Читать книгу Джек Ричер, или Вечерняя школа - Ли Чайлд - Страница 5

Синклер выпрямилась и придвинулась к столу, как будто хотела подчеркнуть свои слова.

– Иранец очень умен, у него прекрасная речь, и он великолепно чувствует мельчайшие нюансы языка. Глава отдела множество раз прошелся с ним по разговору, который ему удалось подслушать, и мы совершенно уверены, что речь шла о декларативном заявлении. Встреча курьера с американцем продолжалась пятьдесят минут, они беседовали один на один. Это был мужчина, потому что, как говорит иранец – и он абсолютно уверен в своих выводах, – не прозвучало никаких намеков или указаний на то, что в деле замешана женщина. Американец сказал курьеру, что он хочет получить сто миллионов долларов. В качестве платы за что-то, так понял из контекста наш агент. Но больше у нас ничего нет. Мы не знаем имени американца, что он собирается продать и кому.

– Но сумма в сто миллионов долларов должна сузить поле поиска, – сказал Уайт. – Даже если это начальная цена и она снизится до пятидесяти, сумма немаленькая. У кого есть такие деньги? Вы скажете, что много у кого, однако их всех можно найти в одном «Ролодексе» [1].

– Вы заходите не с того конца, – вмешался Ричер. – Вне всякого сомнения, гораздо правильнее заняться поисками продавца, а не покупателя. За что парни, которые учатся в Йемене лазать по веревкам, готовы заплатить сто миллионов долларов? И у кого из американцев, находящихся в Гамбурге, есть такой товар?

– Сто миллионов – огромные деньги, – сказал Уотермен. – Лично меня насторожила бы такая сумма.

Синклер кивнула.

– Такая огромная сумма вызвала у нас огромное беспокойство. Она означает, что речь идет об очень серьезных вещах. Более того, до сих пор мы ни о чем подобном не слышали, поэтому подключили все каналы, имеющиеся в нашем распоряжении, поставили в известность всех агентов по всему миру. В операции задействованы сотни людей, но этого мало. Ваша задача – найти американца. Если он все еще за границей, на него распространяется юрисдикция ЦРУ, и тогда руководить поисками будет мистер Уайт. Если же вернулся в Штаты, их возглавит специальный агент ФБР мистер Уотермен. А поскольку статистические данные говорят о том, что огромное большинство американцев, в то или иное время побывавших в Германии, являются представителями Армии США, мы подумали, что, возможно, майор Ричер может оказаться полезным одному из вас или обоим.

Ричер посмотрел на Уотермена, потом на Уайта и увидел в их глазах вопросы, которые, вне всякого сомнения, они видели в его.

– То, что потребуется вам для операции, прибудет утром, – продолжала Синклер. – Вы получите все, что посчитаете необходимым, в любое время. Но обращаться имеете право только ко мне, мистеру Рэтклиффу или президенту. Ваша группа строго засекречена, считайте это чем-то вроде карантина. Даже если речь пойдет всего лишь о коробке карандашей, ваш запрос должен быть направлен мне, мистеру Рэтклиффу или президенту. На самом деле, это по большей части буду я. Все необходимые бумаги будут оформлены в Западном крыле [2]. Ваши имена не должны засветиться. Американец, которого мы ищем, вполне может оказаться представителем Государственного департамента, Министерства юстиции или Пентагона. Существует опасность, что вы по ошибке заговорите не с тем человеком. Поэтому вы не должны ни с кем разговаривать. Таково правило номер два.

– А правило номер один? – спросил Уотермен.

– Ни в коем случае не сдавать иранца. Вы должны сделать все, чтобы вас невозможно было с ним связать. Мы очень много в него вложили, и он нам необходим, потому что мы не знаем, чего ждать.

Мэриан отодвинула стул, встала и направилась к двери. Открыв ее, она сказала:

– И помните: нам поджаривают пятки.

* * *

Ричер откинулся на спинку кожаного кресла, и Уайт, взглянув на него, сказал:

– Наверняка речь о самолетах и танках.

– Наши ближайшие танки находятся в тысячах миль от Йемена или Афганистана, и чтобы их перебросить в другое место, нужно много недель и несколько тысяч человек. Гораздо проще доставить Йемен или Афганистан к ним. Это будет быстрее и менее заметно.

– Тогда самолеты.

– Думаю, сто миллионов могли бы соблазнить парочку пилотов и они перешли бы на сторону зла. Может, трое или четверо. Но я сомневаюсь, что в Афганистане есть достаточно длинные взлетные полосы. Впрочем, возможно, у Йемена они имеются. Так что теоретически такое возможно. Только вот самолеты этим ребятишкам не нужны. Им понадобятся сотни тонн запасных частей и столько же инженеров и ремонтных рабочих. И еще много часов, чтобы обучить своих людей. Но в любом случае мы обнаружим их через пять минут и уничтожим ракетами прямо на земле еще до того, как они поднимутся в воздух. Кстати, может быть, теперь мы сумеем сделать это удаленно.

– В таком случае какое-то другое военное снаряжение?

– Например? Миллион винтовок по сто баксов за каждую? У нас столько нет.

– Это может быть какой-то секрет, кодовое слово, пароль, или формула, или карта, либо план, или чертеж, или список. Возможно, копия компьютерной программы безопасности мировой финансовой системы. Коммерческая тайна. Или общая сумма взяток, необходимых, чтобы провести закон во всех пятидесяти штатах, – сказал Уотермен.

– Вы думаете, это какие-то данные? – спросил Уайт.

