Читать книгу Стажерка в наказание, или Академия Безликих - Лея Кейн - Страница 5

Не айс – чувствовать себя коротышкой. А мелким во мне было все – руки, ноги, плечи, рост. Я смотрел на Аверардуса снизу-вверх, и он казался большим грозным дядькой, а не как раньше – суетливым, недалеким толстопузом, проклинавшим каждый свой день, проведенный в Академии Безликих.

Вдобавок бесили туфли. Платье еще было терпимым, вопреки шелестящей юбке, но туфли играли на нервах. Твердые, узкие, еще и на каблуках! Каждый шаг был настоящей пыткой. Ни о какой изящной, летящей походке и речи не могло быть.

Стоит отметить, златородная в моем теле тоже не могла расслабиться. Она вышагивала, как пещерный человек. Грубо, несуразно, в развалку. Такой походкой только девчонок отпугивать. Любая решит, что я психически не здоров.

В доме профессора я был единожды – когда меня перевели из АЗМ, а Аверардус страдал на больничном и принял у меня вступительный экзамен, не вылезая из постели. За девять лет здесь ничего не изменилось. Даже кошка была та же – ориентальное черное чудовище, зашипевшее уже на пороге.

– Мистика! – удивился Аверардус ее не самой гостеприимной реакции, вводя меня в теплый холл. – Не узнала тебя, – засмеялся снисходительно и снял с меня мантию. – Бабушке лучше тоже на глаза не показываться, пока не искупаешься.

Искупаешься… Я вдруг представил себе ванну с клубничной пенкой и резиновыми уточками.

– Ну! – Профессор хлопнул себя по бедрам. – Беги к себе, а я велю разогреть для тебя ужин и приготовить магистру Рейнфриду комнату.

К себе – это куда?

Я доплелся до широкой, воистину королевской лестницы, задрал лицо и присвистнул. Особняк у Аверардуса был роскошным. Настоящий дворец, доставшийся ему в наследство от титулованной жены.

Никто точно не знал, от какой хвори она прибралась. Поговаривали, что даже похороны были закрытыми. Но в память о ней скорбящий муж возвел мраморную статую в реальный рост. Первое время изваяние стояло посреди главного двора академии. Увы, хулиганистые студенты начали рисовать на ней, царапать и прилеплять жвачки, а птицы справляли нужду. Аверардус перетащил памятник на свой двор, где тот подвергся последствиям непогоды и перепадам температуры и был перемещен в дом, заняв почетное место между двумя увитыми плющом колоннами, впереди стены с портретами прежних хозяев.

Жуткое, надо признать, зрелище. Склеп в главном коридоре дома.

– Варенька, все хорошо?

Никогда раньше не слышал столько заботы в голосе Аверардуса. Академия загибалась, но он и пальцем не пошевелил, чтобы что-то исправить. Давно пустил все на самотек и просто отрабатывал последние годы до пенсии, не переусердствуя.

– Ты прости меня, что отдал тебя этому дрянному магистру.

– Дрянному?

Обсуждая меня с другими преподавателями, Аверардус позволял себе менее оскорбительные высказывания. А тут не пытался даже понизить голос, зная, что тот самый дрянной магистр стоит за его спиной.

– Если бы я знал, чем обернется эта экскурсия… Ребята с курса сказали, вы много спорили.

– Возможно, – не стал отрицать я. – Но это исключительно моя вина. Я, скажем так, была предвзята к безликим. А магистр Рейнфрид спас меня, рискуя собственным здоровьем и жизнью.

– Весьма удивительно, – хмыкнул он, покосившись на мое тело, в глазах которого взрывалось возмущение.

– Ты мне не веришь?

– Что ты, Варенька! Верю! – Профессор раскрыл свои объятия, чтобы снова потискать меня, но я ловко проскочил через несколько ступенек.

– Вы хотели разогреть для меня ужин, папенька. – Прозвучало так, будто я с ним заигрываю. Аж не по себе стало. – Я так голодна, что зарубала бы целого кабанчика.

– Кабанчика, – задумчиво покивал он, с пыхтением разворачиваясь. – А вы, магистр, будьте здесь и помните, что в гостях.

Запрыгнувшая на перила кошка с важным видом посмотрела на меня, сверкая своими глазищами. Она явно чуяла подвох. Насквозь меня видела. И была готова вспороть когтями, чтобы вынуть чужую душу.

Аверардус ушел, а мое тело уперло руки в бока, потребовав ответа:

– Что еще за исключительно моя вина?! Я к безликим не предвзята. Я реально смотрю на вещи.

