Читать книгу Джек Ричер, или Выстрел - Ли Чайлд - Страница 4

Ричер направлялся к ним из-за женщины. Он провел пятничную ночь в Саут-Бич, в Майами, в клубе «Сальса» с танцовщицей с круизного корабля. Судно было норвежским, девушка тоже. Ричер решил, что она слишком высока для балетной труппы, но вполне подходящих размеров для всего остального. Они познакомились днем на пляже. Ричер заботился о своем загаре, потому что чувствовал себя лучше, когда у него темнела кожа. Он не знал, чем озабочена эта девушка. Но когда ее тень упала ему на лицо, он, открыв глаза, увидел, что она на него смотрит. Или, возможно, на его шрамы. Чем коричневее становился Ричер, тем заметнее проступали шрамы, белые и уродливые. Незнакомка была в черном, очень маленьком бикини, на фоне которого ее кожа казалась особенно бледной. По ее манере держаться Джек понял, что она танцовщица, понял намного раньше, чем она об этом сказала.

Встреча закончилась тем, что они отправились на поздний обед, а затем в клуб. Если бы Ричеру пришлось выбирать, вряд ли он отдал бы предпочтение клубу, где танцуют сальсу, но в обществе его новой знакомой стоило туда сходить. Ему было с ней весело. Она прекрасно танцевала, и ее переполняла энергия. В конце концов она довела его до изнеможения и в четыре утра привела в свой гостиничный номер, твердо решив утомить еще немного. Отель был маленьким, в стиле ар-деко, недалеко от океана. Очевидно, компания, в которой она работала, хорошо обращалась со своими служащими. И вне всякого сомнения, ее номер показался Ричеру гораздо более романтичным местом, чем его комнатушка в мотеле. Да и располагался этот номер ближе. Кроме того, в нем имелось кабельное телевидение.

Проснулся Ричер в субботу, в восемь утра, услышав, как танцовщица моется в душе. Он включил телевизор и принялся искать И-эс-пи-эн[7] – хотел послушать пятничные новости Американской бейсбольной лиги, но так и не отыскал их. Он прошелся по каналам и вдруг замер на канале Си-эн-эн, потому что услышал, как шеф полицейского департамента Индианы произнес знакомое ему имя: Джеймс Барр. На экране шла пресс-конференция. Маленькая комната, резкий свет. Наверху экрана красовалась надпись: «Предоставлено Эн-би-си». А внизу шла строка: «Бойня в пятницу вечером». Шеф полиции снова произнес знакомое имя, а затем представил детектива Эмерсона – из отдела убийств. У того был усталый вид. И детектив в третий раз произнес имя Джеймса Барра. Затем, словно предвидя вопрос, возникший у Ричера, сыщик сообщил краткую биографию обвиняемого: «Сорок один год, житель Индианы, специалист в пехоте армии США с тысяча девятьсот восемьдесят пятого по тысяча девятьсот девяносто первый год. Ветеран войны, не был женат, в настоящий момент – безработный».

Ричер не сводил глаз с экрана. Эмерсон показался ему деловым человеком, потому что сделал сообщение коротко, без всякого трепа. Детектив закончил свое выступление и, отвечая на вопросы журналистов, отказался информировать их о том, что говорил на допросе Джеймс Барр – если тот вообще что-то говорил. Затем Эмерсон представил окружного прокурора, которого звали Родин и чье выступление не было четким и кратким. Кроме того, в прокурорской речи было полно всякого дерьма. Он потратил десять минут на то, чтобы присвоить себе заслуги Эмерсона, хотя Ричер знал, как это бывает. Он прослужил копом тринадцать лет. Копы расшибаются в лепешку, а прокурорам достается вся слава. Родин произнес «Джеймс Барр» еще несколько раз, а затем заявил, что власти штата готовы зажарить преступника заживо.

Интересно, за что?

Ричер ждал.

На экране появилась дикторша местной новостной программы по имени Энн Янни и рассказала о событиях предыдущего вечера. Снайперская стрельба. Бессмысленное убийство. Автоматическое оружие. Парковочный гараж. Городская площадь. Люди, возвращающиеся домой после длинной рабочей недели. Пять трупов. Подозреваемый арестован, город продолжает оставаться в трауре.

Ричер понял, что «в трауре» прежде всего находится сама Янни. Успех Эмерсона лишил журналистку карьерной темы. Тут Янни исчезла с экрана: канал Си-эн-эн начал передавать политические новости, и Ричер выключил телевизор. В этот момент из душа пришла танцовщица, розовая и благоухающая. И обнаженная. Полотенце она решила не брать.

– Что мы будем сегодня делать? – спросила она, одарив его широкой норвежской улыбкой.

– Я отправляюсь в Индиану, – сообщил ей Ричер.

Он по жаре шел на север, на автобусный вокзал Майами, где пролистал захватанное жирными пальцами расписание и составил свой маршрут. Путешествие обещало быть не из самых легких. Сначала из Майами в Джексонвилль. Оттуда в Новый Орлеан. Из Нового Орлеана в Сент-Луис. И дальше в Индианаполис. Там Ричер сядет на местный автобус, идущий на юг, в глубь штата. Пять отдельных маршрутов. Время прибытия и отправления не слишком хорошо состыковано. Всего дорога должна занять свыше двух суток. Можно купить билет на самолет или взять напрокат машину, но маловато денег, к тому же Ричер больше любил ездить на автобусах, да и вряд ли что-нибудь могло случиться за выходные.

В воскресенье, в десять часов утра, Розмари Барр снова позвонила детективу, работавшему на ее фирму. Она хотела поговорить с Франклином, по ее мнению хоть отчасти непредвзято отнесшемуся к делу ее брата. Розмари застала его дома.

– Мне кажется, я должна нанять другого адвоката, – сказала она.

Франклин промолчал.

– Дэвид Чепмен считает, что мой брат виновен, – продолжала Розмари. – Получается, что он заранее сдался, вы согласны?

– Я не могу обсуждать его действия. Он один из моих работодателей, – признался Франклин.

Теперь замолкла Розмари Барр.

– Как в больнице? – продолжил разговор Франклин.

