Читать книгу В поисках призрачного района - Лина Ливнева - Страница 4

1. Один и тот же сон

Я не знаю куда бежать… Вокруг все такое похожее. Вертясь на месте словно юла, чувствую, как мной начинает овладевать жуткая паника: липкая и холодная она расползается по всему телу, заставляя поверить в то, что выбраться отсюда действительно невозможно.

Это западня и я в ней одна!..

Вот она жуткая картина: серые многоэтажные дома-близнецы с выбитыми в окнах стеклами и тусклые лужайки с засохшими деревьями, торчащими из земли, словно палки. Железные двери подъездов проржавели и неприятно скрипят на петлях, а домофоны в подъездах вырваны с корнем: вся нехитрая система болтается на тоненьких разноцветных проводках.

Стою на перекрестке. Ровные четыре дороги тянутся вдаль, минуя лес высотных домов. Какую бы из них я ни выбрала, обязательно вернусь на то же место. Ну, или так кажется, что на то самое место… Здесь ведь все одинаково, не отличишь!..

Мне страшно. Пытаюсь кричать, но голоса не слышно, будто я нема, как рыба.

И совершенно одна…

Звонок будильника, как всегда прервал мой мучительный сон, и я, постанывая и позевывая, приподнялась на подушках. «Нет, если дело пойдет так дальше, через неделю от меня останутся одни кожа да кости», – подумала я.

На лбу выступили крапинки пота. Страх, вот что я сегодня испытала. Снова…

Я сползла с кровати, влезла в тапочки, накинула халат на плечи и зашаркала в направлении ванной. У меня даже поджилки тряслись от напряжения. И почему каждый раз, видя свой сон, я думала, что события со мной происходят взаправду? Я действительно боялась и начинала паниковать, а проснувшись, все утро унимала бешено колотящееся в груди сердце и успокоительно нашептывала ему утешительные слова: «Это был просто дурацкий сон, малыш, жуткий и очень реалистичный, но всего-навсего сон!»

А как только первый страх от того, что я навсегда застряла в этом жутком сне, проходил, в голове начинала пульсировать болезненная настырная мысль: «Сделай это или лишишься работы!». И я готова сделать, по крайней мере, попытаться, но…

Мне ведь палец в рот не клади! Что втемяшится в голову, то клещами не вытянешь, такой уж у меня характер. Поставив перед собой задачу, я обязательно ее решала. В этот раз, например, результатом моего «подвига» явились бессонные ночи, нездоровый рацион, состоящий из кофе, кофе и ничего кроме кофе, а также не покидающие меня практически ни на минуту настырные мысли. Они работали словно по принципу перемотки в видеомагнитофоне, причем кнопка «стоп» постоянно западала, а вот «повтор» работал на ура.

Ужасные кошмары под утро, когда я без сил сваливалась со своей работой в обнимку на кровать и через пару часов просыпалась от воя будильника, стали последней каплей. Я тихо, но верно сходила с ума. Убеждая себя, что бывали времена и хуже, я тщетно выискивала в своем сознании кнопку «пожалуйста, «стоп», хотя бы на пять минут». Хотя, если хорошенько задуматься на секунду, что мне дадут эти лишние пять минут паузы?

Моя профессия – репортер. Я пишу на разные темы и не без гордости признаюсь, что с работой справляюсь не плохо. Наверное, любовь к журналистике возникла у меня еще в детстве. Когда мои одноклассники заканчивали девятый класс, только начиная думать о том, кем бы им стать в будущем, я для себя давно определила кем стану! Конечно, на моем пути встречались проблемы, и первой из них была семья, но, как частенько говорит мой босс: «Если бы проблемы не портили нам жизнь, то и жить было бы не интересно!». Гениально, правда?!

А еще босс говорит: «Незаменимых людей нет!». И вот она – новая проблема на моем пути. И решить ее не так просто, как остальные, потому что этой фразой босс деликатно давал мне понять, что есть люди, живущие на съемной квартире с голодным домашним зверьем и вечными долгами, – это я, а есть «прекрасные создания» из влиятельных семей с хорошими связями и деньгами – это люди, метящие на мое место.

