Читать книгу Фантом - Лев Игоревич Виноградов - Страница 7

Прошло некоторое время. С визави мне и в правду стало легче. Мы часто разговаривали во время работы или когда я был у себя. Ему можно было все рассказать, зная, что он никому об этом не сможет сообщить. Со временем я стал забывать про тот случай. По непонятным для меня причинам воспоминания о том событии с каждым днем словно тускнели, эмоции ослабевали и в конце концов я почти забыл про ту странную встречу.

Так продолжалось пару недель, и я почувствовал себя лучше в моральном плане, но вскоре все кошмары и тревога вернулись. Я снова начал просыпаться в холодном поту, ночью со мной визави не разговаривал, я придумал такое правило. Страшные образы по-прежнему появлялись и смотрели на меня из-за каждого предмета, к тому же у меня закончились мои лекарства, а рецепт достать я нигде не мог. Мучали ужасные мысли о причинении вреда себе или ещё кому-то, о том, что можно поджечь дом или ещё что-то в этом роде. Я не мог это выносить. К тому же визави как-то изменился. Он тоже начал говорить мне пугающие вещи. Иногда бывало так, что его поток вещания прерывал мой собственный. Он отпускал всякие грубые и страшные шутки и мне было тяжело его заткнуть. Я начал понимать, что визави почувствовал некоторую власть над моим разумом и что я уже не могу его контролировать. Когда же я хотел сообщить об этом тётке или попробовать написать дедушке, то визави меня останавливал. Начинались сильные головные боли и все плыло перед глазами. Паракосм я забросил, потому что визави его присвоил себе, летая там в форме тёмной сферы.

Но он был принципиален. Мы с ним составили несколько правил и визави не нарушал их.  Всего было четыре пункта:

1) Не разговаривать со мной ночью.

2) Доступ к памяти закрыт. Доступны лишь воспоминания с инструкциями по созданию и развитию визави, чтобы он мог развиваться сам и приобретать собственную личность.

3) Запрещено вторжение в мой разум и мои мысли, когда я нахожусь в уборной или в душе.

4) Не говорить первым (можно в том случае, если стоит сообщить что-то важное), только когда я его вызову можно вести диалог.

Однажды, когда я снова проснулся посреди ночи, я уловил шум второго потока, к тому же не было и образов. Именно тогда я и решил все рассказать тётке. Воспитывала она меня с детства, но мы не были в хороших отношениях. Однако я доверял ей и надеялся на её помощь. Ворвавшись к ней в спальню, я разбудил её и все рассказал. Про голоса, про кошмары с глюками и про визави, конечно. Но какая была реакция…

– Ты одержим духами зла мира сего! Тебе нужна помощь, но ни в коем случае не от психолога или психиатра. Эти вымогатели денег только добьют тебя, в такие дебри заведут, не вздумай к ним обращаться! У меня есть знакомый…

Я её не дослушал. Всю ту боль, которую я испытал в тот момент, я не испытывал очень давно. Тетя была единственной, на кого я мог положиться, доверить свои секреты. Сначала я думал она посчитает меня сумасшедшим. Но оказалось хуже. Она была уверена, что я связан с вызовом злых духов и что мне надо очиститься и обратиться к религиозному наставнику. “Как жить теперь?!”

В деталях помню ту ночь. Я забежал в комнату, закрыл дверь и подпер её стулом, после чего я обхватил колени руками, но слез не было. Меня переполняли эмоции: злость, обида, ярость, грусть, непонимание происходящего. Я словно перестал испытывать эмоции. Осталась лишь поглощающая меня изнутри боль.

После этого переломного события жизнь в корне изменилась. Мне отключили интернет, стали забивать домашними делами, чтобы не хватало времени на "черную магию". Я не мог справиться с этим. К тому же я больше не мог возвращаться в свое убежище – какая-то местная банда подростков присвоила его себе, узнав о тайном проходе. Со мной стали происходить странные вещи. Я чаще стал просыпаться ночью и по словам тётки, что-то делал. То что-то писал в тетради, то просто стоял посреди комнаты, то что-то искал в её телефоне. Я ничего не помнил об этих действиях, при этом я не страдал лунатизмом. А визави вообще замолчал. Я не слышал его с того момента, как все рассказал тётке. Той ночью несмотря на правила он пытался что-то сказать и голос звучал угрожающе, но я громко велел ему заткнуться и больше меня не беспокоить. Так и случилось. Я пытался позвать его, надеялся, что мы сможем восстановить отношения, но второй поток прекратил свое вещание, мой разум как будто снова был только мой и присутствия визави я больше не ощущал.

Я долго не мог привыкнуть к тому, что наша связь оборвалась. Но вместе с печалью я чувствовал и некоторую лёгкость, больше не было ощущения того, что кто-то думает за меня. С тех пор как ушёл визави меня покинули мои страшные мысли и даже глюки. Но внутреннее давление сохранилось. Мне было больно от того, что я снова остался один и повседневная рутина меня изматывала.

Близился конец лета. В начале августа со мной приключилось ещё кое-что, что заставило вести себя по-другому, оторвало от всего этого бреда.

Небо в тот день было задернуто серой пеленой. Ветер пытался сорвать с моей головы реперку. Я шёл к месту, где родился новый я. С того момента прошло два года. Именно тогда я как-то сломался и окончательно потерял вкус и интерес к жизни. Старый я словно перестал существовать, вместо него появилось нечто, что назвать даже человеком было тяжело. Из-за своего горя я даже стал забывать про свой внешний вид и скорее походил на какого-нибудь зомби, чем на обычного парня. А ведь во всем виноват я. Я… Убил человека.

Тропинка на поляне давно заросла травой, поскольку я перестал за ней ухаживать и теперь было достаточно тяжело идти через колючие заросли. В тот момент деревья сильно раскачивались на ветру, некоторые даже гнуло к земле. Своими ветками они махали мне, словно руками, как бы предупреждая, что не стоит идти дальше. Но я шёл. Наконец я достиг своего пункта назначения. Никто и не мог подумать, что за страшное событие произошло два года назад в этом живописном месте, к тому же обычный человек мог бы посчитать, что нет даже никаких следов и деталей, намекающих на происшествие. Но они были. Подойдя к большому кусту, я лёгким движением руки отодвинул ветки в сторону. Из земли торчал кривой и большой камень с размытыми надписями.