Читать книгу Черными нитями - Лина Николаева - Страница 1

Сокровище уже рядом. Он доберется до него любой ценой.

Забравшись на табурет у шкафа, Рейн потянулся наверх. До заветной вазочки с конфетами: яркими, в разноцветной обертке – не хватало четырех сантиметров, трех… Ну же! Он подпрыгнул, задел вазочку, и та со звоном упала.

Из гостиной донесся мамин вздох и служанкино причитание, торопливые шаги. Рейн отскочил в сторону и убрал руки за спину, затем скакнул назад, дернул табурет к окну и снова встал в центр кухни.

Мама и служанка прибежали одновременно.

– Ох, Рейн! – запричитала старая Агна. – Ты не поранился? – Она неуклюже присела, хрустнув коленями, и осмотрела руки мальчика.

Мама заговорила строже:

– Ты хотел взять конфеты без спроса?

– Нет! – Рейн замотал головой. – Подул сильный ветер, и все само упало! – он выдернул руки из морщинистых ладоней Агны и, шагнув к матери, улыбнулся ей честнейшей из улыбок. – Окно открыто, дует. – Он указал на белые занавески, но ветер, предатель, даже не шевелил их.

– Дует, конечно, – заворчала Агна. – Может, «ветер» еще весь дом вверх дном перевернет?

– Рейн, Церковь учит нас смирению, конфеты – только…

Мигом перестав слушать, мальчик уставился на дверной проем: там встал незнакомец. Он был высок – даже выше отца, наверное, и худ, точно его совсем не кормили. Черные волосы вились и ниспадали на плечи; серыми глазами он настороженно зыркал по сторонам.

Это случилось. Отец наставлял Рейна каждый день, учение Церкви крепко въелось в голову и переплелось с нервами, и одного вида чужака оказалось достаточно, чтобы понять: его демон здесь. Он согрешил, и теперь проклятый голос будет следовать за ним всюду, заманивая во тьму.

– Рейн, кто там? – мама спросила неожиданно тихо. Она встала так, чтобы сын не видел фигуры в проеме, но демон обошел кухню и остановился за его спиной.

– Это он. – Рейн посмотрел назад. – Он похож на меня.

Все твердили: отец или мать, друг, незнакомец, ты сам – какой бы образ ни принял демон, доверять ему нельзя. Голос его – яд, взгляд – ложь, движения – обман. Хотя настороженность прошла, демон перестал высоко поднимать плечи и выглядел… обычным. Заметив разглядывания, тот провел рукой по волосам и улыбнулся: как-то совсем робко и криво, словно делал это впервые в жизни.

Агна всплеснула руками:

– Так рано! Ему же всего пять!

Мама шагнула к ней и заговорила еще тише, с угрозой:

– Ты ничего не слышала. Этого не было. А теперь уходи. Ты весь день работала в саду, – таким тоном она говорила впервые, и оттого стало страшно. Но он же не виноват! Демон сам явился. Они ко всем приходили.

– Да, кира Л-Кайран. – Агна поклонилась и выскользнула из кухни с поразительной для ее грузной фигуры скоростью.

Мама присела перед Рейном, положив руки ему на плечи.

– Послушай меня, – она говорила тихо и вкрадчиво. – Ты знаешь, что демон есть у каждого. Он появляется, когда мы совершаем первый плохой поступок. Ты мне соврал, и твой демон встал рядом.

Рейн осторожно кивнул. Он чувствовал, что нужно оправдать себя. Такого никогда не было и не будет больше, точно! И конфеты он не хотел брать на самом деле. А чего они там стояли, это же его любимые!

– …Он последует за тобой куда угодно, словно вы связаны нитью, он будет шептать на ухо, чтобы ты соврал, нагрубил, ударил. Не слушай его. – Мама вздохнула и поднялась: – Не дай своему демону оказаться сильнее, борись с ним. Будь хорошим человеком, Рейн, и ты оставишь свой след подобно великому Яру.

Мать сложила ладони вместе, затем кончиками пальцев дотронулась до лба – этот молитвенный жест Рейн видел десяток раз на дню.

– Слушай старших и делай все, что они тебе говорят. Ты научишься усмирять своего демона, как мы.

– Он не кажется плохим, – возразил Рейн и отвел взгляд, уже зная, что мама не поймет.

– Не смей так говорить! Закрывай глаза, затыкай уши, но не смотри на него и не слушай. Ты должен быть примером для своего брата. И не говори отцу. Ты понимаешь меня, Рейн?