– Ужасно. Джеймс – в палате интенсивной терапии, около него куча охранников, которые прицепили его к кровати наручниками. Но, господи, он же в коме. Думают, он сможет оттуда сбежать?

– А какова ситуация с юридической точки зрения?

– Он арестован, но обвинение ему не успели предъявить. Положение весьма неопределенное. Его вряд ли выпустили бы под залог.

– Скорее всего, все законно.

– Власти утверждают, что он целиком и полностью принадлежит им. Он в «системе», все как в «Сумеречной зоне».

– Чем же вы недовольны? – спросил Франклин.

– Его не должны держать в наручниках. Кроме того, брата следовало положить в госпиталь ветеранов, по крайней мере. Но ничего этого мне не добиться, пока не найду адвоката, готового ему помочь.

– А как вы объясните найденные улики? – поинтересовался Франклин после короткого молчания.

– Я знаю своего брата, – проигнорировала вопрос Розмари.

– Но вы съехали с его квартиры, верно?

– Совершенно по другим причинам. А вовсе не потому, что он маньяк-убийца.

– Барр закрыл въезд на парковочное место, – сказал Франклин. – Он готовился к тому, что совершил. А это выглядит не слишком хорошо.

Розмари Барр ничего не ответила.

– Мне очень жаль, – посочувствовал ей Франклин.

– Все же вы могли бы порекомендовать мне другого адвоката?

– У вас есть юридическое обоснование замены адвоката?

– Брат – в коме. Я его ближайшая родственница.

– Сколько у вас денег?

– Не много.

– А у Джеймса?

– У него дома есть кое-какие акции.

– Все будет выглядеть не слишком этично по отношению к фирме, где вы работаете.

– Мне сейчас не до этого.

– Вы можете потерять все, включая работу.

– Я в любом случае ее потеряю, если не помогу Джеймсу. Когда ему вынесут приговор, они меня уволят. Я стану печально известным человеком в городе. Зачем им такой сотрудник? Сплошные неудобства, да и только.

– У брата нашли ваше снотворное, – сказал Франклин.

– Я дала ему. У него нет страховки.

– А зачем оно понадобилось?

– У Джеймса проблемы со сном.

Франклин ничего не сказал.

– Вы считаете его виновным? – повторила вопрос Розмари.

– Слишком много улик, – ответил Франклин.

– Дэвид Чепмен практически не пытается сделать хоть что-нибудь, да?

– Возможно, он прав.

– Кому мне теперь позвонить?

– Попытайтесь позвонить Хелен Родин, – немного помолчав, посоветовал Франклин.

– Хелен Родин?

– Она дочь окружного прокурора.

– Я ее не знаю.

– Она только что открыла свою адвокатскую контору. Новенькая. К тому же полна энтузиазма.

– А как насчет этических соображений?

– О них закон умалчивает.

– Получится ситуация – дочь против отца.

– А Чепмен? Не думаю, что прокурорская дочка знает Алекса Родина намного лучше, чем Чепмен. Она ведь надолго отсюда уезжала.

– Куда?

– Колледж, юридическая школа, работала клерком у судьи в Вашингтоне.

– А Хелен толковая?

– Думаю, со временем станет очень толковой.

Розмари Барр позвонила Хелен Родин на ее службу. Это было что-то вроде проверки. Новичок, полный энтузиазма, должен непременно находиться в офисе в воскресенье.

Хелен Родин там находилась. Она ответила на звонок, сидя за своим рабочим столом. Купленный в магазине подержанной мебели стол гордо стоял в почти пустом двухкомнатном офисе в той самой башне из черного стекла, где второй этаж занимал канал Эн-би-си. Хелен сняла это помещение совсем дешево благодаря субсидиям, которые городские власти разбрасывали, как конфетти. Их идея заключалась в поддержке создания центра города, а позже власти намеревались вернуть свое посредством налогов на доходы.

Розмари Барр не пришлось ничего объяснять Хелен Родин, потому что убийства произошли прямо перед окном ее нового офиса. Что-то Хелен видела сама, а остальное услышала в новостях позже. Ей удалось посмотреть все репортажи Энн Янни. Она знала эту журналистку, потому что встречалась с ней в вестибюле и в лифте.

– Вы поможете моему брату? – спросила Розмари Барр.

Хелен Родин немного помолчала. Она понимала, что лучше всего было бы сказать: «Ни за что». Или: «Вы сошли с ума, забудьте об этом». И должна была поступить так по двум причинам. Во-первых, Хелен прекрасно понимала, что в случае согласия ей не избежать серьезного столкновения со своим отцом. Но нужен ли ей сейчас этот конфликт? А во-вторых, Хелен знала, что первые дела начинающего адвоката во многом определяют его дальнейшую карьеру. Если хочешь добиться успеха, иди по протоптанным тропам. Вот закончить карьеру адвоката по уголовным делам с репутацией мастера, побеждающего и в безнадежных случаях, совсем неплохо.

Но начать карьеру с дела, потрясшего и приведшего в ужас весь город, значит обречь себя на катастрофу. Бойню на площади здесь называли зверством. Преступлением против человечности, против города в целом, против самой идеи быть рожденным в Индиане. Было бы фатальной ошибкой пытаться найти оправдание или объяснение столь громкого преступления. Каинова метка останется на адвокате на всю его жизнь.

– Мы можем подать в суд на тюрьму? – спросила Розмари Барр. – За то, что он там так пострадал?

Хелен Родин снова задумалась. Еще одна причина ответить отказом. Перед ней – клиент, не способный правильно оценить ситуацию.

– Возможно, позже сможем, – сказала она. – Сейчас нам не удастся вызвать к Джеймсу Барру сострадание как к истцу. Кроме того, трудно говорить об увечьях, если ему все равно светит смертный приговор.

– Я не смогу вам много заплатить, – как бы предугадывая возможный вопрос, вздохнула Розмари Барр. – У меня нет денег.

Хелен Родин задумалась в третий раз. Еще одна причина сказать этой женщине «нет». Ее карьера только начинается, и она не может позволить себе благотворительности.

Однако. Однако. Однако.

