Читать книгу Светлая полоса - Ли Галли - Страница 3

Привычная тишина квартиры нарушалась странным однообразным звуком. Алекс узнал скрип дедовского кресла-качалки. Этот звук всегда казался каким-то непричесанным и резким на фоне мелодичных и шуршащих звуков «Уютного мира»⁷.

В кресло мог сесть каждый из них, мать никогда не выставляла никаких запретов по этому поводу. Но почему-то спокойно и уверенно садилась в него только бабушка.

Мать молча кивнула Алексу, указав глазами в глубину коридора. Алекс вошел в комнату, когда-то бывшую дедовским кабинетом. Давно же он сюда не захаживал.

– Бабушка, здравствуй!

Они не виделись пять лет. С тех пор, как ушел в Хаос Макс, старший брат Алекса. Алла Сергеевна, казалось, еще больше усохла и сморщилась. Но спина ее по-прежнему оставалась идеально прямой, а подбородок приподнимался ровно на столько, чтобы у любого стоящего рядом появлялось ощущение значимости и величия происходящего.

– Ну здравствуй-здравствуй, – сухо и строго приветствовала она Алекса, поднимаясь с кресла и разглядывая внука.

«Для законченности образа не достает пенсне», – подумал Алекс.

Он неловко склонился, чтобы обнять старушку. Алла Сергеевна захватила его где-то в районе талии и теперь ласково похлопывала по спине в том месте, где в будущем его может скрутить радикулит.

«Пахнет она совсем как тогда, в детстве», – подумал Алекс, уткнувшись носом в седой пучок на бабушкиной макушке. – «Чем-то возвышенно далеким, неземным, немного терпким. Интересно, будет ли плохим тоном спросить потом, что это за духи? Наверное, древние какие-нибудь». И он невольно усмехнулся своим мыслям.

– Ишь ты какой вымахал, весь в деда! Ну просто вылитый Демиург! И рост, и повадки.

– Ну какие повадки, Алла Сергеевна, – сухо сказала Лидия Михайловна, мать Алекса. Она заметила ухмылку и строго взглянула на него. – Вы же не видели его уже давно.

– В деда ты значит у нас, – торжественно повторила бабушка, игнорируя замечание. – Ну рада – рада видеть тебя. Садись-ка, давай поговорим.

Алекс обреченно уселся на скрипучий деревянный стул рядом с громоздким дедовским столом. Зеленая кожаная вставка на столешнице была слегка потерта по краям и заботливо накрыта прозрачным листом металлопластика, прям как экспонат в музее. Впрочем, эта комната и была своеобразным домашним музеем деда, Дмитрия Алексеевича Деброша (известного во всем мире как Демиург), того самого «гениального», как уверяли историки, профессора, предложившего систему ПИТ и «спасшего человечество от самоистребления»⁸.

Алла Сергеевна тоже подошла к столу и задумчиво провела тонкими пальцами по пожелтевшему фарфоровому абажуру большой настольной лампы. «Тоже еще тот раритет. Где теперь найдешь такую?» – отметил про себя Алекс. Бабушка украдкой взглянула на пальцы, как будто проверяла, есть ли пыль на лампе. Вечная причина прежних раздоров между ней и матерью. Но с тех пор, как она уехала, мать раз в неделю старательно протирала все поверхности в кабинете деда, благо, в другой части квартиры все уже радикально изменилось и не требовало особого ухода.

– Итак, мать говорит, ты решил сдаться и отправиться в Хаос?

– Бабушка, я не собираюсь сдаваться, но есть высокая вероятность, что ПИТ я не пройду. И это уже третий раз, так что никаких дополнительных тестов точно назначать не будут, ты и сама знаешь.

– Я сто раз рассказывала тебе, как сдавать тесты, тут большого ума не надо, – тут же накинулась на него мать.

Алекс по опыту знал, что лучше не продолжать этот разговор, если не хочешь нарваться на скандал.