Мальчик покраснел. Он понимал. Демоны обычно приходили позднее. Если о том, что сын главы церкви увидел своего так рано, узнают, это ударит по отцу. Но он же правда не хотел!

Рейн обнял маму, она прижала его к себе и шепнула на ухо:

– Будь хорошим человеком, Рейн.

«Аст», – подумал он. Если им суждено провести рядом жизнь, пусть хоть у демона будет имя. Еще раз обойдя кухню, тот улыбнулся уже увереннее.

***

– Я не пойду! – Рейн накрылся одеялом с головой.

Ему было двенадцать, и все, о чем он мечтал – это поскорее окончить школу. Или чтобы она сгорела. Так было бы даже лучше.

– Ах ты ленивый мальчишка! – закричала Агна, сдергивая тонкое одеяло. Рейна обдало волной холода, он съежился, затем вскочил с кровати.

– Не пойду я, – это было сказано уже для острастки. Пойдет, конечно, куда он денется.

Зябко ежась, Рейн схватил со стула кофту. Отец говорил, холод воспитывает дух, поэтому в комнате редко топили.

– Это все происки твоего демона, – проворчала Агна, тыкая в сторону письменного стола, словно могла видеть чужих демонов и знала, где Аст. – Сколько раз тебе говорили, что нельзя его слушать? Это он заставляет лениться.

– Я не ленюсь, – проворчал Рейн.

– Почему тогда не хочешь идти в школу? – старуха с сомнением посмотрела на мальчика.

Рейн немного постоял, раздумывая, можно ли доверять ей, и признался:

– Мне не нравятся другие ученики. Они считают себя умнее и благороднее, хотя это не так!

Агна задумчиво поджала губы. Служанка молчала, пока он натягивал школьную форму, и только после ответила:

– Они завидуют, а это от демона. Твой отец – глава Восточной Церкви, и ты пойдешь по его стопам. Не слушай никого, только свое сердце. Это самый надежный компас.

Аст закивал, Рейн отвернулся от него. Отец не раз преподавал ему урок смирения, который всегда давался через боль. Не слушать – никогда, ни за что, никак. Смолчать. Пусть другие кричат – это их грех, он должен быть выше.

– Да, это от демона, – эхом откликнулся Рейн и вышел из комнаты.

В столовой он медленно съел кашу, размазывая ее по тарелке так, чтобы Агна поверила, что съедено больше половины, затем собрал вещи и отправился в школу.

Рейн обернулся через десяток метров: это стало ежедневным ритуалом – еще одной отсрочкой перед неизбежным.

Пожалуй, единственное, что ему нравилось в доме – это остроугольная крыша, выложенная красной черепицей. Все остальное казалось слишком маленьким, слишком серым, усталым – ну да, семье церковников надо своим примером показывать, что такое смирение.

Распахнулось кухонное окно, из него с угрожающим видом высунулась Агна. Отвернувшись, мальчик поплелся в школу.

Все вокруг было таким идеальным: каждый цветник и ограда, дорога, сладость ароматов зелени, и семейный особняк казался уродливым шрамом на красивом теле. Остальные дома были настоящими громадами в окружении садов, жить в которых могли лишь избранные. Выбора района смирение отца не коснулось: так он доказывал, что может позволить себе любую жизнь, но выбирает умеренность.

Школа показалась через пятнадцать минут. Главный корпус соединялся с другими зданиями галереями, и оно напоминало паука, который раскинул лапы во все стороны. Камень сиял белизной. Рейн скривился. Уж кому-кому, а ему было хорошо известно, сколько сил – сил самих учеников – ежегодно уходило на то, чтобы сохранить почти ослепляющую белизну стен.

До звонка оставалось три минуты и Рейн, покрепче ухватив сумку с учебниками, побежал в класс. Каждая секунда опоздания стоила наказания.

Как и любого юношу из великого или благородного рода, в десять лет его зачислили в школу. Отец твердил, что эта – лучшая в Кирии. Ее закончили он, дед, прадед… Только вот традиция не учла, что церковников в школе не жаловали.

Рейн заскочил в классную комнату за секунду до звонка, пробежал между двумя рядами одиночных парт и сел в самый конец. Учитель истории зашел в класс, покачивая длинными вислыми усами. На ум приходило сравнение с моржом, и Рейн однажды нарисовал его в таком образе, за что потом неделю драил полы в школе.

Он открыл тетрадь, взял ручку и стал торопливо записывать следом. Основание Кирии, правление Яра, провозглашение Лица столицей, создание Церкви и Инквизиции… Ученик отодвинул от себя тетрадь. Да все это – как заевшая пластинка! Одно и то же, всюду. До оскомины уже.

