Читать книгу Небо на двоих - ЛенаФуксия, Л.Фуксия - Страница 5

Вот иногда я удивляю сама себя! Ну, что я за человек такой дурной? Кто меня за язык тянул? Что я собралась ему показывать? Да ты ж с ним и двух часов не протянешь! Больная! Да-да-да, Елена Волгина, ты больная на всю голову идиотка! А как же Куп? Бросить мальчика, по которому вся теку, махнуться, не глядя, на его брата близнеца! Откажись, Зиль, откажись, пожалуйста! Если ты откажешься, то твой брат шикарно проведет эту ночь, клянусь! Откажись!

Зиль мялся. Я видела, что предложение ему интересно, но что-то останавливает.

Хоть бы не согласился! Господи! Хоть бы не согласился! Хотя… Стену, говоришь, возвел… Интересно, а какой он в жизни? Трахаться с этим андрогином я не хочу, но приятно провести время – почему бы нет. И Купу нос утру.

– Не переживай, верну тебя в целости и сохранности утром. Доставлю самолично и твоя девственность не пострадает. Хочешь, давай еще и Купа прихватим. С ним будет веселей вдвойне.

Моя дежурная фраза про девственность произвела на парня нужное впечатление. Он вспыхнул до самых ушей и, кажется, смутился. Но быстро взял себя в руки. Ни один мужчина не смог мне отказать после этой фразы. Зиль не стал исключением.

После более чем легкого ужина (а я еще днем поражалась, чего это братья такие тощие) в ресторане отеля, все разбрелись по номерам. Зиль с Купом что-то тихо обсуждали, я скучала в сторонке, делая вид, что не слушаю, как один брат совещается с другим относительно того, где потом искать его хладный трупик, в каком питерском канале вылавливать.

После долгих уговоров, Куп великодушно разрешил Зилю свалить со мной, пообещав прикрыть перед продюсером и даже помочь с фанатками. Внутри все переворачивалось. Черт, как же меня прет от Купа, и на кой я в итоге выбрала Зиля? Ну да, позволить мальчику выиграть спор – это, значит, проиграть самой себе. Но ведь иногда можно наступить на горло своей гордости. Ну, совсем чуть-чуть. Если очень хочется… В конце концов, Куп с Матисом рук не разбивали, а Матис вообще сказал, что не будет с ним спорить… Эх, видели глазоньки, что брали, – теперь жрите. В конце концов, они братья и, если младшего умыть, то что-то общее должно быть обязательно. Придется представить себе, что Зиль – это Куп. Дурак! Глупый, безмозглый дурак! И так бы все получил, зачем было все портить?

– Куда вы собираетесь? – спросил Куп.

Нет, все равно мне неприятно. Он так быстро отказался от ночи со мной в пользу младшего? С чего бы это? То есть, как с Матисом обмусоливать мои таланты – это нормально, а как дело дошло до младшего – Куп просто отошел в сторону и всё? И никакой борьбы? Никакой здоровой конкуренции? Зиль выразил желание прошвырнуться ночью в моей компании и Куп тут же сказал: «О’К, братишка, вали отсюда!» Это меня задело. Тем более Куп не мужчина, если позволяет себе такое. В том, что Зиль знал о споре Купа с Матисом, – я не сомневаюсь ни единой секунды. Они очень близки с братом, это бросалось в глаза. Меня даже улыбнула такая трогательная забота друг о друге. Наверное, если бы у меня была сестра, я бы тоже так о ней заботилась. Все равно такое поведение Купа неприятно удивляло и напрягало. Он отказался от меня! Даже не стал настаивать, прекрасно видя, как я реагирую на все его выходки…

– Просто покатаемся по городу, посмотрим на разводящиеся мосты… Не знаю, я не продумывала еще развлекательную программу. Если ты пойдешь с нами, то мы поедем на машине, которая стоит у гостиницы. Если ты не пойдешь, то поедем на мотоцикле, благо погода шикарная.

– Это безопасно?

Мог бы хоть не делать такой заботливый вид, собирая младшенького в дорогу, а то прям не старший брат, а любящая мамочка, выбирающая костюм сынуле на первое свидание… Еще, черт побери, презервативов ему отсыпь из личной аптечки!

– Мотоцикл я вожу давно, не переживай, буду ехать очень осторожно. Не хочу, чтобы потом ваши фанатки вырыли мою могилу и нагадили в гроб.

Ребята засмеялись.

– Это они могут, – сказали в один голос.

– Черт, я оставила машину у центрального входа. Значит тайно и тихо выйти точно не удастся. Нужно что-то придумать, – сказала я. – Давайте, так. Зиль, расчеши гриву и полностью смой грим. Не переживай, мы возьмем твой чемодан с косметичкой, и ты сможешь привести себя в порядок. А ты, Куп, тащи сюда самую неиспользуемую бейсболку. Будем делать из «звезды» человека.

Даже умытый Зиль без черных разводов под глазами и с прилизанными волосами был похож на себя. Мы с Купом придирчиво рассматривали парня.

– Не катит, – резюмировал Куп. Потом посмотрел на меня и велел снять юбку.

– Спятил? – возмутились мы с Зилем в один голос.

– А как вы планируете отсюда выйти? – пожал плечами Куп.

– Я не трансвестит! Я нормальный мужчина! – рявкнул Зиль. – Иди к черту!

Я скромно потупилась, пряча улыбку. И это говорит парень, которого все принимают за гомосексуалиста и по манере одеваться, и по разговорам, и по поведению.

– Пойми, – как последнему идиоту, терпеливо объяснял Куп, – в нашу задачу входит не вывести тебя из отеля, а провести тебя мимо нашей охраны. Ты наивно полагаешь, что если сменишь одни джинсы на другие, твою тощую задницу наши ребята не признают? Даже если ты наденешь мои штаны, тебя могут принять за меня. Нам надо пройти мимо Болена. А для этого нужна маскировка. Хорошая маскировка.

– Куп, все здорово, только одного не понимаю – я в чем пойду? В чулках?

– Наденешь джинсы Зиля, – отмахнулся он, словно от назойливой мухи.

– Да я из них вывалюсь!

– Да они на ней не сойдутся!

– Да ты сам жирный!

– Спорим?

Куп не слушал нас, рылся в чемодане. Он откинул несколько пар джинсов, отложил в сторону спортивные голубые штаны и в итоге достал в меру простые джинсики без дыр, наворотов и металлических нашлепок.

Я, ничуть не стесняясь, стянула юбку, оставшись в чулках и черных кружевных стрингах. Да, я знаю, что подобное нижнее белье мне очень идет, и на ребят оно произвело нужное впечатление. Куп, не скрываясь, пялился на мои голые ноги и аккуратную попку. Смотри-смотри от чего ты отказался два часа назад, идиот!

Зиль покраснел и отвернулся. Какие мы чувствительные!

Зиль смотрелся в моей юбке-шортах как дешевая проститутка с площади – патлатый, бледный и стрёмный. Куп еще раз придирчиво осмотрел меня и велел снять чулки – карандашеобразные ножки братца нуждались хоть в какой-то маскировке. Кружева чулок эротично выглядывали из-под юбки. Так он еще больше стал похож на проститутку. Н-да…

– Нужна куртка – завязать вокруг талии, так мы скроем худощавость, – предложила я. – А волосы спрятать под бейсболкой или банданой.

– Макияж? – раздумывал Куп.

– Нет! Все привыкли, что он с черными глазами. Стоит нам сейчас хоть немного подчеркнуть глаза, и его все узнают. Надо на что-то отвлечь внимание.

– На что? Нужно что-то яркое… Пятно…

– Я в таком виде на улицу не выйду! – взвился Зиль. – Вы спятили!

– Помада! Яркая помада! – нашлась я. – Мы переместим акцент на губы, глаза закроет бейсболка. И на него никто не обратит внимание! Выйдешь ты, Куп, следом за тобой мы с Зилем. Ты девчонок уведешь в другую сторону от дверей (типа в баре вышел посидеть, заодно и охрану сдернешь), а мы проскочим мимо.

– Точно! – хлопнул меня по плечу Куп.

– Вы с ума сошли?! Какая еще помада?! – возмущался Зиль.

– Что ты переживаешь? В машине переоденемся, – отозвалась я, копаясь в сумочке в поисках губной помады ярко-малинового цвета.

Чрез десять минут мы были готовы. Зиль с красными губищами, в какой-то стремной майке с цветочками (господи, какие секреты хранит чемодан этого нетрансвестита?), в юбке-шортах, которая ему была явно мала, в кожаной куртке, которую ему было велено держать в руках спереди, чтобы прикрыть первичные половые признаки на случай задирания подола, слишком коротких чулках сеточкой, кедах и бейсболке, под которой мы спрятали волосы. За спиной рюкзак, куда-то же нужно было положить сменную одежду. Не водить же мне его по городу в таком виде. А вид такой, что до машины бы успеть дойти без приключений. Куп покатывался от смеха, предлагал сфотографировать брата и выслать фотографию родителям. Тот едва сдерживался, чтобы не врезать ему промеж глаз. Я в футболке Купа на двадцать размеров больше и тех самых джинсах, штанины которых пришлось подкатать чуть ли не на половину. Волосы распустила, на лице – яркий, вызывающий макияж. Главное, чтобы знакомые не увидели, иначе позора не оберешься.