Для девушки типа меня только-только закончить институт и сразу же устроиться на хорошую работу – лучший подарок в жизни. Но где это видано, чтобы подарки отнимались? Я проработала на своей чудесной работе-подарке почти год и думала, что хорошо закрепилась на этом месте, как босс огорошил новостью, что на мою должность метит другой человек.

Не имею ничего против здоровой конкуренции. Она вносит в жизнь больше ярких красок так же, как и новые проблемы. Но одно дело «здоровая конкуренция» и совсем другое – «связи»! Я столкнулась с последним понятием, причем церемониться со мной явно не собирались. Мне дали всего две недели якобы на то, чтобы успеть подготовить хороший материал, а на самом деле поплакаться в жилетку и смириться с тем, что решили заменить меня богатенькой папиной дочкой со связями и деньгами.

Но вот незадача, я ведь по натуре боец. Плакаться ни к кому в жилетку я не собираюсь, а вот удивить босса, действительно удивить и доказать, что я ни какая-то там бесталанная девочка из маленького городка, готовая с легкостью отдать свою работу какой-то… Даже не важно кто этот человек, ведь это моя работа. Только моя!

В общем, единственным шансом сохранить работу был грандиозный репортаж, с которым, если бы меня даже уволили с одной работы, с распростертыми объятиями взяли бы на другую. В противном случае: прощай съемная квартира, прощай вкусная еда, прощай столица и здравствуй коммуналка, здравствуйте завтраки быстрого приготовления, здравствуй должность официантки в какой-нибудь забегаловке.

Конечно, тяжелее всего мне пришлось бы расстаться с Эдиком. Стоп… О чем это я? Ни с кем расставаться не собираюсь! Даже думать об этом не стану! До конца месяца у меня есть еще целая неделя, а это значит – целых семь дней, которые я могу благотворно потратить на поиск лучшего на свете материала.

Эдик – мой напарник. Чаще всего он держит камеру, а я в нее говорю, но бывает иногда, когда мы меняемся ролями, потому что показываться в кадре мне нельзя. Тогда я простуженная, еле живая, трясущимися руками удерживаю тяжеленую аппаратуру, а Эдик умоляет в объектив, чтобы я ее не «грохнула».

«Не бойся, у меня все под контролем!» – обычно отвечала я, затем звонко чихала и чудом удерживала камеру в руках. А потрясенный до глубины души Эдик хватался за сердце и причитал, что я доведу его до инфаркта.

Но все же чаще всего камерой был занят мой напарник. Болею я не так часто, да и сниматься мне нравится куда больше, чем ему.

Я очень сильно люблю Эдика… Ну, только не в том смысле «люблю», а просто люблю, как друга, поддержку и опору. За последний год мы с ним где только ни побывали: в горячих точках, в комфортных особняках у известных киноактеров и певиц, в диких пещерах, расположенных на другом конце света… И только сейчас, как на зло, мы не знали куда отправиться, чтобы сразить наповал босса.

Наша противница – Елена Малиновская – довольно известная и преуспевающая журналистка. Причем последнее, да и первое тоже, является результатом ее хороших связей. Со связями вообще живется легче – папочка с мамочкой продвигают тебя во всех кругах, а ты катаешься как сыр в масле и бед не знаешь.

Даже сложно передать словами, какая злоба берет, зная, что твою карьеру в одночасье может разрушить такая «золотая девочка», как Малиновская. И хоть я обычно никогда не сдаюсь, мой боевой настрой заметно портил тот факт, что прошла уже целая неделя из отведенных двух, а у меня не только не появилось материала или хотя бы его незначительной части, но и самой идеи… Хотя нет, идея есть, вот только Эдик решительно выступает против нее и из-за этого мы упорно ищем что-то другое.

Насколько я знала (из своих надежных источников – друзей из отдела), Малиновская уже отсняла свой репортаж и показала боссу, который оценил его очень высоко. Теперь босс ждал от меня ответного хода, ну или хотя бы того, что я признаю поражение и уволюсь по собственному желанию, как говорится – с глаз долой, из сердца вон.

Принимая душ, я думала о том, как сильно ненавижу Малиновскую. Я твердила это себе как мантру каждый день на протяжении последних двух недель, да что уж там недель – жизни, но от этого ничего не менялось – камни не падали с небес, земля не разверзалась, а эта девица все еще метила на мое место.