Обвиняемый имеет право на представление его интересов в суде. Так сказано в «Билле о правах»[8]. Он невиновен до тех пор, пока его вина не доказана. А если отец прав и улики против Джеймса Барра достаточно серьезны, то ее роль сведется всего лишь к наблюдению и контролю. Хелен убедится, что все делается по закону, и посоветует Джеймсу Барру признать себя виновным. А потом увидит, как отец скормит его судебной машине. И все. Ситуацию вполне можно рассматривать как честную игру, как работу на конституцию. Так решила Хелен Родин.

– Хорошо, – согласилась она.

– Он невиновен. Я в этом уверена, – сказала Розмари Барр.

Хелен Родин подумала: «Они всегда так говорят». А затем предложила новой клиентке вновь встретиться в понедельник, в семь часов утра, в ее офисе. Это было что-то вроде проверки. Сестра, которая действительно убеждена в невиновности брата, не откажется прийти так рано.

Розмари Барр пришла ровно в семь. Там оказался еще и Франклин. Он верил в Хелен Родин и был готов не принимать окончательного решения, пока не почувствует, в какую сторону дует ветер. Сама Хелен сидела за рабочим столом уже целый час. Она сообщила Дэвиду Чепмену о смене адвоката в воскресенье днем и получила аудиозапись его разговора с Джеймсом Барром. Хелен прокрутила эту пленку дюжину раз в воскресенье вечером и еще столько же раз сегодня утром. На ней были записаны единственные слова, которые произнес Джеймс Барр. Возможно, они единственными и останутся. Она внимательно прослушала запись и сделала из нее кое-какие выводы.

– Послушайте, – предложила она.

Пленка была вставлена в старенький магнитофон размером с коробку для обуви. Хелен нажала на кнопку воспроизведения, и они услышали шипение, а затем голос Дэвида Чепмена: «Я не смогу вам помочь, если вы сами не станете себе помогать». Потом – длинная пауза, заполненная шипением, а затем Джеймс Барр сказал: «Они арестовали не того парня». И повторил эту фразу. Хелен посмотрела на счетчик и перемотала запись дальше, туда, где Чепмен сказал: «Отрицать вашу вину бессмысленно». А потом голос Джеймса Барра: «Найдите для меня Джека Ричера». Затем она отыскала вопрос Чепмена: «Джек Ричер – врач?» Дальше на пленке ничего не было, только шум, который поднял Барр, когда принялся стучать в дверь.

– Итак, – сказала Хелен. – Думаю, Джеймс Барр верит в то, что он этого не делал. Он это говорит, потом впадает в отчаяние и заканчивает беседу, когда видит, что Чепмен не принял всерьез его слова. Это очевидно.

– Он этого не делал, – возразила Розмари Барр.

– Я вчера разговаривала с отцом, – поделилась с ней Хелен Родин. – Все улики указывают на вашего брата, мисс Барр. Боюсь, он совершил это преступление. Согласитесь, что сестра может не знать своего брата настолько хорошо, насколько ей кажется. Или она могла его знать раньше, но потом он по какой-то причине изменился.

Наступило долгое молчание.

– А ваш отец сказал вам правду насчет улик? – спросила Розмари.

– Он был обязан, – ответила Хелен. – Мы все равно их увидим. Существует процедура предоставления улик. Мы получим письменные показания под присягой. Ему нет смысла блефовать.

Все молчали.

– Но мы сумеем помочь вашему брату, – проговорила Хелен, нарушив тишину. – Он верит в то, что никого не убивал. Прослушав пленку, я в этом убедилась. Таким образом, получается, что в настоящий момент мы можем подвергнуть сомнению нормальность его психики. Точнее, нормальность его психики в субботу. Вполне возможно, что он был не в себе и в пятницу.

– И как это ему поможет? – спросила Розмари Барр. – Ведь мы все равно признаем, что убийства совершил он.

– Результат может быть другой. Если ваш брат поправится. Время и лечение в специальном учреждении – это намного предпочтительнее, чем время и никакого лечения в тюрьме строгого режима.

– Вы хотите, чтобы его объявили невменяемым?

Хелен кивнула.

– Защита по медицинским показаниям – лучшее, что мы можем сделать. И если нам удастся доказать это сейчас, вероятно, с ним будут иначе обращаться до суда.

– Он может умереть, сказали мне врачи. Я не хочу, чтобы он умер преступником. Я хочу, чтобы ему вернули честное имя.

– Его еще не судили, и ему не вынесли приговор. В глазах закона он все еще невиновен.

– Это не то же самое.

– Да, наверное, – не стала спорить Хелен.

В комнате повисла тишина.

– Давайте снова встретимся здесь в половине одиннадцатого, – предложила Хелен. – И разработаем стратегию. Если наша цель поменять больницу, то нужно попытаться сделать это как можно раньше.

– Надо найти Джека Ричера, – сказала Розмари.

Хелен кивнула.

– Я сообщила его имя Эмерсону и отцу.

– Зачем?

– Потому что люди Эмерсона обыскивали дом вашего брата. Возможно, они нашли там адрес Ричера и номер его телефона. А мой отец должен о нем знать, потому что Ричер в качестве свидетеля нужен нам, а не обвинению.

– Вдруг он обеспечит моему брату алиби.

– А может быть, он – его армейский друг.

– Это трудно себе представить, – проговорил Франклин. – Они служили в разных подразделениях, в разных званиях.

– Нам нужно его найти, – повторила Розмари. – Ведь Джеймс о нем спрашивал. Это должно что-то значить.

– Я бы очень хотела отыскать Ричера, – кивнув, сказала Хелен. – Возможно, он сумеет сообщить нам что-нибудь интересное. Какую-нибудь исключительную информацию. Или, по крайней мере, оказаться связующим звеном с чем-то, что мы сможем использовать.

– Но он вне игры, его нет, – констатировал Франклин.

Ричер находился в двух часах от них и сидел в конце автобуса, выезжающего из Индианаполиса. Путешествие получилось долгим, но достаточно приятным. Он провел ночь с субботы на воскресенье в Новом Орлеане, в мотеле рядом с автобусным вокзалом, в воскресенье переночевал в Индианаполисе. Поэтому он прекрасно выспался, принял душ и поел. Но по большей части он трясся и дремал в автобусах, глядя на проносившиеся за окном пейзажи такой сумбурной Америки.

