Читать книгу Живая: Принцесса ночи - Literary Yandere - Страница 7

Глава шестая

Оглавление

Ничто не помогало: кто чувствует

грозу, тому не надо видеть молнии,

не надо слышать грома, чтобы страдать от нее.

Александр Амфитеатров, «Зоэ»


Ретт Кинг поднял голову, когда в гостиную ворвался Эдмунд, что-то с энтузиазмом намурлыкивая, словно тот гул, производимый им сквозь сжатые зубы, обязательно должен свести окружающих с ума. И Ретт, потерев висок, решил, что мистер Купер близок к успеху.

– Эдмунд, Ваш энтузиазм поразителен. В чем причина? – поинтересовался он, сложив газету.

Молодой хозяин перестал оглядываться и улыбнулся.

– Я просто ищу… одну книгу. Мисс Тауэр забыла ее сегодня утром. Она ждет меня в библиотеке, – Эдмунд взял со стола крохотный томик и показал его собеседнику, как бы говоря «видишь?». – а теперь прошу меня извинить…

– Постойте, – Ретт указал рукой на пустующее кресло подле себя. – задержитесь на мгновение, уделите мне минутку.

Эдмунд пожал плечами и сел, закинув ногу на ногу. В нетерпении он похлопывал себя книжкой по колену.

– Вы и мисс Тауэр. В последнее время вы общаетесь друг с другом чаще, чем кто-либо в Ламтон-холле. Это становится неприлично.

Эдмунд дрогнул губами, глазами – всем лицом словно разом моргнул и вернул на него беспечное выражение.

– Что ж, я знал, что это долго не останется незамеченным.

– Вот именно, – Ретт поднял палец. – и если пока в курсе только наш тесный круг, безмолвный, это я обещаю, то вскоре к нам прибудет компаньонка миссис Купер, леди Кларисса… э-э-э, я забыл ее фамилию.

– Не важно.

– Действительно. В любом случае, я хотел сказать, что ваше общение, Эдмунд, нужно прекратить.

– Что? – молодой доктор засмеялся. Звук был такой, какой слышен у насмерть перепуганного ребенка, взлетевшего на качелях выше собственной головы, – как бы Вы и леди Кларисса не смотрели на это, но я не могу ограничить общение с собственной невестой.

– Эдмунд, Вы вовсе потеряли разум! А что, если она не вдова?

– О, разумеется, она не вдова! Я знаю это точно.

– Тогда Вы вдвойне умалишенный. Как можно жениться на женщине, уже кому-то принадлежащей по закону?

– Она никогда не была замужем. Я могу поклясться.

Мистер Кинг откинулся на спинку кресла, словно внезапно захотел оказаться подальше от Ламтон-холла.

– И как же, позволь спросить, ты узнал об этом? Разве что… – Кинг в ужасе закрыл рукой рот.

– Да, Ретт. Ob turpem causam4. Мы любовники.

– О Господи, – теперь Кинг схватился за сердце. – я знал, что вас опасно оставлять вместе…

– Еще разразись тирадой насчет благочестия, Ретт, – насмешливо заметил мистер Уолтерс, войдя в комнату. – я слышал конец разговора, уж простите.

Эдмунд смущенно потупился.

– Ах, чопорная Англия! Давно ли женщины этой страны мечтали отдаться королю? Давно ли девицы позволяли увлечь себя в лес на Самайн?

– Не будь вульгарен, – отмахнулся Кинг. – дело-то серьезное.

– Да неужели? – поднял одну бровь Рэндалл, сев в кресло. – ну, утешил Эдмунд молодую вдовушку, что с того?

– Она не вдова, – снова произнес Эдмунд, на этот раз – с какой-то ноткой отчаяния в голосе. – она была девицей.

Рэндалл остался все так же невозмутим, разве что плечами пожал.

– Того проще. Женись на ней, как собирался. Благословляю вас, как грешник грешников.


