Читать книгу Одноразовые близкие - Лидия Климова - Страница 7

Вторая половина июня не задалась: холодно, постоянно моросит дождь, отключили горячую воду. В нудные вечера не пойдешь гулять и не отмокнешь в ванне с книжкой, их приходится коротать на кухне.

Грея ноги в тазу, открываю предложенную Кругловым книгу. Григорий Климов «Князь мира сего. Имя мое Легион». М-м-м, психологические исследования, Ленин и его непонятный комплекс, ключи познания… Автор предлагает проверить потенциальных родственников, и если текст вызовет острое неприятие, то претендент на руку и сердце «порченный» и связывать с ним судьбу не следует. Секундочку, к чему это Круглов готовится?

Холодные дни тянулись. Я коротала их с Григорием Петровичем, который посвящал меня в тонкости высшей социологии. Но заинтриговывала не столько его теория, сколько то, что ее так активно впихивал Круглов. Пока я образовывалась, он меня не беспокоил. Вручил труд, который надо обсуждать, и испарился.

В эту субботу Ленка записывает графики сна, вспышки патологических явлений, дает седативные препараты и, наверное, даже читает сказки пациентам. За героический трудовой подвиг ей полагается премия, которую мы потратим на берегу Черного моря.

Переделав все домашние дела, перевернув последнюю страницу «Князя», я ходила по квартире и придумывала, чем бы еще заняться. Время приближалось к десяти. Уже почти смирилась с потерянным вечером, как зазвонил городской телефон. «Круглов», – пронеслось в голове, только он звонит так поздно.

– Смольный слушает, – ответила я.

– Ян, хватит прикалываться, – уже по первым ноткам ясно, что Круглов пьян.

– У-у-у, где это вы, батенька, успели так нарезаться!

– Мы со Славкой стояли у подъезда, у него любовь, надо было обсудить.

Когда в большой деревне Гольюново мы со Славкой случайно встречались, он как-то ехидно, будто знал страшную тайну, нараспев произносил «прииивеееет» и мне тут же вспоминался Круглов. Славка, скорее всего, был кругловским душеприказчиком, и, как выясняется, у них это обоюдная повинность.

– Рассказывай.

– Я друзей не сдаю. Хотя, – он помолчал. – Я могу в гости прийти, – в трубке раздался громкий глоток. – И развлечь тебя чем-нибудь другим. Может, по бутылочке?

– Давай по телефону поговорим, тем более что ты и так пьешь.

– А я так надеялся, что мы посидим у тебя на кухне, как в старые добрые времена.

Отказываю я Круглову из-за своей грязной головы. Затевать мытье в тазах на ночь глядя не хотелось, а позволить себе показаться в таком виде не давала гордость.

– Ты лучше расскажи, как докатился до жизни такой.

– Нам предстоит долгий разговор. Погоди, я пойду вылью из себя пиво и возьму еще.

Свободное время Круглов проводил в «гусарских кутежах». Любил хорошо одеваться, каждые выходные ходил в клубы, каждые две недели стригся. Жизнь проходила в поездках на распродажи, работе и вечном футболе. Обитал с мамой и разведенной сестрой, у которой была маленькая дочка. В общем, среднестатистический молодой человек двадцати пяти лет, не обремененный семьей и обязанностями.

Каждую среду и субботу играл то на детской площадке, то где-то на выездах; у них была своя дворовая команда, которая участвовала в районных чемпионатах. Часто выпивал, после матчей особенно: то праздновали победу, то обсасывали поражение. Славка пристроил его к своему дяде в клининговую компанию.

Дядя Валера (как по-свойски называл его Круглов), осмотрев «рабочий подарок» племянника, определил Антошу в отдел продаж, где уже трудилась двоюродная сестра их вратаря. Круглов имел почти свободный график, да еще и выезжал к клиентам на презентации, таким образом ему удавалось каждый день появляться на работе к 11—12 часам, не вызывая подозрений в тунеядстве. Денег платили немного, но на заграничные наряды хватало. Да и на пиво тоже. Карьерный рост в фирме в пятьдесят работников, сорок два из которых уборщики, Антоше не грозил.

В трубке послышался детский голосок: «Дядя, дай попить». – «Алена, ты что не спишь? – строго сказал Круглов. – На тебе сок, и иди ложись». – «Я хочу на горшок». – «Иди». – «Посади».

– Ян, подожди, – Круглов испарился на пять минут. – Я здесь.

