Читать книгу Российский колокол № 3–4 (40) 2023 - Литературно-художественный журнал - Страница 5

В свете ночи мне холодно, Отче.

Помнишь, как говорят: время лечит?

Только, знаешь, ни капли не легче

Мне от сердца шальных многоточий.

Плат небес по-весеннему клетчат,

И лазурен, и смело узорчат…

Из путей, приглянувшихся, Отче,

По душе мне пока только Млечный.

Дай нам силы для этих «сражений»!

– Перечти молитвы, как притчу.

Я взываю от имени женщин,

И ушедших, и пришлых!

Ведь когда голос твой среди прочих

С каждым разом доносится реже,

Я боюсь, что не выдержу, Отче.

Обними меня крепче…

Стена неведенья упала, ба!

Открылась истина – слоями.

И под ногой качнулась палуба.

Непостижимо! Устояли!

Стреляли в сердце нам и в голову,

Скользили ноги (от воды ли?).

Едва не стали божьим оловом,

Но серафимы отводили.

В такой картине бытия расти

(И – Человеком) не слабо ли?

Где корни гор дрожат от ярости,

А корни душ горят от боли,

Где, баллистическими шахтами

Кору земную изувечив,

Блаженный мир играет в шахматы

На человеческую вечность.

Ночью подсвечено небо и край земли. Снится мне детство —

                                                                   лета и солнца сплав.

Вот – мои деды! Семечком проросли в детской душе

                                                                    Сумы и Ярославль.

Я – паутинка, ниточка… (Я – не я, а незаметная странного

                                                                          мира часть.)

Между натянута, силюсь свести края стран, чьи границы

                                                             болью кровоточат.

– Дедушка! Дедушка! Что это за игра? Кто сочиняет

                                                                 правила? Расскажи!

– Спи, моя рыбонька, я расскажу с утра. Будет вовсю

                                                      июль, и беспечна – жизнь.

Вы не застали холодный, больной февраль (два паренька:

                                                      ярославский и тот – из Сум),

Только во сне вас и вижу. Не буду врать, я с февраля —

                                                                      словно бы на весу.

Поздно, не спится. Мало кому – до сна. Где-то подсвечено

                                                                     небо огнём войны.

Всё чаще мне кажется: держится небо на плохо пришитой

                                                                          пуговице Луны.

Сосновое царство осени. У кого-то – дубы, ясени…

А меня осени просинью сквозь терпкие выси – просеки!

Защити, причасти росами, проведи золотыми трассами,

По-над огненными кронами – октябрьскими кирасами.

Не возьму ничего, лес мой, я только каплю смолы —

                                                                              с согласия,

Пронесу домой перелесками (паутинки к подолу ластятся)

Янтарную суть заветную. Как бы нам ни пришлось

                                                                                   солоно,

Она вспыхнет искрой рассветною

И притянет восход солнечный.

Не сотвори кумира! В памяти между строк

Курится трубка мира. Смуглый кофейный бог

(Очень земная штука!) чашку мою согрел.

Есть только я и турка. Нет ни огня, ни стрел.

Метко летят молитвы в сердца живую цель,

Ангел на поле битвы тьму захватил в прицел.

Цепью – стихи и лица, воины и рубежи.

И продолжают литься кофе, слова и жизнь.

Смотри, какие красивые, смелые люди!

С морщинками, шрамами, склеенными мечтами,

С бедой заострёнными, заспанными чертами,

С любовью и верой среди этой дичи и люти!

С земными надеждами и с воздушными замками,

С долгами до неба, с сердцами, сшитыми заново.

Спустили сюда (не спросили), в шатёр небесный.

Пришли балова́ться, радоваться, влюбляться.

А им говорят: «Забудьте про ваши песни!

Какие вам песни? Какие вам, к чёрту, танцы?!»

Они – нараспашку. А им говорят: «Примерьте

Звериную хватку жизни, беззвучную пляску смерти!»

Они говорят: «Мы этого не просили!»

Но выжить не в силах.

Смотри, какие красивые смертные люди!

Прохожие. Преходящие. Первые встречные.

Атланты невыносимо недолго вечные,

Считалку говорящие на распутье.

Ковчег нам пошли, спасательный шаттл и силы нам

Смотреть, какие красивые,

Читать их сердцем и не поминать их всуе.

Идём потанцуем!

Мы искрили, как мы искрили!

Проверяли на прочность крылья,

Огибали холмы и скалы,

Мы искали своих! Искали

Тихий свет над водой кипучей,

В грозовой темноте – созвучья:

Тех, свободных, шальных и светлых,

Неуёмных, в потоках ветра.

(Приручивших и ритм, и слово,

На свирели играя словно,

Покорив чистотою звука.)

Мы в волненьи сплетали руки,

Понимая: едины стали

Из одной разделённой стаи!

Узнавали, судьбу решая,

Что страна как душа – большая.

В ней поэты не одиноки,

И чисты у неё потоки.

Возвращались мы (над лесами)

С несмолкающими сердцами.

И шумел, рокотал на это

В изумлении древний лес.

Ведь над миром летят поэты.

Значит – шансы у мира есть.

Устроители тонких баррикад в твоём сердце

Сотворили на совесть: нет ни скола, ни щёлки,

Ни намёка на то, что монолитная глыба

(Без которой уже ты себя и не мыслишь)

Из сомнений и страхов, легко и внезапно

На границе апреля срывается с места,

Исчезая в потоке перелётного солнца!

Но кричит от восторга заплутавшая птица,

И трещат оголтело тиски ледостава.

Разве стольких напрасных усилий не жалко

Для вмерзающих в лёд, потерявших надежду

Ярко-синих побегов весеннего неба?

А ты машешь с моста и вливаешься в стаю.

Заговариваешь и себя, и побеги

И врываешься в жизнь, пробиваясь навстречу

Ярко-синему, звучному, вечному небу,

И становишься светом. Ну вот ты и дома.