Читать книгу Подземная тюрьма - Лев Пучков - Страница 6

Я библиофил и библиоман. Люблю читать книги.

Вроде бы банальность сказал, да? Могу возразить: банальностью это было лет этак десять-пятнадцать назад, когда наша Родина была самой читающей страной в мире. А на сегодняшний день, если исподволь понаблюдать за моими друзьями, приятелями и просто знакомыми (опрашивать их бессмысленно, ибо непременно соврут), можно очень легко выяснить, что они любят:

– бухать и тупо зависать в бухой компании;

– отрываться на разнообразных дискотеках и в клубах с «колесами», «таблами» и невменяемыми куклами-драчуклами;

– сутками напролет, до безумия во взоре и эпилептических припадков рубиться в сетевые игры. Как вариант: безвылазно торчать в форумах и чатах и напропалую бездумно флудить;

– в лучшем случае – с относительно вменяемой девой и попкорном – раз в неделю доползти до кинотеатра с «Аватаром» и прочими три-дэ-поделками. Это дабы потом был повод заявить что-нибудь типа: «Как же надо себя не любить, чтобы качать ТАКОЕ в „CAMRip“?! Это можно смотреть только в 3D! Вот я вчера ходил…» – ну и так далее.

То есть вы, наверное, заметили: как-то во всей этой тусе не плавают косяками камрады моего возраста, которые после работы, презрев пиво и компанию, валяются на диване с книгой и жадно поглощают очередной литературный шедевр.

Поэтому-то я и сказал: люблю читать книги. На сегодняшний день это не банально.

Честно говоря, я все это вам выложил вовсе не на предмет похвастаться и набрать очков в ваших глазах, а сугубо в целях собраться с мыслями. После всего, что произошло вчера, они у меня в таком разброде, что даже и не знаю, за что хвататься.

Так… Ага, вот: в книгах обычно пишут – после происшествия: «На следующий день…». И далее гладко льется повествование, чем главгер (главный герой), побывавший в этом происшествии, занимается, готовясь к следующему приключению. То есть вся ненужная рутина намеренно опускается, дабы читатель, не дай бог, скучающе не зевнул да не запустил книгой в наглого жирнючего кота, что сидит на подоконнике и лениво медитирует на дворовую орнитологию.

Вот я и пытаюсь сообразить, о чем стоит вам рассказать в деталях, а что опустить как рутину.

Так, вот это, наверное, вам будет интересно: охрана Президента чуть было не перестреляла наш караул.

Судите сами: часовой слышит стрельбу и видит, что по «трубе» бегут люди. Что он делает? Правильно, подает команду: «Караул в ружье, нападение на объект!».

Караул очень шустро выламывается в «трубу» (с оружием, но без патронов – какая прелесть, правда?!).

Все местные вожди заперты в «кладовке» – при эвакуации Президента кто-то из крепышей шустро завинтил задвижку, так что охрана пытается командовать: запихивает бойцов обратно и орет, чтобы они не смели приближаться к Президенту.

Бойцы не могут понять, что происходит, в результате получается тривиальное рукоприкладство: кому-то из наших в процессе запихивания влепили с руки, а в ответ асимметрично получили прикладом – да не по разу!

После этого охране Президента остро захотелось стрелять. Пока разобрались, что почем, самую малость не дошло до смертоубийства. Большая удача для всех, что в карауле в этот момент был особист – человек, который быстро соображает и которого наши слушаются беспрекословно. Он мгновенно вник в ситуацию и все «разрулил». И кстати, ему, по всей видимости, надо давать орден, за то, что накануне отобрал у караула боеприпасы. Неизвестно еще, чем бы все кончилось, будь у наших бойцов патроны. Они ведь не профи, в отличие от охраны Президента, соображают туго, но… стрелять обучены неплохо! У нас боевая подготовка вполне себе на уровне, это я вам как офицер штаба говорю.

Более ничего из ряда вон в тот день не происходило. Остальное, на мой взгляд, та самая рутина, так что подробно останавливаться не будем, пробежимся по верхам.

Что характерно, до приятного во всех отношениях художественного оборота «на следующий день» надо было еще дожить, ибо вся эта тягомотная рутина началась сразу же после происшествия. Остаток дня и всю ночь были посвящены долгим и нудным разборкам: допросы, собеседования, обработка непосредственных участников на предмет неразглашения, и прочая волокита, от которой к полуночи меня натуральным образом тошнило.

В результате домой я так и не попал и положенные приемы пищи благополучно просвистели мимо, причем дважды – и обед, и ужин. И только в третьем часу ночи обо мне на какое-то время забыли, так что удалось в каптерке заточить полбанки тушняка и прилечь вздремнуть до шести утра.

Засыпая, мимоходом отметил: это что же получается… Я – черствая скотина?! Ну ничего себе, новости из глубины души…

Я вообще-то весь из себя такой тонкий, чувствительный и чуть ли не трепетный, одно слово художественная натура (нет, это не метафора, я в самом деле художник, по крайней мере, таковым себя мню!).

Сегодня погибли не чужие мне люди: мой приятель – человек, к которому я относился очень хорошо, и мой давний знакомый – я почти год служил с этим парнем, общался, успел основательно изучить его…

И – ничего…

Никаких рефлексий. Никаких намеков на слезоточивые позывы или хотя бы просто светлую печаль… Нет, понятно, что я устал как загнанная лошадь, донельзя вымотан событиями этого невыносимо длинного сумасшедшего дня, но…

Должна же быть какая-то адекватная реакция, верно? Крики, стоны, слезы, пьяный плач в жилетку первому попавшемуся приятелю…

А я просто засыпаю, проваливаюсь в быстро засасывающую пучину.

Спать, спать, спать… Подозреваю, что Окоп-два и Вацетис мне даже не приснятся.

