Читать книгу Про любовь, ментов и врагов - Лия Аветисян - Страница 21

15 декабря 2004 г., полдень

Бабульки были – чистый клад. Лучших информаторов Шварц за всю свою карьеру не сыскал бы. Без телекамеры они не кричали, разговаривали тихо, с достоинством. Все трое были смешливы и кокетливы, как девочки-подростки, но гостеприимны и словоохотливы – как заправские бабушки. А главное – будучи жительницами Еревана в Бог его знает каком колене, знали всех, всё про всех и даже больше. Две родились и состарились в обширном двухэтажном красавце-доме, построенном государством для их высокородных дедушек ещё на заре Советской власти, а Шаганэ пришла в этот дом юной снохой высокопоставленного советского чиновника, и это был практически отчий дом и для нее. В разное время они выдали замуж дочерей, женили и проводили разъехавшихся сыновей, похоронили родителей, свекров и свекровей, стали вдовами. Последней лет десять назад овдовела Шаганэ, чей муж был заслуженным летчиком уже не существующей страны. Бабульки казались лёгкой добычей для затеявших строительство вандалов, но их моментальная устранимость с пути оказалась обманчивой.

– Вот я и говорю, – излагала Шаганэ, пристроив на коленях в светлых брючках свою не в пример хозяйке молчаливую болонку, – Культурологический центр – это чистая фикция. Раз уж они своей бетонной коробкой загородили наш фасад в трех метрах от моего балкона, я их внутреннюю планировку лучше них самих знаю. Что это за культурный центр, если сплошные водопроводные и канализационные трубы по всему первому этажу? Это же типичная баня!

– Не баня, а сауна, – поджала губы Бабулька Номер Два. – А наверху – номера с санузлами. У этого прощелыги Алтуняна такой опыт уже есть.

– Какой-такой Алтунян? – попытался поучаствовать в разговоре Шварц.

– Мы пока с ними судились во всех инстанциях, все подробности узнали, – стала рассказывать Шаганэ. – Заказчик строительства – ООО «Тур Дистрибьютерс». Его владельцы – Левон Алтынов и Григорий Алтунян, родные братья. Старший, Лёва, занимается международным туризмом, а младший, Гриша, работает в прокуратуре. При этом он владеет сетью магазинов стройматериалов и опекает делишки братца. И есть у этой парочки еще целая сеть притонов по окраинам Еревана, закамуфлированных под бани, «ГРААЛЬ», слыхали?

– Ничего себе, информированы бабульки – будь здоров, – подумал Шварц и спросил: – Это всё вы на суде узнали, тыкин Шагандухт?

Уважительное «тыкин» настраивало на позитивное общение и вместе с тем очерчивало официальные рамки беседы.

Бабульки переглянулись и рассмеялись, а Шаганэ объяснила:

– Конечно, вас это, молодой человек, удивляет, но мы ведь уже два года боремся с их вторжением, и за это время получили практическое юридическое образование не хуже высшего государственного. И потом, – она погладила проснувшуюся от смеха болонку, – у нас сочувствующих много. Знаете ведь, как бывает. Стоял в центре Еревана красивый двухэтажный дом из розового туфа, в классическом стиле, с колоннами, пилястрами, с круглыми балконами, ухоженным фруктовым садом и сиренью за чугунной оградой. И он был родным не только для нас, но и для каждого жителя окрестностей и даже просто прохожих. Да вы берите гату, берите, сейчас еще принесу: я много испекла, – отвлеклась она, заметив, что Шварц поглядывает на последний кусочек.

– Спасибо, – обрадовался Шварц, – гата у вас вкусная, как у моей покойной бабушки была…

– Царствие ей небесное, хорошего внука вырастила, – откликнулась Шаганэ и рассмеялась:

– Нет, это не подхалимаж, я просто всегда радуюсь хорошей молодежи.

– Да какая я молодежь? – теперь уже рассмеялся Шварц.

– Для того чтобы чувствовать себя молодым, надо чаще общаться со стариками. Этого вам бабушка не говорила? – подняла пушистые брови Шаганэ.

– Вряд ли, – задумался Шварц, – когда ее не стало, я еще первокурсником был.