Зоя с Айкеном испытывали друг к другу что-то удивительное, они боготворили друг друга и старались не разлучаться ни на минуту, и в то же время их отношения не походили на лихорадочную, маниакальную страсть, которую можно было бы предположить, зная о пылкой натуре обоих. Казалось, они уверены в своем будущем – счастливом и таком долгом, что почти вечном. Айкен действительно в это верил, а Зоя только делала вид. Ради него. Чтобы не портить настроение своими дурными предчувствиями. Ведь последние полгода они были вместе и так близко, как никогда раньше. Никогда – и ни с кем.

А прогулки после посещения Симонетты в больнице были будто бы каким-то подтверждением того особенного нереального бытия: словно, если бы молодые люди находились всегда только дома, за расписанной рунами дверью, можно было допустить мысль, что они сами себе выдумали это счастье. Беда с Симонеттой отрезвляла и удручала их, заставляя еще глубже погружаться в свой маленький рай, едва выходя из больницы. Как правило, на путь «туда» молодые люди тратили немногим больше сорока минут, путь же обратно занимал более часа. А порой – и нескольких часов. Если Айкен и Зоя возвращались не слишком поздно, то делали крюк, проходили через парк и покупали или цветы, или каждый – по мороженому, или сигареты… Даже когда им не хотелось есть или курить.

А в тот день, поймав себя на мысли, что, подобно Симонетте, с которой они распрощались едва ли десяток минут назад, ничего не хочет, Зоя все равно попросила Айкена завернуть в парк. Был предпоследний день октября, довольно теплый для канадской осени, и, надеясь, что тени от крон деревьев скроют их, молодые люди расстегнули куртки, не стесняясь ножен с мачете и наплечной кобуры. Впрочем, в парке было не так много людей, все из них были заняты своими делами и на Айкена с Зоей никто не обращал внимания.

– Хочешь мороженого?

– Нет, спасибо, мне уже не жарко, – Зоя застегнула молнию до самого подбородка и села на скамейку. Айкен примостился рядом. – даже прохладно.

Она улыбнулась, помолчала немного, затем открыла рот, подумала пару секунд, и выпалила, будто стесняясь своих слов:

– Знаешь, иногда я думаю, что никогда не любила никого, кроме тебя. Потому что любить могут только живые. А до тебя я такой не была.

Айкен коснулся пальцами щеки девушки.

– Глупости, – но он был польщен. При этом, он сам чувствовал, что готов нести романтическую чушь. Не потому, что обстановка располагала, как раз наоборот: на душе было гадко. Но вид изможденной, угасающей девчушки, еще недавно хихикавшей вместе с ними, напоминал молодому человеку, что он сойдет в могилу раньше, чем его возлюбленная. И кто знает, когда точно?

Скатывалось за горизонт оранжевое солнце – казалось, можно было протянуть руку и погрузить в него палец.

– Я хочу провести эту зиму с тобой, – Айкен провел ладонью по лицу Зои. Она скривилась, не зная, как удержать рвущиеся из груди рыдания. Она не являлась бедной девочкой Мэнди Данте, которую ей еще предстояло встретить, однако так же томилась предчувствиями, как и она. Но Мэнди5 повезло больше: уж о ком она не знала видений, так это о своем возлюбленном. И самой себе. Зоя тоже не знала своего будущего, однако была слишком умна, чтобы не предполагать, на что пойдет Габриэль, если уж оставил ее столь надолго, выжидая только удобного момента для атаки. Не в его вспыльчивом характере было ждать даже день, если выдался шанс нанести удар.

– Я согласна. Весь этот мир пахнет тобой.

Они прильнули друг к другу, устраиваясь уже выверенно-удобно, выясненным опытным путем образом.

– Тебе не кажется, что начинается что-то новое?

– Нет, – Зоя покачала головой. – я чувствую, что продолжается старое.

Айкен улыбнулся и обнял ее, зарылся носом в волосы, пахнущие манго.

– Это лучшее, что ты могла бы… – он замолчал. Зоя задумалась, как же он хотел продолжить: "сказать", "почувствовать"?