– Мам, – сказал он, не слишком умело переводя тему. – Мне показалось, или действительно пахло печеньем, когда я вошел?

Бабушка понимающе улыбнулась, хитро сощурив глаза. Мать тут же засуетилась.

– Ах, господи, я и правда забыла совсем! Пойдемте-ка чаю выпьем, – и она первая быстро вышла из комнаты.

– Так ты морально готов к переменам, как я поняла? –спросила Алла Сергеевна. Темно-серые глаза в сеточке морщин внимательно смотрели прямо в глаза внуку.

И он неожиданно для себя решился на откровенный разговор.

– Нет, ба, я совсем не готов! Меня тошнит от мысли, что придется выживать среди недоумков и преступников вместо того, чтобы продолжить учебу в университете. Это несправедливо! Не думаю, что мой дед хотел именно этого, когда выдвигал свои идеи.

На последних словах голос его предательски дрогнул.

– Понятно, – откликнулась бабушка, растягивая «я», так что слово прозвучало с издевкой. – Значит ты во всем винишь деда и считаешь, что в Хаосе тебя ждут тупицы и головорезы?

Она сделала внушительную паузу и вздернула подбородок.

– Что ж, ты будешь удивлен…

У Алекса вдруг вспыхнула абсурдная надежда, что бабушка приехала не просто так, не для того, чтобы уронить слезу сочувствия на его плечо. Возможно, она что-то знает и хочет помочь ему. Может быть у нее остались связи в министерстве?

– Что ты хочешь этим сказать, ба? – заинтересованно спросил он.

– Ну, где вы там? – раздался нетерпеливый голос матери. – Я уже накрыла, идемте к столу!

Алла Сергеевна смерила внука оценивающим взглядом и неопределенно пожала плечами, давая понять, что все уже сказала и теперь его дело пораскинуть мозгами. Затем она еще раз, как будто, напоследок, оглядела комнату, обошла стул, на котором сидел Алекс, и вышла.

Алекс, раздумывая над словами бабушки, потащился следом.

Лидия Михайловна широким жестом пригласила их за стол. Это была вторая достопримечательность дома, семейная реликвия, оставшаяся со времен деда. Круглый стол в детстве казался Алексу огромным. Они с Максом устраивали под ним свой собственный дом, скрываясь от взглядов взрослых за свисающей чуть не до самого пола бахромой яркой цветастой скатерти. Под стол они утаскивали толстые отцовские книги, в основном, словари и энциклопедии, делали из них сидения и свой собственный стол, где на салфетках были разложено пахнущее корицей и ванилью только что испеченное бабушкой круглое печенье. Отец, шутливо ругаясь, приподнимал тяжелый угол скатерти, заглядывал в их темное укрытие и на ощупь или по весу старался отыскать нужный ему книжный кирпич. Временами его пальцы прихватывали и кого-то из детей. Они визжали и молотили пятками и локтями, раскидывая только что обустроенное жилище.

Сейчас стол был покрыт все той же памятной скатертью. Он не выглядел таким безгранично огромным, как когда-то в детстве, но все-таки отличался от всех предметов в общей зоне своей фундаментальностью.

– Садимся, как всегда? – оживилась бабушка, явно с удовольствием похлопывая ладонью по толстой столешнице.

– Конечно! Я и чашки уже расставила, – улыбнулась Лидия Михайловна, кутаясь в домашнюю серую шаль, хотя дома было тепло.

Странная традиция сохранять свои места за столом вызывала, порой, удивление у гостей, но соблюдалась домашними неукоснительно.

Согласно ей, Алекс сидел по левую руку от матери, но через два невидимых никому места, которые нельзя было занимать. Приходилось привставать, чтобы дотянуться до общей тарелки или солонки, если они находились ближе к матери или по центру.

