Читать книгу Новые туфли хочется всегда - Лина Дорош - Страница 3

Шеф заболел. Сильно. И на прием мы пошли вдвоем с его женой. Просто мы подруги. Наконец-то выведу в свет свою горжетку! Скоро из моды выйдет, а я еще никуда не смогла ее надеть. Всё сомневалась в уместности. И вот я: шелковое красновато-розоватое с чуть коричневыми, оранжевыми и зелеными бликами – и это только платье. Как положено коктейльное. Горжетка коричневого меха с розовым атласным бантом. А главное. Смертельный номер для мужчин – сапоги.

Высокие и абсолютно красные. Очень спокойный, элегантный, достойный красный цвет. Но когда я в них, спокойна почему-то только я. Остальные реагируют по-разному, но очень активно реагируют. Однажды на работе меня увидел в них наш самый главный президент. Он сказал: «Здравствуйте, Наташа». Сказал первым, а я ответила «Здравствуйте» и продолжила кому-то что-то объяснять по телефону. И только потом! гораздо потом! до меня дошло! Это был ОН. Поздоровался ПЕРВЫМ. Назвал меня ПО ИМЕНИ. До того момента я говорила первой, мне – в лучшем случае кивали. И были серьезные причины полагать, что меня чаще идентифицируют как предмет мебели. Оказывается, он знает моё имя. Господи, что же это было?! Стала искать ответ почему-то на полу. И увидела: не успела переодеть обувь… И юбка – выше колена. И я, говоря по телефону, присела на стол. И что уж тут скрывать – нога на ногу. Я знала, что они, мои красные сапоги, действуют, но чтобы ТАК!

В общем, сапоги были сегодня на мне под настроение. О приеме, когда одевалась утром, я еще не знала. Но восприняла стечение обстоятельств как знак.

Я прочитал первую страницу. На лбу собрались морщины. Я думал: «Что это? Что это за бред? Если это не шутка, то родители затеяли уж слишком жестокий опыт. Мама не могла такое написать! Она не могла так думать даже в двадцать лет! Кто угодно, Господи, кто угодно! Только не моя мама…» Я перевернул страницу и вверху следующего листа прочитал фразу, написанную зеленой пастой и мельче основного текста: «Дневник твоей идеальной мамочки». Как в хорошо изданной книге эта фраза повторялась на каждой странице, видимо, чтобы я не питал пустых надежд. Мама знала, что одной страницы ее дневника хватит, чтобы взорвать мой мозг. Я налил себе виски, сделал для разминки пару глотков и продолжил читать.

Наташка, а мою подружку – жену шефа – тоже зовут Наташка, была элегантно черна. И свежим загаром тоже. Убийственно блондиниста. Умопомрачительно красива и умна, если в трех словах. А у меня из всех достоинств – горжетка и сапоги, что меня абсолютно не смущало. В приглашении, полученном от немецкого консульства, значилось: приглашены господин N. с супругой. А пришли мы. Я и Наташка. Глаза у встречающих расширились. Они долго пытались понять: кто из нас супруга?

Нам тоже всё было интересно. Как никак, открывается немецкое консульство. Торжественное мероприятие. Всё по протоколу. А нам с Наташкой – очень радостно, что мы здесь одни. Не в том смысле, что кроме нас никто не пришел. Народу было много. В какой-то момент стало даже тесно. Мы пока не встретили никого из знакомых и очень надеялись, что и не встретим. Если что-нибудь отмочим ненароком – никто не узнает. Нам так казалось. Глупость, конечно, и ничего такого сотворять мы не собирались, но сама возможность пошкодить очень нас забавляла. Всё шло по плану. Так мы чувствовали. Хотя никакого плана у нас не было.

Я опять прервал чтение. Чтобы прочитать всё, мне потребуется часов десять-двенадцать. Чувствую – начинаю втягиваться, стало быть, совсем скоро оторваться на сооружение бутербродов уже не смогу. Надо накрыть «поляну» и спокойно двигаться дальше. Спокойно, потому что сыто. Я выдвинулся на кухню, разобрал мамину сумку. Нарезая хлеб, колбасу, сыр и соленые огурцы, принялся размышлять, какие еще подготовительные действия забыл совершить.