– Слава Богу, что она не дожила до этих безобразных времен, – встряла Вторая.

Шварц удивленно посмотрел на нее:

– Нет, я с вами не согласен. Совсем не согласен. Бабуля была бы рада, узнай она, что я родил сыновей, назвал их именами её погибших детей. Что я добровольцем пошел на войну, отстоял нашу землю. Ни разу не струсил, но вернулся живым. И она, конечно, была бы счастлива, что Армения вновь, через сотни лет, стала независимой.

– Да кому она нужна – эта независимость? – удивилась Вторая. Раньше бы написали в Москву – и в два счета решился бы вопрос. А сейчас пишем, пишем, ходим по инстанциям.

– Вы меня извините, – холодно ответил ей Шварц, – но при Советской власти вы принадлежали к привилегированному классу и просто не знаете тогдашних реальных проблем. Дедушки у вас были красными профессорами и наркомами, и вы жили в тепличных условиях. А сколько работяг тогда писало, жаловалось – и не доискивалось справедливости! Стремление к справедливости – это главная характеристика и общества, и каждого из нас. Так что в данном конкретном случае вы правильно делаете, что боретесь, и мы чем сможем обязательно поможем.

– Ну какой же вы молодец! – встрепенулась Шаганэ, мысленно примеривавшая на себя мнение собственных внуков о своей персоне, – я согласна с вами на все сто! Потому и осталась на родине. Ведь почему люди предпочитают жить на родине даже в самые тяжелые дни? Не только из солидарности, а еще и благодаря корню, который нас удерживает не просто на родине, но и на конкретном участке ее. Ведь мой дом, моя улица, мой район – это моя микрородина. И она снабдила меня навигатором, автопилотом.

Шаганэ переложила Шварцу в тарелку кусочек гаты, перевела дух и продолжила:

– Дома мы не задумываемся, где повернуть налево, где – направо: ноги нас сами ведут, и это часть душевного комфорта, который может создавать только родина. А автопилот ориентируется на маячки в виде зданий, деревьев, оград, питьевых фонтанчиков, которые стояли здесь десятки лет и должны были бы продолжать стоять. И каждое нарушение архитектурной среды – это сильный стресс не только для жителей конкретно угробленного здания, но и для всех горожан: пропадает тот самый маячок, ориентир. И должны пройти годы, чтобы сформировался новый…

– Подожди, Шаганэ, дай и нам сказать, – вступила ревниво наблюдавшая за наладившимся контактом Третья, дочка умершего давным-давно академика-лингвиста. – Это как родной язык, понимаете? Вы однажды просыпаетесь, выходите на улицу, а вокруг все говорят на чужих языках. Представляете? Может быть, ничего плохого они и не говорят, но вам становится страшно, потому что неожиданно и помимо своей воли вы попали в чужую языковую среду и перестаете понимать, что творится вокруг вас. Понимаете? В Библии описано Вавилонское столпотворение как следствие того, что Бог проклял жителей Вавилона, и они перестали понимать друг друга, заговорили на разных языках. Он их проклял плохими правителями, молодой человек! Потому что только плохие правители могли затеять шум и гам архитектурной разноголосицы и тем самым устроить в обществе разлад…

– Вот почему люди из соседних домов, да и вообще жители центра и те, кто работает по соседству, нам сочувствуют, подходят, звонят, делятся информацией, – подытожила Шаганэ.

– Да-а-а, – рассмеялся Шварц, – мне бы такой актив иметь! А можем мы с вами отдельно поговорить о покойном Лусиняне, тыкин Шагандухт?

– Конечно, можем. Бедный мальчик, царствие ему небесное, – опечалилась Шаганэ. – Девочки (обратившись к восьмидесятилетним соседкам), мы посидим в кабинете, а вы молодому полковнику кофе поставьте!

– Я майор, тыкин Шагандухт, – развел руками Шварц.

– Я в звездочках разбираюсь, молодой человек, я же вдова командира. Это сегодня вы майор, а завтра наверняка полковником станете: это у вас на лбу написано. Я людей сразу вижу со всем их прошлым и будущим, все-таки огромную жизнь прожила. Ведь и бабушка ваша обладала этим даром?

– Да уж точно, – улыбнулся Шварц.