Читать книгу Это офис, детка! - Лилия Куликова - Страница 11
Анастасия
ОглавлениеЯ люблю ездить в Питер в командировки. И обязательно остаюсь на выходные. Конечно, не всегда мои любимые спектакли выпадают именно на уикенд, но за последние 20 лет я не пропустила ни одной премьеры в Мариинке. Театр – это последняя ниточка, которая связывает меня с тем чудесным временем, когда я танцевала, участвовала в конкурсах, изучала историю балета и была абсолютно счастлива. Счастлива, несмотря на муштру, на выправление осанки с помощью железной линейки, на стертые до кровавых мозолей ноги, на постоянное ощущение озноба, холод в классах и питерскую сырость. Счастлива так, как уже не буду никогда в жизни.
Странно, я часто размышляла: почему там, в холодном и промозглом Питере, мне было так хорошо? Жили очень скромно, родители вечно на работе, я на попечении бабушек и дедушек. У меня кроме школьного платья и балетной формы и вещей-то особо не было. Но знала я что-то такое, что заставляло забыть про все, не относящееся к балету. Это состояние, когда ты, погруженная в свое любимое занятие, находишься будто бы не здесь, хотя все видишь и слышишь. Знаете, как бывает: начинаешь есть что-то сладкое, думаешь взять только один кусочек, а спохватываешься – упс, коробка пуста. Или как на коньках в морозный январский день – пока катаешься, холода не чувствуешь, шубейка нараспашку, шарф в карман. Стоит остановиться – ужас как холодно, аж зубы ломит! А до этого и не замечала вовсе…
Вот в таком состоянии я и пребывала до 16 лет, пока не поломалась вся. Врачи только руками разводили – нетипичная травма, какой-то уникальный случай. Ну, ноги-руки ломали, сотрясение там, вывихи – это почти нормально. Но здесь…
Самое смешное, что я даже не помню, как все случилось. Все произошло как раз во время одного из таких случаев, когда я снова «улетела». Раньше все как-то обходилось, я благополучно «приземлялась», а в тот раз, видимо, что-то с навигацией случилось…
Когда поняла, что танцевать в классическом балете больше не смогу, впала в отчаяние. Это сейчас современный балет в фаворе, а тогда… А ведь могла бы продолжать играть в модерновых постановках, вон их сейчас сколько! Кто сейчас только не танцует, после таких операций люди на сцену возвращаются! Но, видно, не судьба.
Решила стать искусствоведом. В училище мы искусство балета очень подробно изучали, мне и самой нравилось. Все свободное время в библиотеке просиживала, всю русскую балетную школу знала по именам, все постановки, любой костюм могла по памяти воспроизвести. Думала, родители поддержат, но они восприняли мое желание в штыки. «Несерьезная профессия».
Серьезной, по их мнению, оказалась профессия врача. Я окончила мед, даже в аспирантуру поступила. Но муж решил эмигрировать в Америку, а я отказалась. Все мои родственники на дыбы встали, какая уж тут Америка. Несмотря на то, что бабушка и оба дедушки в тридцать седьмом пострадали, они были такие русские, настоящие. Голубая кровь… Это их качество в семье всегда подчеркивалось, хотя в детстве я не понимала, о чем речь. Становясь старше, все чаще и чаще слышала: «Нет, не стоит этого делать. В нашей семье так не принято».
Когда я осталась одна с маленьким ребенком на руках, мне стало страшно. Что делать? Как на аспирантскую стипендию прожить? Жаловаться и на ум не приходило, нужно было идти дальше с высоко поднятой головой и прямой спиной – спасибо железной линейке и бабушке Соне, аристократке с лагерным прошлым. Именно ее я благодарила по два раза в день, когда мне удалось быстро найти работу во французской косметической компании. Ведь именно бабушка таскала меня к Изольде Карловне на французский три раза в неделю – в дождь, снег, невыспавшуюся, голодную. Я ненавидела этот французский, который мне казался жеманным, ненастоящим. Я плакала каждый день, просила разрешить мне прекратить занятия, но мама, подстрекаемая бабушкой, стояла на своем. Господи, пусть земля моей бабулечке будет пухом! Только благодаря ее упорству я выучила язык так, что французы на собеседовании просто выпали в осадок. Они никак не могли поверить, что я никогда не была во Франции, не разговаривала с настоящими французами, а язык выучила в России, по старым дореволюционным книжкам из закромов Изольды Карловны. Начальники восторгались, хотя посмеивались над моим правильным книжным языком – современный сленг был для меня наречием племени мумба-юмба. Ничего, его, как оказалось, было выучить гораздо проще.
«Ты сделала хорошую карьеру, горжусь тобой!»
Утро моего сорокового дня рождения началось с обычного ритуала. Я стояла перед зеркалом и говорила-говорила себе приятные слова. Пару лет назад прочитала в книжке, что нужно ежедневно в течение пяти минут по утрам хвалить себя, восторгаться, умиляться и радоваться успехам. Тогда весь день пройдет с соответствующим настроением. Попробовала, действует. И правда, целый день на эндорфинах.