Первое, о чем я счастливо вспомнил, – зелень. Петрушка и укроп. Они очень полезны, потому что отвлекают. Не знаешь, что сказать в компании за столом, – начни пощипывать укропчик. Или пожевывать петрушечку. Не знаешь, с чего начать, – займись зеленью. Я стал эстетично выкладывать листочки и веточки зелени на бутербродах. Вспомнил второй важный момент – кофе. Уже через три-четыре часа глоток кофе будет жизненно необходим. Я заправил кофеварку водой, засыпал кофе, прихватил со стола сахарницу и отнес всё в комнату. Кофеварку надо установить таким образом, чтобы ее можно было включить, слегка вытянув руку. Кстати, какой рукой удобнее включать кофеварку: правой или левой? Той, которая свободна. Значит, кофеварку надо поставить не справа и не слева, а перед собой на стол. Логика помогает во всем, даже в правильном накрывании поляны.

Вот, собственно, и всё. Еда и кофе есть. Дистанция, которую бежим, ясна. Осталось разработать стратегию и тактику. Стратегия очевидна – победить. В этом забеге мне необходимо выиграть. Выиграть у кого? Я здесь один. С персонажами дневника соревноваться сложно. Даже мысленно. Слишком большая у них фора во времени. Мама эту дистанцию уже прошла. Отец, судя по всему, тоже успешно финишировал. Получается, моя удачная шутка, что я здесь совсем один, – вовсе не шутка. Выходит, я буду побеждать себя? Я буду выигрывать у себя? А что? Вполне достойное продолжение сегодняшнего дня. Выиграть у себя. Выходит и входит. Или наоборот. Входит и выходит. Выходит и входит. У ослика – шарик, у меня – бутерброд. Определенно, у ослика я уже выиграл, потому что мой бутерброд вкуснее шарика. Но я для себя соперник посерьезней. Сегодня утром я бы сказал, что всё это бред. И японский театр – бред. И хотеть непрестанно туфли – тоже бред. Сейчас я готов принять всё перечисленное спокойно. Без приязни, но и без явной неприязни. Получается, сейчас я в более выигрышной позиции, чем утром. Я выиграл? Конечно. У себя? Конечно. Спасибо. Конечно. А выпил-то всего грамм сто виски!

Если я задачу понял правильно, то чтение маминого дневника должно меня сильно изменить. Перемениться во мне должно что-то. А как я пойму: переменилось или нет? И если переменилось, то что именно? И насколько сильно? Логика и высшее образование подсказывают, что я нарушаю процедуру эксперимента. Необходимо произвести замеры на старте, потом на финише. И в сопоставлении полученных данных я смогу оценить эффективность всего содеянного со мной.

Что мы имеем на старте? Какие факты важны? Начнем с анкетных данных. Мне скоро исполнится двадцать три. Я работаю с шести лет по дому. Моя трудовая деятельность началась после, казалось бы, рядового события. В силу большой занятости родителей несколько часов в день я проводил с няней Настей, на которой отрабатывал командный голос. И вот однажды, в самый обычный день, ставший со временем для меня очень памятным, мы пошли с няней Настей гулять. Мы шли по улице. Я увидел женщину с тюльпанами. Она их продавала. Мне пришла в голову счастливая мысль. Я сказал Насте:

– Настя, я сейчас, – и направился к цветочнице.

Цветочница внимательно на меня посмотрела. Сначала она улыбалась, а потом я заговорил:

– Здравствуйте. Вы знаете, мне необходимо купить маме цветы.

Цветочница не нашлась, что ответить. Она хлопала глазами и ловила ртом воздух. Мне нужны были тюльпаны, поэтому я продолжил:

– Сколько стоит один букет тюльпанов? Скажите, пожалуйста.

– Сто рублей.

Я не знал, дорого это или дешево, но я знал, что соглашаться с ценой сразу нельзя. Я вспомнил, как мама торговалась на рынке, и сказал в подражание ей:

– Это очень дорого!

Цветочница опять лишилась дара речи.

– Это очень дорого! – повторил я.

– А за сколько ты хочешь купить букет?

– За сорок рублей. Больше у меня нет.

Цветочница умиленно посмотрела на меня и сказала:

– Ну, хорошо, раз для мамы – бери за сорок.

– Спасибо, – сказал я ей и, повернувшись к Насте, прокричал: – Настя! Дай мне сорок рублей.