– Не выношу ее! – выбравшись из душа, злобно произнесла я своему отражению в зеркале. – Я тебя сделаю, Малиновская! Обещаю!

Характер у меня – огонь. От кого я его унаследовала, не ясно, так как мои родители были спокойными и в меру уравновешенными людьми. «Наверное, от бабки», – привыкла считать я. Она была еще та штучка. А родители… Что родители? Я не слышала, чтобы они когда-либо с кем-нибудь ссорились, а друг друга вообще понимали с полуслова. Особенно меня раздражали семейные сценки похожие на эту:

– Саш, подай чашку, – просит мама.

– Мне встать лень, – отвечаю я.

– Я подам, милая! – откликается папа, вбегая в кухню из гостиной и бросая в сторону газету.

– Не беспокойся, дорогой, я сама, – молвит мама и, бросая в свою очередь горячую сковороду в раковину, спешит к столу, где сидит ее дочь – та еще лентяйка, не в силах протянуть руку и подать маме чашку.

Но не только характер у меня не простой. Я как на зло, родилась рыжей, но не просто рыжей, а очень-очень рыжей. Так как цвет волос у меня слишком яркий, на лице нет ни одной веснушки, а глаза светло-голубые, все окружающие поголовно считают, что я специально крашусь, чтобы стать более приметной. Типа выпендриваюсь.

Зимой еще куда не шло, волосы немного темнее, а вот летом вообще – пиши пропало. Они быстро выгорают на солнце и приобретают тот самый морковный цвет, который стал в жизни моей одной большой проблемой, которую исправить не так просто… Поверьте, я пыталась.

Особенно меня доставали в школе. Родители не разрешали перекрашиваться, находя в моей «естественности» какую-то изюминку. Вот бы я посмотрела на родительскую реакцию, будь у них такие же волосы, как и у меня… Но, мама с папой, будучи темно-русыми, войти в мое положение отказывались. Мама терпеливо отмечала, что, если я начну краситься, то она этого «просто не переживет», а папа, говорил, что, если мама этого не переживет, то и ему жить незачем. Эх, лучше бы они на меня накричали что ли, как делают другие родители. Мне жуть как хотелось взбунтоваться, я ведь все-таки подростком была, но спокойствие родителей убивало. Ну как же я могла их ослушаться, если они оба могут этого «не пережить»? Поэтому, скрутив длинные волосы в рогалики, я шла на уроки, выслушивая новые издевки в свой адрес.

Но все-таки любому терпению рано или поздно приходит конец. Раньше я очень не любила, когда окружающие тыкали в меня пальцами и подсмеивались, и не упускала возможности ввязаться в драку. Поколотить какого-нибудь забияку для меня было парой пустяков. Я делала это не задумываясь, а потом меня грызла совесть: «Что же скажут родители? А вдруг не переживут?». Впрочем, класс очень быстро понял, что со мной лучше не связываться, так как «рыженькая драчунья» обязательно поставит под глазом огромный фингал. Поэтому-то все мои школьные драки закончились еще в младших классах.

А в институте я все-таки стала краситься. Вот только краска быстро смывалась и на последних курсах, пришлось смириться с тем, что я все-таки войду в «журналистскую историю» морковно-рыжей корреспонденткой.

– И это мой натуральный цвет, – заявила я своему отражению в зеркале, наматывая на голове огромный тюрбан из полотенца.

Махаон хрипловатым гавканьем встретил меня на кухне, забравшись на холодильник под самый потолок. Махаон – это мой лис. Да-да вы не ослышались – самый настоящий лис. Так уж случилось, что уже почти год, он жил на моем полном попечении. А назвала я его так за необычный окрас (на лопатках у него были маленькие темные крапинки похожие на крылышки бабочки) и за любовь к полетам: с холодильника на диван, со шкафа в кресло, со стола на другой стол и все в том же духе. А еще он любил ходить по балконному карнизу словно кошка и пугать соседей, явно не ожидающих, увидеть на своем подоконнике лису.