– Это было мило. Сколько ей лет?

– Три.

– Представляю тебя и маленькую девочку в белых гольфиках в песочнице. – Круглов молчал. – Ты ведь все еще носишь гольфики?

– Конечно. – Чувствую, что он улыбается.

– Ладно, уже двенадцать, пойду почитаю Григория Петровича – и баиньки.

– Может, я тебе сам почитаю?

– Иди спать.

– Ян, ты когда Климова дочитаешь?

– Тебе книга нужна?

– Не-е, не буду тебя отвлекать и хочу знать, когда состоится наше свидание.

– Вы так любезны, что х*й вам откажешь. Где-то через неделю.

– Позвоню в пятницу.

Круглов не пьян, что странно для вечера пятницы. Он сияет и благоухает. Он доволен.

– Что такой радостный?

– Мои мечты сбываются – мы вдвоем, а впереди выходные.

Я беспардонно его рассматриваю. Он все тот же Антоша, что и десять лет назад. Только тогда он был лысый, в болотном бомбере, черных гриндерсах, завернутых нежно-голубых джинсах и легче килограммов на десять-пятнадцать. Сегодня у него мегамодная стрижка с выбритыми зигзагами висками и удлиненными прядями на затылке. Его попытка сделать ирокез не удалась, но гелевый хребет он водрузил. Он в вытертых джинсах, с цепью вместо ремня, в поло цвета фуксии и белых кроссовках Adidas. Неизменны только глаза, они такого же цвета, как у младенцев – темно-синие. И ямочки на щеках, когда он улыбается. Но, несмотря на сходство с младенцем, Круглов мне все так же не нравится. Иногда я начинаю размышлять на тему «а что будет, если мы начнем встречаться» – и каждый раз меня передергивает.

На Круглове висит ярлычок «безопасно». И это единственный лейбл, который меня интересует…

– Ты еще тренируешься?

– Какой там. С девятнадцати лет уже. К нам приходил тренер из «Спартака». Мне показалось, я хорошо отыграл. Не забил, правда, но несколько передач сделал. А меня не взяли. Это был шок, я был уверен на сто процентов. Подходил к тренеру, спрашивал, он говорил, надо было проявить себя, забыть, что футбол командная игра. Я так и не понял почему, – Круглов погрустнел. – Я, конечно, тогда не пил, не курил. Каждое утро бегал на стадионе. Мир будто рухнул. Я подумал: зачем это все? Вдруг я что-то важное упускаю. Была весна, тепло. Люди повыползали на улицу, тусили. Как-то мимо площадки проходил, а там играли в футбол. Я с ними стал играть, забивал на тренировки. Еще год помыкался, а там и вовсе перестал ходить. Уже курил… Теперь играем с дворовыми командами.

– И ты, конечно, там звезда.

– Самый результативный игрок по итогам чемпионата прошлого года!

– С первого дня нашего знакомства я жду, когда же ваша милость соизволит пригласить меня на игру… Так когда же? В эту среду?

– Нет, не смей! Я играть не смогу, буду стесняться.

– Ладно, не переживай, в эту среду не приду, я работаю, – я почесала затылок. – Приду в следующую.

Круглов показал мне кулак.

– Я так испугалась, что мне срочно надо покурить.

Круглов сел на скамейку, протянул мне половину сигареты и вздохнул:

– Ты первый человек, кому я рассказал про «Спартак». Мне почему-то хочется рассказать тебе все.

– Рассказывай-рассказывай. Болтун – находка для шпиона.

На следующей неделе мы опять сидим на детской площадке. Вторник. В доме напротив праздник. Сначала они слушают шансон, а через полчаса запевают: «Казак удало-о-ой…»

Круглов открывает бутылку зажигалкой:

– Блин, я заманался уже там работать! Три года одно и то же. Я спьяну, полусонный про их порошки и пылесосы расскажу. Надоело. Хочу бросить все…

– Отпустить бороду и пойти босиком по Руси? Пойдем вместе. Я тоже устала от пациентов, даже не смотрю на них, я смотрю в их карты. Все думают, что работа в медицине развивает сострадание, учит больше ценить жизнь. Наоборот, она делает человека черствым, циничным, грубым, выбивает сострадание. Мы все работаем ради денег, как ни прискорбно это звучит.