Последняя мысль перед окончательным отбытием в царство Морфея: похоже, что я моральный урод. Так что вы крепко подумайте, стоит ли продолжать наше знакомство или лучше сразу же послать меня в самые отдаленные места и найти себе персонажа поприличнее…

* * *

В шесть утра пришлось просыпаться. Никто, разумеется, не скидывает с кровати, но неприлично офицеру валяться в то время, как весь личный состав бежит на зарядку и занимается уборкой. Хочешь выспаться как следует – иди домой и дрыхни сколько влезет.

Хочу. Но не иду. Не пускают, гады: сказали, что к половине восьмого все «фигуранты» должны быть на рабочих местах. Под страхом уголовной ответственности за халатность. Вот дожили, никогда с нами так не обращались…

Умылся-побрился, пошел пить чай в каптерку – старшина позвал. Он ко мне хорошо относится, чуть ли не как к сыну. И вовсе не потому что полезный – по моей должности с меня взять нечего, – а просто я обходительный и не наглый, умею слушать, уважаю пожилых и никогда не «быкую» по линии субординации (это у нас Окоп-два грешил, царствие небесное: я потомственный офицер – белая кость, а ты быдло «прапорылое», так что давай строго на «вы» и по Уставу, а то вздрючу!).

За чаем я слопал еще полбанки тушняка, да с лучком и чесночком (вот ужо подышу на «заплечных дел мастеров», пусть задумаются, сволочи, насчет организации питания «фигурантов»), и послушал свежие новости, которые обсуждает полковая публика, вынужденная в связи с происшествием праздно торчать «на казарме». Аппетита не было, организм еще не «включился», однако питался впрок, про запас: если сегодня все сложится как и вчера, неизвестно, когда удастся по-человечьи поесть.

Люди в полку болтали о разном, в том числе и о таких вещах, о которых я даже и не догадывался. Правильно ведь говорят: зачастую очевидцы и участники происшествия, ввиду эйфории и аффекта, упускают множество деталей и оценивают само происшествие (равно как и свое участие в нем) либо превратно, либо радикально неверно.

Итак, что я – участник и очевидец – знаю о происшествии?

Что какие-то вурдалаки, вооруженные какими-то ПП[14] (я даже марку не знаю, и вообще, это всего лишь мое предположение, что именно ПП: очереди там были, но не такие, как из автомата, – а следователи, разумеется, делиться информацией не считают нужным), невесть каким образом забрались в кладовку, укокошили Окопа-два и Вацетиса и устроили перестрелку с охраной Президента, в процессе чего чуть было не шлепнули лично меня и хмурого камрада.

Все! Больше мне ничего не ведомо.

Представители следствия задают массу вопросов, некоторые повторяются не просто часто, а буквально бесконечно, но к чему они (представители) клонят, я так и не понял. Кстати, некоторые вопросы, на мой взгляд, совершенно идиотские, что закономерно наводит на мысль: эти люди никогда и ничего не раскроют, и у них в очередной раз получится этот… эмм… то ли лежак, то ли стояк, не помню точно – в общем, полный «глухарь», это я запомнил по сериалу с одним из любимых мною актеров.

Как вам, например, такой вопрос: «Как вы полагаете, кто, по-вашему, мог произвести разбутовку и расширение водоотвода из смотровой ямы РПБТ в старый дренажный коллектор?»

Вот вопрос! Вообще, слово «разбутовка» я слышу первый раз в жизни, до этого знал только «забутовка», и то по рассказам тех же самых ветеранов службы в полку.

Перевожу вопрос на общечеловечий: кто, связь вашу так, прогрыз дырку из вашей «кладовки» в ваш же бывший дренаж?

РПБТ – напомню, это наша «кладовка: резервный парк боевой техники. А дренаж, если заметили, он бывший, то есть на данный момент ничейный. Когда парком перестали пользоваться, по инструкции залили все лишние дыры бетоном, проводя „изоляцию“ – надобность в дренаге и отпала. Так что прогрызть дырку мог кто угодно, хоть тот же пресловутый Бен Ладен или сумасшедшие из клиники, расположенной в квартале от нашей части. С таким же успехом могли бы спросить, зачем, на мой взгляд, это было кому-то нужно. Я абсолютно без понятия, зачем кому-то понадобилось сверлить дыру между никому не нужной „кладовкой“ и никому не нужным тоннелем. Это, на мой взгляд, вполне сумасшедший поступок: думаете, я просто так упомянул про психиатрическую клинику, что в двух кварталах отсюда?

Итак, теперь вы в курсе, каким объемом информации я располагаю. Могу также добавить: предположения по поводу карьерных перспектив для некоторых должностных лиц нашего полка у меня были, но ввиду своего небольшого опыта и короткого срока службы я опирался на такие понятия, как целесообразность и справедливость, и… в результате немного промазал. Я полагал, что за подмену начкара без соблюдения формальностей эн-ша влепят «строгача» или лишат премии, а командиру укажут на нецелевое использование служебного помещения – и на этом все закончится.

А сейчас слушайте, что говорят люди.

Эн-ша отдают под суд, причем сразу по четырем статьям. Более того, он уже сидит в следственном изоляторе.

Командира тоже собираются судить, но пока что не арестовали, а всего лишь взяли подписку о невыезде.

Всех замов командира, а также нашего особиста сняли и теперь будут увольнять по дискредитации.

А еще увольняют двенадцать персон из нашего окружного начальства. Откуда бы, казалось, такая недетская суровость? Оттуда, что над всей этой свистопляской, стартовавшей вчера в полдень, витает зловещее словосочетание «Покушение на Президента».

Вот так ни… Ничего себе, порезвились!

Далее. Следственная комиссия составлена из представителей трех разных ведомств. Что характерно: никого из СКП в нее не включили. А это как раз те самые товарищи, которые, по идее, должны проводить расследование. Занимательно, правда?

Вурдалаки – предположительно сотрудники одного из спецподразделений какого-то ведомства (какого именно – так и не прозвучало), правда, давно уволенные, а наш эн-ша не враг, просто его использовали в качестве «пассажира».