Места рядом с матерью принадлежали отцу и Максу, и они давно уже пустовали. По правую руку было место деда, за ним – бабушки и, наконец, несколько гостевых. О деде все разговаривали вполголоса, как говорят о безвременно ушедшем, хотя бабушка была уверена, что он жив и выполняет какое-то секретное задание то ли в Системе, то ли в Хаосе. Но для Алекса и Макса он был далеким великим предком, давно ушедшим из мира живых настоящих людей.

Алекс и Алла Сергеевна торжественно расселись по своим местам. Бабушка пробурчала что-то по поводу ненадежности современной мебели.

Направленные воздушные потоки создавали возможность для любой конфигурации сидений с настраиваемой упругостью и правильной формой для поддержки спины. Но Алла Сергеевна вряд ли решилась бы облокотиться на невидимую спинку.

– Да уж, надежность и новые технологии – это вещи несовместимые, – поддержала разговор Лидия Михайловна. – Помнишь, Алекс, у нас как-то отключили электричество, так что мы остались на несколько часов посреди голых стен, даже присесть было негде!

Алла Сергеевна невольно заерзала на сидении, словно проверяя его прочность.

– Подсветку мы сделали специально, хоть какая-то видимость уюта, – сказала Лидия Михайловна, обращая внимание гостьи на новинки интерьера.

Потоковые сидения вокруг стола были подсвечены таинственным синевато-желтым светом, чудесно сочетающимся с голографией «Впечатлений» Моне на стене. Алекс отметил про себя, что мать перенесла одну из стен, увеличив пространство возле кухонной зоны.

– Ах, как же я люблю Моне и настоящий фарфор, – восторженно выдохнула бабушка, лаская рукой старинные фарфоровые чашки, расписанные гжелью.

Лидия Михайловна довольно кивнула.

– Да, теперь фарфора хорошего не сыщешь, а если и есть, то нам не по карману. Помните, Демиург уверял, что этот сервис достался ему от бабушки, которая жила в Москве.

– Конечно, помню! И это правда старинный сервис! Какая ты молодец, что сохранила его, – отозвалась Алла Сергеевна, кивком останавливая Алекса, который наполнял ее чашку зеленоватой с тонким ароматом жидкостью. Специально для бабушки был заварен зеленый чай по ее вкусу.

– Мам, и печенье пахнет невероятно круто! – Алекс сказал это специально, чтобы добавить матери удовольствия и обратить внимание бабушки на лакомства у нее на блюдце.

– Да, домашнее печенье – это тоже редкость по нынешним временам. Ты просто умница, что продолжаешь нашу традицию, – согласно кивнула Алла Сергеевна, аккуратно надкусывая румяный рассыпчатый кружок. – Я-то не пеку теперь, не кому, – добавила она.

– Мы как-то пробовали заказать в «Кейкс энд Свитс», но они ужасно переслащивают и мед, кажется, не добавляют, только аромат. Совсем нет такого вкуса, – отозвалась Лидия Михайловна.

Все согласно кивнули и некоторое время молчали, наслаждаясь чаем.

Алекс с удовольствием жевал печенье и думал, что Ритка тоже когда-то пробовала его, но совсем не впечатлилась. «Воспитана на «Кейкс энд Свитс», дитя Системы», – с сарказмом подумал он. Хотя может быть, дело вовсе не во вкусе. Печенье было для него гораздо большим, чем просто домашней выпечкой. Оно пробуждало воспоминание о детстве, о счастливой жизни большой дружной семьи. До того, как ушел отец.

После его ухода их жизнь изменилась. Хаос, который никто не принимал во внимание, как будто приблизился и заявил о своих правах. Но до того, как ушел и Макс, они еще чувствовали себя в относительной безопасности, цепляясь за образ семейного очага и ощущение надежности, которое давала отлаженная жизнь.

Алекс мысленно вернулся в то безмятежное время, когда вся семья еще собиралась за общим столом. Он с удовольствием расслабился, погрузившись в воспоминания, благо компания бабушки и мамы этому способствовала. Такого душевного семейного вечера у них не было уже давно. Две родные ему женщины наслаждались воспоминаниями о прошлом, старательно обходя острые темы, возвращая друг другу, пусть и призрачное, былое ощущение безопасности. Только поблескивающая время от времени тревожным маячком мысль про завтрашний день мучила Алекса и не давала в полной мере насладиться расслабленной и душевной атмосферой семейного чаепития.