На прощание Куп что-то шепнул брату, шаловливо глянув в мою сторону.

– Поведите эту ночь весело, – наклонился он ко мне.

– И тебе не скучать сегодня и оторваться по полной, – мурлыкнула я, касаясь невесомым поцелуем уголка губ. Его рука быстро скользнула по талии и опустилась на мою попку. Он расстроено вздохнул, виновато посмотрев мне в глаза. Глупый… Что же ты наделал? Тебе ведь надо было всего лишь настоять…

Мы спустились в двух лифтах с задержкой в десять секунд. Как и рассчитывалось, Куп собрал всех фанаток, дежуривших у входа, около окна гостиничного магазина. Туда же подтянулась для подстраховки охрана. Пока он увлеченно рассматривал всякую всячину на витринах, намеренно близко подходя к окну и периодически помахивая девушкам, мы с Зилем резвым галопом неслись к машине. Только сейчас я осознала, что эта дурацкая выходка с переодеванием действительно могла выйти парню боком и опозорить на весь мир. Нам повезло. Красавчик Куп великолепно справился со своей задачей. Мы прыгнули в машину и были таковы.

– Ну что? – поинтересовалась я, немного отъехав от гостиницы. – Будем в машине кататься или за мотоциклом заедем?

– А у тебя можно дома переодеться?

– Конечно, – и рассмеявшись, добавила: – Даже могу подобрать тебе юбку поинтересней.

– Не смешно, – Зиль надулся и принялся стирать помаду, нагло повернув зеркало заднего вида к себе, полностью лишив меня обзора дороги.

Так мы и ехали с ним под тихую музыку какого-то первого попавшегося радио. Зиль восторженно смотрел в окно, и мне нравилось, что он ведет себя естественно, живо интересуясь архитектурой и людьми, комментируя и иногда показывая пальцами на что-то особенное. Я пыталась хоть как-то объяснить, что такого исторического мы сейчас проезжаем, попутно смутно припоминая историю родного города. Н-да, не сильна я в истории, как выяснилось, не сильна…

От «Пулковской» до центра в полночь рукой подать. Я ехала не спеша, чтобы показать гостю нашу архитектуру. Как последовательно менялся город, разрастаясь от центра к окраинам. Обогнули Московские ворота, сталинки сменялись домами конца 19 века.

Свернула на Фонтанку, чтобы сделать разворот через Аничков мост и Невский. Проезжали самый центр, здесь было бы классно просто прогуляться, пешком, не спеша, держась за руки.

Но в таком виде на улицах не безопасно не столько мне, сколько Зилю. Я не могу им рисковать. Он слишком дорогой мальчик, чтобы подвергать его жизнь хоть малейшей опасности.

Зиль во все глаза смотрел по сторонам и ему явно нравилось, то что он видел.

Зиль рассказывал о Госларе, в котором они жили в детстве. И сравнивал его с Питером. Зиль говорил, что любит большие города и как хотел бы жить вот в таком же прекрасном ярком месте, например, в Берлине, пока в какой-то момент его рука, сопровождаемая изощренным ругательством, резко не дернулась к радио и не вырубила его.

Я удивленно отвлеклась от дороги, вопросительно уставившись на парня. Зиль скрестил руки на груди и каким-то непонятным мне образом переплел ноги.

– Ненавижу! – буркнул под нос.

– Что такое? Ты не любишь этого исполнителя?

– Нет. Просто я уже не могу слышать эту песню. Меня от нее тошнит. Каждый день одно и то же. Не хочу. Даже слышать ничего не хочу из нашего репертуара.

– Вашего? Это ты пел?

– А ты не слышала ее на концерте?

Я промычала что-то нечленораздельное, сильно покраснев.

– Классная, – тут же соврала я, потому что на самом деле даже не успела понять, что за мелодия начала звучать из динамиков. – Мне очень нравится.

Зиль сидел напряженно, безразлично уставившись в сторону, поджав губы. Вся работа насмарку из-за дурацкой песни! Надо его тормошить, иначе я тут свихнусь через пару часов.

– Три года одно и то же почти каждый день! – вдруг процедил он раздраженно. – Иногда не по одному разу. Одни и те же песни, одни и те же слова, одни и те же жесты, улыбки, позы. Три шага вверх до Гюнтера. Встать к нему передом, к залу задом и поднять правую руку вверх, а левой указать на Купа. Игривый взгляд, черт побери, обязателен! Десять шагов бегом до Купа и спина к спине. Двадцать шагов и наклониться в зал около Матиса. Балкон. Трибуны. Визжащий партер. Ужасные, потные, обезумевшие лица, сливающиеся в одну безликую массу. Руки. Лес рук. Они тянутся. Дай им волю и они сдернут меня в толпу, разорвут на части. – Он неприятно усмехнулся: – На сувениры…

– Ну, я смотрела, конечно же, не только концерт, и тоже сильно обалдела от увиденного, – очень аккуратно и вкрадчиво начала я. – Не ожидала, что такое вообще возможно… Еще вчера я ничего не знала о твоей группе, а сегодня после концерта хочу купить диск. Все диски, какие есть! Мне понравилось, что зал взорвался с первых же аккордов. Мне понравилось, что ты был таким искренним. А еще… Знаешь, когда я сидела за сценой, включили свет, чтобы ты мог видеть зал, и я увидела твои глаза на большом экране. Ты был счастлив в тот момент. Более тринадцати тысяч человек стояли на ушах, орали, визжали, махали руками… И ты был счастлив. Искорки, нет, костры в твоих глазах без всяких спецэффектов… Ты сам был факелом! Мне ведь это не показалось?

– Огонь, – он усмехнулся, – а еще дым на сцене. Ты тоже не поняла… Хотя, где тебе. – Он отвернулся.

И что опять не так, я вроде его похвалить хотела. Можно даже сказать высказала восторг.

Но тут Зиль улыбнулся. Очень мягко и ласково. Немного устало, но я вновь увидела искорки в глазах.

– Да, я был счастлив. Ты себе не представляешь, каково это – видеть, что ради тебя пришло столько народу. Не десятки, не сотни, а тысячи! Они подпевают… Этот акцент… Он такой необычный, такой непередаваемый… Для меня нет ничего слаще, когда зал поет со мной. Они поют на моем родном языке! Понимаешь? Все! Французы, поляки, русские, чехи, венгры, финны, голландцы, датчане! Все! Они не знают языка, но поют мои песни. И глаза! Просто представь, – он развел руками, как заправский шаман, изображающий огромное озеро. – Я вижу первые несколько рядов более менее хорошо. Там девчонки. И у всех горят глаза! Я вижу в них драйв! Я вижу в них счастье! И они делятся этим со мной! Они словно посылают мне энергию… Я счастлив… Мурашки по спине… Я так боюсь начала концерта. Ноги ватные… Главное сделать первый шаг, заставить себя выйти на сцену и открыть рот. Куп, он начинает первым. Ему труднее всего. Как сейчас все пойдет? Что случится? Овации? Камни? Всё на нем. Потом остальные вступают. А мне… Я придумал, как сделать, чтобы перебороть себя. Надо выйти на сцену, как в воду, – бегом. И я начинаю петь еще за кулисами, а потом… Потом мне уже некуда деваться, хватит прятаться. Первая песня еще страшно, а на второй я вижу глаза девчонок и обо всем забываю. Я пою для них. Для каждой в отдельности. Почти каждый концерт особенный. Девчонки что-то придумывают, что-то делают. – Зиль восторженно посмотрел на меня, и я вздохнула с облегчением: есть искорка, неправду он мне только что говорил, устал видимо. – Как-то раз я открыл глаза на песне, а зал полон воздушных пузырей! Боже! Это так красиво! Так… Так… Будто…. Мне было чертовски приятно! Иногда мне кажется, что они готовы идти за мной как мыши за крысоловом, это пугает и завораживает, я чувствую свою всасть над огромной толпой… Извини, я, наверное, сильно устал, вот и раздражаюсь на все, что не попадя. Я просто забываю, что мы разные, ты просто не знаешь всего.

– Это не страшно. Мы ведь договорились, что сегодня ночью не существует мега рок-звезды и солиста группы JungeDrachen Зиля Раммельсберга. Зато есть просто Зиль, который может быть самим собой и ничего не опасаться, да?

Он с готовностью кивнул.

– Давай обсудим нашу программу твоего выгула. Итак, хочу, чтобы ты сегодня был самим собой. Хочу сделать так, чтобы ты просто отдохнул от всех. Вот что тебе в голову придет, то и будем делать, договорились? Я твой язык и путеводная нить. Сейчас мы заедем ко мне домой, я переоденусь, возьмем мотоцикл и поедем кататься по городу. Оставим мотоцикл поближе к Неве и пойдем смотреть разведение мостов, обычно начинают с Дворцового и идут пешком до следующих мостов, на сколько сил хватит. А там уже и утро!

– План, конечно, так себе, но… – протянул он, скривившись.

Я даже не нашлась, что ответить. Парень меняет маски на раз-два! Только что он был классным мальчишкой, восхищавшимся Питером, ради которого мне хотелось свернуть горы. И неожиданно вновь превратился в гнусную брюзгу, которой ничего не нравится. С чего бы это? Почему? Отчего он не может быть самим собой? К чему все эти кривления губ, хмурые складки на лбу? Мы же договорились… Ничего не понимаю… Черт! Вот зачем я вляпалась в эту авантюру? Сейчас эта зануда падет смертью храбрых. Интересно, мне много дадут за убийство в состоянии аффекта?