Рейн посмотрел в окно. В стекло упирались ветки клена, усыпанные ярко-зелеными шариками цветов. Он открыл чистый лист и нарисовал дерево, затем посадил на ветку нахохлившуюся птицу.

В лицо что-то ударило, Рейн так резко отшатнулся, что стул под ним заскрипел. Сидящий через два ряда Дерит смотрел на него и довольно пыжился – того и гляди лопнет от гордости. Парень наклонился к тетради так, что светлые волосы скрыли лицо, скомкал еще один лист, кинул. Рейн был наготове и отбил удар учебником. Пока Дерит кривлялся, он вырвал из тетради лист с рисунком и уже смял его, когда учитель строго спросил:

– Рейн Л-Арджан! Что ты себе позволяешь?

Ученик встал и склонил голову, как полагалось.

– Простите, учитель, я отвлекся.

– Ты кидался бумагой?

Аст сжал кулаки и крепко стиснул зубы. Проклятия были готовы вот-вот сорваться с его губ, и мальчик отчаянно хотел повторить их.

– Да, учитель. Прошу прощения за свой поступок.

– Отдай это мне, – учитель протянул руку.

Рейн взглянул на клочок бумаги, на котором виднелся карандашный набросок, и сильнее сжал его.

– Ну же!

Он с неохотой отдал лист и отвернулся. Учитель брезгливо скривился, увидев изображение.

– Да ты еще и урок не записываешь! Ради этого? – он повернул рисунок к классу так, чтобы его увидели другие. Раздались смешки. – Рейн, может быть, ты хочешь стать художником?

Стоя рядом, Аст быстрым движением взъерошил волосы и оскалился по-звериному.

– Да, хочешь, и что в этом такого? – рычал он. – Не позволяй смеяться над собой!

– Хочу! – твердо ответил Рейн.

Остальные захихикали.

– Пусть смеются, – Аст оглядел их исподлобья. – Лучше так, чем молчать.

Рейн дернул плечом, точно отмахивался от демона. Нельзя его слушать. Если бы не он, над ним бы не смеялись.

– Мальчики, – учитель обратился к классу. – За каждым из вас стоит великий или благородный род. Вы должны вырасти достойными людьми и оставить свой след подобно великому Яру. След, а не каляку на бумаге. – Учитель бросил листок на парту и вперился в Рейна взглядом. – Держи своего демона в узде и не забывай, с кем ты учишься.

Мужчина вернулся к доске. Ученики затихли, класс снова наполнился низким монотонным голосом и скрипом мела.

Дерит обернулся. В зеленых, похожих на кошачьи глазах читалось чувство собственного превосходства. Забудешь тут, как же! Ему многое позволяли, потому что он принадлежал к одной из восьми великих родов, на что указывала первая гласная в фамилии. Дерит был У-Крейн, Рейн же – всего лишь Л-Арджан. Что бы ни говорили мать и Агна про отца, он был Л и относился к благородному роду. Для простых людей разницы не было, а вот сами аристократы границу чтили свято.

От напряжения и злости Рейн поднял плечи еще выше. Все твердили, что нельзя слушать своих демонов, надо учиться смирению, но как тут смириться, когда какой-то прыщавый идиот так ведет себя? И только потому, что его семья старше и богаче? Вот уж кому стоит поучиться смирению!

Рейн едва досидел до звонка. Он торопливо собрал тетради и учебники в сумку и первым выбежал из класса. До следующего урока оставалось пятнадцать минут, и их хотелось провести во дворе, подальше от всех.

– Эй!

Рейн повернулся. Дерит шел нарочито медленно, а говорил громко:

– Ну что, Л, как каникулы?

Рейн смерил парня презрительным взглядом и промолчал. Тот не унимался:

– Мы с семьей ездили в Эрнодамм. О, как хорошо на Южном море! А ты, наверное, гулял на заднем дворе? Вам-то и деньги запрещено тратить, да?

Рейн сжал кулаки. Да что он сделал не так? Кто придумал чертовы правила?

Отец служил в Церкви. Она олицетворяла собой смирение и победу над демонами. Простые люди уважали ее служителей, а вот среди великих и благородных семей уважения было немного. Отец утверждал, что это из-за силы их влияния на общество, однако Рейн слышал другое: церковников называли лицемерами и лжецами.

Аст встал рядом как верный пес, готовый броситься вперед.

