Читать книгу Марионетки на ладони - Ли Льеж - Страница 4

С самого начала я знал, что это плохо закончится. А чего влез тогда? Ну как. Надеялся всё-таки. Я, я наследник! Я родился наследником, я всю жизнь им пробыл. И тут…

Так, давайте ещё раз и сначала. Если совсем коротко, мой родной отец собрался лишить меня наследства. Вот такие новости.

Всё началось ещё два с половиной года назад, когда я сбил ту старуху. Нет, вы не думайте, что я какой-нибудь моральный урод, которому старую бабку сбить – что комара по стенке размазать. Это случайно вышло. Ненамеренно. Даже полицейский так сказал: несчастный, мол, случай, темно было, а старуха никак не просигналила, что плетётся через дорогу. Всё могло обойтись. Но нет, пронюхали журналисты. Устроили отцу травлю, а тот в свою очередь устроил мне бойкот.

Я тогда ещё думал, что обойдётся. Отец – он вспыльчивый, но отходчивый, долго злиться не умеет. Ага, если бы. Понимаешь, говорит, сынок, это бизнес. Если б ты как-нибудь по-другому эту старуху угрохал, я б тебя простил. Но ты, мелкий паршивец, ухитрился сделать это на моём автомобиле! На лучшей самоновейшей модели, которая должна была через неделю поступить в продажу! А ты своим поступком нашу фирму так разрекламировал, что мне придётся эту модель полностью снимать с конвейера. Ты знаешь, какой это мне убыток?

Я извинялся, как только мог. Говорил, что если б знал заранее, то непременно объехал бы эту старушенцию. Я бы даже вообще не поехал. Никуда. Даже на старой модели. Но я ж не знал, это всё так быстро получилось! Ну что мне теперь, всю жизнь быть изгоем? А кому же наследовать империю?

Я думал, у отца близких родственников нет – ну, кроме меня. Оказалось, что у него имеется двоюродный брат. Некто Генри, Генри Морган. Седьмая вода на киселе, но всё-таки родня. Вот уж от кого я не ожидал никакой пакости – ну он же старый уже, ну, какой из него наследник! Но оказалось, что всё не так просто.

Этот Генри – он оказался хитрым мерзавцем. Втёрся отцу в доверие, сочувствовал ему, когда журналисты к нам в дверь стучались, помогал речи составлять для партнёров по бизнесу. Вроде как он, достойный отец, за своего непутёвого сына не отвечает (это за меня, то есть). Ну что поделаешь, если уродился такой непослушный ребёнок. Ненадёжный. Со склонностью к членовредительству. Вырос большой, а ума не набрал. Отцовское горе!

А потом отец мне дом подарил на день рожденья. Я обрадовался: думал, он меня простил. Это уже потом мне в голову пришло, что он пытается меня отослать подальше. Я не сразу додумался, что это ссылка такая для меня. Со всеми удобствами, но ссылка.

А затем такое завертелось, что не знаю, как и рассказать… Бред бредовый, вот что там было. Я тогда столько страху натерпелся, что случай со сбитой старушенцией показался мне так, разминочкой. Перед настоящими испытаниями.

Нет, я, конечно, уцелел. Даже больше: я тогда всех спас! Я герой как бы. Ну и что? Толку-то что? Все меня поблагодарили и разбежались. Я еле-еле добрался до дома. А там отец снова со своей песней: ах, мерзавец, да как ты сбежал, да что ты сделал с машиной, да где Бодлер…

А Бодлер меня убить хотел, между прочим! Только теперь пойди докажи это. Никто мне не поверил, никто. Отец сказал, что я совсем заврался. И запретил мне садиться за руль до конца своей жизни. Вот помру, сказал, тогда и рули, если будет чем. А пока даже не смей. Один позор от тебя, сказал.

И это было так обидно и несправедливо, что… что ничего. Ничего я не сделал. А что бы вы предприняли на моём месте? Не забывайте, что я хоть и Морган, но – Морган-младший. Самый младший. А для моего отца мнение дяди значит куда больше, чем моё.