– Что-то не так? – участливо спросила я. – Ты чего-то боишься?

– Всё хорошо, – тут же нервно отозвался он.

– Зиль, ничего с тобой не случится, обещаю. Хочешь, вернемся обратно или позовем с собой Купа?

– Нет. Мне нравится твоя затея. Просто, пойми, я так привык к круглосуточной охране, что сейчас чувствую себя не совсем… уверенно что ли… – весь сжался и страдальчески продолжил. – Да еще страна чужая. Про Россию столько всего говорят… нехорошего.

– А ты не слушай.

– Стараюсь. Пока не получается.

Я азартно закричала, указывая на тротуар:

– Смотри! Смотри! Вон, видишь, стадо медведей побежало! Смотри!

– Где? – Зиль подскочил и припал к окну. – Не вижу!

– Черт, я тоже… – произнесла серьезно. – Меня так бесят все эти штампы.

Он сконфуженно улыбнулся.

– Меня тоже. Ты давно водишь машину?

– Второй год.

– Сама купила?

– Купила сама. А вот деньги на покупку родители подарили на 20-летие, когда узнали, что моя работа связана с постоянными разъездами и не только по городу. Инициатором был папа, он у меня очень заботливый. Правда мы сейчас живем в разных городах и даже странах – они с мамой эмигрировали, но я их очень люблю.

Зиль неопределенно кивнул.

– У тебя есть парень?

– В данный момент любимого нет.

– Есть не любимый?

– Можно и так сказать. – Я вкратце рассказала ему про Мишу.

– Такой не считается.

– Какой такой?

– Никакой. Он тебя не задевает, поэтому ты можешь влюбиться в другого, а про него забудешь.

– А я и влюблялась. И романы крутила. И расставалась с изодранной душой. А потом опять: «Завтра встретимся», – я попыталась изобразить каменное лицо Михаила.– А у тебя кто-то есть?

– Надеюсь ты имеешь ввиду девушку? – спросил он с внутренним напряжением и тут же перескочил с темы. – Как это с разодранной душой.

– Это когда человек настолько тебя к себе привязывает, что ты не просто его любишь, а буквально вростаешь в него. В какой-то моент я даже поняла, что он меня не любит, а наслаждается моей зависимостью от него, но ничего не могла с собой поделать. А ему нужно было поклонение, ему нужно было эмоциональное подчинение. Знаешь, я опустилась до того, что он мог мне позвонить после неудачного соблазнения какой-нибудь новой пассии и вызвать к себе. И я бросала все и ехала. На другой конец города, в другой город. Так длилось два года. Потом пелена спала с глаз. Мне стало легко и свободно. А до этого я пыталась вырваться и как только пыталась, рвала себе душу.

– Такое бывает. – Он рассеянно смотрел в окно, а мы уже проезжали Аничков мост, я специально сбавила скорость.

– Аничков мост. Скульптуры «Укротители коней», скульптор Клодт. – Я повернула на противоположную сторону Фонтанки и поехала к дому. – Зиль, ты так и не ответил про девушку. Как она реагирует на твои разъезды? Сильно ревнует?

– У меня нет подруги, – он стал серьезным.

– Врешь!

– Правда. Ты когда рассказывала о своем друге, я очень четко представлял себе все происходящее. Как про меня говорила. Я встречался с девушкой, вроде бы в наших отношениях было все хорошо. А потом со мной случилось то же самое, что с тобой. Мне казалось, что в какой-то момент между нами пролегла пропасть. Она могла мне позвонить среди ночи и позвать к себе. Я приезжал, а она не открывала, говорила, что спит. Или пригласит прогуляться, а придет с подругами. Сейчас я понимаю, что это всё было глупо, по-детски, но тогда меня это разрывало.

– Что ты сделал? Ты же как-то решил этот вопрос? С трудом представляю Зиля Раммеля, который мчится с концерта в Германию по зову девушки, – я улыбнулась, сделав умильную физиономию.

– Написал смс, что все это было ошибкой.

– Отправил?

– По-моему нет. А может да. Два года прошло…

– Она ответила?

– Нет. Я был занят работой. Гастроли… Тур… Она приходила к нашей маме… Я так и не понял зачем.

– А я полтора года уже одна. Сначала это меня угнетало, а теперь чувствую себя вольной птицей – никому ничем не обязана. Куда хочу – туда лечу. Хотя иногда хочется прийти домой, и чтобы тебе были рады.

– Эх, я тоже мечтаю о свободе. Хочу быть вольной птицей. Что хочу, то и делаю.

За разговором мы подъехали к моему дому. Я остановилась у бордюрчика.

– Вот – мой дом родной. Пойдем.

Зиль сидел, сжавшись в комочек. Потом оглядел дом, набережную, и, не увидев никого, вышел из машины.

– Давай же! Как на сцену, – улыбнулась я. – Только здесь не будет фанаток и софитов.

Я открыла дверь электронным ключом, и мы вошли в парадную. Старый дом, но парадную отремонтировали, поэтому мне не стыдно было приводить сюда иностранцев. Чистый лифт OTIS поднял нас на шестой этаж.

Зиль с интересом все оглядывал: и лестницу, и лифт и площадку перед квартирой, пока я открывала дверь.

Было очень забавно наблюдать, как Зиль исследует новую территорию. Сначала гость жался в дверях. Мне даже показалось, что он принюхивается, тянет носом как собака. После того, как я зажгла свет во всей квартире, он медленно из прихожей перебрался в гостиную – самую ближайшую к себе комнату. Потоптался там. Присел на краешек дивана, милейшим образом сложив ручки на коленях. Я подглядывала за ним в большое зеркало шкафа-купе из коридора, делая вид, что ищу одежду на выход. Потом постоял пару минут у окна, любуясь великолепным видом на Фонтанку и питерские крыши. Выскочил на балкон, скрывшись из виду. И уже оттуда вышел совершенно счастливый и расслабленный, словно там ему открылась какая-то сногсшибательная истина.

– Чай или кофе будешь?

– Сок есть? Яблочный?

– Какой-то был в холодильнике. Холодный то есть.

Он на мгновение задумался.

– Буду. А где можно переодеться? Я в юбке себя идиотом чувствую.

– Где хочешь. Можно тут, можно в спальне. Сок в холодильнике. Холодильник на кухне. Сам налей. А я мыться и одеваться. Не стесняйся, в общем.

– Знаешь, что хорошо у тебя дома? – произнес он мне в спину, и, не дожидаясь ответа, сообщил: – Окна занавешивать не надо. У тебя можно спокойно на балконе постоять!

– А зачем окна занавешивать? – остановилась я как вкопанная.

Зиль состроил обалденную гримасу. Сейчас ему бы позавидовал сам Сережа Зверев: чтобы скорчить такую рожу, талант надо иметь.

– Папарацци, – терпеливо пояснил он тоном, каким обычно говорят с малолетним дауном.

– А, – понятливо протянула я и добавила: – Паранойя это, а не папарацци.

Закрыла дверь на щеколду и включила теплую воду. Больше не надо тупо улыбаться, не надо быть участливой, не надо изображать радушие. Я устала. Чертовски устала. У меня болят ноги и спина, а в голове вообще какая-то каша. Из зеркала на меня смотрела весьма помятая деваха, с синяками вокруг глаз. Контрастный душ, конечно, немного освежит общую картинку, но не настолько хорошо, как бы мне хотелось. В голове скользнула идиотская мысль – послать Зиля к черту и лечь спать. Или для начала трахнуть его? Нет! Не хочу! Купа хочу, а его нет. Куп… Ну почему я опять вляпалась в историю? Весь день дразнила старшего, а в ночь утащила младшего! Уму непостижимо! Да и младший дефектный какой-то, ведет себя как идиот. Куп все-таки лучше, смелее, активнее, интереснее во всех отношениях. А этот… как девица на выданье. Ох… Назвалась, груздем, так и не ной теперь.

Теплые струи ударили по макушке. Веселым потоком понеслись по телу, смывая усталость…

Я высушила волосы, аккуратно подвела глаза. Накрасила ресницы. Нарисовала губки. Вышло немного агрессивно. А в сочетании с коротким кожаным топиком-лифом, кожаными бриджами на низкой талии и высоким «хвостом» на голове, мой макияж так и вовсе смотрелся вызывающе. Но не смывать же. Настроение у меня такое – агрессивное. Вдела в пупок серебряную висюльку с блестящими камушками, повесила на шею цепочку с кулончиком-капелькой. Ему должно понравиться.

Несмотря на мои приготовления, я надеялась увидеть Зиля уснувшим где-то на диване в гостиной. Но мои ожидания опять не сбылись.

– Зиль, вот тебе защита, надень, пожалуйста, эту куртку вместо своей. Могу еще штаны дать специальные и ботинки, но, думаю, они с тебя свалятся, – я вывалила перед ним одежду. – И шлем. Надеюсь, что твоя голова не слишком большая для него?

– Вау! – вытаращил он глаза. – Вот это да!

– Что? – смутилась я.

– Девочка-рокер! Круто!

– Ой, только давай вот без этого, – отмахнулась я, перекосившись.

– А откуда вещи?