Даже обычные кошки порой пугают людей своим внезапным появлением на чужом балконе или в кухонном окне, а тут сразу лис! Мда…

И хоть лисы должны больше походить на собак, чем на котов, мой Махаон по повадкам был самым что ни на есть котом. Во-первых, он, как и кот считал: «Я господин человеку и никак не наоборот!». Во-вторых, был ночным ураганом и дневной соней: ночами он устраивал настоящие скачки по квартире, раздражая меня своим царапанием коготками по полу, а днем спал словно убитый, как и полагается кошке. В-третьих, он умел урчать. Конечно, мурлыкать как кошка, у Махаона не получалось, но подражать похожим звукам они мог превосходно.

Как, спросите, в моем доме оказался лис? Очень просто: я случайно нашла его на помойке меньше года назад во время одной из командировок. Проходя мимо контейнера с мусором, я услышала жалобный скулеж, а, открыв крышку, увидела щенка, отчаянно карабкающегося наверх. Ну, я подумала, что щенка… Я привезла его домой, накормила, спать уложила, а на утро, решив помыть, обнаружила, что мой щенок никакой не щенок, а настоящий лисенок. Я тут же сгребла его в охапку и потащила к ветеринару.

Там мне объявили, что лисенку уже полгода и спросили буду ли я о нем заботится или решу оставить в клинике. «И что мне с ним делать?» – в ужасе спросила я себя, даже не представляя, как ухаживать за лисах, они ведь все-таки лесные жители, а у меня никогда дома не было даже кошки.

И тут я взглянула на лисенка, а он, задрав мордочку, взглянул на меня. И одного этого взгляда было достаточно, чтобы понять, что не смогу его бросить. Привитого и продезинфицированного от паразитов, я забрала Махаона из клиники домой и потратила целый вечер на то, чтобы из интернета узнать все о лисах. К концу недели мы уже гуляли на поводке возле дома, удивляя и одновременно умиляя прохожих, и лопали за обе щеки сосиски.

А еще я пришла к выводу, что за те пол года, пока Махаон не угодил в мусорку и его не нашла я, лиса воспитывала кошка. Отсюда и его странные кошачьи повадки типа лазанья по самым высоким объектам квартиры или хождения по карнизам. Я жутко волновалась, что неразумный лис сорвется и разобьется, ведь на четвертом этаже все-таки жили, но как я его ни ругала, Махаон не изменял своим повадкам.

– А ну слезай оттуда, негодник! – прикрикнула я на Махаона.

Лис задержал взгляд на моем чурбане, после чего насквозь прожег янтарными глазами и, потеряв интерес, принялся что-то грызть. Я искренне понадеялась, что это не очередной мой рабочий черновик, который Махаон предпочел в качестве перекуса перед вторым завтраком.

Первый перекус у него был где-то часов в пять утра. Находил он его самостоятельно, исследовав все верхние полочки на кухне. В конечном счете, лакомился лис сухим кормом, оставленным мной с вечера в миске на полу.

Когда я уезжала в командировки по работе, Махаон всегда оставался с нашей соседкой-кошатницей. Своих кошек в трехкомнатной квартире у нее было, кажется, штук десять, поэтому пришлый лис очень удачно вписывался в эту компанию и практически сливался с кошачьей «бандой».

– Или ты сейчас же слезешь, или останешься без завтрака! – как можно суровее добавила и подошла к кофеварке.

Махаон фыркнул, не переставая что-то грызть, явно уверенный в том, что это бесполезная угроза: без завтрака скорее всего останусь я, чем он. И лис оказался прав. Не успела я открыть холодильник, чтобы успеть что-нибудь оттуда «перехватить», как зазвонил мой мобильник.

– Надо же – прям по расписанию! – хмыкнула я.

Каждое утро, на протяжении всей недели происходило одно и тоже: ровно в восемь часов утра мне звонил босс и интересовался, как продвигается мой репортаж. На это, как обычно, я принималась нещадно врать, что у меня все под контролем, и я намерена оставить Малиновскую с носом. Босс явно догадывался, что я блефую, но деликатно молчал в ответ. И сегодняшний день не стал исключением.

– И эта туда же! – тяжело вздохнула я, когда не успела положить трубку, поговорив с боссом, как снова зазвонил телефон.

Звонок поступил от хозяйки квартиры, вежливо-натянуто-нервно интересующейся, когда же я все-таки заплачу за квартиру. У меня не оставалось другого выбора, как снова приняться за вранье.

