Читать книгу Дохулиарды. Не тратить меньше, а зарабатывать больше - Лилия Нилова - Страница 11

Школу я, как вы понимаете, не любила, хотя до 7-го класса училась неплохо. Родители мотивировали меня едой: окончишь год без «троек» – отведем в китайский ресторан. И слово держали, отдам им должное. Да и заведению тоже: не «Мишлен», но все ж ресторан.

В 8-м классе сперва пыталась учиться, как раньше, но тут понеслось. Музыкальная школа и далее по тексту: «драмкружок, кружок по фото, мне еще и петь охота, за кружок по рисованью тоже все голосовали». На успеваемость я откровенно забила. Родителям врала, подрисовывала хорошие оценки в дневнике, потому что за «тройки» ругали. Увы, и за вранье тоже, даже ремнем били.

В музыкалку ездила через весь город. Мама заставляла. Мечтала, чтобы я стала виртуозом домры. А я этот инструмент ненавидела. Домра, кто не знает – это как балалайка, только круглая, тоже три струны. Меня еще и обрадовали тем, что «у тебя, Лиля, большие руки, будешь играть на альте». А там струны толстенные. А в оркестре на басу. А он вообще с меня размером, а струны – с палец толщиной.

Проще говоря, лабала я на басу в оркестре и не понимала, зачем мне все это нужно. Мечтала о фортепиано. Это хотя бы как-то интеллигентно. А тогда приходилось бренчать на том, что навязали.

Помню, учительница спрашивает:

– На экзамене будет подбор по слуху. Какую ты пьесу хочешь играть?

Я отвечаю:

– Гершвина, ария из оперы «Порги и Бесс».

Она, не моргнув глазом:

– Хорошо, ты будешь играть «Катюшу».

Вот так, Лиличка, получи и распишись. Мои мечты были растоптаны и обосраны.

В общем, все было плохо и в музыкальной школе, и в обычной – везде. Я обожала часы, которые проводила дома одна. Но это бывало редко. Обычно находилась под неусыпным контролем: без разрешения даже дышать нельзя. Постоянно что-то делай – то убирайся, то с братом сиди… В общем, настал момент, когда я бросила музыкалку, слава те Господи. Но учиться лучше так и не стала.

9-й класс окончила с «тройками». Даже не пыталась делать вид, что мне интересны какая-нибудь химия или физика – понимала, что в жизни это не пригодится. Зачем, спрашивается, мне какая-то там валентность? Что мне ее, на хлеб мазать? Вольтомметры, амперметры… просто лютый бред. Другое дело – математика, она нужна, чтобы сдачу в магазине посчитать. Я, кстати, училась в физматклассе. Все потому, что надо было решать, куда пойдешь – в физмат или химико-биологический. Я понимала, что и то, и другое – фуфло. Хотела, кстати, перейти в лицей при политехе, но туда меня не взяли. Так что мне было все равно. Вот и выбрала на свою голову.

Что действительно нравилось, так это обществознание. Еще всегда любила английский, даже несмотря на то, что он у меня шел через боль, унижение, страдание – я уже рассказывала, если помните.

Нормально относилась к русскому и литературе. Но писать домашние сочинения вовремя не могла. Это ж надо было заставить себя подготовиться, потом сесть, начать… Времени давали много – целый триместр – а я садилась и писала четыре сочинения за один вечер.

До сих пор так же делаю, когда дело касается какой-то работы. Вся моя команда знает, что мне гораздо проще сесть и записать 10 видео-уроков для курсов, чем по одному уроку раз в сутки. Или посты, например, – выделю на них один день, лягу к бассейну под солнце, полежу… и у меня будут готовые темы, сразу десять.

Так вот, о сочинениях. Я в них фигуряла умными словами, типа: «Я вижу, что Чацкий находится в экзистенциальном кризисе» или «Отцы и дети» – пример того, как люди путешествуют по треугольнику Карпмана, из агрессора, жертвы и спасателя». Что-то такое могла завернуть в 15–16 лет. Учителя меня упрекали: мол, явно списала у кого-то или с ГДЗ скатала. Так что, когда окончила школу и стала работать журналистом – пришла в школу и швырнула свежий номер своей русичке, сказав: «Ни у кого я не списывала». Она гордо ответила: «Ты так хорошо пишешь, потому что Я была твоей учительницей!» Выпендриться особо не получилось…

Математику я тоже нормально знала. Но перестала любить, когда исчезли цифры и появились косинусы, синусы, тангенсы, логарифмы и прочие иероглифы.

Что до хобби, то отчим работал в компании «Чупа-Чупс». И когда началась истерия с чупакепсами, у меня дома их было жопой жуй. Я приносила их в школу, сперва раздавала просто так, потом меняла на пирожные. Был у меня такой бизнес – не особо долго, но тем не менее.

Что не получалось, так это что-то собирать – наклейки, вкладыши. Денег у родителей не было, потому и все коллекционирование быстро шло у меня по звезде. Я всегда была перфекционистом, хотела если и собирать, то буквально весь набор от первого до последнего номера. Не дай бог хоть одна наклеечка потеряется!

Зато продолжала ходить в поэтический кружок. Мои стихи печатали в школьном журнале «Талисман». Несколько лет посещала кружок батика – роспись по ткани. А когда ездила летом в детские лагеря, пробовала просто все подряд: выжигание, лепка из соленого теста, мягкая игрушка, оригами. Еще изонить – когда ниткой прошиваешь картонку, чтобы получилась картинка.

Мама меня ругала: «Лиля, ты за все хватаешься, но ничего не доводишь до конца, это плохо». А мне и не надо было! Что, я должна была стать лучшим в мире батик-художником или великим домристом? Поступила умнее: взяла из музыкальной школы, из кружка по макраме, из поэтического кружка именно то, что мне было нужно, и со спокойной совестью ушла. Вот и все. Научилась нотной грамоте – и хватит, а балалаечники и без меня найдутся.