– С антресоли.

– У тебя такой пресс! Я еще днем заметил, но сейчас особенно видно…

– Это я несколько лет восточными танцами занимаюсь в свободное время, – улыбнулась довольная и сделала змеевидное движение телом как Шакира. Потом качнула эротично бедрами, замурлыкала боязливо тихо-тихо:

– Lucky you were born that far away so —

So we could both make fun of distance.

Lucky that I love a foreign land for

The lucky fact of your existence…

– Baby I would climb the Andes solely.

To count the freckles on your body, – неожиданно подхватил Зиль, улыбаясь. – Never could imagine there were only

Too many ways to love somebody.

– Lo ro lo le lo le.

Lo ro lo le lo le.

Can't you see…

I’mat your feet… – пела я смелее и от того громче, соблазнительно двигаясь перед ним.

– Whenever, wherever,

We'll learn to be together,

I'll be there and you'll be near!

Он захлопал! Засмеялся. Глаза лучистые. Взгляд мягкий, добрый. Ласкающий… Лицо оттаяло. Он стал похож на обычного мальчишку. Он стал собой. На какую-то секунду, мгновение. Я увидела Зиля без маски. Таким, каков он есть на самом деле, а не того, кем он пытается казаться. Нежный, ранимый. Простой и открытый. Никакой не рок-бог. Обычный мальчишка, ошалевший от собственного успеха, каждый раз удивляющийся новой высоте. Тонкий, миниатюрный, узкий как луч. Пухлые губы и тонкие пальцы. Детская улыбка. Открытые ладони…

Зиль перехватил мой взгляд.

Со страшным металлическим лязгом маска вернулась на место, захлопнулась, как забрало на шлеме средневекового рыцаря.

Лучик исчез.

Вместо него вновь возникло то существо, которое меня жутко раздражало.

– Тебе нравится Шакира? Не ожидала, – сделала вид, что ничего не заметила. Зиль смутился.

– Нет, мне нравится Нена и Грин Дей. А Шакира нравилась Купу. Он этот клип, наверное, десять тысяч раз смотрел. Хочешь – не хочешь, а слова выучишь. Он даже музыку подобрал, а потом пел. Мы так с ребятами ржали. Ему бы очень понравилось, как ты двигаешься под его любимую песню.

– А тебе? – я смотрела прямо в глаза, не моргая.

Он беззлобно ухмыльнулся и пожал плечами:

– Нормально.

Вот ведь гад какой!

Я обиделась.

– Ладно, поехали, а то время позднее, – я сняла ключи с крючка и потрясла как заправский водила.

Удивительно и не совсем привычно после долгого перерыва ехать по городу не на машине, а на мотоцикле. Да еще не торопясь, аккуратно, с седоком за спиной, который обхватил тебя за талию и прижался всем телом. Эх, сколько бы фанаток сейчас меня разорвали только за то, что Зиль сидит вот так близко, держится так крепко и еще что-то восторженно попискивает мне в затылок. Что? Я не понимаю, потому что толком не слышу.

Я провезла его по Гороховой к Адмиралтейству, подъехали к памятнику Петру I. Времени до разводки мостов оставалось всего ничего. На мотоцикле удалось протиснуться на Миллионную и паркануть Хонду. Надеюсь, за пару часов её не сопрут.

Зиль был в восторге.

– Мотоцикл тоже родители подарили?

– Мотоцикл вообще не мой. Двоюродный брат оставил на сохранение. Вот храню, как умею, – усмехнулась я.

– А брат где? Тоже эмигрировал?

– Он сейчас работает и живет во Владивостоке, – по лицу Зиля я поняла, что он не знает где это.

– Это восток России, на Тихом океане.

– Ого, далеко.

Мне показалось, что он всё равно не знает где это. Да не важно. Я буду его сейчас учить географии Питера и быстро.

Бежим мимо корпусов Эрмитажа и Атлантов. Обязательно нужно сделать фоточку и загадать желание. Нет фотоаппарата – есть телефон. Делаю фоточку, чтобы туда попала Александрийская колона, Исаакий и кусок Атланта.

Дворцовая – фоточка на колону, на Эрмитаж.

Зиль в футболке с логотипом дракона, в солнцезащитных очках не отличается от тысячи туристов.

Протаскиваю через толпу людей в садике у Зимнего дворца. Толпа с восторгом ожидает разведения моста. Гул как в «Ледовом». Сегодня прекрасная погода. Нет ни ветра, ни дождя, ни туч. Прекрасная белая ночь как у Пушкина.

Зазвучала музыка, кажется гимн города, но это Зилю и тысячам иностранных туристов не важно. Все, не отрываясь, смотрят на разведение моста.

Фоточка разведенного моста. Я делаю фоточку Зиля на фоне разведенного моста. Людей много, поэтому мост получается где-то на голове Зиля.

Идем по набережной к Троицкому мосту – его разводят следующим. Идем как парочка. Зиль обнял меня за плечи, я его за талию.

Я рассказываю все, что знаю про Петропавловскую крепость, про дворцы вдоль набережной. Зиль восхищен архитектурой Питера.

Развели Троицкий мост. Фоточка с улыбочкой и рожками V.

Уходим на Марсово поле. Что-то рассказываю про традицию с вечным огнем.

Зиль кивает. Он знает эту традицию, у них тоже такое было. Ах, ну да, он же из Восточной Германии.

Возвращаемся на Миллионную за мотоциклом. По-прежнему в обнимку. Зиль держит одной рукой меня за плечи, в другой руке кожаная куртка, закинутая за плечо.

Возле круглосуточного магазина пятеро парней в кожаных куртках и с банками пива.

Оценивают меня. Потом Зиля. И обращаются с вполне гопницким вопросом, перегораживая дорогу:

– Маладой человек, закурить не найдется?

Мы останавливаемся. Зиль напрягся, я это почувствовала, он понял, что прямо сейчас ребята выбрали его в качестве развлечения, но продолжает держать лицо, обращается ко мне, четко выговаривая слова по-немецки:

– Was wollen sie? (Что они хотят?)

Я объясняю, что пока просят закурить.

Зиль достает зажигалку, какой-то пластиковый Bic, и протягивает обратившемуся парню.

Тот берет зажигалку, закуривает. Держа зажигалку зажженной, парень обращается ко мне:

– Немец?

Я кивнула, не отстраняясь от Зиля.

– И чё ж вам с нашими парнями не спится?

– А я и не сплю, я ему достопримечательности нашего города показываю. Жители Питербурга любят гостей города.

– Нас ты тоже будешь любить? – он как-то мерзко улыбнулся, и я увидела, что к нам за спину зашли двое. – Мы из Ростова тоже гости города.

«Блин, мы влипли» – подумала я. Прокручивая, что я смогу расцарапапть лицо двум, заднего каблуком в стопу. Это трое, еще двух мне не перекрыть. Зиль небось впадет в истерику и его придется тащить.

В это время парень гасит зажигалку и обращается ко мне:

– Ну, что пойдешь сама?

– Was will er? (Что он хочет?) Was er sagt? (Что он говорит?) – Спрашивает Зиль.

– У, фашист недобитый, – парень зажимает зажигалку в кулак, а кулак подносит к носу Зиля. Зиль выше и парень тянет руку вверх.

В это время меня хватают за плечи сзади и тянут от Зиля. Я приседаю, выворачиваясь из захвата, и с силой наступаю заднему каблуком на ногу. Он охает и отпускает меня. Второй задний тоже самое пытается проделать с Зилем. Я выпрыгиваю из окружения и пытаюсь увести Зиля.

Что происходит, я не понимаю. Я успела увидеть, что Зиль как-то странно махнул своей курткой, не снимая её с плеча, делая при этом оборот вокруг себя и проводя курткой по гостям города. На миг мне показалось, что он провел по ним когтистым крылом.

Тут же он схватил меня за руку и мы побежали к мотоциклу.

– Ключи! – крикнул Зиль, я бросила, – он в несколько прыжков добежал до Хонды и завел её.

Нахлобучивая шлемы мы рванули в сторону Марсова поля. Обернувшись, я заметила, что все «гости» лежат на тротуаре. И только тот, которому я наступила на ногу сидит с обалдевшим видом.

Получили! Патриоты, блин!

Я прижимаюсь к спине Зиля. Мне тепло, уютно. И … надежно. Надежно?

Похлопывая по правой или левой руке, я показываю, куда поворачивать. Зиль несется, хорошо хоть я не вижу скорость. Мне показалось, что ведет он не уверенно. Ощущения меня не подводят. При пересечении Невского возле Аничкого моста, Зиль неправильно сбросил скорость. Мотоцикл подскочил, как упрямый жеребец, затем резко встал на переднее колесо. Зиль сумел завалить мотоцикл и мы проехались боком практически до библиотеки им.Маяковского.

Поднялись. Глядя друг на друга, попробовали конечности – вроде все целое.

Оба, прихрамывая на правую ногу, подняли мотоцикл и дотолкали его к бордюру.

Я опустилась на бордюр. Осмотрела свои поломанные ногти, я видимо так вцепилась при падении в Зиля, что поломала весь свой маникюр. Осмотрела порванную на боку куртку и кожаные штаны. И ко мне пришёл отходняк, я опустила лицо в ладони и заревела.

– Ты чего? – ласково произнес он. – Ты плачешь что ли?