А вот товарищ Вацетис почти на сто процентов участвовал в заговоре, потому что других вменяемых вариантов просто нет.

Я – герой, рискуя жизнью, спас большого человека из администрации президента, и теперь мне, по всей видимости, дадут орден. Возможно, лично из рук Президента, и вполне вероятно, с последующей аудиенцией на предмет интересных предложений по службе. Или с предыдущей. То есть сначала предложения, потом – награда. Но это уже не суть важно.

Теперь понятно, почему было столько странных вопросов про Вацетиса. Как себя зарекомендовал да как проявил, не было ли каких-то странностей, контактов и так далее.

Бред какой-то…

Вацетис – заговорщик?! Да никогда в жизни не поверю. Такой молодой и правильный – и всего лишь рядовой срочной службы. Исполнители по заговору: двое бывших бойцов спецподразделения? Вот это совсем бред, на мой взгляд.

В заговорах участвуют генералы, министры и полки, а то и дивизии. А тут… Да это даже не смешно!

Так… Такое впечатление, что упустил что-то важное…

А, вот: я герой.

Вот это очень интересное видение ситуации! И оно уже сейчас начинает мне нравиться. Я-то видел себя во всем этом как редкостного мерзавца, который в критический момент на уровне инстинкта использовал другого человека в качестве укрытия. Мне даже думать об этом не хотелось, я гнал от себя эту мысль, ибо было мучительно стыдно за свой странный для меня же самого поступок. Я ведь никогда в жизни ничего такого не делал!

Хотя… Мне ведь никогда в жизни до этого случая не доводилось бывать на линии огня…

А теперь добавьте к этому отсутствие переживаний по факту гибели Окопа-два и Вацетиса.

И что же в итоге? Получается, что я этакий дабл-гад? Мало того что черствая бездушная скотина, так еще и при случае могу запросто использовать живого человека в качестве щита?!

Господи, да я просто ненормальный какой-то… Надо будет на досуге, когда все рассосется и образуется свободное время, как следует обдумать свое поведение. Может, этому есть какое-то рациональное объяснение. А пока что на ум ничего не приходит, кроме совершенно очевидного вывода: я болен. Вернее, так: у меня какие-то непонятные проблемы с психикой. И что удивительно, узнал я об этом на двадцать четвертом году жизни, и совершенно случайно, благодаря вот этой нештатной ситуации.

Однако публика считает меня героем, и мне это нравится. Это здорово! Герои – это ведь такие правильные парни, образцовые и добродетельные, и им положены какие-то дополнительные блага и льготы.

И теперь получается, что я просто уже тройной гад. Ибо я все про себя знаю, но при этом радуюсь, что меня никто не раскрыл и люди во мне обманываются. Вот такая девиация.

* * *

В половине восьмого меня поволокли к особисту.

Поволокли – это не метафора, а если и преувеличение, то незначительное. Подошли двое в штатском, вызвали меня на крылечко и заявили, что я должен немедленно прибыть куда следует.

Я удивился: могли бы просто позвонить, сам бы пришел.

Они сказали:

– Да ничего, нам это нетрудно, так что мы проводим…

Ну и проводили. Да, у нас теперь вот такая инновация, со вчерашнего дня по полку вольготно разгуливают люди в штатском, всех подряд расспрашивают, а кое-кого и уводят, если потребуется. Этакое настораживающее ретро из предвоенной эпохи. Если кто-то из командования частей читает эти строки, делайте вывод: немедля откажитесь от разнообразных «парадных труб» и «вип-экскурсий». А то в один прекрасный день и у вас будет такое же страшненькое ретро.

У особиста опять гостила парочка каких-то приблудных деятелей – но не вчерашние. Заметил, кстати, что эти камрады любят шляться парочками: и те, что по плацу гуляют, с солдатами беседуют, и те, что в кабинетах сидят и на халяву пьют чужой кофе.

Вчера меня тоже пытали в этом кабинете, однако отнюдь не по делу, а сугубо персонально (и теперь, благодаря сплетням полковой публики, я знаю, чем это вызвано).

Представители следственной группы, оккупировавшие почти все помещения штаба, меня тоже допрашивали – в числе прочих «фигурантов», но там все было закономерно, нудно и предсказуемо.

А вчерашние «гости» особиста назадавали кучу странных вопросов, казалось бы не имеющих к расследованию никакого отношения, на которые пришлось отвечать быстро и без раздумий, поскольку времени на размышления они не давали.

Для неожиданно уволенного особист выглядел вполне бодрым и оптимистичным. Более того, у меня сложилось такое впечатление, что он даже чему-то рад.

– Ты тоже будешь пить мой кофе? – безапелляционно уточнил особист, потрясая банкой «Nescafe Gold». – С моими сливками и моим сахаром?

– Нет, не буду, – успокоил я его. – Я пью только самолично сваренный, из хорошо прожаренных зерен.

– Ты хороший человек, – сделал вывод особист, пряча банку в стол.

– Эстет, однако, – заметил один из гостей – подтянутый властный блондин, которого я про себя окрестил Первым – он вел себя, как будто был здесь главным.

– Ну так это же вполне закономерно… – кивнул другой гость – несколько расхлябанный и на вид вроде бы простоватый товарищ помоложе, которого я тут же обозвал Вторым, ввиду явно подчиненного поведения. – Порода сказывается.

Вот эти, сегодняшние, были очень похожи на вчерашних. Стиль одежды, поведение, манера разговора – все у них было идентично. А еще их объединяло одно общее свойство, характерное, пожалуй, именно для вот этих, кабинетных товарищей в штатском. От них – и от этих, и от вчерашних, за версту несло номенклатурой. Если не совсем понятно, о чем речь, я в двух словах опишу свое впечатление: эти люди представляли реальную Власть, которая может сделать с человеком все что угодно – и чтобы почувствовать это, не надо было читать многотомные инструкции и выслушивать долгие нотации. От них ЭТИМ просто несло, как будто они испускали какие-то волны, отчетливо воспринимаемые и верно интерпретируемые гражданами «низшей» категории – то есть простыми смертными вроде меня.