Он ждал, что бабушка продолжит разговор, который, как ему показалось, она намеками начала в кабинете деда. Надежда на чудесное спасение завораживала. Он уже воображал себе те слова, которые бабушка вот-вот скажет ему и матери.

– Так ты представь себе, Лидия, мы тут с Алексом поговорили и выяснилось, что он сурово критикует деда, ведь так, Алекс? – неожиданно сказала Алла Сергеевна, строго взглянув на внука.

Алекс поперхнулся и отложил надкусанное печенье. Бабушкин тон был совсем не тот, да и говорила она совсем не про то, что он себе только что представлял.

– Мы много раз говорили на эту тему, – горестно всплеснула руками Лидия Михайловна. – Сейчас они все знают лучше нас. Им просто невозможно представить, что тогда происходило, и какую ответственность взял на себя Демиург. Твой дед спасал человечество, между прочим, – сказала она с пафосом, обращаясь к Алексу.

– И обрек свою семью на полный распад, – не сдержался Алекс. Горечь разочарования и злость на весь мир душили его.

Отец Алекса, Павел Дмитриевич Деброш, университетский преподаватель истории, был отправлен в Хаос «за недостойное поведение», порочащие честь гражданина ЕС. Последние несколько лет до этого он много пил, участвовал в студенческих посиделках, где веселил всех ироничными стишками про «непорядочную систему». Одна из таких посиделок закончилась тем, что профессор умудрился накинуться с кулаками на двух студентов. Его отправили в Хаос, когда Алексу было 8. Макс ушел через 3 года. Он просто не явился на ПИТ, и его забрали прямо из дома.

– Не смей в чем-то таком упрекать своего деда! – взвизгнула мать, наклонившись в сторону сына. Желтовато-смуглая тонкая кожа сморщилась вокруг плотно сомкнувшихся губ, и это тут же состарило ее. Короткие седые волосы и длинная шея придавали ей аристократичности, а благодаря подтянутой спортивной фигуре, она всегда выглядела моложе своих лет. И многие студенты даже влюблялись в нее, хотя возраста она никогда не скрывала и совсем не использовала макияж. Правда, прямолинейный и непримиримый характер Лидии Михайловны отпугивал всех желающих пофлиртовать с ней.

– Нам трудно предвидеть, чем обернутся наши действия в будущем, – вновь вступила в разговор бабушка, сохраняя спокойный тон и размеренность речи. Она в который уже раз чуть-чуть приподняла подбородок, и аккуратно поставила чашку на блюдце. – Тем более, если это масштабные действия, затрагивающие судьбы многих. И да, иногда невозможно выделить свою и только свою семью, оградив ее от всех последствий тех изменений, у истоков которых ты стоял.

Она сделала эффектную паузу.

Алекс невольно восхитился ее умению держать себя. К тому же возразить было нечего. С философской точки зрения предложенная дедом идея разделить тех, кто хочет и готов жить по правилам и законам в мире порядка, с удовольствием подчиняться системе, и тех, кого такая жизнь не устраивает, была вполне здравой. Последних, с потенциалом к разрушению и деструктивным формам поведения, было решено отправлять в среду беззакония, то есть в Хаос. Вот только Алекс не чувствовал себя ни преступником, ни революционером, ни героем.

– И было бы совершенной нелепостью думать, что в Хаос отправляются одни тупицы, – с ноткой уязвленного самолюбия продолжала бабушка. – А как же твой отец? А Макс? Их ты тоже считаешь недостаточно интеллектуальными?

– Бабушка, там не только такие как они, ты же понимаешь, что я имел в виду! – возмутился Алекс.

– Я понимаю только одно – ты боишься!