– У меня первый раз такое: хулиганы напали, от хулиганов ушли, в аварию попали, куртку порвала, штаны порвала, ногти сломала, завтра синяки будут.

– В аварии выжили, – Зиль прижал меня к себе и стал целовать в лицо. – Не надо. Все уже кончилось. Этот кошмар завтра забудется, ногти новые отрастут. Лучше прежних.

Он облегченно вздохнул. Губы коснулись кончиков пальцев, каждого поломанного ноготка по очереди. Меня страшно трясло. Это все последствия сильнейшего стресса. Сначала ты впадаешь в какой-то ступор, потом на тебя обрушивается нездоровое веселье, а затем начинается отходняк, очень сильно похожий на истерику. Неожиданно его глаза потемнели. Он до боли сжал кисти, опустил голову мне на колени, сгорбившись так, что стало страшно за его позвоночник. Я растерялась, когда заметила, что плечи дрожат. Интуитивно склонилась над ним, спрятав от всех. Так мы и сидели несколько минут, приходя в себя. Зиль дрожал, а я беззвучно плакала, роняя слезы на его футболку.

Он сел рядом на бордюр, и мы еще сидели бок о бок в тишине несколько минут. Я чувствовала, как прошла его дрожь, то есть он наконец-то смог немного успокоится. Но я каким-то внутренним чутьем понимала, что не стоит сейчас говорить, не стоит ничего спрашивать и уже тем более не надо ему ничего рассказывать. Да мне и не хотелось. Мы оба устали. Оба перенервничали. Оба подавлены и раздавлены произошедшим. Надо прийти в себя, всего лишь собрать в кучку растерзанные нервы и хоть как-то реанимировать настроение…

– Я хочу извиниться, – тихо и очень неуверенно начал он. – Я обманул тебя.

– Ты о чем?

– Я не умею водить мотоцикл.

Мы взглянули друг на друга и засмеялись.

– Тогда с тебя оплата ремонта. Это ж Хонда – она дорогая.

Сверху начало капать. Мы подозрительно уставились на небо.

– Надо где-то спрятаться.

Мы подняли Хонду и потолкали к ближайшей подворотне.

Капать стало интенсивнее. Первые капли – тяжелые, важные – кляксами разбивались об асфальт.

Мы дотолкали Хонду до ближайшей подворотни. К тому моменту, когда мы оказались под укрытием, лично я была мокрой насквозь. Зиль тоже вымок.

Я скинула куртку. Зиль наоборот застегнулся. Можно подумать, что это хоть сколь-нибудь ему поможет. Капли стекали по лицу, задерживались на кончике носа и он их, смешно щурясь, стряхивал. То и дело передергивал плечами, когда тонкие нервные струйки затекали за воротник. Волосы висели черно-белыми сосульками. Такой забавный.

Я, наверняка, выглядила не лучше.

Мы смеялись. Смотрели друг на друга и хохотали.

Зиль секунду смотрел на меня, а потом рывком обнял. Прижал к себе крепко-крепко. Подбородок уперся в мою макушку. Я не знала, как реагировать, и не поняла, что это за внезапный приступ нежности на него вдруг напал. Просто робко обняла в ответ. Вообще необычные ощущения – как будто мы стали ближе после этих происшествий, роднее… Но самое главное, мы начали общаться как добрые старые друзья, которые безумно соскучились друг по другу. Мне удивительно хорошо рядом с ним и спокойно. Странно… Непривычно…

– Почему ты такая маленькая? – выдал удивленно. – Ты же выше была.

– Потому что вот уже полчаса я иду босая. Мои сапоги пали смертью храбрых один в битве с гостями города, второй при аварии.

Он расстроено вздохнул.

– Мой бог! И тут я должен!?

– Не должен. Я наоборот мечтала выкинуть эти дурацкие сапоги, так что с твоей помощью их смерть стала ненапрасной, – в очередной раз честно соврала я, стараясь не думать о том, с какой радостью совсем недавно таскала любимые сапожки и как их обожали мои ножки.

– Я понял… – буркнул хмуро. – Нам далеко еще?

Я ответила что-то неопределенное и тут губ что-то коснулось. Аккуратно и осторожно, словно спрашивая разрешения. Дотронулось и чуть задержалось. Его губы – осенило уставшую головушку. Мой язык слегка лизнул его в ответ. Он всосал мою нижнюю губку и тихонечко прикусил ее. Пришлось проделать тоже самое с его верхней губой. По зубам прошелся требовательный язык, встретился с моим…

Каждый его поцелуй проливался на меня невозможной нежностью, разливался по телу удивительной теплотой, пропитывая разум негой. Мы просто целовались, пробуя друг друга на вкус. Его ладони обхватили мою голову, мои – покоятся на его пояснице. Никаких лишних движений. Никакой пошлости. Иногда он отрывался, чтобы посмотреть в мои глаза, смахнуть с лица прилипшие пряди или чуть потереться носом о нос, а потом опять припадал к губам, словно путник, мучающийся от жажды, смакующий малейшую каплю драгоценного напитка.

Сколько мы так простояли я не знаю, но услышала, что шум дождя уменьшился.

– Пошли, попробуем прорваться через муссон, – усмехнулась я.

Выкатили мотоцикл на дорогу, на мою попытку завестись мотоцикл отозвался. Ура!

Через десять минут мы были в моей квартире.

Мега звезда германской поп музыки была отправлена в ванну грееться и мыться. Я заказала пиццу, а вещи мега звезды были отправлены в стирку.

Через полчаса, когда звезда покинула ванну и переместиться на кухню. Его там дожидался ароматный чай и пицца, которую по случаю ночного заказа привезли быстро.

Так что теперь он сидел передо мной в черном кимоно с огромным драконом на спине, вышитым вручную. Немного восточные черты лица, черные мокрые волосы с редкими белыми "перьями", хрупкий и… очень красивый. Настоящий бисёнен, герой аниме! Я даже им залюбовалась неожиданно для себя. Зиль тоже разглядывал меня с какой-то милейшей ухмылкой, словно он теперь знает мою самую большую тайну.

– Чай, – пододвинула к нему чашку.

Он кивнул, и капельки сорвались с кончиков длинных волос, упали на тонкий шелк, быстро впитались, оставив темные пятнышки.

– У тебя сигареты есть? – спросил он тихо, словно боясь, что услышит мама.

– Есть, – так же тихо отозвалась я и заговорщески ему подмигнула.

– Тащи.

– Может тебе еще и выпить налить? – хихикнула я.

– А есть что? – очень удивленно.

– Обижаешь, – сложила губки бантиком.

– Тащи.

– Пошли вместе.

Мы чуть ли не наперегонки добежали до минибара в гостиной. Зиль присвистнул, когда увидел ассортимент алкоголя.

– И ты мне будешь говорить, что не пьешь?

– Почему не пью? Пью. Иногда. Это ты у нас тут образец для подражания миллионов подростков: не пью, не курю, сексом не занимаюсь, наркотики не употребляю. Ангелы и те порочней! – съехидничала я, скорчив противную рожицу.

– Наркотики я и правда не употребляю, а вот насчет остального – иногда случается, – принялся оправдываться он.

Я захохотала.

– Ой, у тебя абсент есть? – восхитился Зиль, вцепившись в бутылку.

– Да, вот уже полгода стоит, не знаю, что с ним делать. Компании подходящей не было, – честно соврала я.

– Так что же ты мне сразу не сказала?

– Вау, ты пьешь абсент? А как же здоровый образ жизни?

– После всего того, что с нами сегодня произошло, мучительно хочется выпить и покурить.

– И не только, – мрачно добавила я по-русски.

Правая бровь вопросительно изогнулась, он ждал перевода. Перебьешься.

– Что тебе надо для приготовления этого божественного пойла? – как ни в чем не бывало проворковала я на доступном ему языке.

Зиль обиженно приподнял вторую бровь и забавно скривился. Мимика у парня потрясающая. Я настырно молчала, загадочно улыбаясь, – вот мучайся теперь.

– Ну и не надо, – буркнул он. Нехотя добавил: – Два пузатых фужера, сахар и зажигалка. Если я только помню, как оно делается…

– Так ты ни разу этого не делал?

– Зато два раза видел.

– Черт с ним! Тут его столько, что ты можешь поупражняться!

Мы степенно вернулись на кухню. Особенно степенно шествовал Зиль, обнимая бутылку King of Spirits Gold. Да, батенька, вы алкогольный гурман – выбрали самый дорогой напиток из всего разнообразия моего бара.

Зиль намочил фужеры и, второпях рассыпав сахар по столу, засыпал им внутренние стенки. Вытряхнул излишки. Я, конечно, видела, как делают абсент, но что бы такое… Он аккуратно налил зеленую жидкость в бокал, стараясь не смыть сахар со стенок. Намочив кончик пальчика в капле абсента, я принялась собирать сладкие крупинки и слизывать их. Зиль покосился на меня, улыбнулся. Я сделала самый невинный вид, какой смогла. Медленно наклонив бокал практически на 90 градусов, он чиркнул зажигалкой и поджег. Жидкость занялась синим пламенем с красноватыми всполыхами. Красиво. Даже мне понравилось.

– Секундочку! – подпрыгнула я. – Мы сейчас сделаем это офигенным!

Я порылась в пакетиках в поисках гвоздики. Где же она? Вот!