Иногда Ричер вспоминал девушку из Норвегии и всю свою жизнь, похожую на мозаику, составленную из разных кусочков. Детали и эпизоды прошлого подзабылись, лишь временами обрывочно всплывая в памяти. Чувства и переживания сплетались, превращаясь в подобие ковра, сотканного из хороших и плохих нитей. Джек еще не знал, в какой части этого ковра окажется девушка из Норвегии. Пока что он думал о ней как о нереализованной возможности. Но она все равно скоро уплыла бы. Или он бы уехал. Вмешательство Си-эн-эн всего лишь сократило время, отведенное им судьбой. Причем совсем на чуть-чуть.

Автобус ехал со скоростью 55 миль на юг по 37-му шоссе, остановился в Блумингтоне, и из него вышли шесть человек. Один из них оставил газету, выходившую в Индианаполисе. Ричер взял ее и нашел страницу спортивных новостей. На востоке продолжали побеждать «Янки». Затем он посмотрел на первую страницу, чтобы почитать новости, и обнаружил длинный заголовок: «Снайпер, подозреваемый в убийстве пятерых человек, пострадал во время драки в тюрьме». Ричер прочитал первые три параграфа этой статьи… Мозговая травма. Кома. Неопределенные прогнозы. У Ричера сложилось впечатление, что журналист разрывается между возмущением беззакониями, которые царят в тюрьмах при попустительстве Департамента исправительных учреждений, и восхищением теми, кто избил Барра, поскольку они исполнили свой гражданский долг. «Это может все усложнить», – подумал Ричер.

Дальше в газете шел очередной рассказ о преступлении, содержащий некоторые новые факты и сведения о Джеймсе Барре. Ричер внимательно все прочитал. За несколько месяцев до случившегося сестра Барра уехала из дома брата, и журналист, похоже, счел, что это могло стать причиной явного ухудшения психики Барра.

Автобус покинул Блумингтон. Ричер сложил газету, прислонился головой к окну и принялся наблюдать за черной лентой дороги, влажной после недавно прошедшего дождя. Шоссе проносилось мимо него, и разделительная полоса вспыхивала, точно сигналы азбуки Морзе. Джек не знал, что она хочет ему сказать, и не понимал ее послания.

Автобус въехал на крытую стоянку, и Ричер вышел на дневной свет, оказавшись в пяти кварталах к западу от места, где приподнятая над уровнем города автострада поворачивала за старое каменное здание. Он решил, что оно построено из известняка, который добывают в Индиане. Надежный, прочный материал. В здании мог размещаться банк или суд, а может быть, библиотека. За ним высилась башня из черного стекла.

Воздух здесь был прохладнее, чем в Майами, но город находился достаточно далеко на юге, и зима сюда еще не пришла. Значит, не придется покупать новую одежду из-за погоды. Ричер был в белых хлопчатобумажных брюках и ярко-желтой полотняной рубашке. Со времени покупки того и другого исполнилось три дня, и он решил, что они вполне прослужат ему еще один день. Затем он купит себе что-нибудь недорогое. На ногах у него были мокасины, без носков. Его костюм вполне годился для прогулок по набережной, но здесь выглядел несколько не к месту.

Ричер взглянул на часы. Двадцать минут десятого утра. Он постоял на тротуаре в облаке выхлопных газов, потом потянулся и огляделся по сторонам. Город был типичным провинциальным, не большим и не маленьким, не старым и не новым. Он не казался процветающим, но и не производил впечатления медленно умирающего. Наверное, у него была какая-то собственная история. Возможно, здесь раньше выращивали и продавали кукурузу и соевые бобы или табак. А может быть, торговали скотом. Тут наверняка были река и конечная станция железной дороги. И какое-нибудь производство.

К востоку от того места, где стоял Джек, он разглядел впереди центр города. Дома там были выше и построены из камня и кирпича, а некоторые из дерева. Ричер пришел к выводу, что башня из черного стекла должна быть здесь главным городским сооружением. Иначе с какой стати ее поставили в самом центре?

Ричер направился прямо к башне, обратив в пути внимание на то, что повсюду ведутся строительные работы. Ремонт, восстановление, ямы в асфальте, кучи гравия, свежий бетон, медленно ползущие тяжелые грузовики. Он перешел улицу прямо перед носом одного из них и оказался у северной стены незаконченной пристройки к парковочному гаражу. Ричер вспомнил взволновавший его телевизионный репортаж Энн Янни, вновь посмотрел на гараж, а потом перевел взгляд на площадь, в центре которой виднелся обезвоженный декоративный пруд с грустно стоящим посередине него фонтаном. Между прудом и низкой стеной имелся узкий проход, куда близкие погибших на площади и просто горожане принесли в знак траура цветы со стеблями, обернутыми фольгой, фотографии под пластиком, маленькие детские игрушки и свечи. Дорожка была посыпана песком – видимо, чтобы не были видны пятна крови. Пожарные машины обычно возят с собой ящики с песком для посыпки мест преступлений и несчастных случаев. А также лопаты из нержавеющей стали, чтобы убирать остатки тел. Ричер снова посмотрел на гараж, расположенный, по его расчету, меньше чем в тридцати пяти ярдах от площади. Очень близко.

Он стоял не шевелясь. На площади царила тишина. Весь город словно замер. Точно тело, временно парализованное после сильного удара. Площадь стала эпицентром этого удара, нанесенного именно здесь. Она напоминала черную дыру, густо насыщенную эмоциями, не имеющими выхода.

Ричер продолжил свою прогулку. Старое здание из известняка оказалось библиотекой. «Это хорошо, – подумал он. – Библиотекари – прекрасные люди. Они обычно отвечают на вопросы». Он поинтересовался у встречных, где находится офис окружного прокурора, и грустная тихая женщина объяснила ему, как его найти. Идти оказалось недалеко. Город был небольшим.