– Что молчишь? – Дерит хохотнул. – Расскажи, как живут церковники?

Рейн сжал кулаки еще сильнее. А что ему рассказать? Хороший человек должен поощрять дух, а не тело. Поэтому пища – простая, одежда – только необходимая, развлечения – письмо и чтение. Да, Рейн ежедневно, до беспамятства, переписывал строки из Книги Братьев – священного писания Церкви. Да, его пороли, чтобы «воспитать» и придать сил в борьбе против демонов. Ну и что?

– Мы живем так же, как вы, – сквозь стиснутые зубы ответил Рейн.

– А я слышал, что церковники истязают себя, потому что им это нравится. Правда?

– Если ты такое слышал, проверь уши! – крикнул Рейн и сразу огляделся. Получить наказание можно было даже за злой крик – уступку гневу, внушаемому демоном.

– Он долго будет болтать? Чем семья торговцев лучше? Надувать да обсчитывать умеют? – Аст скрестил руки. Рейн мысленно отмахнулся. Нельзя слушать демона.

У-Крейн отвел взгляд.

– Извини, если задел тебя. Я хотел быть твоим другом, поэтому спрашиваю.

– Другом? – Рейн растерялся.

– Если дружба такова, ну ее, – Аст хмурился так, словно лимон проглотил целиком.

Дерит захихикал:

– Да кто будет дружить с церковником!

Глаза Аста налились кровью, он весь задрожал от нетерпения:

– Скажи уже что-нибудь! Себя надо защищать!

Прыгнув, Рейн рывком повалил Дерита на землю и наотмашь ударил кулаком по лицу. У-Крейн вытянул ногу, пытаясь сделать подсечку, но Рейн перехватил парня посильнее и стал наносить удары один за другим. Дерит сжался, он пытался прикрыть голову руками, но кровь уже вовсю хлестала из носа, а лицо наливалось красным.

Чьи-то сильные руки схватил Рейна подмышки, подняли и встряхнули как глупого щенка. Еще несколько секунд он лягался, затем бессильно повис. Его поставили на землю. Отовсюду слышалось:

– Бедный мальчик!

– За что его так…

– Ноториэс.

Последнее слово прозвучало как удар хлыста. Рейн притих и замер, только Асту все было нипочем: он стоял рядом, спокойный и уверенный.

– Ноториэс, – снова послышался шепот.

Это означало «печально известный». Так называли тех, кто не справился со своим демоном и, поддавшись ему, нарушил порядок – избил, украл, убил. Ноториэсов наказывали, а клеймо и дурная слава преследовали их всю жизнь.

– Рейн Л-Арджан, – голос учителя был полон льда. – В кабинет к директору.

Мальчик переглянулся с Астом. Демон ответил обнадеживающей улыбкой.

Отправившись следом за учителем, Рейн все равно обернулся на Дерита. Парню помогли встать и, заботливо придерживая, повели к врачу. Ну-ну, пусть еще попробует сказать, что церковники хуже других. Увидит, сколько в этом правды.

Внутри разлилось приятное тепло. Аст оказался прав.

***

Рейн топтался перед кабинетом и периодически приникал к двери, хотя нужды в этом не было: звучный голос отца доносился, наверное, и до первого этажа.

– Арджан, ему всего двенадцать! – взмолилась мама.

– И он уже вовсю слушает своего демона. А ведь с каждым годом взросления перед ним будет появляться все больше соблазнов.

– Он старается, ты же знаешь, но в школе так сложно! Ты сам не раз говорил, что тебя…

– Хватит.

Рейн слышал: отец ударил по столу. Тот прекрасно владел голосом, взглядом, лицом: в них никогда не было и тени страха или гнева – ничего от демона. Только руки выдавали его: отец всегда ударял ладонью или хватался за стол, чувствуя недовольство.

Послышался мамин вздох. Отец продолжил:

– Дети бывают жестоки. Их умы открыты для каждого нечаянного слова, им так легко послушать своего демона. Мы должны оградить их от влияния тьмы. Ты помнишь, по каким принципам мы воспитываем детей?

– Послушание, смирение, молчание, – тихие слова матери прозвучали подобно заклинанию. Рейн снова отпрянул от двери и скривился.

Легко это твердить! Дети должны слушаться – старшие научились сдерживать тьму, они знали что хорошо, а что плохо. Дети должны терпеть – все желания идут от демонов. Дети должны молчать – каждое нечаянное слово делает тьму сильнее.

– Верно, – голос отца стал ледяным. – А ты?..

Рейн приник к двери и услышал тихое:

– Дети и Церковь.