Абсент прогорал. Мы как завороженные нос к носу склонились над бокалом, я еще держала наготове одну гвоздичинку и зажигалку. Когда пламя почти потухло, подожгла пахучую веточку и бросила в фужер. Она заискрилась как маленький бенгальский огонек, отчего зеленый напиток заиграл желтыми и серебристыми бликами.

– Ух ты! Круто! – одобрил мое дополнение гость.

Он взболтал напиток и накрыл его маленькой бамбуковой подставкой под чашку.

– Сейчас я открою стакан, ты возьмешь и быстро выпьешь, а потом занюхаешь, – инструктировал он.

– Зиль, я не знаю! Я такое не пью! Давай ты первый! – замотала я головой.

– Я для кого делал?

– Ну, пожалуйста! – взмолилась я.

Он обиженно засопел. Взял фужер, еще раз взболтал абсент, а потом одним махом ухнул без всякой предварительной подготовки! У меня аж дыхание перехватило! У него тоже. Из глаз брызнули слезы. Он беспомощно распахнул рот, стараясь вдохнуть воздух. Я не растерялась, тут же к носу пододвинула руку с пустым бокалом:

– Нюхай! Нюхай, а то весь кайф пропустишь!

Зиль упал на стул с блаженным лицом и краснющими от слез глазами. Еще раз с удовольствием втянул пары.

– Хорошо так, тепло по телу разливается, – он от души потянулся, словно растягивая мифическое тепло. – Мир такой прекрасный вокруг. Жить-то как хорошо! – Он вышел на балкон. – У вас всегда так светло ночью?

– Только летом. В июне, июле. В августе уже наступают темные ночи. Так что ты попал в сезон белых ночей.

С неба опять хлынул поток воды.

Зиль притянул меня к себе, поставил впереди. Раскинул руки и запел:

Das Fenster öffnet sich nicht mehr

Hier drin ist's voll von dir – und leer

Und vor mir geht die letzte Kerze aus

Ich warte schon ne Ewigkeit

Endlich ist es jetzt soweit

Da draußen ziehn die schwarzen Wolken auf

Я тоже раскинула руки и стала упиваться его пением. На нас налетал ветер с дождем. Ощущение, как будто мы летим через муссонный дождь, было реальным.

Ich muss durch den Monsun

Hinter die Welt

Ans Ende der Zeit

Bis kein Regen mehr fällt

Gegen den Sturm

Am Abgrund entlang

Und wenn ich nicht mehr kann

Denke ich daran

Irgendwann laufen wir zusammen

Durch den Monsun

Dann wird alles gut

Я повернулась к нему, обняла и прижалась. Он пел, его голос был не сильным и не звонким, казалось, что он извлекал звук всем телом, и звук разносился над Фонтанкой, звучал громче дождя, резонировал с водой и отражался от домов. Его тело стало горячим.

Ein halber Mond versinkt vor mir

War der eben noch bei dir?

Und hält er wirklich was er mir verspricht?

Ich weiß, dass ich dich finden kann

hör deinen Namen im Orkan

Ich glaub noch mehr

dran glauben kann ich nicht

Ich muss durch den Monsun

Hinter die Welt

Ans Ende der Zeit

Bis kein Regen mehr fällt

Gegen den Sturm

Am Abgrund entlang

Und wenn ich nichtmehr kann

Denke ich daran

Irgendwann laufen wir zusammen

Weil uns einfach nichts mehr halten kann

Durch den Monsun

Hey…Hey…

Раскат грома.

Ich kämpf mich durch die Mächte

Hinter dieser Tür

Werde sie besiegen und dann

Führ'n sie mich zu dir

Dann wird alles gut

Dann wird alles gut

Wird alles gut

Alles gut…

Я подняла голову и взглянула в его глаза. В них полыхали костры, а зрачок из круглого стал вертикальным, как у кота. Его распростертые руки казались крыльями. Волна его силы прошла сквозь меня и покатилась над Питером, по Фонтанке, многократно отражаясь от воды, стекая в Неву и дальше, дальше в Финский залив.

Ich muss durch den Monsun

Hinter die Welt

Ans Ende der Zeit

Bis kein Regen mehr fällt

Gegen den Sturm

Am Abgrund entlang

Und wenn ich nicht mehr kann

Denke ich daran

Irgendwann laufen wir zusammen

Weil uns einfach nichts mehr halten kann

Durch den Monsun

Dann wird alles gut

Dann wird alles gut

Alles gut… (нем.)²

Я смотрела на него как зачарованная. Он наклонился обнимая меня.

– Alles gut! – шепчет он мне в макушку и заносит в комнату. Его зрачки круглые, а глаза карие.

– Что это было?

– Песня «Сквозь муссон». Мы тебе её уже сегодня пели.

– Да, я помню на английском языке. Но там слова другие и поэтому смысл меняется. И.. .и почему бежать преодолевая муссон?

– Ну, да. Лететь было бы правильней. Но это же для людей. Поэтому бежать.

– Ага, – сказала я, – понятно…

Пока мне было понятно только одно, что если сегодня прослушав хит в исполнении группы, я умилялась его эксклюзивностью, то после пения Зиля эксклюзивность я прочувствовала на себе, и город прочувствовал. Наверняка будут последствия, знать бы какие….

А потом мы болтали! Обо всем! Сначала на кухне. Потом перебрались в гостиную на мягкий пушистый ковер. Он без умолку рассказывал какие-то смешные случаи из их богатой событиями жизни. Как хулиганили в школе, доставая учителей и одноклассников.

– Давай еще выпьем, – веселился Зиль и… навалившись на меня, полез за колой с абсентом, едва не просыпав пепельницу.

Стало щекотно. Я захохотала, поджимая ноги, пытаясь увернуться на бок. Зиль не удержался и рухнул лицом мне на грудь, давясь от смеха. Мы начали бороться – кто первый достанет бокалы. Подмяв меня под себя, Зиль вырвался вперед, схватил бокал и вознамерился вернуться обратно на свое нагретое место. Но я-то не видела, что он уже с бокалом, резко развернулась и… мой красивый, уже хорошо распахнувшийся халатик, обдало липким теплым коктейлем! Материя тут же облепила тело. От неожиданности я втянула живот и некоторые капли начали стекать в пупочную впадинку. Он с интересом наблюдал за их движением по моему телу.

– И что теперь делать? – поинтересовалась я. – Неси полотенце. Не могу же я валяться в таком сладком виде.

Взгляд стал лукавым. Он чуть капнул остатками колы на тело. Я опять втянула живот. Капли вновь скатились во впадинку. Зиль наклонился и выпил их, коснувшись кожи языком. Я дернулась, не смогла сдержать тихого стона. Мальчику понравилось. Он, внимательно наблюдая за мной, начал играться. Еще несколько капель. Губы аккуратно собирают пролитое. Стон… Горячее дыхание обжигает кожу. Пальцы медленно ползут по контуру материи, аккуратно приоткрывая тело. Вверх. По чуть-чуть… Низ живота тянет от возбуждения. Старюсь удержать дыхание. Зиль как-то робко развязывает пояс, словно удивляясь самому себе, откидывает полы халатика, которые еще каким-то чудом кое-где меня прикрывают. Я слежу за ним из-под полуопущенных ресниц, с трудом сдерживаясь, чтобы не захохотать. Зиль рассматривает открывшееся загорелое тело с видом голодного студента, который каким-то чудом оказался на банкете около самого вкусного блюда. Он плотоядно облизнулся от удовольствия и… пребольно укусил меня за сосок. От неожиданности я громко вскрикнула. Парень испуганно отпрянул. Лицо исказилось от страха. Мой крик перешел в гогот.

– Ты решил меня съесть?

– А что он так призывно торчит? – обиженно вопросил он.

– Кто? – прохрюкала я, рыдая от смеха. Такого просто не бывает!

– Сосок, – покраснел парень.

Я не могла говорить минут пять. Обливаясь слезами, корчась на полу, задыхаясь от смеха до боли в животе и спине, мы ржали. Когда становилось совсем невмоготу, поднимали друг на друга глаза и опять начинали хохотать.

– Ну это же не повод его есть! – кое-как между смеховыми всхлипами произносила я.

– Но он такой вкусный! – захлебываясь отвечал Зиль.

Он все еще смеялся, а я нависла над ним, любуясь зажмуренными глазами, слезкам, сползающим к вискам, морщинкам, образующимися от смеха. Такой хороший веселый мальчик. Глупый и забавный.

– Что ж, придется тебе объяснить, что делать с сосками, – строго сказала я.

Я, не отрываясь, смотрела ему прямо в глаза. Рука спокойно, но уверенно развязывала пояс его халата. Зиль перестал ржать, пялился на меня, почти голую, и улыбался. Черт! Ну почему мне опять кажется, что он боится. Робкая улыбка. Несамоуверенная, как на фотографиях, на концертах, на встрече с журналистами, а робкая и стыдливая, как у… Бред! Этого просто не может быть! Никогда не поверю! Секс-символ для миллионов девчонок… Кумир, по которому льют слезы, на фотографии которого молятся, которого хотят все…

Пальчик, едва касаясь кожи, начал рисовать круги на его груди. Он затаил дыхание. Улыбка словно приклеилась, стала натянутой, чужеродной на всё еще счастливом лице. Я коснулась дыханием его соска – так бабочка касается цветка. Пощекотала языком – словно росинку срывая с листка. Мышцы в месте поцелуя едва заметно напряглись. Да что с ним?