Он прошел на восток мимо нового офисного здания, на котором висела вывеска, сообщавшая, что в нем находится Отдел транспортных средств, а также Центр по комплектованию вооруженных сил личным составом. Дальше начинался квартал магазинов, а за ним высилось новое здание суда. Простое, с плоской крышей, выстроенное по стандартному проекту, но украшенное дверями из красного дерева и стеклами с рисунком. Такой вполне могла быть и церковь какого-нибудь редкого культа, посещаемая щедрыми, но небогатыми прихожанами.

Ричер миновал главные двери для посетителей, а обойдя квартал, вышел к офисному крылу и отыскал дверь с табличкой «Окружной прокурор». Ниже, на отдельной табличке, стояло имя: «Родин». «Выборное должностное лицо, – подумал Ричер. – Отдельная табличка нужна, чтобы сэкономить деньги, когда хозяин кабинета меняется в ноябре каждые пару лет. Инициалы Родина были А. А. И еще у него имелась степень доктора права.

Ричер отворил дверь и обратился к секретарше, сидевшей за столом у входа, сказав, что хочет поговорить с А. А. Родиным.

– О чем? – спокойно и вежливо спросила секретарь, женщина среднего возраста, ухоженная, в чистой белой блузке.

Она выглядела так, будто всю жизнь проработала секретарем. Похоже, она опытный чиновник и ужасно занятый. Казалось, на ее плечах – заботы всего города.

– Касательно Джеймса Барра, – сказал Ричер.

– Вы репортер? – спросила секретарь.

– Нет, – ответил Ричер.

– Могу я сообщить мистеру Родину, как вы связаны с этим делом?

– Я был знаком с Джеймсом Барром в армии.

– Видимо, это было довольно давно.

– Давно, – не стал спорить Ричер.

– Назовите, пожалуйста, ваше имя.

– Джек Ричер.

Секретарь набрала номер телефона и заговорила, как понял Ричер, с другим секретарем, потому что о Родине и о нем она говорила в третьем лице, словно оба являлись абстракцией: «Он может поговорить с мистером Родиным о деле? Не о деле Барра. Просто о деле». Разговор продолжался некоторое время. Затем секретарь прижала телефонную трубку к груди.

– У вас есть информация? – спросила она.

«Секретарша наверху, наверное, слышит, как бьется твое сердце», – подумал Ричер.

– Да, – сказал он. – Информация.

– Из армии? – спросила она.

Ричер кивнул. Секретарь снова приложила трубку к уху и продолжила разговор, который оказался довольно длинным. У мистера Родина были весьма надежные стражи, охранявшие его покой, в чем Ричер ничуть не сомневался. Никто не мог пройти мимо них без веской и уважительной причины. Это тоже не вызывало у Джека ни малейших сомнений. Он взглянул на часы. Девять сорок утра. Впрочем, учитывая все обстоятельства, он особенно не спешил. Барр – в коме. С прокурором Родиным можно встретиться завтра. Или послезавтра. А можно добраться до него через копа, если понадобится. Как того зовут? Кажется, Эмерсон?

Секретарь повесила трубку.

– Пожалуйста, поднимитесь наверх. Мистер Родин на третьем этаже.

«Мне оказали честь», – подумал Джек. Секретарь написала его имя на гостевом пропуске и убрала в пластиковый кармашек, который Ричер прикрепил к рубашке и направился к лифту. Поднялся на третий этаж – с низкими потолками и внутренними коридорами, освещенными флуоресцентными лампами. Три двери из крашеного камышита были закрыты, двухстворчатая дверь из лакированного дерева – открыта. За ней сидела еще одна секретарша. Второй страж ворот. Она оказалась моложе той, что охраняла вход внизу, но явно обладала большей властью.

– Мистер Ричер? – спросила она.

Он кивнул, секретарь встала из-за стола и повела его в сторону кабинетов с окошками в дверях. На третьей висела табличка «А. А. Родин».

– А что значит «А. А.»? – полюбопытствовал Ричер.

– Не сомневаюсь, что мистер Родин сам скажет вам это, если пожелает.

Секретарь постучала в дверь, и на стук отозвался сочный баритон. Она открыла дверь и отошла в сторону, пропуская Ричера.

– Спасибо, – сказал он.

– Не стоит благодарности, – ответила она.

Джек вошел. Родин уже стоял за своим столом, приготовившись встретить посетителя, и вся его поза была пропитана подчеркнутой учтивостью. Ричер узнал в нем прокурора, которого видел по телевизору. Лет пятидесяти, довольно поджарый, в приличной физической форме, седые волосы коротко подстрижены. В жизни прокурор оказался ниже, чем на экране. Судя по всему, его рост составлял на дюйм меньше шести футов, а весил он около двухсот фунтов. Родин был в легком летнем костюме темно-синего цвета, голубой рубашке и голубом галстуке. У него были голубые глаза. Вне всякого сомнения, он обожал голубой цвет. Кроме того, Ричер заметил, что прокурор безупречно выбрит, от него пахло туалетной водой. «Очень правильный мужчина. В отличие от меня», – подумал Джек. Рядом с ним Ричер выглядел неухоженным, грязным великаном, на шесть дюймов выше и на пятьдесят фунтов тяжелее, волосы были на два дюйма длиннее, а одежда – на тысячу долларов дешевле.

– Мистер Ричер? – промолвил Родин.

Джек кивнул. Кабинет был самым обычным – аккуратным, прохладным и тихим. Скучный вид из окна – плоские крыши магазинов и офиса Отдела транспортных средств и строительные площадки. Вдалеке виднелась башня из черного стекла. В небе тускло светило солнце. На стене справа от окна, близ стола – дипломы и фотографии Родина с разными политиками. Заголовки газет в рамках, сообщавшие об обвинительных приговорах – в семи разных делах. На другой стене – фотография светловолосой девушки в студенческой шапочке и мантии, с дипломом в руках. Очень хорошенькой. Джек смотрел на нее на мгновение дольше, чем требовалось.

– Это моя дочь, – пояснил Родин. – Она тоже юрист.

– Правда? – проговорил Ричер.

– Она только что открыла собственную контору здесь, в городе.

