Читать книгу Наследница морей. Принцесса и Страж. История начинается с мечты - Лина Понуровская - Страница 5

Фырканье очутилось на моей макушке. Просыпаться настолько лень было, что открыть хотя бы один глаз не удалось и с пятого раза.

Стала слушать. Миша, судя по всему, уже давно выполз из кровати и находился в кухне с мамой. Рядом бродил со мной Шустрик. Маленькие лапки ворошили мои косички, пытаясь понять, что их связывает, и как они стоят в одном стакане. Я не тронула хорька даже тогда, когда он развязал голубые ленты и унёс с собой. Моим косичкам пришел крах! Они стали напоминать метлы.

Переворачиваясь на другую сторону, я вдруг резко открыла глаза… Опять эта мелодия играла… Вернее, я вспомнила её. Хлопая себя ладонями по лицу, медленно села, опираясь локтями в колени. Осматривая холодные тона синих стен, я заострила внимание на портрете.

Мой сон тут же исчерпал себя… Вспомнила, что забыла дорисовать.

Флейту!

– Ты хоть бы умылась! – обессиленно подал голос Миша, за моей спиной. – Как спалось?

– Не меша-ай… – полусонно буркнула я, стараясь не зевать, наводя последние штрихи. – Вот, теперь можно умыться.

Прежде чем отойти, рассмотрела своё художество. Не стала наводить чёткости. Сделала так, точно рисунок оторвал от другого и расплылся краями по моему холсту. Незнакомец облачен в капюшон. В моём воспоминание, он стоял полубоком. Края капюшона вышиты белыми нитками или полосой… Я так и не разобрала, какие-то именно рисунки были на каёмке. Тёмная рубашка поло, кожаная жилетка сливалась с капюшоном в чёрный цвет. И только-только совсем чуть-чуть заметна светлая флейта. Наблюдая за этим всем, я вспомнила, что на кистях и до локтей были длинные перчатки без пальцев. Чёрные. Теперь нечего добавить было. А вот капюшон скрывал половину лица. Но глядя в скрытую часть, я будто чувствовала взгляд этого незнакомца. «Пора прекращать рисовать», – сказала себе, уходя в ванную комнату.

– А чего дома тихо? – спросила я, возвращаясь к Мише.

– Мама в магазин пошла, мол, продукты кончились, кормить вас нечем, – говорил он, разглаживая постель. – Папа ещё не приходил. В лагере.

– Можно Шустрика собой взять?

– Конечно, только смотрит, чтоб далеко не отходил.

– Дальше моих рук не уйдёт, – обещала я, гладя хорька. – Кстати, пока мы ещё завтракать не ушли, я выберу картины, какие надо будет отвезти в лагерь.

– А кто тебе сказал, что мы сейчас завтракать не будем? – невозмутимо обратился Миша, вздёрнув бровь. – Я уже давно всё приготовил. Пошли. Не убегут твои картины.

Вскинув руками, я дала ему увести себя за руку в кухню. Первый раз рано утром, я хотела улыбаться и не бояться шуметь, чтобы тётю не разбудить своими тайными походами на кухню. Мольберт мольбертом, а кушать хотелось же!

Теряясь в просторной кухне, смахивающую на молодёжное мини-кафе, я заняла барный стул, осматриваясь. Практически ничего не изменилось, за исключением парой тройки техники появилось. В одной из них Миша приготовил свежевыжатый сок и испек вафли. Пахло вкусно! Шустрик, как самый голодный из всех, взобрался по моим ногам и, держась передними лапами за край столешницы, вытянул мордочку. Я надломила вафлю. Миша сурово посмотрел на хорька, ничего не говоря, а обернулся вправо, как и я.

По знакомым охам и шагам, распознала тётю Лену. Стоило женщине войти к нам, с двумя пакетами, не долго думая я вскочила с места и крепко обняла её. Мы в унисон смеялись, когда пакеты с продуктами очутились на полу.

– Вы как всегда, – по-доброму ворчал друг, собирая покупки. – Я сам уберу. Иди руки вымой.

– Хозяин, – улыбнулась тётя Лена, целуя сына в щеку. – Ухожу.

– Вот и иди, пока не проверил, – насупился тот, трогая запястьем свою щеку. – Как это ты помаду на мне не оставила?

– Её папа твой съел!