– Одно твое слово… – посмотрела серьезно.

Он вздрогнул и покраснел.

– Я… – беззвучно, одними губами, – хочу…

– Расслабься… – шепотом.

Язык по шее. Мочка. Ушная раковина. Такая небольшая, аккуратная. Горячая. Пара ничего незначащих глупых фразок, просто чтобы ты улыбнулся. Обжечь дыханием. В ответ легкий стон. Поцелуй прикрытых век. Кончик носа в кончик носа. Язык легко скользит по губам. Ты отвечаешь, ловишь мои губы, хватаешь язык, что-то бормочешь глупое. Нет, мы не будем задерживаться. Опять шея. Ямочка ключицы. Какая сладкая. Грудь. Сосок. Хватаю его зубами, слегка сжимаю. Ты стонешь громче. Моя рука опускается вниз. Гладит кожу около резинки трусов, словно давая тебе возможность привыкнуть к новому. Твои руки несмело движутся по моему телу. Застреваешь где-то на бедрах. Словно не знаешь, что делать дальше, боишься коснуться кружевной резинки стрингов. Не важно. Пусть ладони поглаживают поясницу и бедра. Мы не спешим. Я не устаю тебя целовать, наслаждаясь каждым миллиметром твоего тела. Рука аккуратно пересекает границу, ложится на член. Пока поверх трикотажа. Боже, как ты возбужден! Надо быть осторожной, чтобы все не кончилось раньше времени. Я опустилась к звезде внизу твоего живота. Целую каждый лучик, касаюсь тату кончиком носа, вдыхая аромат твоего тела. От пупка вниз веду языком, дую на образовавшуюся влажную дорожку. Твое тело покрывается мурашками. Моя рука плавно ласкает тебя вверх-вниз. Ты постепенно теряешь над собой контроль. Злишься, что не достаешь до моего тела, лишь треплешь волосы, захватываешь их иной раз слишком сильно, дергаешь. Вот сейчас ты готов. Перебираюсь к тебе между ног и высвобождаю член из плена материи. Ты удивленно смотришь, словно поражаясь моей смелости и наглости, но бедра приподнимаешь, помогая мне избавить тебя от белья. Целую головку, обхватываю ее губами. Пока не сильно и не глубоко, играюсь с ней, наслаждаюсь новым вкусом. Ты откидываешься назад, полностью отдаваясь удовольствию, отдаваясь мне. Ну что, для затравочки хороший минет? Ты уже не стонешь, кричишь, вцепившись в мои плечи когтями, выгибаешься навстречу моим движениям, ласкам… Какой ты гибкий и красивый. Что же будет дальше? Стоп! Ого! Вот этого нам не надо! Сейчас не надо. Сбавляю темп. Бросаю готовый вот-вот излиться член под твой обиженный вопль. Да, милый, ты же не хочешь, чтобы все так быстро закончилось. Перебираюсь к лицу. В тебе не осталось больше робости. Твои губы жадно впиваются в мои. Одна рука, наконец-то, настойчиво пытается содрать мои трусики. Вторая – царапает спину. Твоя рука скользит вниз. Ты удивлен, что я такая мокрая? А как ты думал, милый? Хочу тебя. Сильно хочу. Но продолжаю дразнить, играюсь – трусь об обалдевший от впечатлений член, не пускаю внутрь. Кажется, что ты сейчас сойдешь с ума. Ты готов меня порвать, покусать, исцарапать… Хорошо, хорошо… Аккуратно сажусь на член, не позволяя тебе сделать это быстро и резко. Хочу, чтобы ты чувствовал меня, наслаждался мною. Начинаю медленно двигаться. Тебе не нравится этот темп. Ты мечешься подо мной. Уверен? Держись. Резко, сильно, агрессивно, до дикой боли в животе. Ты отключаешься от мира, кусаешь меня между шеей и плечом, до крови, дерешь мою кожу и слизываешь кровь. Я кричу, не замечая, как сама вонзаю зубы в шею, как ногти оставляют красные следы на плечах. Резким рывком ты переворачиваешь нас. Всего мгновение ты удивлен и растерян – что дальше. Все просто. Секс – это танец. Ты же умеешь танцевать. Я подсказываю – двигаюсь под тобой. Ты ловишь мой темп, но через несколько секунд задаешь свой, перехватываешь инициативу. Я извиваюсь. Постепенно отключаюсь, ухожу, исчезаю. Голова кружится. Ноги наполняются теплом и тяжестью. В груди холодит, живот становится тяжелым. Замри, – шепчу я, с силой обхватывая ногами твои бедра и прижимаясь к тебе всем телом. Ты не слышишь. Двигаешься быстрее, сильнее, кажется, ты поставил себе цель пробить меня насквозь. Удовольствие судорогой проходит по телу. Ты на секунду останавливаешься и, расширившимися от ужаса глазами, смотришь, как я кончаю. Двигайся же! – требую я, почти кричу. Пара движений и ты со стоном изливаешься. Падаешь на меня, тяжело дыша. Наши сердца колотятся друг об друга. Мне даже показалось, что в унисон. Ты касаешься моей мокрой шеи губами, что-то бормочешь, но я не понимаю. Мне хорошо. Мне очень хорошо. Обхватываю тебя ногами и руками, сжимаю сильно-сильно. Нежно целую в губы. На твоих губах вкус крови. Моей? Жмурюсь от капельки пота, упавшей с кончика твоего носа прямо мне в глаз. Ты умница, ты великолепен.

– Ты правда так считаешь? – весьма удивленно спросил Зиль. – Тебе понравилось?

Я даже не сразу поняла, о чем он.

Зиль с сожалением переместился с меня на ковер, обнял.

– Что ты сказал? – рассеянно переспросила я.

– Я спросил, понравилось ли тебе и правду ли ты сказала?

– Не помню, что я там сказала, но ты божественен, великолепен… Ты просто… ах…

– Тебе понравилось? – отчего-то волновался он.

– Очень.

Он аж расцвел весь.

– А тебе? – на всякий случай поинтересовалась я. Хотя и так было понятно, что мальчик в восторге.

Вместо ответа Зиль меня ласково поцеловал.

Мы лежали молча, наслаждаясь тишиной, стуком сердец и объятиями. И лишь мое сознание глодала одна мыслишка. Я никак не могла от нее отделаться. Гнала прочь, но любопытство было сильнее. И оно в конце концов победило.

– Зиль, – протянула я.

– М-м-м, – отозвался он лениво.

– Скажи, а что случилось? Кто обидел тебя настолько, что ты начал бояться… эээ… ммм… отношений…

– Секса? – совершенно спокойно уточнил он.

Я кивнула.

– Ты не восприняла эту информацию правильно, хотя Куп тебе сегодня признался. Мы драконы. И когда испытываем сильные эмоции, то способны к трансформации. Поэтому… э-э-э, в общем, у нас все получилось, что об этом говорить, – и он снова меня поцеловал.

– Опять ты прикалываешься, – я полусонно промурлыкала.

Мы перебрались на кровать.

Чтобы не разорвать контакта, я торопливо заткнула его поцелуем. Не хочу больше ничего слышать. Хочу тебе за эти оставшиеся часы подарить много счастья, научить хотя бы тому немногому, что знаю сама. Хочу, чтобы ты больше никогда не терялся, не нервничал и не дергался, жил полной жизнью, позабыв о своих страхах и комплексах.

Он отзывался на ласки. Моя рука поверх его направляла, мягко, ненавязчиво, я позволяла играть с моим телом, дразнить его, изучать…

Зиль отключился около шести часов утра, отвалившись от меня, как насытившаяся пиявка. Казалось, что он мало того, что старается наверстать упущенное, так еще и на пару лет вперед пытается назаниматься любовью. Такого сногсшибательного секса у меня давно не было. Тело невыносимо болело, особенно нижняя его часть, самая пострадавшая, я даже начала думать, что мы натерли там мозоли, горело все страшно и внутри, и снаружи, живот нехорошо тянуло и дергало, надо было бы быть поаккуратнее. Так, во сколько его разбудить? Через час самое позднее, иначе опоздаем. Надо дать ему хотя бы немного отдохнуть… Мне-то что, я просто перевожу, а вот ему надо хорошо выглядеть, звезда как ни как. Этот парень вызывает столько чувств у окружающих. Здесь нет середины. Его либо неистово любят, либо бешено ненавидят. Почему? Да какая мне разница! Главное, что сейчас мы лежим, обнявшись в моей кровати, и нам божественно хорошо! Я слушала его спокойное, глубокое дыхание. Чувствовала запах его тела, вперемешку с моим. Ежилась под его случайными прикосновениями, когда он начинал шевелится. И мне хотелось, чтобы это никогда не кончалось, чтобы не было звонка будильника через час, чтобы… мне хотелось, чтобы утро никогда не наступило, чтобы всегда была ночь, та самая ночь, которая подарила мне этого мужчину… Я потерла татушку на его плече, какой-то нелепый дракон (опять дракон!) с рыбьим хвостом и поднятыми вверх крыльями. Прижалась губами к ключице Зиля и положила руку на его плечо с драконом. Сознание отправилось в сон, засыпая я почувствовала, что мою руку от предплечья до плеча что-то щекочет, как будто какое-то крупное насекомое пробежало. На уровне лопатки я его прихлопнула и провалилась в сон.

