Читать книгу Цена одного дня - Лея Кейн - Страница 4

В больничной палате ничего не меняется. Медсестра с сиськами, как боксерские груши, по пути накидывает халат мне на плечи. А когда я переступаю порог, прекращает напоминать мне правила поведения в палате интенсивной терапии.

– Владислав Андреевич, очень рад, что вы так быстро приехали. – Док пожимает мне руку, а я сразу перевожу взгляд на койку, где под проводами лежит человек-растение.

Его глаза открыты, но зрачки совсем не двигаются.

– Когда это случилось? – спрашиваю я, подходя к койке и садясь на свой законный стул.

– За пару часов до моего звонка. Поймите, я должен был убедиться…

– Он нас видит? – Я заглядываю в безжизненные серые глаза.

– Он как младенец, Владислав Андреевич. Он может видеть нас, слышать, возможно, понимать. Но о выздоровлении говорить еще рано.

– Но это же первый шаг? – Я поднимаю лицо, желая вцепиться в глотку доку за то, что он мямлит.

– Видите ли, утверждать что-то сейчас слишком рано. Егор два года провел в коме. Мы сочувствуем вам. Но ведь мы вместе с вами прошли этот путь. И пойдем дальше, до конца, как и обещали.

– Просто скажите, когда он поправится?! – срываюсь я, а Череп уже тянется к пушке в кобуре.

– Владислав Андреевич, – громче и убедительнее твердит док, – он не с велосипеда упал. На восстановление могут уйти дни, недели, месяцы, годы. Порой пациенты, проведшие в коме месяц, десять-пятнадцать лет возвращаются в норму. А жизнь Егора два года поддерживается аппаратами. Наберитесь терпения. Завтра к нам прибудут мои европейские коллеги. Мы проведем все необходимые анализы и подберем наилучшее лечение для Егора, чтобы он как можно скорее покинул эти стены и вернулся в семью. Но вы должны понимать, что как раньше уже не будет. Он может никогда не заговорить, потерять зрение, слух. Он может остаться прикованным к инвалидной коляске. Побочных эффектов очень много. Мы должны быть готовы ко всему.

Я снова смотрю в глаза Егора, беру его совсем усохшие пальцы в свою руку и сжимаю.

– Держись, мать твою, ты же боец, – рычу сквозь зубы, не зная, кого благодарить за то, что он очнулся: бога, дьявола, свои бабки или дока. – Мы же с тобой так с парашютом и не прыгнули… – горько улыбаюсь кривой улыбкой, вспоминая те треклятые сертификаты, которые так и лежат в моем сейфе. Презираю себя за то, что уделял ему так мало времени, всегда находил дела поважнее, и как итог – едва его не потерял. – Док, сделайте все на высшем уровне, – прошу я.

– Как всегда, Владислав Андреевич.

Я нехотя встаю, отпуская непослушную руку, но теперь тепля надежду, что скоро Егор выкарабкается.

– Что нужно подписать?

– Анна вас проводит. – Док указывает на медсестру.

Та растягивает свои силиконовые губища, которые наверняка по выходным красит яркой помадой и в блестящем проститутском платье тусит в ночных клубах, где подцепляет типа, нуждающегося в медсестричке.

Она провожает нас с Черепом в кабинет, дверь которого очень медленно открывает, выпячивая зад. Я наклоняю голову, чтобы лучше прикинуть габариты, пока они мигают огнями, и через плечо смотрю на Черепа. Тот понимающе кивает, оставшись за дверью.

Сосет Аннушка толково. Как раз то, что мне сейчас нужно: после гребаного прокурора и его мелкой сучки дочурки. Может, улучшение состояния Егора – знак свыше за то, что не прикопал эту семейку? А охренительный минет – награда?

Я запрокидываю голову, вторгаясь в бесстыжий рот медсестрички, и когда перед глазами уже вспышками зарождается оргазм, у меня звонит телефон. Не переставая долбить Аннушку в глотку, я отвечаю потревожившей меня Белле:

– Чего тебе?

– Что мне делать с этой овцой, босс? – спрашивает она, по чавкающему звуку явно перебирая жвачку языком.

– Подготовь ее для встречи с Шаманом… – шиплю я и втягиваю воздух сквозь зубы, кончая в рот медсестрички. – О-о-ох… Бел-ла…

– Господи, вы что там, трахаетесь? – Я прямо вижу, как она закатывает глаза.

– Растолкай Фазу, млядь! – рычу я, злясь за обломленный кайф. – Он скажет, что делать! – и выключаю телефон.

Стоя на коленях, Аннушка пальцем вытирает свои испачканные губы и облизывается, глядя на меня с покорностью. Я достаю из бумажника пару зеленых купюр, швыряю на ее грудь, ставлю подпись в приготовленном согласии и, звякнув ширинкой, покидаю кабинет. У меня еще дел по горло!