Мама получила цветы. Она была очень рада. Настя рассказала родителям историю покупки. Все мило посмеялись. На словах: «Настя, дай мне сорок рублей!» – родители переглянулись. А через несколько дней мне захотелось игрушку. Это была навороченная машина. Я посчитал нужным сообщить о возникшем непреодолимом желании заполучить эту машину родителям. Мама показала глазами на папу. Отец мне сказал:

– Хорошо. Давай подумаем, что я могу для тебя сделать. Новый год прошел, до дня твоего рождения далеко. На подарки у меня сейчас денег нет. Но ты можешь сам заработать себе на эту машину. Ты будешь убирать свою комнату и каждую неделю получать зарплату. Через 3 месяца ты сможешь купишь машину, которую хочешь.

– Я хочу сейчас!

– Это невозможно. У меня нет сейчас денег на дорогую машину.

– А если ее уже не будет через три месяца?

– Купишь другую.

– Я хочу эту!

– Тогда иди и купи.

– У меня нет денег!

– Нет денег – заработай, а не ной. Могу предложить тебе еще дежурство у посудомоечной машины. Каждый день. Тогда ты купишь машину через 5 недель. Но ты должен без напоминания убирать со стола посуду и загружать ее в машину.

Я попросил полчаса, чтобы обдумать предложение отца. Мне очень хотелось заполучить эту машину, и как можно скорее. Я согласился. Охота за грязной посудой началась. Я охотился за ней, как индеец за скальпами. Мама пребывала в недоумении, но молчала. Каждую неделю я получал зарплату и складывал деньги в жестяную банку из-под чая. Отец оставался довольным моей работой. Через пять недель мы пошли с ним в магазин. Моя машина стояла на том же самом месте, где я ее впервые увидел. Я взял ее в руки и пошел к кассе. Отец ничего мне не говорил. Деньги лежали в моем кошельке. Машину я держал в руках. Она была почти моя. До кассы я не дошел. Остановился, вспомнил свою охоту за грязными тарелками и кружками, борьбу с ленью за порядок в моей комнате. Я держал машину в руках и пытался понять, стоит ли она моих трудов. Отец подошел ко мне и сказал:

– Хорошая машина.

Я купил эту машину. И у меня остались какие-то маленькие деньги, на которые я опять выторговал цветы для мамы. После покупки машины охоту на грязные тарелки я не прекратил. Насте по-прежнему давали какие-то деньги на мои нужды, но я у нее денег больше не просил.

С семи лет я начал работать на даче. С четырнадцати – у отца на фирме во время каникул, а с шестнадцати – работал уже часто, если совсем честно – постоянно.

Я был студентом. Сразу после школы поступил на физфак университета. Отец настоял на данном выборе, поскольку считал, что нет другого способа упорядочить мое мышление. Системное мышление отец считал самым главным в жизни. Но с третьего курса с благословения родителей я стал постигать основы менеджмента и экономической теории. А экономическую практику я познавал в свободное от учебы время – работал каждый день. Сначала грузил и разгружал, потом ночами писал аналитические отчеты. Мои отчеты оценили очень быстро. Я сказал спасибо отцу и физфаку за привитый моему мышлению системный характер. Потом мой мозг научился и другие свои качества переводить в полезные для бизнеса продукты.

Я опоздал на вручение обоих дипломов. На первую церемонию я не успел, потому что в то же утро получал свидетельство о регистрации своей компании. На вторую – потому что задержался в банке. Тогда решался вопрос о предоставлении моей фирме очень важного кредита. Сейчас моей фирме почти год.

У меня уже вторая по счету машина. Первую на три четверти финансировал отец, моего труда в ней было лишь на четверть. Во второй машине отец участия не принимал, только кивнул, что не возражает против продажи первой.

Что еще важно? Про квартиру? Купили родители, когда закончил школу. Но на оплату, обстановку и ремонт я зарабатывал сам. Про девушек? Я успешен. Во всем. Умен, хорош собой, легок в общении. При первой встрече. А потом девушка обнаруживает мою занятость, увлеченность делом и друзьями, а не только ей. Она меня любит и поэтому принимает меня таким, какой я есть, и смиренно делит меня с тем миром, который у меня есть. Наша любовь длится вечно. Иногда до полугода.