Я проснулась с первым гудком будильника, выключая, чтобы не разбудить своего красавца. Я нежно поцеловала его в губы. Он едва заметно улыбнулся. Аккуратно выбралась из-под одеяла. Он недовольно что-то проворчал. Сама отправилась в душ. Дел много, некогда прохлаждаться, надо еще его одежду погладить, не пойдет же он мятый.

Через полчаса я захотела есть. Раскрыла холодильник и принялась созерцать полки. Оказалось, что у нас осталась больше половины пиццы. Отличненько! Так, теперь кофе сварить и будет нам счастье! Интересно, ему много надо времени на сборы? Он будет краситься? Звучит-то как по-дурацки! Парень и красится. И я с ним пойду по улице. Ох, не дай бог соседи увидят. Ну и леший с ними! В конце концов, когда еще меня осчастливит такое чудовище, от слова чудо, между прочим!

Я насыпала кофе в турку и включила огонь. Надо добавить немного корицы, она тонизирует. А вдруг Зиль не любит корицу…

В коридоре послышалось шлепанье босых ног. Я сделала вид, что не заметила, как он вошел на кухню.

– А я халат найти не могу, – улыбнулся Зиль.

– Жаль, что ты уже встал. Я хотела сама тебя разбудить. Доброе утро.

– Доброе, – он обнял меня сзади, запустив руки под полы халата, уткнулся носом в волосы. – Кофе в постель? Романтика…

– Только ты все испортил, проснувшись раньше, – я откинула голову ему на плечо, подставляя шею для поцелуя.

– Это потому, что ты ушла. Я проснулся и подумал, что все это сон, и тебя больше нет. – Язык дотронулся до мочки уха.

– Куда же я денусь с подводной лодки? – промычала я.

– Туда же, куда уходят сны, – руки нежно поползли по голому телу к груди. Я прижалась к нему, чувствуя, как низ живота наполняется щемящей тяжестью.

– Тссссс… А то кофе убежит… – почти простонала я.

– Сними турку с огня, – едва оторвался он от поцелуев. – У нас ведь есть время?

– Мало…

– Тогда тем более не до кофе…

– Зиль,… у нас очень мало… времени…

– Ну минут пятнадцать есть?

– Не уверена… что ты… успеешь…

Зиль развернул меня к себе, подхватил и усадил на стол. Я избавилась от мешающегося кимоно. Он ласкал нежно и страстно, покрывая тело маленькими короткими поцелуями, иногда покусывая кожу, лишь слегка, едва касаясь ее зубами… А потом резко вошел. Я вскрикнула, выгибаясь ему навстречу. Он двигался то резко, сильно и агрессивно, когда казалось, что член сейчас пробьет матку, то ласково и аккуратно, словно играясь с моим телом. Возбуждение то нарастало, и я кричала, теряя контроль над собой, то вновь спадало, и я стонала от этих щекочущих толчков, сильнее прижимаясь к нему, боясь упустить, выпустить… Зиль бормотал какую-то ласковую чушь мне на ухо, иногда затыкал стоны глубокими поцелуями, а я все больше и больше терялась во времени и пространстве, растворяясь в нем целиком, ловя каждое движение его тела, сохраняя его в памяти.

Такого сильного оргазма я никогда не испытывала. Кажется, это называется мультиоргазм. Он вошел настолько глубоко, насколько смог. Замер, позволяя мне получить максимум удовольствие, внимательно наблюдая, как тело бьется в сладостных конвульсиях. Бьется и не может остановиться… Потом сильно ударил еще раз и застонал. Я почувствовала, как напряженный член пульсирует во мне, изливаясь…

Когда дыхание немного восстановилось, а сознание включилось, он вновь подхватил меня на руки и сел на табурет, облокотившись спиной о стену, водрузив мою безвольную тушку у себя на коленях. Я обняла его, зарылась лицом в испоганенных краской волосах. Он гладил меня по мокрой спине, явно наслаждаясь моментом.

– Знаешь, если бы у меня была возможность, я бы целый день провел вот так. Мы бы валялись в постели, болтали, ели, смотрели телевизор и занимались любовью.

–Нет! Не так! Мы бы целый день валялись в постели, занимались любовью, болтали, ели и смотрели телевизор.

– Да, пожалуй, такая последовательность мне нравится гораздо больше. Ты понимаешь меня с полуслова, – чмок в щеку.

– Нет, это ты понимаешь меня с полуслова, – губы впились в губы.

– Можно как-нибудь провернуть этот фокус с валянием в постели целый день?

– Можно. Можно отсюда поехать прямо на пресс-конференцию к двенадцати часам, как и договаривались. Конечно не целый день, а каких-то жалких несколько часов…

– Или сразу на саунд-чек… Тогда будет еще несколько свободных часов. Только наших часов… – размечтался он.

– Можно… Но тогда мы сильно подставим Купа. Ведь он нас прикрывает.

– Да… Купа подставлять нельзя. Его Болен убьет. А про Оста я даже говорить не хочу… Ост его убьет с особой жестокостью. Тебя, впрочем, тоже.

– Нет, меня сначала Марина убьет. И поверь, убийство под руководством Болена и Оста покажутся мне наградой в сравнении с извращениями взбешенной Марины.

– Не буду рисковать дорогими мне людьми. Скажи, а почему мы куда-то поехали ночью? Зачем? Почему не остались дома?

– Я не собиралась заниматься с тобой любовью. Да и потом, ты так шарахался от меня, что я решила, что девочки тебя вообще не интересуют.

Его глаза стали большими, брови удивленно поползли вверх, нижняя губа обиженно выпятилась вперед. Я расхохоталась и поцеловала эту влажную губку. Он отодвинул лицо.

– Ты хотела трахнуться с Купом? – засопел он. – Я знаю. Я видел, как ты вокруг него крутилась, как соблазняла его.

– Куп поспорил на меня с Матисом. Я слышала их спор. Все остальное было продиктовано только моей обидой на него. Мне кажется, это унизительно, когда на тебя спорят.

– И ты решила ему отомстить через меня, да?

– Нет, Зиль. Я перестала на него сердиться после концерта. На Купа невозможно долго обижаться. Тем более после такого восхитительного концерта. А идея вытащить тебя в город пришла в голову неожиданно даже для меня самой. Поверь, в тот момент я была удивлена собственной инициативой не меньше твоего. Я не прыгаю в постель к первому встречному мужчине через два часа после знакомства, и уж тем более не перебираю их как фрукты на базаре. У меня несколько иное воспитание. А ты потащился со мной только ради предполагаемого секса, да, чтобы насолить брату, да?

Зиль задумался. Потом покачал головой. Его губы вновь коснулись моих.

– Знаешь, кажется, я придумал новую песню. Она будет очень красивой.

– Споешь?

– Сейчас? – удивленно. – Нет, – рассмеялся. – Она только родилась в голове. Я слышу мелодию, примерно вижу слова, но не могу еще их произнести, мысли не оформились… Ты меня понимаешь?

Кивнула с улыбкой.

Он молчал, не спеша терся кончиком носа о мою шею, потом посмотрел в глаза и очень серьезно заявил:

– Ты такая хорошая, даже не верится, что такие бывают.

Я рассмеялась и страстно поцеловала его.

– Вот и правильно, что не верится, ибо я далеко не настолько хорошая, как ты думаешь. Пойдем в душ. У нас на все про все осталось меньше часа. Нельзя подводить Купа.

Он сексуально улыбнулся, кончик языка коснулся верхней губы:

– Насчет душа, это ты хорошо придумала. В душе тоже здорово любовью заниматься.

– Зиль!

– Ты что-то хотела спросить? – он подхватил меня на руки и потащил в душ, где мы опять целовались и предавались плотским утехам под чуть теплыми струями воды.

Зиль еще крутился перед зеркалом после душа, а я уже налила кофе и порезала ароматный кусок теста с сыром на несколько частей. Он уселся за стол счастливый и довольный. Щеки румяные. Волосы торчат в разные стороны. Глаза светятся. Взгляд необычный, особенный. Он наблюдал, как я ерзаю на стуле, пристраиваясь то так, то этак. В итоге пришлось сесть на одно полупопие, скособочившись и поджав ногу.

– Сильно больно? – расстроено спросил парень.

– Терпимо, – скривилась я в улыбке.

– Прости. Я тебя этой ночью всю покалечил.

– Это точно. Такого количества синяков в столь ограниченный промежуток времени у меня еще ни разу не появлялось. Да какие синяки! Одно бедро чего стоит. Все подруги сдохнут от зависти.

– Они верней сдохнут от зависти, если ты им расскажешь, кто тебе их наставил.

– О нет! Об этой ночи я буду молчать как рыба. Не хочу, чтобы твои поклонницы меня прикопали.

Зиль взял мои руки в свои и поцеловал каждый пальчик, потерся щекой о ладони. Никогда не думала, что бывают такие ласковые мужчины. Он напоминал большого котенка в человеческом обличье. Даже глаза такие… кошачьи. Стоп!? Вертикальный зрачок? Чушь! Фу! Нормальные глаза…

– Мы уже должны быть на месте, – с сожалением поторопила я его. – Одевайся, пожалуйста.

– Да, Куп будет волноваться.