Мне, между прочим, уже 18 лет недавно исполнилось. Да, был приём, фейерверк, но я сейчас не об этом. Осталось подождать три года, и я совершеннолетний. Это свобода. Осталось только дожить. Я решил, что буду вести себя тихо-тихо, идеально-идеально, не ссориться с дядей, не спорить с отцом, а только всем и каждому доказывать, какой я замечательный наследник.

Я стал красиво одеваться. К автомобилям и не подходил. Отец сказал, что сплавит меня в колледж, а я лишь промолчал с почтительной физиономией. Я просто из кожи вон лез, чтобы заслужить отцовское прощение. И заслужил бы непременно! Но дядя Генри, хитрый паук, спутал мне все карты.

В общем, однажды дядя Генри вызвал меня на разговор. Попросил прийти. Вежливо так, через прислугу. А я терпеть не мог с ним разговаривать, я хотел сказать, что занят, но потом передумал. Чёрт с ним, думаю, пусть прочитает свою мораль и успокоится. Чай, уши у меня от этого не отвалятся.

Дядя Генри теперь квартировал у нас на втором этаже. Вообще-то у него был свой дом на другом конце Злондона, но он как-то незаметно оттуда съехал и как-то тишком поселился у нас. Моя спальня была на третьем этаже, прямо под крышей, и это была одна-единственная комната, хоть и большая. А брат отца ухитрился оттяпать себе целое крыло. Он был неженат, так что я даже не представляю, что он делал один в своих многочисленных комнатах. Слонялся из конца в конец, что ли.

Короче говоря, дядя Генри передал мне записку с просьбой прийти, поэтому я расчесал волосы на прямой пробор, застегнул рубашку на все пуговицы и на всякий случай ещё помыл уши. Ушам-то ведь и предстоит страдать в ближайшие четверть часа, ха-ха.

Дядя Генри сидел в кресле у камина и пил виски. Я всё-таки не понимаю отца: меня он разорвать готов за одну ошибку молодости, а родному брату прощает всё, в том числе и пьянство посреди бела дня. Ну какой нормальный человек будет предаваться порокам сразу после ланча? А вот он, посмотрите на него.

Внешне дядя Генри был совсем не похож на отца. Отец низенький, плотный, с густыми каштановыми волосами. Его младший брат был высокий, худой, местами лысеющий и местами рыжий. Ещё он носил очки и всегда одевался как денди, хотя не имел титула и юность вообще провёл в Индии вместе с дикарями. Из Индии дядя привёз огромный слоновий бивень, шкуру тигра, якобы убитого им собственноручно, и сотни две других рассказов о героических подвигах и сражениях с туземцами. По-моему, сплошное враньё. Я один раз попытался намекнуть на это отцу, а он лишь сказал, что сию постыдную склонность дядя передал мне по наследству. То есть даже тут я оказался виноват!

Ну, я вежливо поздоровался с дядюшкой, а он в ответ кивнул и предложил мне пуфик. Сам-то он сидел всегда в кресле, но уверял, что в индийских домах гости сидят на таких вот мягоньких пуфиках, для удобства. Ну, не знаю, какое тут удобство. Честно говоря, на этом пуфике я чувствовал себя как ребёнок на горшке.

Ничего, придётся потерпеть.

– Что вы хотели, дядюшка? – спросил я, пытаясь придать лицу выражение родственного участия.

Дядя Генри покачал на ладони низкий стакан с напитком. Кубики льда зазвенели в янтарной жидкости, как колокольчики.

– Как ты себя чувствуешь? – вопросом на вопрос ответил он.

Здрасьте, с чего это его заинтересовало моё самочувствие? Я вроде пока не помираю. И вообще здоров и полон сил.

– Хорошо, дядюшка, – сказал я. – А как вы поживаете? Как ваши боевые шрамы? Всё ещё напоминают о себе?

– Благодарю за беспокойство, племянничек, – улыбнулся дядя, – да, изредка напоминают.

Со стороны посмотреть – семейная идиллия. Родственники так трогательно заботятся друг о друге!

