Читать книгу Качели моей жизни. Семейная сага - Лидия Лебедева - Страница 5

Теперь мы живём в прекрасной квартире «красной» школы. Её называют так из-за стен, выложенных очень хорошим красным кирпичом.

Вокруг школы – палисадник с чудесной чугунной решёткой каслинского литья. Там в многочисленных кустах сирени среди других кустов были у меня свои «тайные» местечки, где я проводила всё своё время. Это было моё жизненное пространство.

Школьный участок переходил в великолепный, большой, многоцветный луг, уходящий к подножью темневшего вдали леса.

И вот однажды чудесным солнечным утром выбежала я из дома, окунувшись в ещё свежую чарующую прохладу, – и вдруг нечто необыкновенное привлекло моё внимание: у самого леса, как чудное видение, возник настоящий цыганский табор!

Вот это да! Как жалко, что у меня нет бинокля, который давал подержать мне недавно приезжавший ненадолго брат. Но и без него я вижу шатры, горящие костры, пасущихся коней в том конце луга. Боже мой! Как интересно!

Из литературы я уже знала о цыганах, что они «шумною толпою» везде кочуют, а ночуют в изодранных шатрах!

Целый день жадно, заворожённо, вглядываюсь я в сторону табора и мечтаю попасть туда, в этот совершенно незнакомый, новый, интересный мир! А вечером ещё ярче горят костры, издали доносятся звуки гитар, и незнакомые песни звучат, завораживая ещё больше меня тем миром!

Но я знаю, что моя нянечка, очень верующая, считает цыган «ужасно бесчестными людьми вроде дьявольского порождения, бездельниками, которые только и умеют обманывать, воровать всё что можно украсть, особенно, детей и лошадей».

Но меня это нисколько не пугает даже каким-то образом ещё больше подстёгивает моё любопытство: «Ну как и что сделать, чтобы она позволила мне хоть на миг увидеть вблизи это немыслимое чудо? Нет, ничего не выйдет», – сокрушённо думала я.

И вот однажды, как всегда, не отрывая взора от табора, заметила я маленькую фигурку, отделившуюся от табора и идущую, как мне показалось, в сторону школы.

Расстояние уменьшалось, и я уже могла видеть, что это – мальчик.

Я помахала ему рукой, и он в нерешительности остановился. Я позвала его, и он подошёл ближе. Теперь я могла как следует рассмотреть неожиданное явление.

Это был настоящий цыганёнок! «Постарше меня», – подумала я.

Он стоял, опустив кудрявую лохматую голову, ковыряя землю грязной босой ногой.

Исподлобья внимательно сквозь спутанные кудри смотрели на меня громадные чёрные глаза такой немыслимой красоты, каких мне никогда не приходилось видеть.

На нём была яркая грязная рубашка, а штаны, как и полагалось мальчику в его возрасте, – с дырами на коленях.

Некоторое время мы молча рассматривали друг друга. Наконец, нарушив затянувшееся молчание, я спросила:

– Ты из табора?

Он утвердительно мотнул лохматой головой.

– А как тебя зовут?

– Андрюшка, – ответил мальчик. – А тебя?

– Меня – Лида.

Секунду помолчав и откинув со лба волосы, он снова внимательно посмотрел на меня своими прекрасными глазами и вдруг спросил:

– А можно, я буду звать тебя Ладой?

Мне это понравилось и я, конечно, разрешила.

Мы оба дружно рассмеялись, и это как будто сблизило нас. Стало так радостно и легко! Мне определённо нравился этот паренёк, совершенно непохожий на наших мальчишек, с которыми я дружила.

Я предложила поиграть «в прятки».

– А можно? Не заругают?

А я уже быстро произнесла свою любимую считалочку:

– Ак, пук, мэ, абель, фабель, думане, ики, пики, грамматики, ин, клин!

Ему вышло «прятаться» – и он мгновенно скрылся в кустах густой крапивы около огорода да так, что я долго не могла его найти. Пришлось сознаться в этом. Андрюшка быстро появился, ещё более грязный, покусанный крапивой, но очень довольный тем, что ему удалось так «здорово» спрятаться.

Я уже обдумывала: «Где бы спрятаться мне?» – у меня, конечно, было больше возможностей: я-то знала окрестности лучше!

Но в это мгновение вышла из дома няня. Увидев цыганёнка, она издала такой вопль, что мой неожиданный приятель исчез в одно мгновение ока!

Няня ещё некоторое время бормотала всяческие «проклятия» всему цыганскому роду, соображая:

– Не украл ли что-нибудь этот чёртов цыганёнок?

А мне было так обидно за полюбившегося мне мальчика: «Который, – горестно думала я, – уже не придёт ко мне никогда!»

Ночью не спалось, думала: «Ни убежать ли мне в табор: жить там, ездить с цыганами по всему свету?! Как это, должно быть, интересно! А мамочка? Как она посмотрит на мой побег? А как я буду без её нежных любимых рук? Нет, нельзя огорчать самого любимого на свете человека – и она любит меня. Нет, нельзя!»