– Ты в курсе, кем были твои родители? – спросил Первый, слегка морщась – от меня таки пахло луком.

Ну вот, опять! Неплохо было бы иногда встречаться с коллегами и как-то взаимодействовать – вопросники, что ли, составлять, чтобы тупо не спрашивать про одно и то же.

– Эмм…

Если вам интересно, я скажу: отец мой был атташе по культуре в одной из стран Восточной Европы. Мать – простой сотрудницей посольства, там и познакомились, на службе.

– Что такое? – недовольно нахмурился Первый. – Какие-то проблемы?

– Нет, все нормально. Просто…

Просто мои родители погибли много лет назад при весьма странных обстоятельствах (подозреваю, что они так и останутся невыясненными до конца моей жизни), и меня воспитал дядя – брат отца. То есть такие вопросы задавать бестактно: был бы на моем месте не такой бесчувственный чурбан, мог бы, наверное, расплакаться.

– А ты в курсе, чем они занимались на самом деле? – подсластил пилюлю Второй.

– Догадываюсь.

Нет, дядя меня учил отвечать по другому: «служили Родине». Он, кстати, сейчас тоже за «бугром», но по причине преклонного возраста работает уже не на систему, на одну частную фирму с офисом аж в Аргентине. Но я ведь и в самом деле догадываюсь, хоть мне никто из близких ничего и не говорил на эту тему. Я не одну книгу прочел насчет того, чем наши атташе по культуре занимались за рубежом в «свободное от исполнения основных обязанностей время».

– Это хорошо, что ты догадываешься. Значит, ты догадливый, – плоско пошутил Первый. – А я думал, ты скажешь: «Служили Родине»…

– А скажи-ка, догадливый ты наш… – ласково спросил Второй. – Как ты думаешь… случайно все это произошло или здесь какой-то умысел?

– Эмм… – опять замялся я.

– Нет, мы знаем, как все было на самом деле, – внушительно добавил Первый. – Но нас интересует твое мнение как очевидца.

– Как непосредственного участника, – уже привычно добавил Второй. – Ну так что: это была трагическая случайность? Или здесь кроется нечто большее?

Да, вот это интересный вопрос. Еще полчаса назад я был уверен, что это трагическая случайность. Но после знакомства с домыслами и сплетнями у меня возникли некоторые сомнения. Да и вопрос, согласитесь, вполне провокационный. Скажешь сейчас «случайность» – а потом выяснится, что это не так. А потом вдруг еще выяснится, что накануне я беседовал со старшиной и был вполне в курсе ситуации. Ну и начнут таскать за умалчивание или укрывательство – с этих станется.

– Так, ну и какие проблемы? – досадливо поморщился Первый. – Почему не отвечаем?

– Не знаю, – осторожно заявил я.

– Не знаешь, случайность это или нет, или не знаешь, что сказать? – живо уточнил Второй.

– Не знаю, что сказать, – признался я, ловя неодобрительный взгляд особиста. – У меня сомнения…

Ага, понял, надо было выбирать первый вариант. Промазал маленько: захотел показаться честным и преданным – и не получилось.

– Тэ-экс, – словно делая вывод, протянул Первый. – А скажи-ка, любезный, о чем вы там беседовали с Вацетисом накануне покушения?

Ох ты, как же все быстро катится не туда! Уже «любезный» и даже «накануне покушения»?

– А откуда вам…

– Отвечать! – рявкнул Первый, крепко хлопнув ладошкой по столу.

Ай-я-яй… И кто же сдал? Вроде бы рядом никто не терся… У нас там что, какие-то подслушивающие устройства стоят? Если так, то дело плохо: напомнить вам, какую тему, в числе прочего, мы обсуждали с ныне покойным камрадом Вацетисом?!

– Саша, не молчи, – ласково попросил Второй. – Скажи что-нибудь, ты же неглупый парень.

Так, ну и что теперь ответить? Если есть запись и соврешь: беда. А если нет и скажешь правду: тоже беда. Да еще и дураком окажешься. Вот такая техническая вилка получается.

– Мне кажется, вы напрасно тратите на него время, – неожиданно вмешался особист. – Даже если и соврет – проверить невозможно, аппаратура контроля в этом секторе у нас не установлена, так что…

– Тебя кто спрашивает?! – досадливо прикрикнул на особиста Первый. – Когда кажется, креститься надо! Ты, вообще-то, уже здесь не служишь, так что сиди и молчи себе в тряпочку.

– Ну а что, разве я не прав? – пожал плечами особист. – Вы же видите – парень напуган, растерян, он еще не отошел от шока. Не каждый день, знаете ли, в него стреляют, не привыкший он.

– Саша, так ты нам что-нибудь скажешь или так и будешь статую изображать? – подбодрил меня Второй.

– Да-да, я… – Я с благодарностью посмотрел на особиста и осторожно выдохнул. – Я… конечно, скажу… просто не знаю… ну, мы там про разное болтали, но все про мелочь всякую…Я просто пытаюсь вспомнить, что-то такое, что могло бы вас заинтересовать…

– Да-да, мы слушаем.

– Ну, там… анекдоты…

– Все ясно с тобой. – Первый неожиданно утратил интерес к этому вопросу и задал другой: – Ты до этого с кем-нибудь из администрации Президента встречался?

– Чего?! – Тут я вполне идиотски разинул рот и от неожиданности икнул, обдав собеседников чесночным амбре. – Да я вообще…

– А по-моему, пустышку тянем, – жестом остановив меня, резюмировал Второй – как мне показалось, вне всякой связи с существом вопроса.