– Кларисса сказала мне, что я с каждой жизнью все больше человек, – девушка криво усмехнулась. – видимо, она забыла добавить, что я человек рядом с тобой. Эдмундом, Айкеном – не важно. Было ли у нас всего два шанса на счастье? Не слишком ли это много?

– Нет, не думаю. Думаю, мы можем быть спокойны, – Айкен улыбнулся. – шанса всегда дается три. А Судьба нас любит. Любит любовь.

– Не знаю, может быть, ты и прав. Что я, в сущности, знаю о любви? – Зоя со смешком пожала плечами. – из своих воспоминаний о том времени, когда я была Вивианой, а ты… Твой прообраз был в Эдмунде. Вот и весь мой опыт, ни больше, ни меньше, ровно столько.

– А Габриэль, Карл?

Зоя расхохоталась, покачала головой, с нежностью взяла руки Айкена в свои.

– Ты весь – особенный, не такой, как любые другие люди на земле. Твои ладони особенные, твои губы особенные, твой взгляд особенный, каждое твое касание если не прожигает меня насквозь молнией, отмечается и отпечатывается, как нечто безусловно уникальное.

Айкен поднял брови.

– Ты не понимаешь, наверное, – Зоя облизала улыбающиеся губы. – но ты же догадываешься, между Ламтон-холлом и Халлом я была в тысяче мест, прожила множество жизней, находила и вновь теряла Карла, утешалась другими мужчинами… И мне есть, с чем сравнивать. Я начала с необыкновенного и не успокоилась, пока не вернулась к тому же.

– То есть, теперь ты успокоилась?

Зоя рассмеялась.

– Ты, похоже, слышишь немногое из того, что я говорю, – она вздохнула и отвернулась. Пальцы их с Айкеном рук сплелись.

Так, не отнимая их друг от друга, взаимно потираясь ладонями, они встали и пошли домой. На парк опускались тепло-холодные, как вода в душе дешевого отеля, мерцающие сумерки. Вдалеке начали зажигаться первые фонари.

Внезапно Зоя остановилась, вздернула подбородок, прикрыла глаза и расплылась в нежной задумчивой улыбке. Айкен чувствовал бьющийся в ее руке участившийся пульс. Зоино сердце, уже полностью воплотившееся в настоящий живой орган, затрепетало.

– Какая погода! Только чуть холоднее… ты помнишь, помнишь?

– Помню что? – молодой человек чувствовал сумерки всеми клетками тела, дышал ими, наполняясь пониманием. – я могу вспомнить только одно. В такой же вечер, хоть и весной, но похожий – мы встретились с тобой.

Зоя открыла глаза.

– Да, это я и имела в виду.

Они обнялись, растроганные этими внезапными воспоминаниями, пронзившими их насквозь, размягчившими сердца. Их встреча, битвы с броллаханами, наркотики, казино и Кларисса – все осталось в прошлой весне, будто в каком-то ином веке, а то и измерении. Хорошо, что это было, подумал Айкен, но слава Господу, что прошло.

– Слушай, – неожиданно тихо сказала Зоя, голос ее дрожал от напряжения. – ты ведь не порезался сегодня, когда брился?

Они отшатнулись друг от друга. Вопросы были излишни: этот запах они узнали с первого вдоха. Молодые люди мгновенно обнажили оружие.

– Мы не увидим его сейчас, вокруг слишком много людей, – Айкен покачал головой. – черт побери, как такое могло произойти, ведь солнце даже еще не село!

– Но сумерки уже наступили, – Зоя на мгновение закрыла глаза, досадливо хлопнула себя по лбу. – сегодня канун Самайна. Броллаханам и прочей нечисти не нужна темнота, чтобы явиться из Сияющей страны.

Айкен только кивнул и, схватив напарницу за руку, увлек ее за собой в глубину парка. Деревья будто смыкались у них за спиной, словно молодые люди попали в заколдованный лес. Нельзя было даже рассмотреть очертания ограды, домов, окружавших парк, подняв голову, невозможно было увидеть шпили правительственных небоскребов. Крошечный парк будто стал бесконечным.

