Читать книгу Под сенью апельсиновых деревьев - Линда Белаго - Страница 15

Уже через несколько дней путешествия под палубой корабля Эрика пришла к убеждению, что это – первое по-настоящему тяжелое испытание в ее жизни, которое уготовил ей Господь. Помещенные в трюмы, как скот, пассажиры средней палубы не могли выйти наружу. Оптимистичные предположения Райнгарда о том, что капитан вскоре разрешит им выбраться на верхнюю палубу, не подтвердились. Днем открывали лишь дверь на палубу, чтобы хоть немного ослабить стоящую в трюме вонь. Однако на трапе постоянно находился матрос, следивший за тем, чтобы никто не выходил наверх.

Эрика строила предположения по поводу того, почему их не выпускают на свежий воздух. Но одного взгляда в угол, где находились лесорубы, а также на Йозефу было достаточно, чтобы получить ответ. В то время как лесорубы в любое время дня и ночи прикладывались к прихваченным с собой бутылкам, которые, казалось, были их единственным багажом, а также убивали время за игрой в карты, Йозефа лежала в своем гамаке, борясь с морской болезнью. Брат Вальтер тоже стал еще бледнее, однако стоически сопротивлялся приступам тошноты. Что касалось Райнгарда, то на его физическом состоянии плавание никак не сказалось. Правда, унылое настроение под палубой заставило его вести себя более сдержанно и им тоже овладела тоска, однако он по-прежнему хоть и тихо, но все еще восторженными словами говорил с Эрикой, главным образом о чудесной стране, которая их ожидает. Каждый день он обещал жене, что именно сегодня они получат доступ к верхней палубе.

Матрос по фамилии Фергер, в обязанности которого входила охрана двери в задней части средней палубы, ведущей к грузовым трюмам, каждый раз насмешливо фыркал.

– Забудь об этом, парень, – высокомерно заявлял он, сидя в своем гамаке. – До тех пор пока мы не выйдем из канала и не пройдем мимо Англии, капитан никого наверх не выпустит. Дело в том, что в прошлый раз эти сельские работяги так напились, что поломали почти все надстройки на палубе. А крестьяне, которых он должен был переправить за океан, целыми днями так рыгали на палубу, что полностью ее изгадили. И вот теперь капитан старается держать всех под палубой, где одни могут цепляться за свои бочки, а другие – за ведра. – И он со злорадной ухмылкой указал на Йозефу, обхватившую руками ведро. Ее непрерывно тошнило.

Эрика вздохнула:

– А сколько времени пройдет, пока мы минуем Англию?

Фергер лишь пожал плечами и снова улегся в свой гамак.

Эрика подозревала, что он не совсем добровольно занял пост охранника. Но, с другой стороны, здесь, внизу, ему не приходилось заниматься тяжелым физическим трудом. Дважды в день Фергер поднимал свое массивное тело из гамака, шел вверх по трапу, а через некоторое время возвращался назад, держа огромный горшок с едой. Маленький худенький корабельный юнга шел следом за ним, неся корзину, полную корабельных сухарей. Ежедневный суп был жидким, в нем никогда не было мяса, однако там все же плавали овощи. Питание было скудным, но этого было вполне достаточно.

– Мы ведь находимся не в первом классе, – бросил Райнгард Эрике, когда она, подняв брови, размешивала жидкую бурду. – И вообще, у нас скоро будет очень много экзотических лакомств.

«…если мы до тех пор не помрем от голода», – подумала Эрика, а затем жадно съела свою порцию.

Фергер всегда отсыпал в свою миску самую большую порцию, а затем посылал юнгу с остатками пищи вниз, в грузовые трюмы. И всегда, когда юнга появлялся наверху, его лицо было бледным, а вид – испуганным. Эрика не могла понять, что юноша делает внизу с остатками супа, и однажды спросила об этом матроса.

– Там скот… две скотины, – хрюкнул Фергер и ухмыльнулся.

– Свиньи? – уточнила Эрика, но не получила ответа.

Ей на ум не пришло больше ни одно животное, которое можно было бы держать на корабле и кормить остатками супа.

