подавятся! – заволновался я, представив, как волосатый людоед впивается огромными, жёлтыми зубами в тело моей девочки…

О, Господи! От представившейся мне картины, я даже, кажется, побледнел.

– Джонатан, что с тобой? – Ты, часом, не заболел? Дай-ка мне твой лоб пощупать, – и приложила к моему лбу прохладную ладошку.

О какой болезни она говорит?! Господи, тут «Не до жиру, быть бы живу!» – вспомнил я высказывание своего друга детства, когда мы улепётывали от разъярённого соседа, у которого воровали финики.

– Давай вернёмся, а? Ну его, этот город, обойдёмся как-нибудь и без осмотра…, – прошептал я в надежде, что Гвен прислушается к моим словам.

– Я не узнаю тебя, Джо.

– Я сам…, себя не узнаю, – согласился я, и с надеждой заглянул в её глаза.

Не мог же я признаться ей, что не за себя боюсь, а за неё, что страшно боюсь её потерять, что без неё мне жизни нет, что… Ооо! Господи!

Пока я так волновался и переживал, Гвен, оказывается, приступила к новому раунду дипломатических переговоров.

После очередных «криков» и размахиваний руками у неё появился сначала один лазерный пистолет, потом другой, и к ним пара запасных энергетических обойм.

Ну, Гвен! Ну, пройдоха! – восхитился я дипломатическими способностями своей подруги. Ну, молодец! Я бы никогда так не сумел. А может у неё получается потому, что она красивая девушка? Наверное.

Почему-то этот вывод мне не показался неприятным, а даже понравился. Всё-таки здорово, когда на твою подругу засматриваются другие мужчины – это как-бы вселяет в тебя гордость, что именно тебя она выбрала из сотен, а может быть, и тысяч тебе подобных.

Приятно, чёрт побери!

Глава шестая

Мы перебирались через очередной завал между двумя зданиями, когда мне показалось, что в одном из окон, слева, мелькнула какая-то тень. Мелькнула и пропала. Присмотревшись повнимательнее я ничего, и никого, не обнаружил. Показалось, решил я, и немного успокоился, хотя, если честно, нервы мои были на пределе. Мне за каждым углом, за каждым нагромождением камней чудились «Дикие».

Вот! Вот опять! Ну, это уж…, вот, точно…

Да, я не ошибся. Точно мелькнула какая-то тень в одном из окон…. Нет, мне не показалось! Да и разве возможно ошибиться, когда в окнах появляются… эти…

Полусогнувшись, я следовал за Гвен и настороженно всматривался в развалины домов. «Бережёного – Бог бережёт!» – прошептал я, и потянулся за пистолетом.

– Джо, не надо, – услышал я шёпот Гвен.

– Но, там… Дикие…

– Я, знаю. – Они уже почти час следуют за нами.

– И, ты мне ничего не сказала?

– Ты бы стал палить во всё, что движется и не движется, и напрасно расходовать боезапас. Твоя стрельба только бы возбудила их и спровоцировала на начало нападения.

Она, конечно, была права. Но, как долго они будут нас преследовать и, сколько их – один, пять, десяток? Сможем ли мы, вдвоём, противостоять неизвестной нам силе и не погибнуть?

Нет, ну, надо же мне было оказаться на задворках вселенной, среди развалин неизвестного мне города, среди непонятного мне населения – ворчал я. А в придачу ко всему, пробираться согнувшись в три погибели, с постоянным ожиданием нападения каких-то «Диких».

Одна радость и утешение – Гвен, а так, ничего хорошего… ни впереди, ни сзади, ни даже с боков… Ко-шма-ррр!

– Джонатан, перестань ворчать, будь внимателен, чаще посматривай по сторонам. И после небольшой паузы, добавила: «Нам осталось пройти не более полумили».

– Пройти полмили по этим завалам? – До чего полмили? – зашептал я, схватив её за локоть. – Гвен, ты объяснишь мне, куда мы идём и, где наша конечная цель?

– Потерпи, я же говорила. Ты скоро всё узнаешь.

* * *

Но пройти спокойно эти полмили нам не удалось. Я неожиданно почувствовал, как что-то резко обожгло мою правую ногу чуть выше колена. Инстинктивно повалив на землю Гвен и прикрыв её собой, я посмотрел на обожжённое место.