Молодые люди резко затормозили, развернулись, одновременно вильнув в разные стороны. Броллахан пронесся между ними, едва не ударившись в дерево, тяжело повернулся назад, слишком медленно, будто сонный. Зоя встретила его ударом ноги в челюсть, а Айкену оказалось достаточно одной меткой пули, чтобы завершить дело.

– И это все? – разочарованно протянул он, – раньше было намного веселее.

Зоя тронула труп монстра носком туфли.

– Он впервые вышел из Аннувна на поверхность. В этом дело. Ты же помнишь, многие броллаханы были сонными.

Айкен пожал плечами. И тут же вскинул пистолет, обернувшись на звук шагов. Зоя тоже посмотрела через плечо. К ним вышел…

– Хэвен?

Айкен сперва не понял, как Зоя могла принять запаянного в черные латы рыцаря за их старого друга, но потом понял, что, должно быть, в Сияющей стране зоин учитель выглядел именно так. Но девушка быстро поняла свою ошибку.

– Дини ши. Воин Двора. Ты пришел с миром или нет?

Мужчина усмехнулся, и Айкену показалось, что из-за забрала выкатились не клубы дыма – сам этот презрительный звук.

– Что тебе до моих намерений, смертная?

Зоя поклонилась:

– Почту это обращение за величайший комплимент.

Дини ши снова фыркнул, вложив в этот звук все свое пренебрежение к жалким людишкам, посмевшим встать у него на пути.

– Я ищу здесь не вас, насекомые, возомнившие себя магами, едва узнав пару рун. Но за то, что убили моего зверя, вы ответите.

Зоя пожалела, что оставила меч в Сияющей стране, и мысленно помолилась Богине, надеясь, что та дарует ей победу в неравном бою. То, что Айкен не будет стрелять, чтобы не попасть в нее, она знала наверняка. Куртка спала с нее, как отмершая кожа, девушка выступила из своего смятого безжизненного кокона, словно бабочка.

– В таком случае, бейся со мной, рыцарь Неблагого Двора. – Зоя вытянула вперед руку с мачете, и ее от обнаженного плеча до самого запястья мгновенно покрыли черные полосы.

Дини ши не шелохнулся. Он не изменил расслабленной позы, но Зоя догадывалась, что он медлит не потому, что думает, будто их бой будет коротким и скучным. Он явно соображает, кто же перед ним.

– Та, кого я ищу.

– Верно.

– Во Дворах тебя звали Птицей.

Зоя склонила голову набок.

– Точно. Из-за маски. А теперь бейся со мной, раз обещал.

Дини ши церемонно поклонился. Раньше, чем он выпрямился до конца, в его руке уже сверкал обнаженный меч.

– Всегда к Вашим услугам, леди Вида. Раз уж, я подозреваю, этого не избежать. Ведь Вы не пойдете со мной по доброй воле.

– Никогда!

Она бросилась на него первой, ушла от удара кулака в шипастой латной перчатке, но и сама даже не успела коснуться, чуть не врезалась спиной в дерево, отскочила, раздраженно махнула рукой на растерявшегося Айкена: пистолет плясал в его руках, но взять на мушку хоть одно слабое место дини ши он никак не мог.

– Не мешай!

Дини ши лихо и хвастливо крутнул мечом и ринулся в атаку.

Они начали красиво – почти танцуя, подступались друг к другу, кружили, руки Зои летали, как крылья, мачете перетекал из одной ладони в другую. И в одно мгновение все великолепие движений сошло на нет, противники почувствовали, что нет времени и дальше играть друг с другом. Рубящие широкие движения дини ши перешли в короткие, колющие, от которых Зое с ее стилем боя стало тяжелей уворачиваться. Но она пребывала в том состоянии, сходном с берсеркерским, когда ее кожа покрылась черными стрелками, поэтому, уйдя от очередного тычка, припав к ковру из палых листьев, Зоя послала мачете умелым броском вперед (потом, сжимая дрожащие запястья трясущимися пальцами, она не понимала, как это сделала). Лезвие вошло в зазор между стальным рукавом и нагрудником дини ши, ровно в слабое место, защищенное только тонкой кольчугой. Воин выронил меч, попятился, ладонь его описывала круги над раной, но не решалась вынуть мачете. Зоя медленно встала, деланно-аккуратно стряхнула с себя сор и листья, а затем направилась к противнику, прижавшемуся спиной к дереву и страдающе стонавшему.