Да, меня любят девушки. И я научился выяснять с ними отношения. В тот момент, когда девушка начинает со мной разговаривать серьезно, я начинаю ковырять вилкой в зубах. Конечно, если вилка находится у меня в руках. Чаще всего именно так и происходит, потому что девушки имеют тягу заводить серьезные беседы в приближении десерта. Она начинает серьезный разговор, я начинаю ковырять вилкой в зубах, она замолкает. Дальше мы едим десерт молча. Если разговор затевается в машине – я отпускаю руль. Она замолкает, завороженная моим искусством вождения автомобиля. Только на маму подобные трюки не действовали. Как-то я решил испытать свой приемчик на ней и начал ковырять вилкой в зубах, когда мама завела разговор неуместный (как мне тогда показалось). Мама, не прекращая своей речи, протянула мне ножик. Очень острый. Я понял, что ковырять в зубах, когда с тобой разговаривают, неприлично.

Веским основанием, чтобы забыть о любом разговоре, для мамы было одно. Это обезоруживало её всегда. Когда я начинал обеими ладонями тереть глаза, мама забывала обо всем и сосредоточивалась на моих глазах. Это движение было инстинктивным. Я никогда не использовал его специально. Невозможно ни с того ни с сего начать тереть глаза двумя ладонями сразу. Для этого должен быть серьезный повод. Мама откуда-то об этом знала.

Что еще важно? У меня никогда не было уменьшительного имени. Меня зовут Лука.

Прошел час. Наталья в очередной раз пошла себе за вином. Мне не пилось. Мыслей в голове никаких. Очень боюсь этого состояния, когда нет мыслей. В такие моменты обязательно что-нибудь случается. Непредсказуемое и непредотвратимое. Случается со мной. Проще говоря – я во что-то вляпываюсь. Пытаясь синтезировать хоть какую-то мысль, ну, хотя бы по поводу нарядов вибрирующего бомонда, чувствую спиной, что Наташка вернулась, и спрашиваю подругу:

– Ты мне бокал не захватила?

– Одну минуту, – говорит мужской голос.

Тут я медленно оглянулась. Очень приличный со спины костюм неспешно направился к бокалам. У меня мелькнула мысль, что мне всё показалось, но приличный со спины костюм взял два бокала и направился ко мне. Не могу объяснить почему, но я всё ещё видела костюм, лица мужчины я не видела.

– Пожалуйста, – мужчина протянул мне бокал красного вина.

В доли секунды я отметила, что галстук просто супер. Про рубашку сразу понять не смогла, но «сантир бон[1]» – пахнет хорошо. Шикарно – на самом-то деле. На лицо мне так и не хватило смелости поднять глаза. Я попыталась их поднять, но остановилась на уровне идеально выбритого подбородка.

– Спасибо. Извините, я Вас приняла за свою подругу.

– Чем я польщен.

«Мог бы и улыбнуться», – подумалось мне. Дальше он достал из кармана визитку. Протянул ее мне. Я взяла. Смотреть в нее не стала. Убирать в сумочку тоже. Сказала:

– Благодарю, – и продолжила смаковать вино.

– Могу рассчитывать на получение Вашей?

– Не держу.

Он не успел никак выразить свое удивление – вернулась моя спасительница. Наташка иногда очень характерно улыбается. Я называю эту ее особенную улыбку – улыбка Чеширского кота. Она щедро одарила ею нашего случайного кавалера. Он достал вторую визитку и протянул ей. Мне стало спокойнее.

– О! Приятно, – ослепительная улыбка, – очень приятно. Говорят, господин Тахен, если бы не Вы и не Ваш партнер, точнее Ваши контракты, то долго нашему городу не видать открытия консульства Германии.

Очень незаметно Наташка вручила Марку Тахену свою визитку.

– Польщен, – Марк склонил голову, – такая осведомленность, Наталья. Я бы не стал преувеличивать свою роль.

– Но и преуменьшать её мы не станем, не так ли? – Чеширский кот старался вовсю.

Я начала чувствовать себя немного лишней и уже стала намечать пути незаметного отступления с последующим удалением с мероприятия. Была сделана пара незаметных шагов в сторону, как Наташке позвонили. Она извинилась и, тронув меня за плечо, кивая, мол, займи Марка на минуту, отошла в сторону. Мы с Марком стояли рядом и молчали. Мы смотрели на Наташку.