– По-моему, тоже, – после недолгого раздумья согласился Первый. – Итак, давай подытожим. Считаю, что на комбинацию это не похоже.

– Согласен, – решительно кивнул Второй. – Слишком все спонтанно, внезапно, неожиданно. Это какую голову надо иметь, чтобы вот так все в одну точку свести!

– Точно, таких голов, наверно, уже и не осталось, – согласился Первый. – А потом, если только ради «подводки» все это затевать – ну, я даже и не знаю, это как-то очень громоздко и со всех сторон неправильно, не находишь?

– Согласен, – подтвердил Второй. – Кто знал, что именно в этот момент он окажется именно там?

А, так это они про меня говорят?! Я-то думал, комбинация – это покушение на Президента…

– Никто не знал, – завершил мысль Первый. – И не мог знать. Да он и сам понятия не имел, что так все сложится и что, вообще, будет через сутки. Так что, коллега – прокатились мы впустую.

– Это точно, – кивнул Второй. – Но, согласись: тип интересный.

– Интересный, интересный, – согласился Первый. – С такими-то родителями… Ну все, поехали в контору.

– Я могу быть свободен? – напомнил я о себе.

– Можешь, – царственно разрешил Первый. – Но смотри…

– Что?

– Мы будем приглядывать за тобой.

– Спасибо, – кивнул я.

Первый странно и остро посмотрел на меня – не понял, видимо, пошутил я или искренне сказал.

Эмм… да я и сам не понял: ляпнул по инерции, автоматически – я, вообще, скотинка воспитанная, приучен в разговоре со старшими поддакивать и не огорчать их без особой нужды неудобными ответами.

– Ладно, военные, бывайте. – И сладкая парочка неспешно покинула кабинет особиста.

– Интересно, они там в конторе не встречаются, что ли? – начал потихоньку отмерзать я.

– Ты про тех, что вчера были? – Особист устало потер глаза, воткнул чайник в розетку и достал заветную банку с кофе.

– Так точно.

– Это антиподы.

– В смысле – антиподы? Террористы, что ли?!

– Скажешь тоже – террористы…

– Ну а кто антиподы чекистов? Это не ваши, что ли?

– Наши, наши – все они наши. В общем, это другая команда. Рассказывать не буду, потому что это долго, да и не надо оно тебе пока. – Особист взял со стола визитку и протянул ее мне. – В полдень тебе велено явиться на Старую площадь, вот к этому господину.

– Явиться? – Я взял визитку – кроме фамилии и инициалов на ней не было более никаких уточняющих данных.

– Именно «явиться». – Особист хмыкнул. – Я, считай, уже штатский, так что могу себе позволить выражаться неформально. Если не в курсе, это дом номер четыре. Назовешься на вахте, тебе все объяснят, направят и подскажут.

– Понял. – Я спрятал визитку и спохватился: – Спасибо вам. За мной «поляна».

– Не за что, – покачал головой особист. – А насчет «поляны»…

– Нет-нет, я серьезно! Вы меня здорово выручили, так что…

– И я серьезно, – совершенно серьезно кивнул особист. – Я теперь буду в другом месте работать. Именно работать, а не служить, улавливаешь разницу?

– Ну-у…

– Ну так вот, если зацепишься на Старой площади, очень может быть, что как-нибудь пересечемся при случае. Ну и – поможешь. Если сможешь.

– Да-да, конечно! Для вас – все что пожелаете.

– Ну все, засим не смею задерживать. Удачи тебе, лейтенант.

– Спасибо.

– И смотри там…

– Что?

– Да так… Там тебе не тут. Здесь были шавки и ленивые коты. А там – акулы, тигры, а местами даже динозавры. Если что не так – сожрут мгновенно, пукнуть не успеешь. Так что смотри в оба, не зевай и постоянно будь начеку.

– Спасибо. Я сделаю выводы из вашего напутствия.

– Да, обязательно сделай. Ну все, бывай, ни пуха тебе.

– К черту…

* * *

Дома у меня побывали.

Нет, я не расставляю тапочки в зашифрованной симметрии, не отмечаю карандашом на полу позицию межкомнатных дверей, не клею волоски между дверью и косяком (кстати, меня всегда занимал вопрос: ну ладно, раньше, когда у всех были прически, а как сейчас, если у многих товарищей «на службе Родине» самый длинный волос с головы – не более сантиметра… Где они в таком случае берут подходящую волосину?), и вообще, никогда не занимался подобными вещами.

Какой смысл? В свое время дядька вполне доходчиво объяснил мне, что если мне – не дай бог – когда-нибудь доведется попасть в сферу интересов наших спецслужб, то я все равно этого не замечу, вплоть до момента ареста, или, что гораздо вероятнее – до странного хлопка сзади, который будет последним звуком в моей жизни. Если же я вдруг замечу следы чужого пребывания в своей квартире, то следует с чистой совестью звонить в милицию, потому что наши спецслужбы так топорно не работают и в моем жилище побывали обычные воры.

Ну так вот, памятуя о болезненном интересе гостей особиста к моей скромной персоне, я первым делом обошел свои апартаменты и никаких видимых признаков проникновения в жилище не обнаружил. Да, все верно, так и должно быть…

Сторонне размышляя о превратностях судьбы, я привел себя в порядок, извлек из гардероба свой лучший парадный костюм (он же – единственный, я не внебрачный сын директора мясокомбината, а простой лейтенант войск связи), а перед тем, как отправиться на аудиенцию, решил перекусить и заодно собрать информацию о хмуром камраде, к которому собираюсь идти.

Другими словами, я включил компьютер, с целью зайти в Интернет…

И чуть было не поперхнулся бутербродом с колбасой.

У меня в компе отсутствовал жесткий диск.