Да, без сомнения, это явно был след от лазерного луча.

– Джонатан, сумасшедший! Ты чего на меня взгромоздился…? Не можешь потерпеть до вечера? – насмешливо прошептала Гвен и попыталась столкнуть меня с себя.

Ответом на её вопрос последовал новый выстрел, затем ещё и ещё…

Каменные крошки и пыль от попаданий, в послужившую нам естественной защитой валявшуюся колонну, скрыли нас от глаз нападавших.

Вывернувшись из-под меня, Гвен поползла дальше, а я…? Я, как верный, но раненый рыцарь, медленно и молчаливо последовал за ней.

– Совсем ведь немного осталось пройти, – услышал я возмущённо-обиженный голос Гвен. – Справа за поворотом наша цель.

Я не стал комментировать её слова. Стиснув зубы от боли, я продолжал ползти за Гвен. Когда выстрелы остались позади, мы присели отдохнуть.

– Ты чего кривишься, как-будто тебе холодная вода попала на зуб?

– Меня… кажется… ранили.

– Когда это тебя ранили? Где, покажи? – заволновалась, Гвен.

Когда я на тебя, как ты сказала «взгромоздился», а вообще-то я тебя прикрыл, закрыл своим телом…. Могла бы и спасибо сказать. Рана оказалась достаточно серьёзной. Чуть ли не в треть дюйма глубиной полоса обожженного разреза пересекала моё бедро. Было над чем, задуматься.

Гвен из своих бездонных карманов комбинезона быстро достала узкий ремешок и ловко перетянула мне ногу выше раны.

– Потерпи, дорогой, немного, потерпи, – зашептала она, – доберёмся до часовни, там они не посмеют нас тронуть…, там… Святое Место – она вытерла вдруг появившиеся на глазах слёзы.

Я посмотрел на любимое, осунувшееся от усталости лицо, по которому скатывались светлые горошины слёз, и подумал, как хорошо, что я встретил тебя тогда на звездолёте, как хорошо.

У меня даже боль в раненой ноге приутихла от счастья.

– Нам пора, – выглянув из-за укрытия и никого не обнаружив, прошептал я.

Ползком, таща за собой не хотевшую слушаться раненую ногу, я последовал за Гвен. Мы доползли уже почти до угла, как нас снова обнаружили и обстреляли.

Пришлось и нам применить оружие.

Кажется, Гвен в кого-то попала, потому что стрельба на миг прервалась. Затем, раздался оглушительный рёв, словно из десятка ртов вырвалось – «Огу-ррр-лл!!!» – и нас накрыл ливень разноцветных лучей.

Мы не могли не только ползти, мы не могли даже пошевелиться.

– Что будем делать, Джо?

– Ползти, как только огонь чуть ослабеет. Постараемся воспользоваться моментами, когда они перезаряжают обоймы.

– Тебе очень больно? – жалостливо спросила она и погладила меня по голове.

– Терпимо.

Не мог же я признаться слабой девушке, которая оказалась в сложной ситуации такой сильной духовно и такой храброй, что у меня от боли темнеет в глазах, и я вот-вот потеряю сознание. Конечно не мог!

Нужно было, хотя бы морально, поддержать её и найти в себе физические силы преодолеть оставшиеся двадцать-тридцать ярдов до входа в часовню.

Может, действительно, мы сможем в ней укрыться? Хотя…, как знать.

* * *

У меня перед глазами, застилая зрение, плавал какой-то туман. Я не видел ни часовни, ни «Диких». Я только слышал, как Гвен, чуть приотставшая от меня, выпускала заряд за зарядом…

Храбрая девочка, сдерживая нападавших, прикрывала меня, и… я услышал, как вновь раздался злобный рёв, а затем, ещё и второй.

– Молодец девочка! – в полуобмороке подбодрил я её.

А сам я – полз, полз к виденной мной словно в тумане, заветной двери.

Потом я услышал, как Гвен вскрикнула.

Ранили, понял я, и невероятным усилием воли постарался прогнать туман из глаз.

К ней бежали, приближаясь всё ближе и ближе, какие-то косматые, все в оборванном тряпье, звери!

Вот впереди бегущий оборванец уже наклонился над ней…

Я выстрелил, почти не целясь, и… попал!