Хихикая, я отпивала яблочно-ананасовый сок и кушала вафли с шоколадам. По походке своего друга распознала знакомые раздражительные нотки. Что же, ему явно хочется поскорее уйти из дому и не разговаривать на тему своей будущей профессии. Я поймала взгляд потемневших от мыслей голубых глаз и улыбнулась краешком губ, подзывая сесть рядом. Сдаваясь, Миша плюхнулся рядом, шумно и долго выдыхая, отчего красная рубашка поло казалась балахоном. Провёл десятью пальцами по макушке, взъерошивая рыжие короткие пряди. Сочувственно надув губы, я пододвинулась ближе и спросила:

– Ты чего как ёжик?

– Ай, не обращай внимания. Не выспался. Ещё что-нибудь будешь?

– Шустрика покорми, а то вьётся у моих ног, – говорила тётя Лена, приходя к нам. – Не звонила тебе ещё?

– Тётя? Нет, пока что, – ответила я, стараясь не выдать печаль в голосе, поглядывая на Мишу.

Чего-то с ним не то. Обычно бодрствует, шутит… видать, настроение испортилось, как только увидел маму. Взглядом дал понять, что не готов откровенничать и вряд ли скажет, почему не в духе. Я настаивать не буду. Знаю, надо время ему. Но мама его напротив, судя по внимательным глазам и поджатым губам, хочет разговорить сына. «Чем-то напоминает нашу сцену с тётей», – думала я, наблюдая за ними.

Друг сидел слева от меня, а тётя Лена заняла стул напротив нас, даже я бы сказала между нами. На её коленях присел Шустрик, по-своему фыркая, держался лапками за край столешницы, нюхая воздух. Я подозвала хорька к себе. Не прошло и пяти секунд, серо-чёрная шубка села ко мне и, протягивая мордочку, прищурилась, ожидая вкусности. Миша молча выругался, помогая ему спрыгнуть на пол. Беря на подоконнике корм, насыпал в железную миску и сурово сказал:

– Чтобы всё съел, а то выселю!

Я хихикнула, доедая свою порцию вафель в белой тарелке, где снова появились они. Друг почему-то не просто сел рядом, а уткнулся носом в мою макушку. Стало любопытно, с чего бы такой жест? Наверно хотел спрятаться от матери. Потом, я ощутила, что гребнем начал расчёсывать мои длинные локоны. Тётя Лена засияла во взгляде, осознавая что (как и я) что мои волосы всё это время были растрёпанными метелками. Я только Мише могла позволить трогать мои волосы. Поэтому ничего не сказала.

– Как брат и сестра, – восхитилась тётя Лена, любуясь нами. – Ничего не меняется.

– Я всегда сестрёнку хотел, – ответил Миша, не отвлекаясь от своего занятия. – Вы же не надумали ещё.

Возникло желание его за это ущипнуть, потому что эта тема слишком больная и для него, и для их родителей, а особенно для него.

Я ждала, когда моя коса наконец-то будет готова. Но друг явно не торопился. Он осторожно сплетал пряди и, судя по ощущениям, и форме, плёл колосок.

Вот чудик!

Мысленно проклиная себя за длину волос, я сидела себе и попивала сок, заедая вафлями. Слева от меня открывался вид на море, а не на лагерь, что радовало. Солнце давно поднялось и озарило половину Уморя. В самой низине, где вчера я была, заметила какую-то тень.

Точнее так казалось, пока не моргнула. «Не поняла?» – призадумалась я, щурясь.

– Прикрыть жалюзи, родная?

– Нет, я так, засмотрелась, – улыбнулась я, поднимая глаза. – Ты уже закончил?

– Только половину.

– Папа сказал, вы сегодня в лагерь пойдёте?

– Да. Небольшую экскурсию организую. Эрика ещё свои картины хочет выставить.

– Не думала рисовать портреты? – любопытно спросила тётя Лена.

– Думала. Вчера начала.

– Как закончишь, покажешь.

– Тебе лентой завязать или резинкой?

– Лентой.

– Какой, Ваше Высочество? – интересовался Миша, выражая голосом рассеяность.

– Какой ещё не плел, – бесстрастно сказала я, сдерживая улыбку.

– Бирюзовой. Пойдёт?

– Уже была.

– Тогда красной, чтоб с моей рубашкой сочеталась, – смекнул друг, отдавая косичку мне. – Принимай работу.

Приглаживая косу чуть больше двух пальцев, я была довольна. Если сама плела обычные косички, то у Миши получались целые произведения! Такую красоту ещё дня три носить буду, если сильно трепаться не будет. Ленточек оказалось семь штук, как и прядей. Сколько же терпения у друга оказывается!

Восхищение начало появляться на моём лице в виде улыбке. Ловя взгляд теплых глаз, я протянула пустую тарелку со стаканом. Очередная порция вафель и сока появились на столе.