Как, на ваш взгляд, – это нормально?! Нет, я понимаю: проникли в квартиру, залезли в компьютер, порылись в каталогах, на предмет прощупать, чем дышит «фигурант», потом отключили, культурно протерли отпечатки на клавиатуре и мышке и тихо-мирно убыли – так же как и прибыли…

Но чтобы спереть диск… Это что же, выходит, дядька ошибался? Или в работе наших спецслужб происходят какие-то диковинные реформы, недоступные пониманию простого обывателя?

Слегка обалдев от такой невиданной наглости, я набрал наш коммутатор, уточнил, на месте ли особист, и попросил соединить.

– У меня с компа уперли жесткий диск, – без обиняков доложил я. – Скажите, это так принято, или как?

– Хе-хе… – Особисту отчего-то было весело. – Вовремя меня увольняют. Очень вовремя! Хе-хе…

– Не понял, что здесь смешного, – надулся я. – Знаете, дядя мне рассказывал, что наши спецслужбы работают так четко и филигранно…

– Это было давно, – вмиг посерьезнев, прервал меня особист. – А сейчас все иначе. Так что радуйся.

– Чему? – не понял я.

– Тому, что тебя не допрашивали под «наркоанализом». Не пытали. Не перевернули все вверх дном. У тебя в квартире порядок?

– Ну, в общем – да. Но вот «винт»…

– Да плюнь ты на этот «винт», – посоветовал особист. – И никуда не ходи и никого не спрашивай. В лучшем случае – пошлют, а то ведь и обидеть могут.

– Мне кажется, это ненормально, – пробурчал я. – Никогда не слышал, чтобы вот так – с гражданами…

– Да клали они на всех вас – граждан! – с неожиданной злой беспечностью крикнул особист (а ведь по телефону – запросто могут прослушивать). – Вы для них – быдло, с которым они – элита – могут творить все что угодно. Ты лучше вот что…

– Да?

– Не забудь мой совет.

– Насчет?

– Насчет – как себя держать на новом месте. И помни, что там за обитатели.

– Да-да, я помню.

– И еще…

– Что?

– Будь готов к тому, что тебе там постоянно будут врать.

– В смысле, не будут в полной мере доводить всю информацию? Ну, я в принципе…

– Нет, именно – врать! По поводу и без. Понимаешь, там, как и везде в других командах-учреждениях-коллективах, хватает всяких: и негодяи есть, и хорошие люди, и «ни рыба ни мясо». Но! Вранье – это их жизненный принцип. На этом построена Система. Короче, рассказывать долго, так что разберешься сам – на месте. Просто будь готов, чтобы это не было для тебя шоком и неприятным открытием. Ты понял?

– Да, я понял. Спасибо еще раз. Извините, что побеспокоил.

– Бывай, лейтенант. И в самом деле – забудь про свой паршивый «винт». Купи новый – благо, недорого. Порнухи накачаешь за один вечер, «софта» – за второй, и – никаких проблем. Все, давай – тебе пора идти, не опаздывай…

* * *

Без двадцати двенадцать я вышел из метро «Китай-город». Напрямую в адрес, где меня ждали, я не пошел, а неспешно прогулялся мимо и минут десять медитировал у памятника героям Плевны, искоса поглядывая в сторону вожделенного Дома Номер Четыре.

Друзья мои, признаюсь вам: меня одолевали сомнения. И вот этот момент, я впоследствии неоднократно вспоминал в разных жизненных ситуациях: то с сожалением, то с досадой, а то и просто истерично смеялся над своими незрелыми и наивными размышлениями.

Но это все будет потом, после: а без пятнадцати двенадцать 26 апреля 2010 года я гулял вокруг памятника героям Плевны, вяло сомневался и даже слегка грустил. Можно и так сказать: грусть моя была светла, лирична и насквозь пронизана лживыми сентиментальными флюидами.

С чего бы это вдруг, да? Ты герой, иди смело, с гордо поднятой головой и получай заслуженное… И неважно, что ты мерзавец, а вовсе не герой – кроме тебя самого об этом ведь никто не знает, верно? Важно, как это выглядит и что об этом думают люди, а не как все обстоит на самом деле. Ну, так, по крайней мере, я считаю: это мое личное мнение и я его никому не навязываю.

Между тем, сомнения были вполне обоснованными. Дядька – вырастивший меня человек, которого я очень ценю и уважаю, всегда говорил: держись как можно дальше от спецслужб и старайся никогда и ни при каких обстоятельствах не иметь ничего общего с Властью. Да, именно с большой буквы, то есть – не с термином, а со Структурой. Ибо близость с этой структурой не приносит в конечном итоге ничего, кроме горькой пустоты, и подчас смертельно опасна.

Не думаю, что это были пустые слова. Дядька в свое время имел дело и со Структурой, и со спецслужбами, так что он знает, о чем говорит. Кроме того, в моей жизни есть глубоко трагичный пример, касающийся меня лично: гибель родителей.

То есть, согласитесь, есть над чем подумать. Есть время и свобода для маневра: никто ведь силком не тянет. Можно развернуться и уйти восвояси. А если потом спросят, почему не прибыл в указанное время, запросто сказать: мне от вас ничего не нужно, спасибо за внимание, я не считаю себя достойным такого рода аудиенций, и вообще, хоть какого-нибудь участия в своей жизни столь высоких персон.

Хе-хе… Да, я обо всем этом думал, но как-то понарошку, не всерьез, а скорее тешил свое непомерное самомнение. Если хотите, я таким образом смаковал свою мнимую свободу в преддверии визита, который может круто изменить всю мою жизнь. Да и опасения по поводу дядькиных предостережений (подкрепленных, кстати, недвусмысленным напутствием особиста – человека, который не понаслышке знает, что такое Структура), честно говоря, были какими-то игрушечными и эфемерными, вызванными, скорее инерцией мышления, нежели реальными переживаниями по поводу текущего момента.

Что там какие-то предостережения, когда вот он – Дом Номер Четыре, в двух шагах – мой трамплин, что вознесет меня на невиданные высоты, о которых простым смертным даже и мечтать не приходится!