Когда она говорит по телефону, никогда не понятно, с кем – с мужчиной или женщиной. Но слушать всегда интересно. Особенно бесится ее муж, потому что с подругой она может говорить, как с любовником, а с любовником, как с сыном или мамой, – вот и пойми. Не получается! Всем прикольно, и только муж бесится. Зайка.

Мои размышления прервали:

– Значит, Вы не держите визиток. Как же Вас найти?

– А Вам нужно меня найти? – посмотрела на Марка испытующе. – Знаете, если женщина молчит, то вовсе не обязательно, что она хочет, чтобы ее начали развлекать.

– Извините, но людям на светском мероприятии принято общаться.

– О визитках?

– Я бы тоже сожалел, если бы их у меня не оказалось в нужную минуту.

«Ах, ты сволочь какая! Думает, что я психую, потому что у меня визиток нет?! Гад! И эта, подруга называется! Сама завлекла мужика и свалила, а мне тут выслушивай… Что ему ответить, чтобы надежно и вежливо поставить на место?»

– И всё-таки как же Вас разыскать?

– Вы опять о визитках. Не беспокойтесь! Я напечатаю одну эксклюзивную и пришлю Вам по адресу, указанному на Вашей карточке.

– Вам может это показаться странным, но я спрашиваю серьезно.

– Вам серьезно нужно меня найти?

– Возможно.

– Ну, вот. Вы уже сомневаетесь.

– Возможно.

– Есть шанс, что, получив контактную информацию, Вы не станете искать со мной встречи?

– Возможно.

Я изобразила на лице муки выбора. Указательным пальцем поманила Марка, чтобы он наклонил голову, и тихо сказала ему на ухо:

– Золушка, – глазами сказала ему: верь мне. – Уходя, постараюсь потерять туфельку.

Марк распрямился. Посмотрел мне в глаза, увидел в них искреннее намерение потерять на выходе туфельку. Прямо перед его носом потерять. Поверил мне и, не отпуская мой взгляд, сказал:

– Но Вы в сапогах.

Сообщение оказалось для меня, мягко говоря, неожиданным. Потребовалась срочная проверка открывшихся обстоятельств. Я опустила глаза. Мои «туфли» действительно сильно напоминали сапоги.

– Ах, извините! Потерять сапог – слишком накладно для меня, – я присела в реверансе. – Но в следующий раз, я Вам обещаю, – буду в туфлях! Хотя бы в одной.

Внешне я старалась сохранять спокойствие, но внутри я бесилась: «А что я психую? Шикарный мужик. Ну, не для меня, ну и что? Хамлю-то зачем? Зачем-зачем! Бе-бе-бе! А потому что не могу иначе. Прет».

– И всё-таки, как можно Вас найти? – Марк говорил спокойно и настойчиво.

Упираться дальше было уже неприлично. Я достала сотовый. Это моя привязанность, граничащая с любовью, к вещам, конечно, характеризует меня не лучшим образом, но что поделать! К некоторым предметам я испытываю именно тяготение. Каждый контакт с одной из этих вещей доставляет мне физически-эстетическое удовольствие. Я решительно достала свой сотовый и замерла от восторга. Залюбовалась.

Мои размышления о приятном опять были прерваны:

– Любите?

– Говорить по нему – да, а так – нет. Если Вы о телефоне, конечно.

– Открываем счет?

– Я слабых не бью, извините, сэр. Хотя и дурно, но всё-таки воспитана.

Посмотрела в его визитку и набрала номер. Карман Марка пошел небольшими беззвучными волнами.

– Вуа-ля, – бросив еще один восхищенный взгляд на трубку, убрала телефон.

В этот момент к нам вернулась Наташка, сказала, что звонил муж – скучает, приболел, сожалеет, что не смог быть здесь. С ее возвращением я опять попала в статисты.

– А Вам, Марк, как здесь нравится? Любите подобные мероприятия, – при этом глазами она сказала совсем о другом.

– Красиво поскучать – тоже красиво.

– Да Вы – шутник, – еще один привет от Чеширского кота.

– Вы собираетесь оставаться здесь до конца?

– Думаю, что нет. Всё, что нас интересовало, мы уже увидели, – Наталья взяла меня под руку, чтобы «мы» прозвучало демократично, а не самодержавно.