– Выпьешь со мной? – предложил дядя, заметив, что я кошусь на его стакан.

Ага, вот на чём он хочет меня подловить!

– Нет, что вы, дядя. Я ещё слишком молод, чтобы употреблять спиртное.

Дядя Генри улыбнулся краем рта и поставил свой виски на инкрустированный разными породами дерева столик.

– У меня к тебе есть важный разговор.

– Слушаю вас, дядюшка.

Глаза у папиного брата были холодные-прехолодные и очень злые. Внутренне я напрягся, поняв: нет, он меня пригласил не мораль читать. Тут что-то другое.

– Не кажется ли тебе, дорогой племянник, что ты зажился в отцовском доме?

Я разинул рот и не придумал ничего лучше, кроме как ответить:

– Это мой дом.

– Нет, – ласково сказал дядя Генри. – Это дом твоего отца.

– Ну и что? Я здесь родился.

– Это уже в прошлом. Не пора бы тебе отсюда съехать?

Я потряс головой, будто пытался вытрясти из ушей все эти очень странные слова.

– Куда же я съеду?

– В свой дом, конечно, который тебе подарили на шестнадцатый день рожденья! – дядюшка любезно улыбнулся.

– Это который в графстве… не помню, в каком именно графстве… на другом конце страны который? – уточнил я.

– Именно. Красивый уютный дом, отлично подходящий для молодого джентльмена. Кругом поля, холмы и леса с кроликами и гадюками. Что скажешь?

– Да не хочу я туда!

– А надо захотеть, – сообщил дядя Генри и сделал большой глоток виски.

Я несколько раз моргнул.

– С чего бы это, дядюшка?

– С того, что тесно нам с тобой тут вдвоём, племянничек. – Вздохнул дядя Генри. – Очень тесно.

Я поёрзал на своём пуфике, пытаясь придумать достойный ответ. Угроза в дядиных словах мне явно не послышалась. Но всё-таки столь откровенного нападения и не ожидал.

– Чем это я вам мешаю?

– Это я мешаю тебе, давно мешаю. Что, разве не так? – дядя прищурил глаза, отчего они стали ещё холоднее. – Уезжал бы ты, что ли, по-хорошему.

– По-хорошему? – возмутился я. – Я уже пытался по-хорошему. Тогда меня чуть не убили!

– Да-да, ты рассказывал, – кивнул дядя, – якобы слуга Бодлер завёз тебя в какой-то звериный угол, где наставил на тебя пистолет. А потом его самого застрелили.

– Всё так и было!

– А потом ты вернулся оттуда один с разбитым автомобилем, от которого на подъезде к Злондону отпали два колеса.

– Просто я слишком долго гнал его по плохой дороге!

Дядя хмуро посмотрел на меня и принялся жевать собственные губы. Был у него такая мерзкая привычка. Хоть бы в зеркало на себя посмотрел, что ли!

– А я вот думаю, что ты просто передумал ехать и сбежал от Бодлера. И выдумал всю эту нелепую историю с заказным убийством, чтобы на меня пало подозрение. К счастью, мой брат не настолько глуп, чтобы поверить в это…

До этого момента я ещё старался сдерживаться, но тут меня просто накрыло!

– Да как вам не стыдно! – возмутился я, вскакивая с пуфика. – Ведь это вы и натравили на меня этого вашего Бодлера! Он был наёмным убийцей! И вам это так же хорошо известно, как и мне!

– Глупости, – сквозь зубы бросил дядя Генри, – детские фантазии.

– Ах, фантазии?! Может, и кукольный театр я выдумал? И маньяка-Создателя? И того генерала – тьфу, не помню, как его звали – который хотел всех нас превратить в марионеток и развязать войну? По-вашему, у меня такое бурное воображение?!

– А почему бы и нет? – пожал плечами дядюшка и снова сощурился.

– Да у меня бы ума не хватило выдумать такое!