Когда повзрослела – мастерила сережки своими руками, игрушки из шерсти валяла и продавала… Но это было временное явление. Я до сих смотрю странно на людей, которые ищут призвание в каких-то рукодельных хобби. Карьеру в мировом масштабе на этом не сделаешь!

Для меня главным было не врать самой себе. Если больше не хочу таскаться в музыкальную школу, бренчать на домре – зачем себя заставлять? Тем более, школа далеко, я ездила туда со станции метро «Финляндский вокзал» до «Московских ворот». Это примерно полтора часа… И было бы ради чего!

Однажды на переходе «Техноложки» я зашла в вагон и услышала, как домра треснула. И подумала не «Ой-ой», а «Аллилуйя! Хотя бы сегодня не стану играть на альте. Пока ее склеят, и она будет сохнуть, буду тренькать на маленькой приме».

Так же было много позже и с отношениями, и с друзьями, и с работой. На меня смотрели, как на дуру: «Почему ты не можешь поработать здесь подольше?» Особенно это было дико для старшего поколения, людей, которые приходили на завод и вкалывали там до пенсии с перерывом на декрет. А мне важна была честность по отношению к себе.

Вот, например, у тети и родного отца есть дипломы музыкальной школы. Этими бумажками можно подтереться или же сложить и подсунуть под шатающийся стол, на этом их польза заканчивается. Великим музыкантом они никого не сделают.

Мне было абсолютно понятно, что пахать на диплом – это путь в никуда. Научиться играть на каком-то инструменте можно за год. Например, на гитаре: с ней я могу пойти в компанию, сбацать «Ночных снайперов». И вот сидела и мучила аккорды, все эти Am, Dm. Играла песни часами! Для этого же не нужно ходить в музыкалку.

Поэтому я все время спорила с родителями, выслушивала их нотации. Они вечно ругались: «О, господи! Ты как Дима» (мой родной папа). И мне казалось, что это проклятие. Якобы мы с отцом какие-то недоделанные.

Теперь так не считаю. Пусть другие жалуются: «Дети все бросают». Ну, бросают и бросают, их дело! Я бы не хотела насиловать ребенка, если бы он у меня был – заставлять ходить на танцы до посинения, чтобы он стал каким-нибудь танцором с нервным расстройством и больными ногами. Пусть лучше вырастет здоровым человеком с нормальными личными границами и адекватным восприятием реальности!

О чем еще рассказать? Вы, наверное, хотите про мою первую школьную любовь узнать. Так вот, одноклассники казались мне лютыми дебилами. Что всегда в мужчинах нравилось, так это ум, чувство юмора, харизма. Откуда такому взяться у мальчишек из 7-го класса? Поэтому я влюблялась в актеров.

Мне было 12 лет, когда по телевизору шел сериал «Бригада». Смотрела каждую серию. Хотела стать женой Саши Белого, гладить ему рубашки и все такое. Как интересно жизнь повернулась! В итоге я сама стала Сашей Белым. Хотя до сих пор люблю таких, как он. Меня очень возбуждает, когда мужчина – гусар: «Шампанского всем в этом кафе, я плачу!»

Помню, как заработала денег сама, чтобы пойти на спектакль «Искушение» с возлюбленным Безруковым. Раздавала флаеры зимой: мама работала в страховой компании, и им как раз нужны были промоутеры. Кто бы меня еще трудоустроил, в тринадцать-то лет? Заработка хватило на галерку и самые дешевые цветы – какие-то три гвоздики.

Выхожу я на сцену с этим жалким букетиком и обнаруживаю, что мой кумир дышит мне в пупок. Безруков – чертов карлик! И все, с тех пор как отрезало. Когда бандит от Бога тебе по пояс – это как-то несексуально. Пришлось переключиться на Михаила Пореченкова.

А узнав, что вешу 92 кг, решила, что я лесбиянка. У меня даже любовь вспыхнула к одной творческой женщине, платоническая. Сейчас неловко вспоминать, но я настрочила целое письмо с признанием. Потом удалила отовсюду, то ли случайно, то ли нет… Сейчас невозможно восстановить, что там было написано. Кажется, нечто страшно романтическое, в стиле поэтов Серебряного века.

Нас с этой дамой познакомила Света Сурганова. Только я увидела эту поэтессу (никаких имен, разумеется), как решила: все, влюбилась, буду страдать, писать стихи. И что вы думаете? Честно страдала, писала стихи, с сентября аж по июнь. А потом объект моих воздыханий мне сказал: «Лиля, вы сошли с ума? Мы виделись два раза, какая любовь?»

Отшила меня очень вежливо, даже предложила дружбу. Да больно надо…

А потом у меня появился адовый парень, сын богатых родителей. Ездил на большой черной машине, бухал за рулем. Может быть, глушил и кокаин, но я этого не видела.

Мы тоже познакомились через общую компанию. Он приходил на тусовку, читал отпадные матерные стихи. Был уверен, что мне 20, хотя я была на четыре года моложе. Поэтому не могла ему сказать, что девственница. Боже упаси. Я же якобы уже видела жизнь, работаю в журнале «Петербургский телевик» журналистом, пусть и внештатным!

У нас с ним были странные отношения. Однажды швырнула в него флакон с духами, рассекла ему бровь, все было в кровище… Он, в свою очередь, мог меня из машины на шоссе выставить. И вообще, все выглядело так: два дня встречаемся, две недели – нет, потом он дарил мне цветы, и я, такая: «Уй, как красиво…»

В общем, так выяснилось, что я не лесбиянка.