Он завалился набок, не успев сделать последний шаг к Гвен. Но следом за ним приближались ещё несколько…

Гве-ее-н!!! – в отчаянии закричал я, – беги!!! Не знаю, услышала ли она меня, или сработал её инстинкт самосохранения, но она поднялась и, не скрываясь, бросилась ко мне. А я уже был у самой двери часовни… и, толкнув её, быстро распахнул…

То ли ей помогли Святые, то ли Дикие растерялись от неожиданности её поступка, но они не стреляли, а молчаливой толпой гнались за ней. Они, наверное, были уверены, что лакомая добыча, считай, была у них уже почти в руках, подумал я.

От усилия думать, или по какой-то другой причине, меня пронзила резкая боль. Но сознания я не потерял. Я увидел, как в самый последний момент, когда им оставалось только протянуть руку, чтобы схватить её, она, не смотря на ранение, вихрем ворвалась в часовню…

Я из последних сил успел захлопнуть и запереть входную дверь.

Мы оказались в кромешной темноте.

За металлической дверью слышался злобный рёв, какое-то движение, затем раздались громкие, настойчивые стуки в дверь.

Слава Богу, нападавшие не стали применять оружие!

Быть может, они боялись гнева Богов? А может, они знали что-то такое о двери, что не стали в неё стрелять?

Последней моей мыслью перед окончательной потерей сознания, была мысль о Гвен, и была благодарность Богу за её спасение!

* * *

Пришёл я в себя от чувства какого-то облегчения, посетившего моё тело и мозг. Всё вокруг меня было освещено неярким, оранжево-красным светом, исходившим от двух масляных светильников.

А рядом сидела Гвен.

Рана на ноге не болела, чувствовал я себя совершенно здоровым и полным сил, как тогда у озера, под пальмой. Странно, удивился я, ведь с такой раной я должен проваляться в постели не менее месяца и то, при надлежащем уходе.

Лицо Гвен, заметившей или почувствовавшей, что я пришёл в себя, осветилось улыбкой:

– Как ты, дорогой?

– Прекрасно. Помоги мне сесть, а то я боюсь потревожить рану и снова потерять сознание.

– Какую рану? – лицо Гвен, как мне показалось, выразило явное, неприкрытое, и чуть ироническое недоумение.

– Не понял твоего юмора? – опешил я от такой реакции на мои слова. Рану на ноге…, – напомнил я, – ты, что, забыла?

– Нет у тебя никакой раны, я её вылечила.

– Ммм?! —

Не понял, – обескуражено произнёс я, и перевёл взгляд с Гвен туда, где была моя рана.

На ноге, чуть выше колена, в брюках зияла опаленная дыра…

– Вот, видишь!

Я расширил дыру, чтобы показать ей рану, но раны на ноге не было. Сквозь дыру просвечивало моё совершенно здоровое, смуглое молодое тело.

Я переводил удивлённый взгляд со своей ноги на Гвен и обратно…

Насладившись моим замешательством, Гвен весело рассмеялась.

– Я же говорила тебе, что не раз удивлю тебя. – Помнишь, я пообещала рассказать тебе о своей жизни, о том, почему оказалась на этой планете и, по счастью или несчастью, судить тебе, ты оказался рядом со мной… – Помнишь?

– Да, ноо…

Тревога вновь поселилась во мне и стала вгрызаться в мою душу всё глубже и глубже. Я, не дослушав её, спросил:

– Гвен, ты подумала, как мы отсюда выберемся? – А, если нам придётся провести здесь, в окружении Диких… не один день… – Чем мы будем питаться?

– Дорогой, о пище земной не беспокойся, здесь всё есть, и не на один день. Завтра, в крайнем случае, послезавтра, за нами придёт местный спасательный отряд и выведет нас в подземный город. Или же… до их прихода, что предпочтительнее, успеет прилететь шлюпка с корабля, тогда мы улетим домой…

…а пока…, давай перейдём в другое помещение и перекусим, я голодна, но ждала твоего пробуждения ото сна, – словно совершенно не обидевшись, что я так невежливо перебил её признание, сказала она.

– Какое…, другое… помещение?! Какая… шлюпка… с корабля?! – проблеял я, окончательно и бесповоротно сбитый с толку её словами.