– То есть ты утверждаешь, – вкрадчиво проговорил мой заклятый родственник, – что всё это было на самом деле? Ожившие куклы, слуга-убийца, какие-то японки и хорьки…

– Какие ещё хорьки? Японка там была одна, а хорьков не было. Да, конечно, это чистая правда!

– Ты готов в этом поклясться?

– Зачем это? Но вообще-то готов, да!

– Доктор Штайлер! – вдруг звонко крикнул дядюшка. – Вы всё слышали?

Я замер с разинутым ртом. А дверь дядиного кабинета, примыкающего к гостиной, отворилась, и оттуда вышел ещё один тощий господин в очках и с чемоданчиком. В свободной от поклажи руке он держал густо испещрённый записями блокнот.

– Слышал, мистер Морган, – кивнул господин с чемоданчиком. – Похоже, вы были правы. Это довольно ясная клиническая картина скизофрении.

– Скизо-чего? – переспросил я, окончательно растерявшись. Это ещё что за тип?

– Скизофрении. Сиречь умственного расстройства с галлюцинациями и бредовыми идеями, – добродушно улыбнувшись, сообщил мне гость.

– Я не сумасшедший! – мне пришлось попятиться, так как доктор (доктор?) сделал шаг навстречу.

– Да вы не беспокойтесь, юный мистер Морган, – очкастый помахал своим блокнотом, – ваш дядя очень за вас переживает, вот и рассказал мне о ваших… гм… видениях.

– Вы чего? – так и взвился я. – Он же мне только что угрожал! Сказал, что я ему мешаю!

– Нет, ваш дядя сказал, что это он, по его мнению, мешает вам. Наверное, поэтому у вас и развилась мания преследования. Но точные причины мы ещё установим…

– Думаю, вам лучше уехать прямо сейчас, – перебил его дядя Генри. – Я распоряжусь, чтобы вещи молодого джентльмена доставили в лечебницу сегодня же вечером.

– В лечебницу?!

Вот тут до меня и дошло. Поняв, что тихо прикончить меня не удалось, дядя Генри решил сдать меня в сумасшедший дом. А что, ловко придумано! Если б у меня хватило ума держать язык за зубами и не делиться с отцом и дядей подробностями моих приключений двухгодичной давности… Но кто же мог предположить, что всё так обернётся?

Я. Я мог и должен был это предположить. Знал же, что если дядя замыслил меня убить, то он ни перед чем не остановится. Но вариант с лечебницей для душевнобольных как-то не приходил мне в голову…

Но зачем он выжидал два года?

А очень просто, тут же ответил я сам себе. С восемнадцати лет пациентов помещают не в детскую, а во взрослую лечебницу. Где лечат их самыми прогрессивными методами. Многие пациенты так потом и не могут опомниться от последствий этого медицинского прогресса.

Пока я вращал мозгами, джентльмены зря времени не теряли. Я с ужасом понял, что они вдвоём готовятся меня скрутить. Во всяком случае, доктор поставил свой чемоданчик рядом с дяди-генриным стаканом и туда же положил блокнот, а потом принялся разминать запястья, не сводя с меня глаз. Ну а дядюшка просто поднялся из кресла.

– Ли, – сказал он, впервые обратившись ко мне по имени, – так тебе будет лучше. Ты поедешь в уютный загородный дом, где много таких как ты. А вокруг – холмы, поля и леса. Всё так, как я тебе обещал…

– Не поеду, – пробормотал я, отшатываясь.

– Мистер Морган, нам лучше увести мистера Моргана до возвращения мистера Моргана, – обозначил свои намерения доктор. – Мистер Морган может возражать водворению мистера Моргана в лечебницу, мистер Морган.

– Естественно, отец будет возражать! – закричал я. – Вы бы сами себя послушали, а ещё доктор! Отстаньте от меня! А-а-а-а!

Последнее восклицание было, наверное, лишним, но я просто не удержался. Представив, как эти двое скрутят мне руки и начнут запихивать в медицинскую карету, я понял, что выхода у меня нет. Надо бежать.

И я бросился вон из дядиной гостиной. И из дома. И из своей жизни.