– Пойду догоню папуса, скажу ему, что во всем виноват магистр. Пусть он отправит его под суд, и мы уже никогда не вернем себе свои тела. Ты этого хочешь?

Насупилась. Уяснила, что профессору лучше не злиться на меня, а то укатит его доченька в ссылку.

– Перестань называть моего отца папусей, папулей, папенькой, папусом, – зафырчала она. – Папа. И никаких мимимишностей. Я же не принцесса, витающая в облачках.

Я глянул на подол платья и усмехнулся:

– Но ты не прочь розового цвета.

– Чтоб ты знал, розовый – символ доброты, силы, открыленности и любви…

– Ага, к самой себе. Давай показывай мне, где твоя комната.

– Но папа запретил мне бродить по дому.

– Я разрешаю. А я тут тоже хозяи-йка! – Я развернулся, задрал платье повыше и продолжил подъем. – Ты идешь? Или мне самому купать твое красивое и умное тельце в нежной, пышной пенке?

– Рискни! – пригрозила она моим грубым басом, каким я порой рявкал на шпану.

– И что ты мне сделаешь? – не удержался от смеха я.

– Я… Я… – растерялась златородная, перебирая моими мощными ногами по ступенькам. – Я перед всей академией поставлю под сомнение то, что ты мужик! Да, совершу каминг-аут от твоего лица. Знаешь, что это такое?

– Знаю-знаю, – ни на секунду не замешкался я. Зря она губу раскатала, что я испугаюсь. Меня трудно взять на понт, а на угрозы я не ведусь. – Чудный шанс быть своим среди девочек.

Златородная закатила глаза и, обойдя меня, уверенно двинулась по коридору.

– Привыкаешь к моему телу, – заметил я. – Правда же, оно крутое?

– Мешок с картошкой, – проворчало мое крутое тело, толкнув дверь комнаты.

Не успел я проследовать за ним, как в коридоре появился старушечий силуэт в длинной белой сорочке и чепце. Держа свечку в сухой руке, она сощурила окруженные глубокими морщинами глаза и прохрипела:

– Варюшка, ты вернулась, девочка.

Мое тело мгновенно юркнуло в темноту комнаты, прижалось спиной к стене и начало руками показывать, что его тут нет. Берегла наша златородная нервы своей бабули. Боялась, что ту удар хватит, если она вдруг узнает, что у ее внучки, которой на минуточку двадцать два, может быть личная жизнь, парни, а то и вжик-вжик по-взрослому!

– Ты с подружкой?

Я улыбнулся:

– Можно сказать и так.

– Не засиживайтесь допоздна, – зевнула бабуля, зашаркав пушистыми тапками по полу. – А то не заметите, как рассветет, пока будете секретничать о ма… апхчи!

– О мальчиках? – договорил я за нее.

Она платочком утерла нос и удивленно вскинула седые брови:

– О магии, Варюшка! Какие могут быть мальчики в твоем возрасте?!

Действительно, какие мальчики в этом возрасте. Пора бы о мужчинах задуматься!

– Ладно. Ступай. Я тоже спать пойду.

Едва бабуля скрылась за дверью своей спальни, как златородная схватила меня за плечи и перетащила через порог.

– Мальчики?! – прошипела разъяренно. – Думай, что несешь!

Я кинул взгляд на свои руки, вцепившиеся в эти хрупкие плечи, и усмехнулся:

– Отпусти. Если не хочешь, чтобы я закричал: «Насилуют».

Златородная разжала пальцы, к которым еще не привыкла, и опять зашмыгала в темноте носом.

– Черт, черт, черт, – заругалась на мирском наречии, по памяти ориентируясь в комнате.

Пока я сообразил, как материализовать магию зажигания свечей, она уже уселась посреди кровати с кучей мягких подушек. Под полупрозрачным балдахином, слегка колыхаемом заползающим в открытое окно ветром. Обнимала плюшевую крысу и утирала ее длинным хвостом слезы с моего лица.

– Я не хочу-у-у быть тобо-о-ой! – взвыла она, не щадя мое тело.

Я предусмотрительно закрыл дверь и, сняв жуткие туфли, расслабил коротенькие пальцы с аккуратным маникюром. Бедные девушки: как они терпят целыми днями в такой обуви? Кстати, бельишко тоже – та еще мука. От ажура чесались ягодицы, а лифчик вообще напоминал конскую сбрую.

Увидев в углу комнаты большое зеркало, я решил полюбоваться собой. Вернее, телом златородной.