Когда через четырнадцать дней пассажиры средней палубы наконец-то получили разрешение выйти на свежий воздух, Эрика была разочарована открывшейся перед ней картиной. Перед ней было море, широкая водная гладь, ни кусочка суши на горизонте, никакой обрамленной пляжами линии побережья. Бесконечность, безграничность этой картины сразу же дала повод Йозефе запричитать. Ее муж сказал, что лучше всего провести сейчас небольшой молебен, необходимый для того, чтобы уменьшить опасности и тяготы дальнейшего путешествия. В то время, когда компания лесорубов уселась на носу палубы между канатами и короткими веревками и снова стала предаваться обильным возлияниям, группа гернгутеров нашла себе защищенное от ветра место.

Эрике с трудом удавалось понимать смысл слов, которые произносил брат Вальтер. Она снова и снова с любопытством и осторожностью поднимала голову, чтобы осмотреть корабль. Райнгард бросил на нее укоризненный взгляд. В конце концов, это была ее обязанность – повторять молитву. Однако он был все же рад, что его жена не превратилась на море в такое жалкое, хнычущее существо, как Йозефа.

До отъезда между ними возникла некоторая напряженность. Слишком много вопросов нужно было решить за очень короткий срок. В такой обстановке, бывает, слово заходит за слово… Райнгард не мог понять опасений своей жены. Эрика быстро смирилась с тем, что ей придется держать при себе мысли об их миссионерском путешествии. И вообще, ей не пристало жаловаться.

Сейчас, медленно обводя взглядом корабль, Эрика увидела на палубе у кормы какую-то палубную надстройку. Ее внимание привлекли люди, которые там находились. Возле поручней сидели дамы в изящных платьях. Они расположились на настоящих стульях! Взгляд Эрики на короткое время остановился на одной из молодых женщин, которая, казалось, с любопытством разглядывала пассажиров в передней части палубы.

«Интересно, каково это – плыть на таком судне первым классом?» – пронеслось в голове у Эрики. Спят ли там пассажиры на кроватях или отдыхают в раскачивающихся гамаках так же, как и они? Наверное, они спят в постелях и еда там определенно лучше, чем жидкий суп. «Подумай о бедных людях в Индии», – вспомнила Эрика слова матери. Ее мать, царство ей небесное, всегда порицала Эрику, когда ту одолевали алчные мысли о хотя бы небольшой роскоши. Теперь она сама упрекнула себя: таких желаний у нее быть не должно. В конце концов, они ни в чем не нуждались… кроме свежего воздуха, личного пространства и здорового питания.

Эрика снова опустила голову, сосредоточившись на словах брата Вальтера.

С этого дня пассажирам средней палубы разрешили на пару часов выходить на верхнюю палубу. Эрика всегда жадно ожидала момента, когда матрос откроет люк. Однако им позволяли находиться только в передней части корабля, нигде больше капитан их видеть не желал, поскольку средняя и задняя части палубы были предназначены для пассажиров первого класса, и пассажиры со средней палубы могли бы помешать высокопоставленным корабельным гостям – так с важной миной ответил маленький корабельный юнга Эрике на ее вопрос о том, почему палуба разделена канатом. Эрика не обиделась на капитана. Поведение лесорубов нельзя было назвать образцовым, и чем дольше продолжалось путешествие, тем недовольнее и наглее они становились. Под палубой почти каждый день вспыхивали ссоры, причем рабочие ссорились не только между собой, но и с братом Вальтером, чей покой они нарушали. Райнгард же, напротив, попытался подружиться с наиболее сдержанными из мужчин, однако потерпел неудачу. Рабочие не желали иметь ничего общего с каким-то «святошей». Кроме того, Райнгард не хотел с ними пить и ничего не понимал в карточной игре.

Через несколько дней плавания море снова стало неспокойным. Пришлось закрыть люк, поскольку волны захлестывали верхнюю палубу. Желудок Йозефы опять начало выворачивать наизнанку. В такой болтанке даже некоторые лесорубы не сумели удержать свои напитки внутри себя. После того как из‑за качки упали ведра, в которые путешественники справляли нужду, и никто, кроме Эрики и Райнгарда, даже не попытался убрать с пола вонючую жижу, Эрика тоже почувствовала подступающую к горлу тошноту.

– Мне нужно на свежий воздух! – воскликнула она.

Чувствуя, что ее вот-вот стошнит, она устремилась по трапу наверх. И ей было все равно, имеет она право сегодня находиться на палубе или нет. Ей нужно было просто выбраться из этого смрада.