Празднование получилось шумное, веселое, несмотря на предрассудки и предостережения подруг. Было много тостов, в основном за мои достижения, за мою творческую натуру, за прекрасного сына, которого воспитала «несмотря на». Наверное, мне, действительно было чем порадовать себя и близких. Жизнь удалась. Я руководитель в известной косметической компании, сын вырос, живу в том районе, о котором мечтала с момента переезда из Питера, каждый год отдыхаю в разных экзотических уголках планеты, масса знакомых в разных странах… Чего грустить, все хорошо! Опять же, спасибо бабушке, которая учила: «Хочешь стать несчастным, начни сравнивать». Вот я и не сравниваю, наслаждаюсь тем, что заработала сама.
* * *
Перед окошечком кассы скопилось огромное количество людей.
– Так будет спектакль или нет?
– Нет, говорят, солистка получила травму на репетиции, увезли в больницу.
– А что с билетами, сдавать?
– Можете оставить себе на память, вдруг не оправится после лечения? Через несколько лет продадите как раритет – билет с последнего, несостоявшегося спектакля Самой!
* * *
Я бесцельно шаталась по центру, обходя знакомые с детства улочки и подворотни. Я знала Питер как свои пять пальцев. Он часто снился мне в беспокойных снах, когда 15 лет назад мне пришлось переехать в Москву.
Снова и снова, в реальности и во сне я возвращаюсь сюда, как преступник на место преступления. Что я ищу? Что-то пытаюсь понять о том, что упустила давно, много лет назад…
Вспомнила недавнюю встречу с подругой детства, которая сразу же после перестройки уехала в Испанию. Мы с ней в балетную школу ходили, но потом ее отдали в испанский лицей, и наши пути разошлись.
В Питере она успела окончить психологический факультет, но поработать по специальности ей не пришлось. Быстро выскочила замуж, родила троих детей. Периодически рвалась на работу, но найти что-то приличное на неполный день было не очень просто. Предлагали работать на телефоне доверия для жертв сексуального насилия, но платили копейки. Это было скорее волонтерством, чем способом зарабатывания денег.
Пробовала работать в частном порядке, какое-то время получалось, но клиенты на длительную терапию не соглашались, а на разовых консультациях далеко не уедешь. В последние несколько лет она трудилась в туристической компании, встречала и провожала русских отдыхающих в аэропорту. Немного переводила на встречах по покупке недвижимости, оформляла документы на гражданство. На жизнь хватало. Меня поражало другое: каждый раз, знакомясь с новыми людьми, она неизменно повторяла: «Ольга, психолог». Даже в социальных сетях, через которые я ее и нашла после длительного перерыва, она значилась как психолог.
Почему-то вспомнила папу. Он у меня директор завода. Когда я в медицинский поступала, полностью поддерживал. Говорил, что это хорошо, ремесло в руках будет на все случаи жизни. А сейчас, когда я сама руководителем стала, как и он, поддерживать перестал. Говорит, что все это несерьезно, сплошное купи-продай. Все время надо мной подтрунивает: «Чего ты маешься, какие у тебя проблемы? Чем ты занимаешься? Косметику продаешь? А, не продаешь, запускаешь! В космос, что ли? А профессия-то как называется? Врач-запускатель тюбиков с кремами?» Как это меня злит! Невозможно достучаться, невозможно объяснить, что сейчас другое время, все изменилось, появились новые услуги, новые профессии. Я – не просто руководитель, а топ-менеджер в европейской компании. А он свое: «Коробейник высшего звена».
Когда увидел у меня на стене диплом «За смелость и мужество», даже рассердился:
– В чем смелость помадой торговать?! Вот бабушки твои вас с сестрой крестить втихаря в церковь таскали, не побоялись, что снова всю семью посадят. А ведь столько при Сталине нахлебались, врагу не пожелаешь. А когда мать в школу вызывали, сами грудью встали на вашу защиту. Весь удар на себя взяли, чтобы мать и меня, партийных, не подставлять.
– У них другие ценности были…
– Ценности всегда одни! Это людишки обмельчали, с ума посходили. Женщины как мужики, на стенах дипломы о мужестве развешивают, мужики помадой и кремами торгуют, как твой любимый начальничек, хахаль последний. Тьфу…
– Папа, не трогай его. Он честно работает, никому плохого не делает!
– Вот именно, а что хорошего-то? Что в памяти останется? Как вас потомки-то вспоминать будут – «мама, мужественный запускатель», «начальник, топ-поп-шмоп-менеджер по тюбикам и баночкам»?
После этого разговора мы с папой долго не общались, я даже на день рождения его не позвала. Не хотела, чтобы он мне настроение портил своим кислым видом и едкими шуточками. Перед отъездом нужно будет заскочить, помириться. Все-таки на два года уезжаю, неизвестно, когда еще увидимся. Как я ждала эту стажировку в Париже! Столько собеседований прошла, аттестаций, работу с корпоративным коучем. Думала, что уже не прорвусь, молодежи сейчас столько в компании появилось. Сама же и выращивала, дура бескорыстная. Все-таки мою кандидатуру одобрили. Должность, правда, с понижением. Да и направление не ахти, но с чего-то надо начинать.
Если получится по-быстрому обустроиться, успею еще на «Серенаду» Джорджа Баланчина попасть в Палас Гарнье. Я, правда, в Мариинке уже видела, они три года назад в Питер приезжали. Но в Париже – другая атмосфера. Пусть это будет мой подарок себе на новое назначение. Надеюсь, билеты еще есть…