Не иначе, Гвен заболела и у неё горячечный бред, решил я, и внимательно посмотрел на неё. Но, нет…, вроде бы нет…

Её лицо было спокойно-безмятежно, и лёгкая улыбка тенью пробегала по её милому, такому дорогому для меня, лицу.

– Другое помещение – оно для путешественников и усталых путников – это пристройка к часовне, и у неё нет святости и целебных сил, пояснила она, но мы ведь уже вылечились, не правда ли? – лукаво поинтересовалась она.

Я, конечно, чувствовал – какие-то чары окружают меня, и несколько раз, непроизвольно, даже встряхивал головой, чтобы избавиться от них, но всё оставалось по-прежнему: оранжевый свет, загадочно улыбающаяся Гвен и отсутствие раны на ноге…

Чертовщина какая-то! Ну, что ж, посмотрим, как дальше будут развиваться события, а поесть, действительно, не мешало бы. Оказывается, я тоже здорово проголодался!

Глава седьмая

После еды и пары глотков свежей, прохладной воды, я был готов выслушать «признание» Гвен, тем более, что нам пока никто не мешал.

Она предупреждающе погрозила мне пальцем, и начала тихим голосом:

– Межгалактические легенды о Регуле, а их более десятка, рассказывают, стала просвещать меня, Гвен: Давным-давно, несколько тысяч лет назад, планета Регул ещё представляла собой Рай – мечту гуманоидных существ, всех звёздных систем. Считалось, что именно на Регуле он и располагается, а Ад был на Голубой планете, под названием Земля. Кстати, Эдем тоже был здесь и, как говорит одна из легенд, Адам и Ева родились тоже здесь, на Регуле.

Так вот, однажды о Регуле прослышали злобные существа из другой звёздной системы, а может быть, они о нём давно знали и решили захватить и подчинить Регул своей власти.

Среди сонма падших ангелов нашёлся доброхот-предатель и, когда он подавал напитки Богам, то всыпал крепкий сонный порошок в сосуд с вином. Боги уснули, а злобные существа, воспользовавшись предательством, разрушили Регул. Лишь часовня и озеро с целебной водой сохранились в первозданном виде. Или у них не хватило сил, или может Боги к тому времени проснулись, но захватчики ничего не смогли поделать с оставшимися святынями, чтобы до конца разрушить Рай.

Раньше у Регула было и второе название – Зелёная планета, а сейчас, ты сам видел, планета покрыта песком и ничего здесь не растёт. Пищу аборигены, потомки древних ангелов, выращивают в подземных садах и огородах. Последние, сохранившиеся волшебные места остались лишь только в двух местах.

Мы с тобой, по счастью, в них побывали: это целебное озеро и…, вот здесь – часовня. Поэтому-то твоя рана исчезла, а силы восстановились.

Сейчас никто в галактиках и звёздных системах не верит в эти легенды, а местные жители стараются не афишировать свои тайны, и всех, кто попадает на планету, задерживают здесь.

– То есть, попросту съедают?

– Не говори чушь! Они же не каннибалы какие-нибудь…. Если и могут это сделать, то только Дикие и то, думаю, это «пугалка» для детей. «Дикие» могут захватить в плен и сделать рабом, но только не съесть.

Так что не надейся прославиться, как этот, как его…, ну, ты должен знать…

– Кук, что ли?

– Ну, да.

Ну, подруга! Ну, спасибо! Успокоила, нечего сказать, «восхитился» я.

– Гвен, ты-то, откуда всё это знаешь?

– А это, Джонатан, совсем другая история. Это история обо мне.

– Так расскажи.

– Разве тебе интересно?

В её жёлтых кошачьих глазах мелькнули озорные искорки, искорки, которые я так любил видеть у неё и за которые готов был жизнь свою прозакладывать.

– Гвен, не томи, рассказывай! – взмолился я.

– Хорошо, времени у нас предостаточно и я, во всяком случае, надеюсь, мой рассказ-признание не отвратит тебя от меня.

В ответ на её слова, что я мог сделать – только поцеловать…, крепко поцеловать.

* * *

…Так вот, продолжила она свой рассказ после поцелуев. Жила была девочка, рождённая на маленькой периферийной планетке, настолько периферийной и маленькой, что её можно было найти на звёздной карте лишь при помощи микроскопа.