Всего пару дней назад она звонила мне по тому же самому вопросу и получала такой же ответ, мол: все в норме, в конце месяца расплачусь. «Когда получу расчет», – мрачно добавляла я про себя, вслух решив не пугать хозяйку, наверняка решившую, что я вожу ее за нос.

Мой приличный долг за квартиру (два месяца) ушел в уплату кредита за ноутбук. Так как хозяйка обладала большим терпением и являлась родной теткой моей школьной подруги Нины, она готова была подождать «еще немного».

Намекнув, что позвонит в конце недели, она пожелала мне удачного дня и передала привет Ниночке. Эх, знала бы она, что с Ниночкой мы не виделись ни разу после окончания школы, а это, между прочим, уже целых пять лет… С ума сойти!

Положив трубку, я бросила тоскливый взгляд на холодильник, насыпала в миску Махаону сухого корма, потом подумала и достала из холодильника мяса, которым иногда баловала лиса.

Поспешно одевшись и чуть не забыв снять с головы тюрбан, я не дожидаясь пока лис дожует свой «перекус» и спустится вниз, покинула квартиру.

На улице было жарко и сухо. И хоть бы подул ветерок… На моей памяти это было самое жаркое лето. Где-то горели леса, дым тянулся в города и создавал там плотную дымовую завесу. И если бы не запах гари, вполне можно было бы принять его за туман. А так, без влажной повязки на лице, спасающей от жуткого приступа кашля, нельзя было пройти и пары метров.

Пока я дошла до кафе, где мы обычно завтракали с Эдиком, мои волосы успели высохнуть, став привычного ярко-рыжего цвета, настроение испортиться еще сильнее, так как дорогу мне перебежали несколько черных кошек, а за ними – чудом не врезавшийся в меня какой-то парень, похожий на велосипедиста, но, кажется, им не являющийся, ведь бежал он по улице в шлеме и наколенниках, но без велосипеда.

Последнюю неделю мне снился один и тот же сон, и все, наверное, потому, что из головы не выходила идея сделать репортаж о призрачном районе. К слову, очень безумная идея, так как призрачный район – это место никем не видимое, ни разу не снятое на камеру, мифическое, а значит «не существующее».

Когда мне рассказали об абсолютно мертвой зоне, где не живет ни один человек, где нет зверей и птиц, где царит мрак и запустение, я поняла, что это моя тема. И была уверена, что смогла бы побить Малиновскую с таким-то материалом, да вот только загвоздка в том, что для начала нужно было найти этот район, а его, как оказалось, не случайно назвали призрачным.

Он оброс разными легендами и слухами. Поговаривали, также, что люди, попавшие туда, больше не возвращались. Мне было бы очень интересно узнать у этих самых людей, как они нашли этот район, но, увы, спрашивать было не у кого.

Попахивало мистикой…

Мой напарник Эдик сразу же отмел эту идею, сказав: «Я не собираюсь гоняться за призраками, нам нужен нормальный репортаж». После этого, стоило мне только заговорить о призрачном районе, как он словно попугай принимался повторять свою фразу.

И, наверное, был прав, но безумная идея разыскать этот район не оставляла меня в покое. Он снился мне каждый раз, когда я под утро проваливалась в сон, и не уходил ни на секунду из моих мыслей после пробуждения. И каждое утро, когда я шла на встречу с Эдиком, обязательно оглядывалась по сторонам, словно в надежде увидеть те самые высотки с выбитыми окнами из моего сна. Но, увы…

– Я должна победить! – твердо заявила я Эдику вместо приветствия. – Малиновская не заберет мое место, ясно?

Объяснять свой настрой напарнику не требовалось. Он и так прекрасно меня понимал.

– Да не кипятись ты, Саш, все будет пучком, – устало отвечал он всякий раз и этот раз не стал исключением, а я приходила к выводу, что «пучком» уж точно ничего не будет.

Нет материала, нет работы, нет денег, нет квартиры… Думаю дальше продолжать смысла нет. И так все предельно ясно.

Малиновская высосала из меня все соки, но я поклялась себе оставить ее с носом. Даже ценой собственной жизни.

Так уж получилось, по закону подлости, который, сказать к слову, никогда не дремлет, мы учились с ней в одном институте и, признаться, подруги из нас получились не очень хорошие. Конечно, в самом начале мы пытались наладить дружбу, но потом все пошло по наклонной: сначала к ней перебежал мой парень, но я подумала, что сердцу не прикажешь и практически не переживала на этот счет: «Ну и что, что первая любовь?! Ну и что, что бросил?! Ну и что, что разбил сердце?!».