Голос прокурора прозвучал весьма невыразительно, и Ричер не понял, гордится тот дочерью или, наоборот, не одобряет ее поступка.

– Думаю, вы с ней встретитесь, – сказал Родин.

– Я? – удивленно спросил Ричер. – Зачем?

– Она защищает Джеймса Барра.

– Ваша дочь? А как насчет ваших родственных отношений?

– Нет закона, который это запрещает. Такую ситуацию можно считать не слишком разумной, но с этикой тут все в порядке.

Родин выделил слово «разумной», намекая сразу на несколько вещей. Не слишком умно выступать адвокатом в таком нашумевшем деле, не слишком умно дочери выступать против отца, не слишком умно кому-либо вообще выступать против А. А. Родина. Что ж, прокурор производил впечатление очень компетентного человека.

– Дочь внесла ваше имя в предварительный список свидетелей, – сказал он.

– Почему?

– Хелен думает, что у вас есть какая-то информация.

– Откуда ей стало известно мое имя?

– Я не знаю.

– Из Пентагона?

– Не уверен, – пожав плечами, ответил Родин. – Но она откуда-то его узнала. И потому вас ищут.

– И по этой причине вы согласились меня принять?

Родин кивнул.

– Да, – сказал он. – Именно по этой. Как правило, я не принимаю людей с улицы.

– Ваши служащие, как мне показалось, полностью разделяют вашу точку зрения.

– Надеюсь, – проговорил Родин. – Садитесь, пожалуйста.

Ричер сел в кресло для посетителей, а Родин занял свое место за столом. Окно оказалось слева от посетителя и справа от прокурора. Ни тому ни другому свет не падал в глаза. Иными словами, кто-то подумал об удобной расстановке мебели. В отличие от других прокурорских кабинетов, в которых Ричеру довелось побывать.

– Кофе? – предложил Родин.

– Пожалуй, – ответил Джек.

Прокурор позвонил и попросил принести кофе.

– Естественно, мне интересно, почему вы решили первым делом прийти ко мне, – продолжил он. – Я имею в виду, к обвинителю, а не к защитнику.

– Я хочу знать ваше личное мнение.

– Что именно?

– Насколько надежные у вас улики и насколько вы уверены в правильности обвинения, выдвинутого против Джеймса Барра?

Родин не стал отвечать сразу. Он немного помолчал, и в этот момент в дверь постучали. Вошла секретарь, которая принесла кофе на серебряном с рисунком подносе. Кофейный сервиз состоял из двух чашек, двух блюдец, сахарницы, крошечного сливочника и двух серебряных ложечек. Чашки были из тонкого фарфора. «Они явно не казенные, – подумал Ричер. – Родин любит пить кофе по всем правилам». Секретарь поставила поднос на край стола, точно посередине между креслом босса и стулом посетителя.

– Спасибо, – поблагодарил Джек.

– Не за что, – ответила она и вышла из кабинета.

– Прошу вас, угощайтесь, – сказал Родин.

Ричер взял кофейник и налил себе кофе, без сливок и сахара. В кабинете запахло крепким черным кофе. Правильно сваренным.

– Обвинение, выдвинутое против Джеймса Барра, не вызывает никаких сомнений, – сказал Родин.

– Свидетели?

– Показания свидетелей не всегда надежны. Я почти рад, что у нас нет свидетелей. Зато у нас имеются убедительные физические улики. А наука не лжет. И ее нельзя запутать.

– У вас нет никаких сомнений? – переспросил Ричер.

– Есть абсолютно надежные доказательства, которые и привели нас к человеку, совершившему преступление.

– Насколько надежные?

– Надежнее не бывает. Более безупречных мне еще не приходилось видеть. Я полностью уверен, что Барр – убийца.

– Мне уже приходилось слышать, как прокуроры говорили подобные вещи.

– Только не в этот раз, мистер Ричер. Я очень осторожный человек. Я не берусь за дела о преступлениях, за которые может быть вынесен смертный приговор, если не уверен в исходе.

– Счет ведете?

Родин махнул рукой себе за спину, показав на стену с дипломами и хвалебными статьями.

– Мной выиграно семь дел из семи, – сказал он. – Сто процентов.

– За какое время?

– За три года. Джеймс Барр станет восьмым из восьми. Если придет в себя.

– А если придет в себя и окажется, что он стал психически неполноценным?

– Если к нему вернется сознание и его мозг будет функционировать хотя бы на долю процента, он предстанет перед судом. То, что сделал Барр, нельзя простить.

– Хорошо, – сказал Ричер.

– Что хорошо?

– Вы сообщили мне то, что я хотел знать.

– Вы сказали, что у вас есть информация. Из армии.

– Я ее пока оставлю при себе.

– Вы ведь были военным полицейским?

– Тринадцать лет, – ответил Ричер.

– И знакомы с Джеймсом Барром?

– Немного.

– Расскажите мне про него.

– Еще рано.

– Мистер Ричер, если у вас есть исключающая вину подозреваемого информация или просто какие-то сведения о нем, вы непременно должны мне их сообщить.

– Разве?

– Я в любом случае их получу. Моя дочь мне их передаст. Потому что она будет искать возможность заключить со мной сделку о признании вины.

– А что значит «А. А.»?

– Прошу прощения?

– Ваши инициалы?

– Алексей Алексеевич. Моя семья приехала из России. Очень давно. До Октябрьской революции.

– Но вы храните традиции.

– Как видите.

– А как вас все называют?

– Разумеется, Алекс.

Ричер встал.

– Большое спасибо за то, что уделили мне время, Алекс. И за кофе тоже.

– Теперь вы собираетесь встретиться с моей дочерью?

– А какой смысл? У меня сложилось впечатление, что вы совершенно уверены в себе.

Родин покровительственно улыбнулся.

– Такова процедура, – сказал он. – Я представитель судебной машины, а вы свидетель из списка. Мне придется вам напомнить, что вы обязаны встретиться с моей дочерью. Иначе будет нарушена этика.

– А где находится ее контора?

– В стеклянной башне, которую вы видите из окна.

– Ладно, – сказал Ричер. – Думаю, я к ней зайду.