– Кто же тебя послал? Его Величество или Ее Величество? Ты одет в доспехи Неблагого Двора, но явно к нему не принадлежишь. – полосы с кожи девушки испарились, и по мере их исчезновения ее голос из стервозно-стального становился постепенно обычным, только злым. – Габриэль предупредил бы тебя, что я единственная из обоих Дворов могу держать в руках железное оружие. То, что доставляет вам невыносимую боль.

– Ты права, – прохрипел дини ши. – мне так больно, что, не будь я рыцарем, просил бы у тебя смерти. Но, знаешь… ты не одна такая.

– Вот как. – Зоя выдернула мачете, второй рукой упираясь в шлем врага так, чтобы его голова оказалась достаточно запрокинута. – я учту невысказанные пожелания. Считай, что ты погиб в бою, если тебе это будет приятно.

И она перерубила воину шею, как цыпленку. Потом медленно разжала пальцы. Доспехи с грохотом рухнули на корни могучего дерева.

– Ты не будешь смотреть на лицо под шлемом?

– Нет.

– А если это твой знакомый?

Зоя покачала головой и отступила на несколько шагов.

– Вряд ли… Но все равно – именно этого я и боюсь.

Айкен привлек девушку к себе и попробовал поцеловать, но она отвернулась, чувствуя, что ей не хватает воздуха. Уткнулась лбом в плечо возлюбленному, зажмурилась, пытаясь успокоиться. Обычно она была в игривом настроении после каждой битвы, но сегодняшняя отличалась от всех прочих.

– Только что наступил Самайн. – прошептала Зоя, отняла лоб от плеча молодого человека и заглянула ему в лицо. – Хэвен предсказывал это, и вот теперь мы знаем, что никогда не иметь нам спокойной жизни, ни за наипрочнейшими дверьми, ни при помощи самых могущественных рун…

Они выскользнули из плена деревьев в густую темноту, хотя, казалось бы, с того времени, как они вошли в чащу парка, не могло пройти так много времени – почти четыре часа. Но Айкен уже больше года, как разучился удивляться. Молодые люди направились домой, едва ли намного больше взволнованные, чем обычно после того, как покидали Симонетту. Подсознательно они оба каждую секунду ждали нападения, и, может быть, только это их и спасло. Айкен был несколько удивлен тем, как спокойно воспринял появление тварей из Дворов, но понимал, что в глубине души знал наперед о том, что рано или поздно они снова встретят броллахана. Разве что дини ши его огорошил.

– Дикая охота не явилась за нами сегодня, хотя могла бы… Почти была бы должна! – Зоя потерла лоб. – Но броллахан…

Девушка замолчала, кусая губы. Похлопала себя по карманам, ища сигареты, но мгновенно забыла о них, закрыла глаза и устало потерла побледневшее холодное лицо.

– Тебе страшно?

– Нет, но мне плохо. – Зоя пожала плечами. – на меня давит эта ситуация. Не хочу больше в ней находиться, честное слово.

Однако отчасти она была даже рада тому, что произошло. Она вновь была на мушке Неблагого Двора, но при этом теперь знала, за что бороться. То, что начинается, в итоге рано или поздно заканчивается. Она хотела начать войну! И Самайн был неплохим днем для того, чтобы подпитаться магической энергией.

Она не собиралась заниматься сегодня сексом, хотя бы потому, что руки у нее подрагивали от волнения, казалось, что, несмотря на руны, вышитые на подкладке одежды, за ними кто-то наблюдает, но в конечном итоге… это был Самайн. Преодолеть его зов было выше их сил.