Потом по вузу прошелся слух, что я встречаюсь с преподавателем, которому лет семьдесят. Это было достаточно тяжелое время, когда все тыкали в меня пальцами и шептались. И впервые это было не из-за цвета моих волос!

В конечном счете, результаты моей летней практики были спущены в унитаз, причем в прямом смысле этого слова: камера, на которую я снимала нелегкую жизнь в деревне была украдена из комнаты общежития и через несколько дней найдена в сливном бочке. Так как я в то время была наивна и неопытна, копии на флешку, разумеется, не сделала за что и поплатилась неудовлетворительной оценкой в семестре.

Чудом мне удалось не вылететь из института, но хуже всего было то, что козни мне устроила моя подруга Елена Малиновская. Думаю, это было большим потрясением, чем возможная потеря стипендии и возможный крест на будущей карьере из-за плохой успеваемости. Меня предала лучшая подруга, а теперь хотела оттяпать и работу.

И ведь в ней было ничего одаренного… И кто сказал, что деньги решают все? Не верится в подобную несправедливость, но босс и тот со мной давно распрощался:

– С тобой было приятно работать, Саша, – произнес он неделю назад с прискорбной грустью в голосе. – Очень жаль, что… Эй, Максик, а, что там Любочка? На месте? Пойду поздороваюсь… А Саша?! Ну… бывай…

После этого он звонил мне каждое утро, чтобы узнать сдалась я или нет.

– Кофе, – заказала я официантке, подошедшей к нашему столику с меню в руках.

– Что-нибудь еще? – поинтересовалась она, как обычно.

Видимо надеялась, что однажды утром я закажу еще что-нибудь кроме кофе, но пришлось ее разочаровать:

– Только кофе. Спасибо.

Официантка недовольно надула губки и взглянула на Эдика, который в свою очередь порадовал девушку, заказав сытный завтрак.

Когда официантка удалилась, я, задумалась над тем, как сильно расстроится Эдик, если я снова заговорю о наболевшей теме призрачного района. Но так как выглядел он гораздо лучше, чем я, пришла к выводу, что он вполне сможет выслушать.

Мы ведь уже передумали абсолютно обо всем, но ни одна предложенная тема не соответствовала нашим требованиям. У Малиновской были деньги, а у нас нет. Обычное интервью про заколки для волос здесь «не прокатит». Это-то я и пыталась втолковать напарнику.

– Все обожают мистику, – заговорчески зашептала я. – Ты сам вспомни наш репортаж про метро. У меня до сих пор мурашки бегут по коже.

– Сань, я, конечно… – парень замялся. – Ты ничего такого не подумай… Но быть может… может быть… – Эдику явно было сложно подобрать слова, но он все-таки это сделал и на одном дыхании произнес: – Отступить?

– Сдаться? – возмутилась я и в знак того, как сильно злюсь, стукнула кулаком по столу. Стеклянные солонки подпрыгнули и звякнули. – После всего, что мы сделали, после наших репортажей, после того как мы рисковали жизнями лишь бы донести до людей хороший материал?

– Люди здесь не причем, – покачал головой Эдик, и его зеленые глаза обратились ко мне с состраданием. – Малиновская тебе не по зубам. Ты ведь прекрасно понимаешь…

– Не хочу слушать, – замахала я руками, словно столкнулась с роем агрессивно-настроенных пчел, и поспешно поднялась на ноги. – Не думала, что ты так быстро опустишь руки. – И с этими словами, даже не дождавшись кофе, пулей выбежала из кафе.

Я не ждала, что Эдик последует за мной, потому что он был не из таких парней. Эдик вообще недолюбливал женщин. Не знаю почему: то ли неудачная первая любовь, то ли что-то другое… Не решалась спрашивать.

Обычно он относился ко мне не как к женщине. Скорее я для него была парнем, с которым можно не только обсудить марки машин, результаты футбольного матча, но и дела любовные.