– И мне по-прежнему будет нужна информация, которой вы располагаете, – проговорил прокурор.

– Нет. – Посетитель отрицательно покачал головой. – На самом деле она вам не нужна.

Ричер отдал свой пропуск женщине у входа и снова пошел на центральную площадь. Там он постоял под лучами негреющего солнца, обозревая это место и пытаясь понять и почувствовать своеобразие окружающей местности. Все города одинаковы, и все отличаются друг от друга. Все они обладают цветом. Некоторые – серым. А этот был коричневым, потому что кирпичи были сделаны из местной глины и они придали фасадам домов цвет древней земли. Даже в камне имелись темные прожилки, словно в нем содержалось железо. Тут и там преобладали красные тона, как у старинных амбаров. Теплое место, не слишком шумное и деятельное, но живое. Город со временем придет в себя после случившейся на площади трагедии. В нем были движение, оптимизм и динамизм. Бесчисленные строительные площадки обнадеживали, свидетельствовали о его возрождении.

Новая пристройка к парковочному гаражу, затеянная, вероятно, в коммерческих целях, занимала северный конец центральной площади. Она тянулась к югу и слегка на запад от места преступления. Прямо на запад и примерно в два раза дальше виднелась поднятая над уровнем улицы автострада, которая шла вперед около тридцати ярдов, а затем сворачивала за библиотеку. Потом автострада снова выпрямлялась и проходила мимо стеклянной башни, стоявшей к северу от площади. Возле входа в башню на черной гранитной плите сделана надпись: «Эн-би-си». Место, где работают Энн Янни и дочь Родина. К востоку от площади расположилось офисное здание с Отделом транспортных средств и агентством, где набирали желающих служить в армии.

Именно оттуда появились все жертвы. Из двери этого здания. Как там сказала Энн Янни? В конце длинной рабочей недели? Они шли через площадь, на запад, к своим припаркованным машинам или на автобусную остановку, а очутились в самом эпицентре кошмара. Узкий проход наверняка заставил их идти медленнее и друг за другом. Получилось то же, что отстреливать рыбу в бочке.

Ричер проследовал вдоль пустого декоративного пруда к вертящейся двери у основания стеклянной башни. Вошел и поискал в вестибюле указатель. Он обнаружил застекленную доску, где на черном вельвете были выложены белые буквы. Эн-би-си расположился на втором этаже. Часть офисов пустовала, а остальные, решил Ричер, меняли хозяев так часто, что не имело никакого смысла делать для них застекленные таблички и белые буквы на черном вельвете. Юридическая контора Хелен Родин оказалась на четвертом этаже. Буквы на ее вывеске были слегка разного размера, а расстояние между ними неровным. «Да, это не Рокфеллеровский центр»[9], – подумал Ричер.

Он подождал лифт в очереди, состоящей из двух человек – его самого и симпатичной блондинки. Джек посмотрел на нее, а она – на него. Девушка вышла на втором этаже, и он сообразил, что это была Энн Янни. Ричер узнал ее по телевизионной передаче и решил, что ему осталось встретить только Эмерсона из местного полицейского участка и тогда он познакомится со всей командой, выступавшей по телевизору.

Ричер отыскал офис Хелен Родин, который находился в передней части здания, и, значит, ее окна должны были выходить на площадь. Он постучал, услышал приглушенный ответ и вошел, оказавшись в пустой приемной, где стоял стол для секретаря, тоже никем не занятый, не новый, но им давно не пользовались. «Секретаря нет, – подумал Ричер. – Самое начало».

Он постучал во вторую дверь, ведущую в кабинет, услышал тот же голос. Вошел и увидел Хелен Родин, которая сидела за другим не новым столом. Он узнал ее по фотографии, висевшей в кабинете ее отца, но в жизни она выглядела даже лучше. Скорее всего, ей было не больше тридцати – довольно высокая, изящная и вместе с тем спортивная, не истощенная анорексией. Хелен либо бегала по утрам, либо играла в футбол или ей просто повезло с метаболизмом. У нее были светлые волосы и голубые, как у отца, глаза, в которых светился ум. И черный брючный костюм с черным облегающим топиком под пиджаком. «Лайкра, – подумал Ричер. – Классная штука».

– Здравствуйте, – сказала она.

– Я Джек Ричер, – представился он.

Хелен изумленно уставилась на него.

– Шутите! Вы действительно Джек Ричер?

– Всегда был им и буду, – подтвердил он.

– Невероятно.

– А что тут такого? Все кем-нибудь являются.

– Я хотела сказать… как вы узнали, что нужно сюда приехать? Мы не могли вас найти.

– Увидел репортаж по телевизору. Энн Янни. В субботу утром.

– Да будет благословенно телевидение, – сказала она. – И слава богу, что вы здесь.

– Я был в Майами, – сообщил Ричер. – С танцовщицей.

– С танцовщицей?

– Она из Норвегии.

Ричер приблизился к окну и выглянул наружу. Он находился на четвертом этаже, и главная улица с магазинами уходила прямо на юг, к подножию холма. Длинная сторона декоративного пруда шла точно параллельно улице. На самом деле пруд расположился на ней, поскольку ее «перегородили» площадью. Человек, вернувшийся после долгого отсутствия, будет страшно удивлен, обнаружив посреди улицы громадный резервуар с водой. Пруд оказался значительно уже и длиннее, чем представлялось Ричеру с земли. Он выглядел печальным и был пустым, если не считать тонкого слоя грязи и мусора на черных плитках.

За прудом и чуть правее – пристройка к парковочному гаражу. Она располагалась несколько ниже площади. Примерно на пол-этажа.

– Вы были здесь тогда? – спросил Ричер. – Когда все произошло?

– Была, – спокойно ответила Хелен Родин.

– И все видели?

– Не с самого начала. Я услышала три первых выстрела. Они прозвучали почти одновременно, очень быстро. Первый выстрел, коротенькая пауза, а затем два следующих. Потом еще пауза, немного длиннее, но совсем чуть-чуть. Я встала из-за стола и увидела три последних выстрела. Это было ужасно.