– Верно. Иди.

Мальчик отпрянул. Мама осторожно притворила дверь и посмотрела на сына: по ее взгляду стало ясно, что она знает, что он все слышал.

– Рейн.

В последнее время она выглядела более усталой. В темных волосах появились серебряные нити, вокруг голубых глаз и рта залегли морщины. Рейн все гадал: это из-за него или из-за Кая, младшего сына, который поддавался демону еще чаще старшего?

– Рейн, – повторила мама. – Я прошу тебя, взвешивай каждое слово, прежде чем сказать, и обдумывай каждое действие, прежде чем сделать. Не дай демону завладеть твоей душой. Прошу, будь хорошим человеком, и тогда ты оставишь свой след подобному великому Яру.

Рейн чувствовал жалость к матери, но стоило услышать последние слова – ее любимую присказку, как все внутри запротестовало. Да сколько можно! Плевать ему, хороший он человек или нет, плевать на этого Яра, на все плевать, лишь бы его оставили!

Мать протянула руку, чтобы погладить сына по голове, но он увернулся и зашел в кабинет. Аст молчаливой тенью скользнул за ним.

– Я рад, что ты сам пришел ко мне, – голос отца звучал отчужденно.

Рейн передернул плечами. О чем бы ни говорил отец, в его кабинете он всегда чувствовал себя не на своем месте. Маленькая комната была сплошь заставлена шкафами из темного дерева, и каждую полку, каждый свободный сантиметр занимали церковные и философские труды. Обычно запах старых страниц нравился ему, но здесь он оседал на языке горечью.

– Ты признаешь, что послушал своего демона?

Рейн кивнул. Хотелось яростно замотать головой, закричать, ответить самым горящим взглядом, но он только опустил глаза – отец явно ждал этого.

– Сколько ударов мне полагается?

– Я ценю твою смелость. – Отец провел рукой по короткой темной бороде и посмотрел на сына не без гордости. – Это качество хорошего человека. Нужна отвага, чтобы признать, что ты поддался, и прийти ко мне, зная, что тебя ждет наказание. Поэтому его не будет.

Рейн открыл рот, но не нашелся с ответом. Отец впервые говорил с ним так.

– Я вижу, что ты борешься со своим демоном, и хочу помочь тебе.

Рейн покосился на Аста. Борется, да… Иногда ему казалось, что только демон понимает его.

– Я знаю, как в детстве и юности сложно устоять. В мире много соблазнов, и гнев, гордыня, зависть, похоть то и дело овладевают нами. Лишь настоящее смирение позволяет обуздать тьму. Наша семья издавна служит Церкви, ты наследник рода Л, и пора тебе присоединиться ко мне.

Рейн резко выпрямился, точно в спину палку вставили. Только не это.

– После школы ты будешь приходить в Восточную Церковь и помогать служителям. Ты увидишь, как мы боремся с тьмой в людских сердцах, как наставляем, как усмиряем. Это поможет тебе одолеть демона. – Отец улыбнулся. – Как и все, я присоединился к Церкви только после окончания школы, в шестнадцать. Ты узнаешь наши тайны раньше, и это откроет перед тобой большое будущее.

Рейн попытался улыбнуться, но все внутри так и дрожало. Если в школе узнают, от него уже не отстанут. Никто не любил церковников. Как это скрыть? От Дерита, который, казалось, слышал все, что происходило в городе, и от других. От учителей, которые считали своим долгом знать об учениках все.

– Улыбнись, – голос Аста выдернул его из мыслей о неприглядном будущем. Рейн, не задумываясь, просиял.

– Отец, – выдохнул он, – я не готов. Позволь мне окончить школу.

– Вздор. – Отец ударил рукой по столу. Ледяным голосом он произнес: – Сын каждого рода, служащего Церкви, почел бы это за честь. Ты готов. – Плечи отца напряглись, он подался вперед и крепко сжал руки. – А если нет, я займусь подготовкой. Твоего демона надо усмирить, и служба поможет в этом.

– Да, отец, – покорно ответил Рейн.

Разбитые кулаки отозвались болью. Скоро они будут разбиты вновь.

***

Дерит затянул узел посильнее и с довольной улыбкой оглядел работу. Рейн забился изо всех сил, привязанный к дереву, веревки врезались в кожу. Он пытался достать У-Крейна ногами, но пинал только воздух. Обессилев, Рейн затих. На глазах выступили слезы, он тут же опустил голову, пряча их.

Дерит щелкнул его по носу и махнул рукой, зовя других за собой.