– Что еще можно продать и купить тайно и за такие деньги? Возможно, бриллианты, но они в Антверпене, а не в Гамбурге. Может быть, наркотики, однако ни у одного американца нет дури на сто миллионов долларов, готовой к отправке заказчику. Такими вещами занимаются в Южной и Центральной Америке. К тому же в Афганистане выращивают собственный мак.

– Какой сценарий может быть самым для нас плохим?

– Не моя компетенция. Спросите Рэтклиффа. Или президента.

– Меня интересует ваше мнение.

– А вы что думаете по этому поводу?

– Я – специалист по Ближнему Востоку. Для меня все, что с ним связано, – самый худший сценарий.

– Оспа, – сказал Уотермен. – Я считаю, что хуже эпидемии оспы ничего нет. Или что-то в таком же роде. Чума. Биологическое оружие. Эбола. Или антидот. Может, вакцина. В таком случае у них есть вирус.

Ричер смотрел в потолок.

То, что может плохо закончиться.

Голос у тебя не слишком счастливый. А тебе следовало бы радоваться.

Столько, сколько потребуется.

Гарбер говорил с ним так, будто вдруг превратился в кроссворд.

– А вы о чем думаете? – взглянув на него, спросил Уайт.

– О противоречиях между правилами и всем остальным. Мы не должны подставлять иранца. Значит, даже близко не сможем подойти к курьеру. И устроить засаду в том месте, в которое он нас приведет, потому что «не знаем» о существовании курьера. Если только нам про него не сообщил агент, работающий под прикрытием.

– Это препятствие, а не противоречие, – поправил его Уотермен, – и мы найдем способ его обойти. Им действительно нужен этот парень.

– Вопрос эффективности. Им требуется узнать, кто участвует в сделке, до того, как она состоится. Они хотят раскрыть сети и создать базы данных. В таком случае им следует сосредоточить все свое внимание на курьерах. Устные вопросы и ответы у них в головах, они доставляют их по всему свету, с континента на континент – вопрос, ответ, вопрос, ответ. Они всё знают. Они что-то вроде видеопленки. И стоят гораздо больше ста агентов под прикрытием, потому что им известна вся картина. Что есть у иранца? Ничего, кроме четырех стен в Гамбурге и полного безделья.

– Им нельзя пожертвовать.

– Они могут вытащить его в тот момент, как возьмут курьера, и подарить ему дом во Флориде.

– Курьер не станет говорить, – сказал Уайт. – Это племенной закон, которому тысяча лет. Они не сдают друг друга. По крайней мере не сдавали после того немногого, что нам позволили с ними сделать. Так что вполне разумно держать своего человека внутри. Они действительно не знают, что происходит, и намек, пусть даже самый небольшой, до того, как что-то случится, будет весьма полезен. Даже крошечная часть намека.

– Вам известно, чего ждать?

– Чего-то ужасного. Такого, чего еще не было раньше.

– Вы уже работали с Рэтклиффом или Синклер?

– Никогда. А вы?

– Они выбрали нас не потому, что знают, – заговорил Уотермен. – Дело в том, что мы не были в Гамбурге в означенный момент, мы находились в других местах. Значит, не можем оказаться людьми, с которыми будет ошибкой обсуждать это дело.

Синклер сказала, что их группа строго засекречена, как на карантине, и ощущение было именно таким. Трое мужчин заперты в комнате, отгорожены от всего остального мира, потому что они заражены – и их болезнь называется алиби.

* * *

В семь часов Ричер забрал вещи из машины и отнес их в свою комнату, последнюю в ряду из трех в коридоре, который походил на офисный и, наверное, был им всего лишь день назад. Комната оказалась просторной, но она явно предназначалась для письменного стола, а не кровати, хотя и с ней выглядела вполне нормально. В ней даже имелась ванная комната.

Чтобы поесть, Ричеру пришлось завести двигатель «Шевроле», и он некоторое время ездил по Маклину, интуитивно сворачивая на улицы, которые могли случайным образом привести его на окраины, где обычно находились именно такие заведения, какие он искал. Из числа тех, что не пользуются особой по-пулярностью. Помог его метаболизм. И через некоторое время впереди, рядом со съездом с автострады, он увидел сияние неоновых огней и алюминия – и обнаружил кафе, старое, немного потрепанное и явно простоявшее тут не один год, так что оно вполне могло оказаться подлинным, появившимся на свет давным-давно.

Джек припарковался у входа, открыл тяжелую металлическую дверь и вошел. Воздух внутри был холодным и ослепительно-ярким от горевших там флуоресцентных ламп. Первым человеком, которого Ричер увидел, оказалась хорошо знакомая ему женщина, сидевшая в кабинке в полном одиночестве. Из его предпоследнего отряда. Лучший солдат из всех, кого он встречал. И его близкий друг, если разрешение оставлять кое-какие вещи несказанными является дружбой.

Сначала он решил, что это самая обычная случайность, и не удивился. Мир тесен, а рядом с Пентагоном становится еще теснее. Потом немного подумал. Она была его старшим сержантом во времена процветания 110-го подразделения военной полиции и играла в том, что тогда происходило, огромную роль. Значительнее некоторых, точнее, большинства. Возможно, даже его собственной.

Она была исключительно умна.

Слишком умна, чтобы встреча с ней в такой момент оказалась случайностью.

Ричер подошел к столику, но она даже не пошевелилась. Она наблюдала за его отражением в перевернутой ложке. Ричер сел напротив и сказал:

– Привет, Нигли.