Эдик разбивал женские сердечки словно щелкал орешки, а потом за чашкой кофе хвастался своими победами. Ни одни из его отношений не длились больше недели. В последнее же время напарник вообще словно с цепи сорвался. Я и так знала, что он недолюбливает женщин, но чтобы настолько…

И хоть Эдик не относится ко мне как к другим своим пассиям, невзирая на то, что у меня длинные рыжие волосы, округлые формы и я вроде как девушка, все же некоторые слова друга меня задевали. Например, как сейчас. Сейчас он говорил со мной не как с парнем, а как с женщиной – слабой и ни на что негодной!

Эдик не был знаком с Малиновской и знал о ней только понаслышке. Это я училась с ней на одном курсе. Тогда Эдик уже заканчивал институт, а вот я терпела ее колкости, сносила все козни до самого последнего курса. Я, а не Эдик. Он не имел права сдаваться, не имел права предлагать мне отступить!

Почему же меня так сильно заинтересовала тема призрачного района? Сама не пойму, так как делать репортажи о мистике самое сложное. Наша работа требует фактов, а рассказать о том, о чем люди не говорят, чего боятся, что обходят стороной не просто. Чтобы сделать хороший репортаж нужно окунуться в гущу событий, самой отыскать этот призрачный район, сделать множество снимков и заявить в камеру: «Вот это место люди не могут найти и считают мифом, но я сделала невозможное, нашла его – призрачный район!». Вот это точно сразило бы босса, и он не отдал бы мое место Малиновской.

Домой я вернулась раньше обычного, чем очень удивила Махаона. Он как раз растянулся на моей кровати, решив вздремнуть и поточить о мое одеяло коготки, но нежданный приход застал его врасплох. Лис наградил меня удивленным взглядом, словно спрашивал: «А что, собственно говоря, случилось?».

Весь сегодняшний день я должна была провести вместе с Эдиком. Мы бы, также, как и всю последнюю неделю, ходили по городу с камерой. Когда у нас случались проблемы с поиском материала мы поступали именно так: включали камеру и запечатлевали на нее все то, что попадало в объектив. Пересматривая куски вечером на ноутбуке можно было откопать много интересного.

Так мы даже однажды помогли поймать серийного убийцу. Шумихи тогда было… Нам с Эдиком даже премию выплатили. Однако прошлая неделя не принесла совсем ничего интересного. Я не видела смысла продолжать этим заниматься, а приступить к чему-то серьезному.

Не обращая толком никакого внимания на лиса, спрыгнувшего с кровати и принявшего наворачивать круги вокруг моего стула, я открыла компьютер и стала искать любую информацию касаемо призрачного района.

В прошлом месяце мы с Эдиком ездили на съемки сюжета про парашютистов в соседний город, и там я разговорилась с одним словоохотливым старичком. Он, собственно говоря, и рассказал про этот район, мучающий меня во снах уже неделю.

Махаон, не удовлетворившись моим полным к нему равнодушием, словно кошка, принялся тереться о ноги. И только после того, как я потрепала его по холке, по-прежнему не отрываясь от монитора компьютера, питомец вернулся на мою кровать, чтобы продолжить прерванный сон.

То, что я смогла откопать о призрачном районе в интернете, было малюсенькой песчинкой в гигантской пустыне. Просидев за этим занятием весь день, я пришла к выводу, что история оказывается еще более загадочная, чем я могла себе представить.

По мере необходимости я выписывала ключевые моменты и, сверившись с листком, зачитала следующее:

«Мифический район, прозванный призрачным еще никто не нашел»;

«Войти в призрачный район возможно, а найти путь обратно нет»;

«Множество пропавших без вести. Родственники уверяют, что эти люди отправлялись на поиски, но так и не вернулись»;

«Существует сотни лет»;

«Скрыт от глаз»;

«Выхода нет»;

«Проклят»;

«Никто не знает, где находится»…

И все продолжалось в том же духе. Никакой конкретики. Я уже было отчаялась, но тут наткнулась на каком-то сайте на фразу, возродившую во мне слова того самого старика, первым рассказавшего про район. «То, что не видит человеческий глаз, может увидеть объектив фотоаппарата» – сообразила я. Старик тогда говорил, что, такой как я, не составит труда найти призрачный район, но я тогда не нашла в этой фразе смысла. Сейчас же меня осенила приятная догадка…

Журналисты всегда находят выход из самых запутанных историй, а я очень настойчивый журналист.