– Мне, к сожалению, необходимо вас покинуть, – Марк склонил голову в поклоне, – искренне рад знакомству и столь же рад буду новой встрече.

– Взаимно, – ответил Чеширский кот.

Он поцеловал руку Наташке. Взял мою:

– Видимо, сегодня я так и не узнаю Вашего имени?

Наташка удивленно подняла брови и в недоумении переводила взгляд с меня на Марка и обратно. Марк держал мою руку. Я поняла, что он взял ее в заложники и отпустит только в обмен на мое имя. Я не стала рисковать рукой и как можно тише сказала:

– Наталья.

Марк поцеловал мою руку и отпустил ее на свободу.

– Прекрасное имя.

– А главное – редкое. На сегодняшнем вечере. Вам, кажется, пора? – я чувствовала, что его рукопожатие и поцелуй вызвали во мне нежелательный трепет. Словами я пыталась этот трепет замаскировать.

– Да, меня уже ждут. Всего доброго, – Марк еще раз поклонился.

– Взаимно, надеюсь, еще увидимся, – финальная Наташкина улыбка сулила блаженство при новой встрече.

Я не сказала ничего. Смотрела в другую сторону и молчала. Делала вид, что очень занята – я пила вино.

Марк ушел. Надо отдать должное, ушел красиво.

Резкие смены настроений испытывают на себе не только мужчины, но и женщины. Например я. Резкие смены Наташкиного настроения. Только что это был вечно и магически улыбающийся Чеширский кот, и вот уже на меня накинулась фурия домашняя обыкновенная.

– Какая тебя муха укусила? Мужчина общеженской мечты! А ты?! Так глупо себя вести! Даже не представиться?

Я прекрасно знала, что сила моего противодействия будет влиять на силу Наташкиного действия, поэтому сопротивлялась слабо.

– Может, я органически не переношу всё, что общего пользования! И «общечьи-то» мечты тоже. Что ты меня долбишь! Ты мне подруга или где?! Мне самой тошно. Пошли лучше посидим где-нибудь. Выпьем. Мы с тобой весь вечер ничего не ели.

Наташка мгновенно оценила ситуацию, поняла, что от спокойного разговора на сытый желудок проку будет больше, и согласилась. Мы двинулись к гардеробу. Но запал внутри нее был слишком велик, поэтому совсем прекратить разговор она не могла.

– Знаешь, при каком условии ты выйдешь замуж? – Наташка старалась говорить тихо, чтобы посторонние не слышали.

– При условии, что жених мне подарит классическое кольцо от Тиффани. И сделает это молча.

– Согласна, что молча – главное условие! Но не акта дарения кольца. Не ему, я говорю о женихе, надо будет молчать! А тебе! Только если, послушай меня и подумай хорошенько! Только если: ТЫ. УВИДИШЬ. БУДУЩЕГО МУЖА. В МОМЕНТ БРАКОСОЧЕТАНИЯ. И ни в коем случае ни минутой раньше! Иначе НИЧЕГО не получится! ТВОЙ ЯЗЫК… этот твой язык, м-м-м-м-м-м, никакими сапогами не компенсировать! Ты поняла?!

– Конечно, любовь моя. Только тогда мне придется выходить замуж по какому-то средневековому обычаю, и даже боюсь подумать, за кого… Ты не находишь?

Наташка за свою жизнь выработала много полезных правил. Одно из них гласило: «Если ты не знаешь, что ответить, – не отвечай». От некоторых правил она иногда отступала. От этого – никогда. Поэтому, она застегнула пальто и сказала:

– Пошли пить.

– Заметьте – не я это предложила!

– Хватит хохмить, я ж добра тебе желаю! Счастья буквально!

– Нюсенька, я знаю. Думаешь, я сомневаюсь в благости твоих намерений?

Через несколько минут мы оказались в любимом пабе. Сели за привычный столик. Налили. Выпили. Наташка закурила и начала отходить. Гнев на милость, так сказать.

– Почему у тебя нет визиток? Ты понимаешь, что это неприлично? – Наташка затягивалась так, будто ей не давали курить несколько дней.

– А на фига козе баян? Ей и так весело, – я с удовольствием закусывала и пыталась перевести разговор на кулинарную тему: – Салат вкусный, ага?

– Я с тобой серьезно разговариваю.