Ричер кивнул. «Смелая девушка, – подумал он. – Услышала выстрелы и встала из-за стола, а не полезла под него. Затем: первый выстрел и коротенькая пауза…» Похоже, речь идет об опытном снайпере, который проверял, куда попала первая пуля. Слишком много переменных. Холодное дуло, расстояние, ветер, положение винтовки, прицел.

– Вы видели, как умирали люди? – спросил он.

– Двоих, – ответила она у него из-за спины. – Это было ужасно.

– Три выстрела и две жертвы?

– Снайпер промахнулся один раз. Они не знают, какой это был выстрел – четвертый или пятый. В пруду нашли пулю, поэтому он без воды. Его пришлось осушить.

Ричер промолчал.

– Пуля является одной из улик, – сказала Хелен. – Она изобличает винтовку, из которой совершены убийства.

– Вы знали кого-нибудь из погибших?

– Нет. Это были самые обычные прохожие. Просто они оказались не в том месте и не в то время.

Ричер снова промолчал.

– Я видела вспышки, – сказала Хелен. – Вон там, в темноте. Маленькие искорки.

– Из дула винтовки, – подсказал Ричер.

Он отвернулся от окна, и девушка протянула ему руку.

– Я – Хелен Родин, – сказала она. – Извините, мне следовало сразу представиться.

Ричер взял ее руку, которая оказалась твердой и теплой.

– Просто Хелен? – спросил он. – Не Хелен Алексеевна?

Она снова удивленно вытаращила на него глаза.

– Как вы узнали?

– Я встречался с вашим отцом, – сказал он и выпустил ее руку.

– Правда? – спросила она. – Где?

– В его офисе. Только что.

– Вы пошли в его офис? Вы же мой свидетель. Ему не следовало с вами разговаривать.

– Ему очень хотелось со мной поговорить.

– И что вы ему сказали?

– Ничего. Я задавал вопросы.

– Какие вопросы?

– Я хотел знать, насколько серьезны улики против Джеймса Барра.

– Я представляю Джеймса Барра. И вы являетесь свидетелем защиты. Вам следовало поговорить со мной, а не с ним.

Ричер не стал возражать.

– К сожалению, против него собраны очень веские улики, – сказала она.

– Откуда вы узнали мое имя? – спросил Ричер.

– Разумеется, от Джеймса Барра, – ответила она. – Откуда же еще?

– От Барра? Поверить не могу!

– Хорошо, послушайте.

Она повернулась к столу и нажала на кнопку старенького кассетного магнитофона. Ричер услышал незнакомый голос: «Отрицать вашу вину бессмысленно». Хелен нажала на кнопку «пауза» и оставила на ней палец.

– Его первый адвокат, – сообщила она Ричеру. – Я сменила его вчера.

– Каким образом? Джеймс Барр вчера уже был в коме.

– Технически моей клиенткой является сестра Барра. Она его ближайшая родственница.

Хелен включила магнитофон, и Ричер уловил какие-то звуки, шипение, а потом голос, который не слышал четырнадцать лет и который нисколько не изменился. Был таким же низким, напряженным и скрипучим. Голос редко говорящего человека. Он произнес: «Найдите для меня Джека Ричера».

Джек застыл на месте, ошеломленный. Родин нажала на кнопку и остановила запись.

– Видите? – Она посмотрела на часы. – Половина одиннадцатого. Оставайтесь, сейчас придет моя клиентка.

Хелен Родин представила его посетителям, точно фокусник на сцене. Как кролика из шляпы. Сначала пришел мужчина, и Ричер сразу признал в нем бывшего копа. Его звали Франклин, и он работал детективом по договору на юридическую фирму. Они пожали руки.

– А вас не просто найти, – сказал Франклин.

– Ошибка, – поправил его Джек. – Меня невозможно найти.

– Хотите рассказать почему?

В глазах Франклина можно было прочесть массу вопросов, какие обычно задают копы. Вроде: «Будет ли от этого парня польза в качестве свидетеля? Кто он такой? Мошенник? Скрывается ли от правосудия? Сочтут ли его показания в суде достаточно весомыми?»

– У меня такое хобби, – ответил Ричер. – Мне так нравится.

– Значит, вы крутой?

– Круче не бывает.

Затем в офис вошла женщина лет тридцати пяти – сорока, в деловом костюме, напряженная, судя по всему, после бессонной ночи. Но, несмотря на волнение и беспокойство, она показалась Ричеру приятным и порядочным человеком. Вне всякого сомнения, она была сестрой Джеймса Барра. Ричер это понял прежде, чем их представили друг другу. Тот же цвет волос и более мягкая, женственная версия лица, которое он видел четырнадцать лет назад.

– Я Розмари Барр, – сказала она. – Я так рада, что вы нас нашли. Такое впечатление, что провидение за нас. Наконец-то мы сдвинулись с места.

Ричер ничего ей не ответил.

В офисе Хелен Родин не было конференц-зала. Однако Джек решил, что за этим дело не станет. Зал потребуется чуть позже, если удастся добиться успеха. Поэтому все четверо расселись в кабинете. Хелен устроилась за своим столом, Франклин присел на краю, Ричер прислонился к подоконнику. Розмари Барр нервно расхаживала взад и вперед. Будь на полу ковер, она бы протоптала в нем дыры.

– Хорошо, – проговорила Хелен Родин. – Стратегия защиты. Как минимум мы подадим иск по медицинским показаниям. Но стремиться будем к большему. Насколько – будет зависеть от ряда факторов. В связи с чем, я уверена, мы все хотели бы выслушать мистера Ричера.

– Не думаю, – сказал Ричер.

– В каком смысле?

– Вы не захотите услышать то, что я могу вам рассказать.

– Почему?

– Потому что пришли к неверному выводу.

– Что?

– Как вы думаете, почему я сначала отправился поговорить с вашим отцом?

– Не знаю.

– Потому что я приехал сюда вовсе не затем, чтобы помочь Джеймсу Барру.

Все удивленно молчали.

– Я приехал сюда, чтобы его закопать, – сказал Ричер.

Все дружно уставились на него.

– Но почему? – спросила Розмари Барр.

– Потому что однажды он уже сделал нечто подобное. И одного раза вполне достаточно.