– Это как в «Бойцовском клубе». «Мы работаем в дерьме, чтобы купить дерьмо, нам не нужное». Тайлер прав: нам промыли мозги, мы делаем то, что нам не нужно. Я и сам говорю себе, что это всего лишь шмотки или это всего лишь деньги, но не могу отказаться…

– Только не говори, что мечтаешь стать членом клуба замызганных подвалов! – Круглов качает головой.

– Разве в драке есть что-то романтичное? Я видела и стенка на стенку, и один на один, и как дерутся девчонки. Шурик, это не наш метод. Грязь, разбитые носы в крови и соплях, кровавые слюни, опухшие лица, как у алкашей… На сайте Паланика есть ссылка на Death Clock. Вводишь свои параметры: сколько тебе лет, сколько сигарет выкуриваешь, сколько весишь, в какой стране живешь, какого пола. И они рассчитывают дату твоей смерти. Когда видишь, что тебе остается жить 16127 дней, 48 минут и 21 секунду. А секунды уменьшаются. Очень бодрит. Кстати, при равных условиях мужчины умирают быстрее женщин.

– Значит, если мы поженимся, я умру первым.

– Круглов, если мы поженимся, ты точно умрешь первым, причем не своей смертью…

Два часа ночи, по аллейке уже давно никто не ходит. Даже гром решил не мешать и уплыл греметь в сторону Лосиного острова. Нам не захотелось расходиться после коронной «по бутылочке». Я сижу, Антоша стоит напротив, а между нами пустая дымящаяся бутылка из-под пива, куда мы бросаем бычки.

– Как дела у Славки? Как его девушка?

– Они расстались.

– Она дегенератка?

– И как ты все знаешь?

– А что же ты сейчас не оказываешь психологическую помощь своему другу?

– Ему рано на работу, на пятницу договорились.

– Значит, в пятницу я могу на тебя не рассчитывать…

– Да, – вздыхает Круглов. Он забавный, улыбается, щурится и отворачивается. – Эх, Яна, Яна, как мы будем жить дальше…

– Садись, – я хлопаю по лавочке рядом с собой. – Замечательно будем жить. Расскажи мне, откуда ты знаешь, что я не дегенератка?

– Знаю, – он садится, я протягиваю ему недокуренную сигарету. Он делает затяжку, выпускает дым колечками, кидает сигарету в бутылку и говорит: – У них грудь большая. Хотя… все-таки стоит проверить тебя самым верным способом – Климов утверждает, что вырожденцы предпочитают оральный секс…

– Желаю удачи в теоретических изысканиях.

Половина пятого. Матовый рассвет. Начинают петь птицы. Прохладно, чисто, ясно. Дворник метет дорожки.

– Ты время видел?

– Я не пойду сегодня на работу, скажу, что ногу потянул, – Круглов копается в пакете, достает очередную бутылку, открывает зажигалкой. Крышка шипит и отлетает в траву.

– Круглов!

– Упала, не поднимать же. Ну, за победу! – он делает глоток, забирает у меня сигарету и говорит: – Ты не похожа на других, ты особенная.

– Все мы уникальны, как снежинки, забыл?

– Подари мне свою фотографию.

– Возьми у Славки, у него за девять школьных лет полно наших фотографий. Или в соцсетях, или сфоткай на телефон. – Он достает мобильник. – Только не сейчас! И вообще, зачем тебе моя фотография? – я помолчала. – У меня только пошлые догадки. А! Ты распечатаешь, положишь ее в бумажник, как кладут фотографии своих детей, и каждый раз, расплачиваясь, будешь обо мне вспоминать. – Он как-то хитро молчит. – Догадалась – ты хочешь меня приворожить?

– Ничего от тебя не скроешь, – Антоша наклоняет голову и говорит: – Ян, отрасти волосы, как раньше. Пожалуйста.

Шесть утра. Солнце просвечивает улицы, лучи ныряют между веток, огибают дома и летят дальше. Уже все птицы проснулись и бодро поют гимн новому дню. Лишь мы – из прошлого, из вчера, застывшая статуя. Сидим на лавочке возле моего дома. Теперь я стою, а Круглов сидит. Он обнял меня обеими руками и уткнулся лбом мне в грудь, а я положила ладони ему на затылок.

– Пойдем спать. – Антоша поднимается и идет к подъезду. – Нет, ты идешь домой, – беру его за руку и тяну в сторону его дома.

Когда он оказывается совсем маленьким, останавливается и машет. Я поднимаю руку в ответ, смотрю, как он исчезает за поворотом, кутаюсь в джинсовку и вспоминаю, какой же он теплый. Эх, если бы он мне нравился…