Они шли в полном молчании, Айкен размышлял, что же случилось с Зоей, что драка ее не распалила. Исчезла какая-то лихость, удаль, с которой Зоя раньше побеждала даже самых опасных врагов, даже когда была серьезно ранена… Айкен вспомнил ночь, с которой начались их настоящие отношения: ведь Зоя тогда была почти при смерти…

– Тот рыцарь сказал, что тебя звали птицей. Так дело в маске?

– У всех нас во Дворах было свое животное-символ. Не тотем, а, скорее, звание, прозвище, нечто близкое по духу. У Хэвена это тигр. Он и действует, как тигр, нельзя его винить. Он делает только один прыжок, никогда не преследуя жертву. Только один. Потом он забывает об этой цели.

Айкен понимающе покивал.

– У меня "тотемов" было даже два. Сперва – голубка. – Зоя ухмыльнулась. – ведь я должна была стать утешением разлученным Натаниэлю и Габриэлю, носила вести от одного к другому. Потом меня стали именовать просто птицей, как только я научилась драться и перестала быть безобидной. Когда маска мстительницы почти срослась с моим лицом в понимании народов обоих Дворов.

– Но ведь было и еще одно "потом"? – Айкен скользнул взглядом по рисункам на груди девушки, видневшимся в вырезе блузки: черный леопард, морда тигра, змея, паук…

– Было. Потом я стала зеброй. Я сама себя так назвала.

– Из-за полос? О, понимаю. Танец зебр… боевое искусство. И полосатая раскраска считалась признаком дьявола в то время, когда ты сбежала от Габриэля.

Зоя рассмеялась, но деланно, неискренне. В виске стучала боль то ли от усталости, то ли от сдерживаемого непрошедшего напряжения.

– Что это? – вдруг спросила девушка, подняв к небу лицо и подставив ладонь свободной руки. Айкен тоже задрал голову.

– Дождь…

Крупные капли вдруг зачастили, моча одежду. Айкену вспомнилась их прогулка после тренировки, когда молодые люди бежали под дождем, счастливые, как никогда прежде, и близкие, как еще ни разу в этой жизни. Он хотел, чтобы сейчас все случилось так же… Но это было невозможно. Он схватил Зою за руку и увлек за собой, но темные холодные улочки Оттавы были вовсе не такими, как солнечные улицы Халла под "слепым" теплым дождиком. Зоя и Айкен бежали в молчании, пока в груди у обоих не заныло. Сделав крюк, молодые люди оказались у западных ворот того же самого парка. До дома было рукой подать.

– Как думаешь, там есть другие дини ши? – молодой человек ткнул большим пальцем себе за спину.

– Не знаю, – Зоя покачала головой. – но, думаю, они нас не прервут.

– Что?

Зоя толкнула Айкена к ограждению, впилась ему в губы, красноречиво демонстрируя, что имела в виду. Айкен никак не ожидал такого поворота, но в глубине души был рад: Зоя все-таки оставалась самой собою.

Она вцепилась руками и пальцами босых ног в решетку, сбросив полусапожки, поддернув юбку; он сдвинул в сторону ее трусики, подхватил под бедра. Странная поза, в иной ситуации она показалась бы им неудобной… Но не теперь.

Зарядил дождь, в секунду промочив обоих до нитки, но молодые люди даже не обратили на него внимания. Зоя шипела, словно каждое движение, с которым она придвигалась к Айкену, обжигало ее.

В их страсти было больше страха, чем желания, и только любовь не позволяла этому дикому, первобытному чувству перегореть.

А потом они побежали к дому, не обращая внимания на яростный ливень и блещущую в небе молнию – как дьявольский язык, облизывающий черные губы.


Вивиана столкнулась с Эдмундом, когда он выходил из комнаты мистера Тауэра. На секунду девушка замерла, чувствуя, что губы против воли расплываются в улыбке. Заходить в комнату больного с радостным выражением лица было бы неприлично, и мисс Тауэр задержалась у двери. Эдмунд тоже не поспешил уйти.