Утром тихо вышла из дома. Табор был прикрыт пеленой тумана. Моё настроение было совсем испорчено: даже то, что можно было видеть, – не видно! Сев на берегу пруда, по которому плавали утки, я грустно думала о «несправедливости взрослых».

Стало ужасно жалко себя, уже собиралась заплакать, как вдруг почувствовала, что около меня кто-то стоит! Это был, конечно, он – «мой цыганёнок»! Он присел около меня на корточки и сказал:

– Здравствуй, Лада! Посмотри, что я принёс тебе?!

В его грязной «лапке» была фигурка лошадки, вырезанная из дерева.

– Видишь, это я сам сделал! Это мой жеребёнок! Когда он вырастет, будет моим конём! Отец мне подарил… Я назвал его Орликом. Я так люблю ездить верхом!

– А я как люблю! Я так люблю лошадей!

– Хочешь, пойдём в табор? Я покажу тебе своего Орлика. Пойдём, не бойся.

– Нет, не могу, – с трудом выдохнула я. – Мне не разрешают.

И тут уж я горько заплакала. Андрюшка осторожно дотронулся до моего плеча и сказал:

– Не плачь, Лада! Я буду каждый день приходить к тебе, если ты хочешь?!

– Боже мой! Конечно же, хочу! – воскликнула я, с тревогой однако поглядывая: «Не появилась ли няня?»

А дни стояли тёплые, благостные, пронзённые чудным запахом цветущих трав и цветов в палисаднике, куда каждый день благополучно проскальзывал через решётку мой новый друг.

Теперь он приходил в чистой яркой рубашке и не очень изодранных штанах. Блестя своими прекрасными глазами, непременно вынимал из-за пазухи какой-нибудь «дар». Он никогда не приходил без «даров» – это были яблоки, орехи или что-то ещё.

Ему доставляло удовольствие приносить радость. Он был вообще очень добрым и чувствительным пареньком.

Я с большим вниманием слушала его рассказы о своём таборе, о животных, разделяющих их далеко нелёгкую жизнь, о забавных случаях его жизни.

А однажды я узнала, что моя сестра Августа часто бывает в таборе, дружит с Андрюшиной сестрой Марией, что они вместе поют романсы и цыганские песни. Также я узнала, что у Августы очень хороший голос и что ей подарили «настоящую» цыганскую гитару.

Я была поражена: «Ей можно ходить в табор, а мне – нет! И что, что ей восемнадцать лет?»

Вот кого надо просить взять меня в табор! Андрюша одобрил мой план, но я всё-таки сомневалась в благополучии его исполнения. Но я не успела попросить сестру взять меня в вожделенный, ставший родным, табор.

В тот, далеко не счастливый для меня, день состоялась наша последняя встреча. Андрюша бесшумно, как всегда, проскользнул в наш «тайник» и царственным жестом извлёк из-за пазухи кулёк с конфетами! Это было замечательно – такая редкость в то время! Андрюшка с радостью смотрел на мой восторженный облик по этому поводу, но мне показалось, что он чем-то удручён.

– Андрюшка! Спой мне что-нибудь по-цыгански! – попросила я.

Он не заставил меня повторять мою просьбу. Быстро вскочив на ноги, запел приятным хриплым голоском песню, красиво разводя руки и притоптывая в такт ногой. Потом несколько раз ритмично хлопнул ладошками по ногам, так и мелькавшим в воздухе.

Это было так красиво и ловко, что я невольно залюбовалась им, удивляясь: «Как может такой, маленький мальчик, и так здорово петь и танцевать?!»

– О чём эта песня? – спросила я, восторженно и горячо хлопая в ладоши.

– Тебе правда понравилось? – смущённо спросил он.

– Вот, если бы ты в табор пришла, то увидела бы как танцуют наши парни и поют наши женщины! А песня о том, что мы, цыгане, свободны, как ветер, и летим туда, куда зовёт нас наше цыганское счастье и воля! – гордо сказал маленький цыган.

Но, по-видимому, наши голоса были услышаны няней, и она, обнаружив наш «тайник», всплеснула руками и, ругаясь, прогнала моего милого товарища, крича:

– Чтобы ноги твоей не было у нас!

А Андрюшка, убегая, крикнул:

– Я люблю тебя, Лада! Я женюсь на тебе!

– Это что ещё за слова?!! – воскликнула няня.

– Выдрать бы надо этого нахального цыганёнка! – кричала она и, схватив меня за руку, потащила домой.

Обливаясь слезами, я ещё не знала, что эта наша прекрасная встреча была последней: ночью табор исчез так же, как и появился, внезапно и навсегда.

Спустя некоторое время я узнала, что местное население, как и моя няня, не любили цыган и приписали им какую-то «кражу» в деревне: табору пришлось срочно уехать – и он исчез навсегда.

А дружба с чудесным пареньком оставила в сердце щемящую тоску, пронзившую меня на всю жизнь немыслимой «цыганской страстью».

Гитару же я полюбила как живое существо и, перебирая струны, старалась извлечь звуки, напоминающие те, что слышала я от своего незабвенного цыганёнка.