– Пока, церковник, – бросил он на прощанье. – Увидимся утром.

Рейн с отчаянием оглядел школьный двор. Слишком поздно, по домам разошлись и учителя, и ученики.

– Тише. Мы выберемся, – голос Аста не подразумевал сомнений. Демон сочувственно дотронулся до его руки, но прикосновение было легче ветра.

Рейн опустил голову к плечу. Он ведь сам виноват. Не ударь он Дерита, отец бы не заставил его прислуживать в Церкви. Не прислуживай он, другие ученики не ополчились бы против него.

Аст подошел еще ближе, пригладил волосы рукой.

– Я помогу тебе.

Рейн отвел взгляд. Хватит. Наслушался уже демона.

– Ты не должен бояться их больше, чем они тебя. Они все равно не отстанут. – Заметив поднятый взгляд, демон гордо выпрямился и продолжил: – Живем всего раз, не время быть маленьким и слабым. О тебе никто не позаботится, кроме себя самого. Борись.

Рейн смело посмотрел в серо-голубые глаза Аста. Да. Защитить себя сможет только он сам. И его демон. Хватит, Дерит еще пожалеет, даже если для этого придется попросить помощи у целой сотни демонов.

***

На разбросанных по полу подушках сидела целая орава мальчишек и девчонок семи-десяти лет в поношенной одежде. Комната выглядела не лучше их: старый стол, простой табурет – на этом убранство заканчивалось. Однако служители всячески старались поддержать уют: они сшили удобные для сидения на полу подушки, украсили стены вырезками из книг и рисунками, здесь всегда было чисто и свежо.

Рейн приглушил свет, и по рядам пронесся взволнованный шепот.

Первый год работы он мел полы и выносил мусор. На второй начал помогать в одной из церковных школ, открытых для детей бедняков. У них не было ничего, а самой Церкви не удавалось обеспечить учебниками, письменными принадлежности и должными знаниями всех, но она старалась. Теперь Рейн видел это.

Он оглядел собравшихся. Сегодня их было больше обычного. Они еще не умели читать, поэтому молодые послушники рассказывали им истории из Книги Братьев, чтобы приобщить к учению с детства.

Живот скрутило от волнения. Эти дети пришли сюда впервые. Главную историю – историю о Яре и Аше они узнают от него. А если он расскажет неправильно? Или его не поймут? Не заинтересуются?

Рейн посмотрел на Аста. На самом деле, он отлично знал, какие слова подобрать, где сделать паузу, а где ускорить темп, когда говорить тише, а когда громче. Он не знал другого: как поверить истории, называющей демонов врагами, самому.

Рейн сел на подушку, чтобы не возвышаться над детьми колонной.

– Наш мир создал великий Лаар, – он начал с таинственного шепота. Дети уставились на него во все глаза. – Лаар-создатель, Лаар, стоящий на Перекрестке, Отец тысячи – у него много имен, и наш мир – один из множества его творений, – Рейн сделал паузу. – Мир процветал, родились и выросли огромные империи, развивались наука, искусство, ум. Но разве так могло быть всегда?

Рейн вздохнул и покачал головой. Взяв еще одну паузу, он осмотрел детей: некоторые на задних рядом зевали, кто-то даже разлегся на подушке, но большинство слушали с интересом.

– В мир пришли демоны. Их было огромное количество, они сжигали деревни и города, убивали, и чем больше они это делали, тем сильней становились. Тогда великий Лаар отправил своих сыновей, близнецов Яра и Аша, чтобы они возглавили людей и прогнали тьму.

По рядам снова пронесся шепот. Рейн заставил голос звучать мягче и взял опечаленный тон:

– Жестокая война длилась годами. Какой бы силой ни обладали божественные братья, демонам не было числа, и день ото дня они становились все яростнее. Яр объединил народы и повел их в последнюю битву. Но Аш не устоял перед словами демонов и перешел на их сторону. Яр отступил, не желая сражаться с братом. Однако боль и смерти продолжались, и стало ясно: последней битвы не миновать. – Рейн встал и заговорил громче, увереннее: – Люди встретились с демонами лицом к лицу, и тысячи воинов пали. Победа была возможна всего одним способом.

В окно ударил камешек. Держась как можно естественнее, Рейн подошел и выглянул. Внизу стоял Дерит со своей свитой. Они встретились взглядами, У-Крейн ухмыльнулся, занося руку для нового броска.