– Он идет на поправку. Медленней, чем я ожидал, но все же уверенно, – шепнул возлюбленной молодой врач. – не слушайте его пессимистичных рассуждений, если Вашему отцу вдруг взбредет в голову поговорить о завещании или наследстве.

После этих слов они распрощались. Вивиана вошла в комнату отца. В ней было душно и темно, несмотря на открытое окно: ветви раскидистого вяза заслоняли собой солнце, некоторые, уже высохшие, тянулись внутрь, к кровати, как костлявые руки.

Вивиана поцеловала отца в горячий лоб в знак приветствия и села рядом, разложив на коленях пяльцы. Девушка собиралась первой заговорить, поднять настроение больному, но мистер Тауэр, заметив, что дочь готова к нему обратиться, торопливо прервал ее на полувдохе.

– Я ошибся, сделав тебя своей наследницей. Это было весьма эгоистично с моей стороны. – видя, что Вивиана выдохнула и не перебивает, мистер Тауэр продолжил уже уверенней, хотя дыхание его все еще оставалось неровным после столь неожиданного в его состоянии старта. – ты хорошая, умная девочка, ты достойна лучшего.

– Благодарю, но у меня все есть, а Вам не следует волноваться…

– Мне страшно, страшно подумать, что будет с тобой в будущем. – дыхание больного на миг стало частым, поверхностным, но вскоре выровнялось.

Вивиана ласково погладила отца по плечу и, демонстрируя полную невозмутимость и отсутствие всякого беспокойства, вернулась к рукоделию.

– Вы не умрете, Эдмунд так сказал. Я верю ему.

Она и сама не слышала, как по-новому звучит эта фраза!

– Я думал о том, что ты могла бы выйти замуж. – медленно проговорил мистер Тауэр так, будто уже засыпал. – это неплохая идея, как мне кажется. Достойный человек обязательно найдется, я ручаюсь… Даже скажу больше, я лично прослежу, чтобы…

Он осекся, наткнувшись на взгляд Вивианы. Она оторвалась от вышивания и замерла, сверля названного отца недружелюбным взглядом.

– Боюсь показаться неблагодарной и плохой дочерью… – Вивиана не без труда глубоко вздохнула, – но я сама найду себе мужа. И выйду замуж только тогда, когда полюблю. Не будете же Вы отрицать, что только истинная любовь способна обеспечить между супругами ту жизнь, что описана в Библии?

– Тебе ли говорить о Библии?.. Я все знаю. – в речи мистера Тауэра было больше хрипов, чем слов. – не отказывайся от моего благословения, порочная дочь.

Вивиана молча встала, бросив вышиванье на пол, и вышла за дверь. Там она прижалась спиной к стене и надолго замерла, только грудь ее вздымалась взволнованно. Девушка чувствовала смятение, но не гнев на отца: он был с ней мягок, мягче, чем имел на то основания.


– Иду, иду! – сварливо пробурчал Хэвен, когда услышал, что кто-то неистово заколотил в дверь. Он думал, что это вернулись с прогулки Айкен и Зоя – промокшие и недовольные. Или, может быть, напротив, в благодушном настроении, но, так или иначе, страстно желающие поскорей пройти в дом. Хэвен вытер руки полотенцем и выключил воду в раковине. Ему оставалось домыть пару тарелок с обеда.

– Я уже иду, – повторил мужчина, когда в дверь снова неистово забарабанили кулаком. И в тот момент, когда он снял цепочку с двери и повернул ручку, то подумал, что забыл снять наговор, не позволяющий наделенной сверхъестественной силой сущности проникать в квартиру. И – уже распахнув дверь – порадовался этому.

4

Из-за постыдной причины, повода (лат.)

5

Имеется в виду героиня романа «Жестокие небеспричинно», разделяющего с «Живой» одну вселенную.

Живая: Принцесса ночи

Подняться наверх