Читать книгу Жизнь моя, иль ты приснилась мне… - Лилия Задорнова - Страница 7

Через месяц после смерти Марии Кире исполнилось восемнадцать, Ольге – шестнадцать, она еще училась в интернате, но лето проводила у сестры и деда Матвея. Когда начался учебный год, стала приезжать сюда же, в Панемуне, на выходные и каникулы. За нее уже отвечала Кира. Матвей души не чаял в Кире и хотя достаточно безразлично относился к Ольге, ничем не притеснял ее и тоже признавал своей внучкой.

После смерти Марии Дана предложила девочкам жить вместе с ней. К этому времени со вторым мужем Витасом они расстались и она жила в крохотной двухкомнатной «хрущевке» со своей матерью Эгле и восьмилетней дочерью от брака с Витасом – Риммой.

Девочки отказались переезжать к матери. Они остались жить в Панемуне с Матвеем. Кира работала, Ольга заканчивала среднюю школу-интернат. Матвей по-прежнему работал поваром в офицерской столовой Дома офицеров в центре города, подкармливая девчонок, чем очень их материально поддерживал.

После работы Матвей постоянно выпивал. Степень опьянения в выходной от работы день была большей, поскольку он мог пить в течение дня. Лежа в пьяном, полубессознательном состоянии на железной кровати в проходной комнате с печью, он все еще «воевал» и нес бог знает что:

– А-а-а-а, фашистские морды!..

Это определение относилось ко всем, с кем он в тот или иной момент конфликтовал или кем был просто недоволен. К Кире это не относилось никогда, поскольку ее он обожал. У него в определенные периоды жизни обязательно должен был быть «неприятель», с которым он мысленно выяснял отношения; мысли при этом он выражал в пьяном виде вслух. Это могло продолжаться часами, пока он не засыпал в пьяном бреду.

Через легкую фанерную дверь, ведущую во вторую комнату, где жили сначала Мария с внучками, а затем уже одна Кира с приезжающей по выходным Ольгой, было все прекрасно слышно. Поэтому приходилось засыпать под монотонное, но не тихое пьяное бурчание Матвея, который «продолжал борьбу» с «фашистскими мордами».

Очень скоро после смерти бабушки Кира поняла, почему в последнее время Мария, видимо понимая, что жить ей осталось немного, время от времени повторяла:

– Я устала жить, не смерти боюсь. Одного опасаюсь, что ты останешься жить здесь вместе с пьющим дедом!

В один из дней того же лета, когда умерла Мария, Кира возвратилась домой и застала такую картину. На застекленной летней веранде за прямоугольным столом выпивали и закусывали человек пять возрастных мужиков, лет по сорок-пятьдесят, во главе с уже захмелевшим Матвеем. На столе, соответственно, лежала разная еда и стояли две пол-литровые бутылки водки: одна полная, вторая – начатая, заполненная «живительной влагой» где-нибудь на три четверти.

Компания приветствовала молодую внучку Матвея и стала приглашать за стол. И тут вдруг молнией пронеслось осознание Кирой постоянно высказываемой бабушкой озабоченности. Она совершенно четко представила себе, как где-то валяется что-то бубнящий в пьяном бреду дед, а напившиеся и оборзевшие мужики насилуют ее и Ольгу. Все стало на свои места! Бабушка могла бояться именно этого, поскольку ничем Матвей, считавший девчонок своими внучками, их не обижал!

Реакция у Киры в минуты, когда требовалось срочное принятие решения, была практически мгновенной. Поэтому на предложение мужиков присоединиться к их компании последовал ее ответ:

– Спасибо, конечно. Но прошу послушать меня внимательно и серьезно отнестись к моим словам. Даю вам десять минут. За это время вы должны не только все убрать со стола, но и все до одного – освободить помещение. Если этого не случится, через десять минут бутылки с водкой будут мной выброшены в окно.

Мужики похихикали и продолжали выпивать и закусывать, а Кира ушла в свою комнату и засекла время на часах: хода обратно уже не было! Либо она сейчас победит ситуацию, либо уже никогда не будет строить свою жизнь по своим правилам! Она не знала, чем закончится ситуация: шестеро против одной! Пальцы рук немели, сами руки мелко дрожали, минутная стрелка на часах неторопливо, но упорно двигалась по кругу…

Ровно через десять минут она вышла на веранду. Компания как сидела, так и осталась: народ выпивал и закусывал… На Киру уже никто как бы и внимания не обращал. Она молча подошла к столу, взяла за горлышко початую бутылку водки, открыла форточку в застекленной веранде и выбросила бутылку. Сказала, что если сейчас компания не уберется, то же самое ждет и вторую. Бутылка, заполненная на три четверти водкой, описав в воздухе дугу, шмякнулась на землю и так и осталась лежать там, теряя «живительную влагу», которая лилась из ее горлышка прозрачным ручейком.

Мужики, не поднимаясь, загалдели, стали возмущаться, обращаясь к Матвею:

– Матвей, это что же себе позволяет твоя внучка? Мы первый раз пришли к тебе в гости, тихо-мирно сидим, а она что вытворяет, соплячка?!

Спас ситуацию именно Матвей.

– Ладно, мужики, собирайтесь, забираем все с собой. Пойдем на природу… Пошли, пошли… – отвечал он миролюбиво, принимая тем самым сторону внучки.

Кира ушла в комнату, а компания под неодобрительный гул уже «принявших на грудь» мужчин, забрав закуску и оставшуюся выпивку, удалилась и больше никогда не собиралась в доме овдовевшего Матвея.