Читать книгу Вкус армянского гостеприимства - Лия Аветисян - Страница 5

Армения – страна мужчин, и от этого никуда не деться. Здесь даже памятники ставят только мужчинам, а единственное исключение – Мать-Армения, которую водрузили на месте папы-Сталина. А потому здесь есть блюдо (точнее – коллективное действо), которое носит сугубо мужской характер. И это – Хаш, который с виду прост, как и его название: «хашель» по-армянски значит «варить», а «хаш» – «варево». И что вы думаете? Именно из-за этого варева каждый армянский мужчина готов встать спозаранку в воскресный день и топать в любой конец города, куда бы его ни пригласили. Почему не на машине? А потому что явиться на Хаш за рулем могут только дебилы или неоднократно лечившиеся от алкоголизма. Но их на Хаш и не приглашают.

* * *

В сентябре тротуары моей улицы покрываются созревшими желудями и крошечными яблочками. А мостовую запруживают крутые иномарки: здесь депутатский вход в Национальное собрание. Раньше это был вход в Центральный комитет единственной на всю страну партии, и дубы с дикими яблонями, очевидно, иллюстрировали единство партии и народа. С тех пор народ несколько одичал, а его новые слуги заметно приблизились к своему дендрологическому прототипу. Но и те и другие одинаково бдительно следят за опавшими плодами, так как последние символизируют начало сезона Хаша.

Хотя его сезон легко вычислить по орфографическим признакам: Хаш едят в месяцы, название которых содержит букву «р», и в этом разницы между армянским и русским языками нет, так как месяцы у обоих народов созвучны грегорианскому календарю. Сентябрь по-армянски – «септемберь», октябрь – «октемберь», ну и так далее. Просто в армянском языке ударными являются только последние слоги, да и «латинские» названия на удивление осмысленны в рамках армянского языка.

Например, «сеп/тем/берь» означает всего-навсего «верни общине серп», а «hok/тем/берь» – «верни общине заботу». Когда урожай уже собран, обработан и складирован, можно позаботиться и о духовном. Именно о нем и пойдут разговоры за столом после очередного тоста. Если же вы начнете со мной спор, ссылаясь на латынь и номенклатуру римских богов, то, что ж, на здоровье! Тем более что речь у нас пойдет о великолепном Хаше, которым в последний раз угощаются в месяце «априль» (по-армянски – «жить»). Ну хотя бы потому, что вето на Хаш еще не наложено, но стол уже украшен свежей редиской, перьями лука и разнообразной зеленью. А что, жить и в самом деле уже можно!

* * *

Каждый уважающий себя и хозяев гость обязан явиться вовремя. Уважение кхозяину он демонстрирует еще и обязательной бутылкой водки, марка которой выбирается в зависимости от материальных и ментальных возможностей гостя. Наиболее галантные приносят цветы хозяйке. Наиболее зависимые от жен приводят и их. В этом случае цветы хозяйке – протокольная обязанность. Хотя, если в доме есть малыши, цветы можно заменить детским подарком. Но если у гостя подрос сын, то привести его однажды на Хаш – почти обязанность гостя. Первое появление за хашным столом прыщеватого усатика, запомнившегося всем присутствующим еще карапузом, является чем-то вроде его мужской инициации. Доросший до формата Хаша юноша автоматически становится героем застолья, которому адресуются и переадресуются все несущие педагогическую нагрузку тосты. Это и есть «ал/ав/ ерды», и если следовать не только формальной логике, но и языковой, то по-армянски так и получится: «вереница мудрых благословений»!

Не рассчитывайте отсидеться молча: даже если вам не светит быть избранным тамадой, то он сам, будучи виртуозом своего дела, разговорит за столом любую жертву логопеда. Итак, тост.

Давным-давно. после Великой Отечественной, поехали эмиссары советской власти по всему миру созывать армян в бедную, но целехонькую после войны Армению. Прижившимся с начала века в Европе и Америке армянам было боязно попадать в лапы советской власти, но тянуло на историческую родину; как лосося на нерест. Вот многие из них и решили схитрить и послать вперед собственных семейных эмиссаров, а уж после получения весточки от них решить: паковать чемоданы или оставаться европейцами или американцами. Слухи о всевидящем оке советского сыска уже тогда смутно доходили до любого континента, а потому каждая семья срочно изобретала свой личный код правдивой информации.

Так, семья Карапета, прощаясь с родными во Франции, придумала, что текст письма из советской Армении – что при нормальном, что при ужасном советском образе жизни – будет одним и тем же, но чернила во втором случае – красными. Вот проходит месяц, два, и, наконец, приходит долгожданное письмо, написанное на радость всем родным синими чернилами: «Здравствуйте, мои дорогие, – пишет Карапет. – Как я рад, что переехал в Советский Союз! Жизнь здесь прекрасная, и полное изобилие, а единственный дефицит – красные чернила. Но здесь и без них всё такое красное, что, когда вернусь, и помидоров есть не стану…»

Давайте выпьем за этот очаг и множество других очагов, из которых и состоит народ. Ведь как бы ни жульничала с нами власть, мы ее потерпим, присмотримся – и перехитрим! Потому что она – всего лишь власть, величина переменная, а вот мы, народ, – константа, то есть величина самая что ни на есть постоянная. Сменяющиеся и по-разному жульничающие власти настолько лучше тренируют и держат в спортивной форме – мы практически всегда готовы их переиграть. Наверное, именно всенародная изобретательность как неотъемлемое качество любого выжившего народа и помогает ему жить в веках, несмотря на стремление власти, даже самой гуманной, разобраться с ним раз и навсегда.

Выпьем за хозяев, за этот очаг. Пусть он будет всегда таким хлебосольным, а помидоры на столе пусть никогда больше не пугают нас аналогиями!