Я поняла: пока она не выскажется полностью, все мои усилия сменить тему будут тщетными. Чтобы тему закрыть, придется ее исчерпать. Пришлось отвлечься мыслями от салата:

– Я тоже. Так прикольно, когда нет этих бумажек.

– То есть тебе дают карточку, ты берешь и ничего не даешь взамен – это прикольно, да?

– Почему ничего? Я улыбаюсь.

– Тебе визитки получать нужно, а другим нет?

– Почему ты думаешь, что они мне нужны? Я старым дедовским способом – пишу в записную книжку, а бумажку выбрасываю, – жестом я показала, как именно я ее выбрасываю. – Ты попробуй уже что-нибудь – так вкусно!

Наташка закурила очередную сигарету.

– Я с ума с тобой сойду. Ты и визитку Марка выбросила?

– Конечно. То есть нет. Не посмела. Я ж со всем уважением к нему, – в воздухе я нарисовала вилкой вензель, – просто оставила ее вместе с бокалом на столике. Очень аккуратно положила его визиточку, даже не заляпала и не помяла.

– Это невыносимо… Какой салат вкуснее?

– Вот этот, с мясом.

– Ну, а если тебе захочется ему позвонить?

– Я позвоню тебе, Нюсенька. И успокоюсь.

Мы начали хохотать. Впервые в этот странный вечер. Хохотать от души и до слез. Играла приятная музыка. В нее очень удачно вплеталась джазовая тема. Я даже начала пританцовывать.

– Может, уже закончишь танцевать и ответишь на звонок? – Наташка опять превратилась в наставницу.

– Это мой телефон?

– Всё ясно, девушке больше не наливать. Кто звонит?

– Не знаю. Телефон показывает какой-то номер вместо имени. В таких случаях смотри, как я говорю «алё».

Я сделала нижнюю челюсть тяжелой, просто каменной и сказала:

– Алё.

Рецепт фирменного голоса для «чужих»: немного металла, причем не алюминия. Что-то посерьезней, пожестче. Немного усталости от жизни. Немного того, что вызывает мурашки, и только смелый продолжит разговор, услышав такое «алё».

Наташка замерла, выпрямила спину и сложила руки, как в школе за партой.

– Добрый вечер. Надеюсь, не помешал. Это Марк.

Я почувствовала, что камень в челюсти и металл в голосе мне немного мешают, но стремительно от них избавиться невозможно.

– Если окажется, что помешали, – Ваши действия?

– Попрошу у Вас две минуты и буду краток.

– Время пошло.

– Не откажитесь позавтракать со мной, например, завтра.

– Я работаю с 8-30.

– Не откажитесь разделить со мной ранний завтрак?

– С видом на Эльбрус.

– Что?

– Фильм такой есть «Завтрак с видом на Эльбрус».

– Не видел, к сожалению. Заехать за Вами в 7-00 будет не слишком рано?

– Об эту пору я обычно и покидаю мою обитель.

– У меня осталось 15 секунд. Надеюсь успеть услышать Ваш адрес?

– Ленина 11–18.

– Приношу извинения за отнятые минуты.

– И Вы не кашляйте.

– Извините?

– Что Вы, говорю, какое беспокойство.

Наташка смотрела на меня молча, широко открыв глаза.

– Н-ну? И кто это был?

– Представляешь, Марк? – я развела руками. – Давай еще бутылочку закажем?

– Это ты ему «и Вы не кашляйте»? – Наташка сделала затяжку как перед последним в жизни вздохом. – Только если знакомство состоится в момент бракосочетания! Только так! Идиотка! Я на мужа столько нервов не трачу, сколько на тебя! Будем пить водку, хватит разминаться. Я от твоих телефонных переговоров протрезвела.

Наташка набрала воздуху и приготовилась исправлять мою жизнь. Я пыталась сообразить, сорок градусов – большой ли это угол? Быть исправленной на меньшее количество градусов шансов у меня не оставалось. И в этот момент зазвонил спасительный телефон. Наташка взяла трубку. По выражению досады, появившемуся на ее лице, я поняла, что мне будет дарована передышка.

– Ну, еду, еду! – мягко, но с нотками раздражения сказала Наташка.

Мы выпили по рюмке дружбы, поцеловались, и моя подруга отчалила обдумывать план моего дальнейшего спасения.