Читать книгу Часы остановившие время - Линда Сергеевна Тинт - Страница 6

– Мне всего этого не надо, – сказала она, отвернувшись к окну и застыв в отрешенной позе самоубийцы, рассчитывающего прыжок. Глаза старика вращались, подгоняя мысли, он обдумывал что-то и ждал чего-то. Джулиан продолжила, словно подтверждая его догадки: «А теперь я уйду собирать свои вещи, завтра меня выселяют».

Когда она развернулась, то вместо старика, скрючившегося на табуретке, в тени зала мерцал господин в длинном каштановом сюртуке. Из темноты он смотрел на Джулиан яркими ядовито-оранжевыми глазами, перекликающимися с огоньками настенных факелов.

– Тебе не придется собирать вещи, – сказал он изменившимся, нечеловечески низкой частоты голосом. – У тебя будет 24 часа на то, чтобы набраться впечатлений на написание двух историй.

Джулиан застыла от удивления.

– Да, да, тебе не нужно будет писать про политиков, – улыбнулся господин – если можно так назвать бесчеловечный шрамоподобный оскал на плоском лице. – Это будет рассказ иного рода. Все так, как ты писала раньше – но про немного другую реальность.

Джулиан кивнула, словно соглашаясь с какими-то внутренними рассуждениями, и спросила «Когда?» Господин в каштановом сюртуке поднялся с табуретки, опираясь на палку со старинной ручкой, отливающей в подсветке факелов блеском камней, которые Джулиан и не снились. А снилось ей многое – и может потому в ней проснулось доверие к необычному заказчику, что ей показалось, будто она его где-то встречала – как и старичка, из которого он воплотился.

– Старик – это был всего лишь символ. Всего того, что вы так ненавидите. – подтвердил ее мысли господин. – Властолюбие, жажду денег, презрение к слабым, аморальность, – перечислял он, загибая пальцы. Можно было подумать, что они принадлежали профессиональному музыканту или фокуснику, если бы не столь же длинные ногти, напоминающие допотопных существ.

– Ты доказала, что являешься тем, что нужно, не купившись на всю эту мишуру, – махнул рукой в сторону прошлого господин.

– Конечно, ты меня знаешь. – Промолвил он, словно отвечая на мысленные вопросы, мучившие Джулиан, которые она не смела спросить. – Как-то раз мы виделись на горе в Акрополе.

Она отчетливо представила эпизод, когда она в 10летнем возрасте поскользнулась во время школьной экскурсии по Акрополю в Греции, и в момент, когда она уже была над горной пропастью и чуть не сорвалась вниз, ее подхватил кто-то из иностранных туристов и она увидела в толпе греков, собравшихся у подножия горы и кричащих что-то в панике, старика, уставившегося ей в глаза с каким-то страшным выражением. Она тогда на весь вечер застыла в молчании от охватившего ее ужаса перед этим взглядом – все в классе подумали, что от страха перед высотой, и засмеяли ее.

– В другой раз, – продолжая вспоминать, говорил господин, горящими глазами изучая каменеющее лицо Джулиан, – Это было в Петербурге. Кажется, кабинет – так называлась комната, где спали дети.

Джулиан никогда не забывала призрака, явившегося ей в пятилетнем возрасте, когда она спала в комнате, заставленной книгами – и называемой кабинетом. Она тогда, соскочив со второго яруса кровати, прибежала в спальню глухой бабушки и пыталась разбудить ее, крича что-то про призрака, прячущегося в ее комнате. Бабушка спала и ничего не слышала, а наутро она оказалась мертвой.

– Тогда вы были ребенком, – В Вас было заложено.. многое, а сейчас вы это воплощаете в абсолютно бесцельном существовании, – усмехнулся господин, во весь рост прохаживаясь по залу. – Люди… – лицо господина обрело снисходительное выражение, – озабочены временными ценностями власти, денег и престижа, – господин протянул длинную, как трость, руку, прикоснувшись к драгоценной люстре, висящей под потолком и переливающейся всеми оттенками живых цветов. – Эти ценности оказываются ничем, когда человек остается один на один с другим человеком. Бессмысленны они и в истории. Бессмертие приносит только то, что является настоящим… Ты можешь написать что-то действительно настоящее… То, что нужно мне, – улыбнулся снова своей безжизненной улыбкой господин.

– Ты напишешь рассказ о том, что находится в недрах загробной жизни, которую так усиленно отвергаете вы все – глупые люди… – снова затараторил он, и его резко почернели, снова напомнив карлика.

– Зачем тебе все это? – с тех пор, как Джулиан узнала призрака из детства, она стала обращаться к нему на «ты» – и не могла иначе, как со старым, давно забытым знакомым.

– Я хочу дать человечеству причину не уничтожать себя, – ответил господин, и в его зрачках снова зажегся свет факелов. – Дать им то, с помощью чего вы научитесь свергать своих небожителей… научитесь добиваться своей свободы, избавляться от навязанного детерминизма.

– Когда вы ждете роман? – спросила Джулиан, оглядываясь на дверь. – Мне нужно взять что-нибудь в дорогу?

– Скоро, – заверил призрак и поднялся, огонь в факелах загорелся еще ярче, освещая вход в туннель, ведущий из зала. – Кажется, у тебя мелькала идея выброситься из окна гостиничного номера? Отравиться снотворным? Также ты помышляла и о том, чтобы прыгнуть с Дворцового моста прямиком в горячую Неву?

– Кажется, я еще не публиковала черновики.

– Любое записанное слово, – печально произнес призрак, – перестает принадлежать тебе.

Джулиан показалось, что призрак смотрит на нее так, как доктор – на безнадежно больного пациента, который еще не знает о своем смертельном диагнозе. Она себя и чувствовала больной – оказывается, все то время, что она жила в Москве и Питере, училась, сочиняла пьесы про каких-то лживых, игрушечных людей, было потерянным, ненастоящим, с течением времени распадающимся на части, как плохая бумага.

– В дорогу ничего не понадобится, – сказал господин и взмахнул тростью.

Гостиница, ресторан, новые пьесы, окна, Нева – всё осталось за спиной Джулиан, отправившейся в путь.