Да, это была именно она. Помятая, грязная, лохматая, но она.

– Если от этого тебе станет легче, то я тоже не в восторге от твоего тела, – бросил я ей, руками ища молнию на спине. – Мне в тебе тесно.

– Зато я боюсь потеряться в тебе! Что ты делаешь?! – Она подскочила на ноги, выронив свою милую игрушку.

– Пытаюсь раздеться, не видно, что ли?

– Раздеться? Зачем?!

– Предлагаешь мне купаться в платье?

Секунду поглазев на меня, она сглотнула, смахнула рукавом пиджака слезы и решительно бросилась ко мне. Но увидев себя в отражении, опять скривила гримасу боли на лице.

– Это ужасно! – Шагнула ближе к зеркалу, разглядывая мой нос, подбородок, шею, уши.

– Ну спасибо. Ты тоже на красавицу номер один не тянешь. О, нашел… – Я захватил пальцами бегунок и потянул его вниз, распуская на спине невидимые крылышки. Даже дышать становилось легче.

– Прекрати! – вдруг заорала златородная, резко развернув меня к себе спиной и снова застегнув молнию. – Даже не думай, что я позволю тебе увидеть себя голой!

Все же было так хорошо. Но меня угораздило связаться с этой трухлявой библиотекаршей и оказаться в немилости Аверардуса! Как итог – заноза в заднице в образе златородной колючки.

Терпеливо вздохнув, я повернулся к ней и как можно дружелюбнее спросил:

– Разрешаешь мне ложиться в твою кукольную кроватку в таком виде? Да легко!

Она в своей привычке топнула ногой и вздрогнула. Не ожидала, что моя ножища едва ли не сотрясет пол под ногами.

Сосредоточенно посмотрела вниз и произнесла:

– Так вот кто открыл расселину Тихого Морока. Ты раздавил замок!

– Эй-эй-эй! – затормозил я ее, как только она сжала мои мощные кулаки. – Не сгущай краски. Если магическую печать можно так легко раздавить ботинком, то это не моя вина, а твоих златородных собратьев, которые не сумели наложить нормальное заклятие. – Я отошел к кровати и взял с нее завернутый в сопливый платок замок. – Он не сломан. Он вскрыт. – Показал ей, что он легко защелкивается.

Златородная не поверила на слово. Лично убедилась, что я не вру.

– Действительно, – согласилась только спустя полминуты. – Кто-то побывал у расселины до нас. Кто-то, у кого был с собой ключ.

– Студенты? – предположил я.

– Нет, я не чувствовала там их следов. Они ушли в другую сторону. Погоди! – Воспрянула она духом. – Ключ же хранится в музее? У вас наверняка есть журнал регистрации посетителей. По нему мы выясним, кто последним сделал визит в сокровищницу печатей. Если же тот безликий преступник успел вернуть ключ на место, то его имя должно повториться в журнале дважды.

– Ты какие-то фантастические вещи говоришь, златородная, – усмехнулся я. – Журнал регистрации. Посетители. Визиты в сокровищницу печатей. Безликий преступник. У меня мурашки по спине табуном пробежали.

– Только не говори, что в вашем музее нет порядка.

– Есть. Еще какой. Ведь туда никого не пускают.

– Давно?

– С тех пор, как заведующая ушла на пенсию, а ее вакансию заняла Мадам Ведьма.

– Ой, сделаю ей от тебя пару комплиментов, – самоуверенно ответило мое тело. – Растает и покажет журнал.

– Она не растает. Мадам Ведьма – это наша доблестная библиотекарша. А у нас с ней несовместимость характеров в острой стадии.

Златородная шлепнула себя по лбу и зажмурилась, стиснув зубы. Не рассчитала силу.

– Ты осторожнее. Мозги мне не стряси, – сделал я ей замечание. – Никакого журнала учета она не ведет. Любого посетителя в лицо запомнит. Расскажет не только, когда он был, но что смотрел, как долго бродил, и когда обещал вернуться. Вот только не Дамиану Рейнфриду. Придется идти Варваре Элияровне. Давить на свое высокое положение и вытягивать нужную информацию. Но для начала, – проурчал я с какой-то сладкой кокетливостью, – ей не мешало бы помыться…

Моя подруга по несчастью скривила мое лицо в критикующей гримасе. Роковой соблазнительницей она себе совсем не понравилась.

Опять забыв о своей физической силе, она рывком выдвинула ящик комода и выдрала его из направляющих реек. Аккуратно сложенная одежда кучей свалилась к ее ногам, и это нервное создание недоуменно захлопало ресницами.