Рейн не сразу продолжил:

– Брат вызвал брата на поединок. Яр отступал, и казалось, до победы демонов остался всего один удар Аша. Яр не знал, что те отдали свои силы Ашу, и могуществом он сравнялся со своим великим отцом. Не знали этого и соратники Яра, но верные своему предводителю, они вступили в бой.

В окно снова ударил камушек, Рейн вздрогнул.

– Бой длился часами, но Яр знал, что борется за мир, за свободу, и сумел одолеть брата. Осталась последняя преграда: сына бога не убить ни мечом, ни огнем, – он перешел на шепот. Дети подались вперед, ловя каждое слово.

Рейн взревел:

– Яр вырезал сердце своего брата и разделил с верными друзьями. Аш пал, а вместе с ним – демоны, отдавшие ему свои силы. Они рассеялись как дым, и воины смогли вернуться домой, а наши предки начали строить мир заново. Однако Яр и семеро его соратников уже не могли жить, как прежде… – Рейн обвел детей горящим взором. – По их жилам потекла демонова кровь, и они увидели, что создания тьмы не исчезли, но стали тенями рядом с ним. Точно привязанные черными нитями, они всегда шли следом, шептали ужасное, просили ударить, обмануть, предать. Яр и его соратники бежали на Кирийские острова, чтобы уберечь от своего проклятия остальных. Они не знали, что демонова кровь будет течь в жилах их детей, и в жилах детей их детей, – Рейне заговорил тише, но увереннее. – Яр и семеро его воинов научились усмирять своих демонов, они основали Кирию и передали свои заветы потомкам. Да, кровь Аша продолжает течь по нашим венам. Демон следует по пятам за каждым, но помнить стоит другое, – Рейн поднял взгляд. – В наших жилах также течет кровь Яра или его соратников. Мы достаточно сильны, чтобы бороться. Мы достаточно сильны, чтобы остаться хорошими людьми.

Рейн выдохнул и сделал шаг назад. Он чувствовал, что справился. Аст ответил улыбкой.

Дети тянули руки, наперебой задавали вопросы, а Рейн терпеливо на них отвечал. Камни продолжали лететь в стекло.

Когда дети выбежали из класса, туда проскользнул Дерит и еще трое из его свиты: Амир, Оксандр и Нейт – Рейн хорошо знал каждого. С последними двумя до службы в Церкви он даже дружил. Они ухмылялись как Дерит, и их хитрые взгляды обещали то же, что всегда. Костяшки на ладонях заныли. Они уже давно не заживали. Рейн старательно прятал их от отца и матери, но в школе ему приходилось слышать брошенное вслед «ноториэс» уже слишком много раз.

Аст скрестил руки на груди:

– Началось. Что-то новое будет от них сегодня?

Рейн поддержал его тон и задал вопрос первым:

– Слышали мой рассказ? Понравился?

Дерит сощурился:

– Изменился ты, Л. Я уже не узнаю старого друга. И молчать перестал, и шутить научился. Что, стал церковником и решил, что правильнее нас? – Свита поддержала его смехом и улыбочками.

– Легко быть правильнее тебя, – сказал Аст, и Рейн повторил эти слова. Благодаря демону он научился отвечать Дериту. Теперь не только Рейн боялся У-Крейна, но и тот – его и никогда не подходил в одиночку.

– Да что я слышу! – прошипел Дерит. – Кажется, тебе пора напомнить, кто есть кто. – Он обернулся к свите, ища поддержки. Троица быстро закивала.

– А кто есть кто? Ты-то точно трус, боишься подойти ко мне один.

– Паршивый ноториэс, это тебе так твой демон говорит?

Аст изобразил обиду:

– Это кто еще паршивый? Я хотя бы не прячусь за чужими спинами.

Рейн приблизил лицо к Дериту и повторил:

– Да. И мы не прячемся за спинами других.

В голове звучали слова отца, матери, старой Агны, учителей. Они все твердили: «Молчи, смирись». Не получалось.

– Вы все это слышали! – громогласно произнес Дерит и схватил Рейна за плечи. Тот выскользнул, зашел справа и сильным, резким ударом по челюсти – до хруста – отправил У-Крейна на землю. Троица из свиты набросилась сзади.

Рейн почувствовал себя быстрым, словно у него крылья выросли. Он проскочил под рукой Амира, развернулся, пнул под колено – взвыв, парень упал и схватился за ногу.

Оксандр и Нейт начали теснить Рейна к столу. Он поясницей почувствовал шершавое дерево – дальше некуда. Оксандр занес кулак. Рейн левой рукой ткнул Нейта в кадык, отбил кулак Оксандра, схватил его за волосы и увлек вниз, ударив головой об угол стола.