– Я тоже боюсь, Алла, – вдруг тихо призналась Лидия Михайловна. – Я не хочу остаться совсем одна. – Алекс, это всего лишь тест, – обратилась она к сыну. По жесту, каким он отмахнулся, было понятно, что этот разговор происходил между ним и матерью не один раз и уже порядком надоел ему.

Бабушка молчала, и надежда Алекса на ее таинственные связи с министерством таяла, словно фигура изо льда, украшающая праздничный стол. Ничего, кроме слез и навязчивых наставлений, ждать было нечего.

Он встал и слегка поклонился.

– Мне нужно выспаться, завтра начало в 7:30 утра.

– Где все будет проходить? – спросила бабушка.

– В Зале Ответственности.

– И кто только придумывает эти названия, – посетовала Алла Сергеевна.

И, нарушив все правила, она придвинулась к Лидии Михайловне, пересев на место деда, чтобы обнять ее за плечи.

Оказавшись в своей комнате, Алекс устало растянулся на воздушном потоке лежанки и закрыл глаза. В голову опять пришла трусливая мысль: «Может, просто не ходить завтра никуда? Сказаться больным и подключиться к системе из дома?» Это, конечно, не спасет от провала, но по крайней мере есть шанс увидеться с близкими до перехода в Хаос.

Он почувствовал вибрацию и автоматически приложил ладонь к браслету коммуникатора.

Это было сообщение от Ритки: «Я поговорила с отцом. Он подумает, как тебе помочь».

Внутри Алекса как будто кто-то растянул тугую пружину и все замерло в ожидании.

«Когда же он будет думать? Времени уже совсем не осталось», – промелькнуло в голове. Но Алекс тут же почувствовал благодарность и запоздалое раскаяние. Семья Ритки свято хранила репутацию «предка», и он понимал, чего стоило подруге обратиться к отцу с подобной просьбой.

Он кинул ей в ответ «поцелуй».

Неожиданно в комнату вошла бабушка с какой-то книгой в руках.

– Если ты еще не слишком устал, то вот почитай перед сном, может пригодиться.

Алекс взглянул на название.

«Самооборона»

– Спасибо, ба, – ответил он вяло. Алла Сергеевна тут же удалилась, не желая больше никак комментировать свой жест.

«Интересно, где бабушка откопала этот шедевр», – подумал он. – А я-то думал, у нее есть способ избавить меня от всего этого дерьма».

Алекс пролистал толстый том, останавливаясь и рассматривая схемы боевых поз и ударов. Девственно чистые страницы свидетельствовали о том, что книгу читали мало, если вообще открывали, хотя издание смело можно было отнести к антикварному. Чего только качество бумаги стоило.

Браслет снова тревожно запульсировал. Алекс ожидал продолжения разговора с Риткой, но это сообщение было не от нее. На этот раз была голография.

На официальной министерской подложке бегущей строкой скользило: «Александр Деброш, вам надлежит немедленно явиться в зал Ответственности»

Что?!

Алекс подскочил на лежанке и сел. На шутку было не похоже. Неужели так быстро сработали министерские связи Риткиного отца? Браслет повторно завибрировал и то же самое сообщение побежало по верху голографического светящегося куба, всплывшего над коммуникатором.

Алекс в растерянности стоял посреди комнаты, решая, что с собой взять и как одеться. Но коммуникатор вибрировал как сумасшедший, не давая времени на размышления. Алекс переключил дисплей, нажав иконку вызова такси, накинул белую приготовленную к экзамену рубашку поверх футболки и вышел из комнаты.

Мать и бабушка затерялись где-то в глубине квартиры, кажется их голоса доносились из дедовского кабинета. Алекс порадовался, что не придется ничего объяснять и никого успокаивать.

Его бы кто успокоил. В волнении он плохо осознавал, что происходит вокруг и что делает он сам, когда садился в подлетевший с характерным звуком к самой входной двери желтый «свисток».