Да, а по поводу вот этих простых смертных меня одолевала сентиментальная грусть. Ну, не совсем одолевала, скажем прямо, а скорее слегка покусывала, как та надоевшая собачонка, которую ты собираешься оставить в чистом поле, не желая брать в свои роскошные апартаменты, где она может наследить или, да простят меня дамы за вульгарность, элементарно нагадить.

Мне было жаль оставлять здесь, у подножия Олимпа, всех, с кем я успел познакомиться, поработать и сдружиться за короткое время своего пребывания в шкуре простого смертного. Мне ведь теперь, очевидно, придется переезжать куда-нибудь в номенклатурное местечко, круг моего общения радикально изменится, в нем не будет места для нищих художников, столь же нищих офицеров и вообще всех, с кем я до этого имел дело по службе и на досуге. Я вот тут подумал: паркет, лимузины, спецобслуживание, телохранители, вышколенный персонал – это же ведь какая смертная скука, верно? Да и рановато, на мой взгляд, все это для двадцатичетырехлетнего паренька с окраины. Вот вопрос: а не заскучаю ли я от всего этого? Икра, балыки, стейки спецрейсом прямиком с элитного ранчо, балы, фуршеты, толпы отборных красавиц, стремящихся любой ценой заполучить твою благосклонность: ведь это все очень быстро надоест и станет обыденностью. А куда потом стремиться? Ведь человек – это такое животное, которому непременно нужно куда-то расти, к чему-то стремиться, а для этого нужно испытывать драйв, острые потребности, в некоторых случаях – откровенную нужду…

Так, ладно, закончим на этом: время поджимает: пора топать к дому номер четыре.

И все сантименты и сомнения как ветром сдуло.

Они мне сейчас нужны?

Вряд ли.

Ну так и пусть все эти «размышления у парадного подъезда» остаются здесь, в прошлой жизни. А мне надо торопиться: впереди меня ждет дикий карьерный рост и великие дела.

* * *

Через «калитку для генсеков» я просочился гордо и достойно, как и подобает заслуженному герою. То есть на «вахте» меня спросили фамилию, проверили документ, куда-то позвонили и сказали, что я могу проходить – меня уже ждут. Все было чинно, вежливо, предупредительно – как, впрочем, я и ожидал. Ну вот, начинается вознесение простого смертного на Олимп Власти…

В «прихожей» меня приняли с распростертыми объятиями. Комитет по встрече состоял из нескольких румяных богатырей в прекрасно сшитых костюмах, которые (богатыри, а не костюмы) источали в мою сторону дикую приязнь и полнейшее радушие.

Вот оно! Я еще даже никуда не вознесся, стою у самого подножия Олимпа, но сразу видно: здесь живет и трудится элита, которую оберегают от простых смертных отборные наемники, обученные, откормленные, преданные и вышколенные. И столько приязни и доброты в их глазах, что поневоле веришь: это все – мне, потому что я теперь – персона.

Богатыри еще разок проверили мои документы, куда-то позвонили, уточнили и предложили пройти на досмотр.

Да, вот тут я слегка остыл в своих восторгах и насторожился. Тем более что за мной следом просквозил какой-то невзрачный хмырь, в сторону которого никто из богатырей даже ухом не повел.

– А это обязательно?

– Да, разумеется. Это стандартная процедура.

Ладно, стандартная так стандартная. А хмырь, по всей видимости, какая-то очень важная шишка, поэтому его никто и не притормозил. Я же здесь пока никто, так что не будем скандалить и портить о себе мнение с самого первого шага в этом достославном учреждении.

– Ну хорошо, пойдемте.

В досмотровой (или смотровой – сейчас уже и не помню точное название) меня заставили раздеться до трусов, промяли цепкими руками каждый шов моей одежды, затем «прозвонили» каким-то прибором с выводом результатов на экран, после чего предложили мне… снять трусы.

О как… А не слишком ли это круто для героя?!

– Послушайте…

– Да-да?

– Может, вам это покажется странным, но… Я рассматриваю это как унижение человеческого достоинства.

– Рассматривайте, как вам будет угодно. – Это было сказано все с той же приветливой улыбкой и даже без малейшего намека на ерничество. – Но это обязательная процедура.

– И что, меня теперь каждый раз будут вот так досматривать – по полной программе?

– Ровно до тех пор, пока вас не внесут в список постоянных посетителей или обслуживающего персонала.

– А к кому надо обратиться, чтобы меня внесли в этот волшебный список?

– Ну, это уже не наша компетенция. Если там сочтут нужным… – тут последовал тычок пальцем вверх, – …то вас обязательно внесут. Вы трусы сами снимете или вам помочь?

Ну и что тут поделаешь? Пришлось снимать. Было стыдно и горько. Как же так? Разве так можно – с героем?!

В довершение ко всему этому позору меня заставили нагнуться и раздвинуть ягодицы.

Эмм… А где-то я про что-то такое читал или слышал…

Вспомнил: мой давний знакомый по прошлой жизни, старый портретист Кожедуб, очень давно сидевший за валютные операции, рассказывал, что вот так же «шмонают» в тюрьме, с раздеванием, раздвиганием и прочими сопутствующими экзерцициями. Поэтому, памятуя о предложенной только что помощи в снятии трусов, я не стал дожидаться повторных предложений по теме и сделал все сам. И даже нашел в себе силы со скрипом пошутить:

– Зондировать будете, или как?

– Если что-то обнаружится – будем.

О как! То есть тут даже шутить надо осторожно, любая бредовая идея может тут же плавно перетечь в плоскость реальности.

После этого мне позволили одеться.

Сами понимаете: настроение после такой процедуры упало до нуля. Одевшись, я невесело поблагодарил присутствующих за внимание и уточнил:

– Теперь я могу пройти?