Парень как-то странно осел. Рейн поймал испуганный взгляд Нейта, тот отступил. Из виска Оксандра полилась кровь.

Рейн несколько раз открыл и закрыл рот. Перед глазами появился туман. Он услышал крики, но не понимал, чьи они: его самого, Дерита, Нейта, Амира, а может, это Оксандр сумел встать?

– Рейн, Рейн, Рейн, – голос Аста прорвался сквозь туман.

В классе появлялось все больше людей: кто-то из учеников постарше, послушники, незнакомцы… Рейн переводил взгляд с одного на другого и отчаянно пытался понять: чего это они пришли? Ничего страшного же не случилось? Не могло случиться.

Раздался крик:

– Это его демон! – Дерит ткнул пальцем в Рейна. – Он сам признался, что говорит с ним!

У-Крейн посмотрел на Нейта и Амира, ища их поддержки. Те переглянулись и медленно кивнули. Послышалось: «Ноториэс» – сильное и жестокое, как клеймо.

Одна фраза прозвучала громче других:

– Его нужно перевоспитать.

Рейн задрожал всем телом. Пусть обзывают. Пусть наказывают. Пусть смеются и дальше, сколько угодно! Только не перевоспитание. Рейн с отчаянием посмотрел на Аста. Он поддался ему. Проиграл свою битву с демоном и теперь должен ответить за это.

***

– Арджан, прошу! – молила мать, цепляясь за плащ отца.

Тот не терял привычной холодности и цедил скупое:

– Так надо.

Семья стояла перед зданием Инквизиции, Черным домом. Каменные стены казались такими черными, словно в них заключалась сама тьма. Солнце обходило улицу стороной, здание всегда накрывала тень. Крыша из темного стекла манила ворон с грачами, и их хриплые крики сопровождали каждого входящего.

Ноториэс. Перевоспитание. Эти два слова неотступно следовали за Рейном всю последнюю неделю. Он и сам шептал их себе каждую секунду.

После шестнадцати тех, кто совершил преступление и послушал демона, отправляли в тюрьму, на рудники или казнили. Малолетних Церковь передавала в Инквизицию на перевоспитание. Это давало шанс.

Только выживали не все.

А если выживали, всю жизнь носили клеймо и печальную славу ноториэса – говорящего с демоном, преступника.

– Отец, прошу, – Рейн повторил за матерью.

Он не отводил глаз от Черного дома. Шептали разное: о бесконечных подвалах, где держат заключенных, о комнатах с сотней пыточных орудий, о камерах, где узнику не шевельнуться.

Но смирение и послушание всегда давались через боль. Церковь учила этому.

– Отец! – еще сильнее взмолился Рейн.

Тот вплотную подошел к сыну и процедил сквозь зубы:

– Думаешь, я ничего не видел? Твоих разбитых рук, синяков? В драке виноваты оба, это верно, но кто-то всегда наносит удар первым. Я видел, что твой демон силен, однако верил, что ты стараешься усмирить его. Я позволил тебе присоединиться к Церкви так рано, и ты старался, я видел. Что же пошло не так?

Впервые в жизни Рейн услышал в голосе родителя отчаяние. Отец запихнул руки поглубже в карманы пальто и продолжил:

– Рейн, мне было нелегко выносить приговор.

Хотелось кричать. Нелегко? Так зачем он его вынес? Судьбой детей распоряжался глава местной Церкви. Отец мог озвучить любой приговор, это было в его силах. Смерть называли милосерднее перевоспитания.

– Это для твоего же блага. Я хочу, чтобы ты стал хорошим человеком…

На глазах у матери появились слезы, она отвернулась.

– …Раз ты не смог усмирить своего демона, тебе помогут это сделать.

– Арджан, прошу, во имя Яра! – снова взмолилась мама. – Ему тринадцать, он не выживет!

– Как не выжил тот мальчик? – холодно спросил отец.

Перед глазами снова появился образ: Оксандр оседает, из его виска течет кровь. Рейн задрожал, упал на колени:

– Прошу, отец, вынеси другой приговор! Я клянусь, что больше никогда не послушаю демона, я научусь смирению, я буду во всем слушаться, я…

Отец рывком поднял Рейна и встряхнул за плечи:

– Кто падал сам, тот встанет сам. Ты должен был раньше понять цену своих поступков. Теперь выход один.

Отец развернул его сильным движением рук и подтолкнул. Рейн замер у двери Черного дома, затем шагнул вперед.