– Да, разумеется. – А радушная улыбка никуда не делась – и у меня появилось сомнения: а может, это киборги? – Вас проводят до кабинета. И вот еще что: будьте добры, не перемещайтесь по зданию самостоятельно. Находитесь в кабинете, когда аудиенция будет закончена, вас проводят обратно.

И в самом деле, мне тотчас же выделили одного из улыбчивых богатырей, который повел меня в кабинет «хмурого».

В процессе путешествия по коридорам власти мне вновь повстречался невзрачный камрад, невозбранно просквозивший мимо охраны в тот момент, когда меня вели в смотровую (да, занимательное такое название, теперь я знаю, куда там смотрят). Камрад, оказывается, работает здесь полотером: он ловко орудовал шваброй и, вставив наушники по адресу, с безмятежным выражением лица слушал плеер.

Вы наверное догадались: постижение того факта, что это вовсе не особо важная персона, а всего лишь уборщик, настроения мне не прибавила. Воистину, в этом славном учреждении полотер имеет колоссальное преимущество перед официально признанным героем. Ему – полотеру, по крайней мере, никто не заглядывает в задницу, и даже не тормозят на вахте.

* * *

«Хмурого» на рабочем месте не оказалось, так что пришлось дожидаться в приемной.

Приемная меня впечатлила. Два здоровенных антикварных стола, составленные буквой «Т», старинные ходики в углу, тяжеленные бархатные портьеры, старинные же массивные шкафы с антресолями – эта приемная буквально била вас наотмашь своей чванной раритетностью и важно заявляла: здесь все очень-очень старое и страшно ценное, так что – млеть и восхищаться, смерд! Пока сидишь тут в ожидании сошествия номенклатурного божества, проникайся важностью этого места, осознавай, кто ты есть в этом мире по сравнению с работающими здесь, и мечтай о том, чтобы приобщиться к этой высшей касте.

Мечтать я не стал – что-то не в том настроении был после смотровой, но буквально за несколько минут пришел в себя и даже слегка повеселел. Знаете, для каждого человека существуют определенные факторы, некоторым образом влияющие на его настроение. Ну так вот, в число таких факторов лично для меня входят книги и женщины. Если я вижу хорошие книги – особенно старые и редкие – у меня всегда подымается настроение. Так же оно подымается (ну и не только настроение, сами понимаете – а вообще подымается… эмм… тонус) в присутствии женщин. Только женщины, в отличие от книг, должны быть отнюдь не старыми и не редкими. Ибо в отношении женщины слово «редкая» обычно используется в отрицательном характеризующем аспекте. Например – редкая собачка (но не кобель, а наоборот).

Ну так вот, приемная «хмурого» была завалена старым книгами, картами, схемами, манускриптами и просто пожелтевшими рулонами ватмана, а что там внутри, в рулонах, непонятно, надо разворачивать и смотреть. Книги и прочие бумажные носители были повсюду: на столах, на стульях, в шкафах, и на антресолях, и даже в стопах прямо на полу.

То есть, оказавшись в такой приемной, любой библиофил немедля бы возрадовался и пришел в прекрасное расположение духа.

А еще там была секретарша. Как ее назвать – девица? Нет, это для такого типажа даже как-то вульгарно. Скорее – дамочка, определенно до тридцати, коротко стриженная, худенькая, очень симпатичная… но не милая.

Милая – это как минимум улыбка и добрый взгляд, верно?

Эта дамочка была злая, как черт, хмурая и чем-то страшно озабоченная. Она колдовала сразу с тремя ноутбуками: по клавиатуре одного шпарила, как только что отремонтированный пулемет во время внезапной атаки с фланга, в два других поочередно заглядывала, «прокручивая» материал, и еще успевала смотреть в пару раскрытых книг, лежащих на приставной тумбочке рядом со столом, да не просто смотреть – она их весьма живо листала, ловко выхватывая из толстой стопки цветные бумажки и закладывая страницы. И еще успевала эти закладки подписывать!

Честно говоря, в первый момент у меня от всех этих движений голова пошла кругом, и я был настолько ошарашен такой чудовищной работоспособностью, что на какое-то время утратил дар речи.

Эээ… А я думал, их сюда исключительно по экстерьеру набирают. Типа: подай кофе, пройдись, покачивая бедрами, сядь вон там и покажи дяде ножку – сугубо для поднятия тонуса. Ну и все остальное: по мере дядиной занятости.

Оказывается, я здорово заблуждался. И, подозреваю, сам бы с такой работой не справился бы никогда в жизни. Нет, я парень довольно ловкий и сметливый, но работать люблю неспешно и вальяжно, так что таких темпов мне не потянуть.

– Присаживайтесь, – буркнула дамочка, отреагировав на мое появление. – Сказал – ждать. Скоро будет.

Свободных стульев не было. Не желая отвлекать страшно занятую секретаршу, я сгрузил с одного стула на пол перевязанную совковым шпагатом стопку старых журналов «Вокруг Света», осторожно присел и принялся впитывать дух учреждения.

И буквально за несколько минут впитал. То есть книги, секретарша, которую я, ко всему прочему, резко зауважал как профессионала с большой буквы, – все это мне здорово понравилось, и я довольно быстро обрел хорошее расположение духа.

Все – я остаюсь.

Знаете, после смотровой была мысль, продиктованная личной обидой: поблагодарить «хмурого» за потраченное на меня время, сказать что нам не по пути и вежливо распрощаться. Я, конечно, не ханжа и человек свободных взглядов, но что-то мне не особо улыбается каждый день ходить на работу через смотровую.

А сейчас подумал: ладно, уболтали – остаюсь, только надо выговорить основным условием немедленное включение в список. А то, в самом деле, нехорошо как-то. Как-то не по-мужиковски это. И вообще, чего там можно пронести такого опасного? Пятьдесят грамм не улавливаемой анализаторами «неконвенционной» взрывчатки? Не знаю, лично мне в голову ничего более подходящего не приходит. Надо будет на досуге со знающими людьми проконсультироваться.