Читать книгу Невинность и страсть - Лиза Рене Джонс - Страница 7

Вхожу в офис и чувствую аромат роз. Оглядываюсь и на полированном столе из вишни обнаруживаю маленькую свечу. От нее-то и исходит сладкий цветочный запах. Едва заметный, но трогательный штрих напоминает, что я здесь для того, чтобы разыскать Ребекку. Казалось бы, то, что теперь я работаю в галерее, должно ободрять, но вместо этого в душе рождается щемящая боль. В поисках основания для оптимизма смотрю направо, на две полки, где выставлены напоказ несколько альбомов, а остальные книги стоят в ряд, как обычно, и не нахожу ничего утешительного.

– Если нажмешь на телефоне красную кнопку, сразу попадешь ко мне, – негромко поясняет Аманда.

– Отлично. – Подхожу к столу и прячу сумку в ящик. Почему-то не могу заставить себя сесть в красное кожаное кресло. Кресло Ребекки Мэйсон. – Какой мой добавочный номер? – спрашиваю, чтобы выиграть время и избавиться от нервозности, даже, пожалуй, какого-то суеверного страха.

– Четыре, – отвечает Аманда.

Поднимаю голову и замираю: на стене прямо перед глазами висит картина. Кажется, Аманда говорит что-то еще, но я не слышу. А если и слышу, то все равно не понимаю. Так тонко и изящно способна писать только американская художница Джорджия О’Ней. Теперь ясно, почему дверь в этот отсек снабжена кодовым замком, и свеча с ароматом роз приобретает особое значение: на полотне изображены красные и белые розы. Стоит оно не меньше тридцати тысяч; трудно поверить, что бессмертный шедевр запросто висит здесь, в одном из скромных служебных кабинетов. И вот это великолепие мне отныне предстоит созерцать изо дня в день – на той же самой стене, на которую смотрела Ребекка, пока работала в галерее.

– Произведение из личной коллекции Марка, – поясняет Аманда, явно заметив мое потрясение. – И так в каждом из офисов.

С трудом перевожу взгляд и вижу, что она стоит, прислонившись к дверному косяку.

– Из личной коллекции?

Аманда кивает.

– Семья Комптона владеет несколькими художественными галереями в Нью-Йорке и знаменитым аукционным домом «Риптайд», – как ни в чем не бывало поясняет она. – Насколько мне известно, картины в кабинетах меняются через несколько месяцев. Есть даже постоянные клиенты, которые договариваются о визитах специально для того, чтобы увидеть новую экспозицию.

Новость поразительна сама по себе, а упоминание одного из самых авторитетных аукционных домов, продающих все, что может представлять художественную или историческую ценность – от личных вещей знаменитостей до произведений искусства, – окончательно повергает в транс.

Аманда невесело, натянуто смеется.

– Все хотят получить кусочек этого мужчины.

Замечаю ударение на слове «все». Склоняю голову и внимательно смотрю на коллегу.

– Включая тебя?

Небрежным жестом Аманда как бы отмахивается от предположения.

– Я настолько ниже и его самого, и большинства появляющихся здесь клиентов, что даже не берусь претендовать на это.

Унизительная неуверенность в себе хорошо мне знакома. Не люблю признаваться, но порой и сама испытываю нечто подобное.

– Неправда. Ты вовсе не ниже его или кого-то другого.

– Спасибо за поддержку, но, проработав здесь все лето, поняла, что мое настоящее призвание – археология. Солнце и пыль на раскопках принесут значительно больше пользы, чем шампанское и современная живопись.

– Только не принимай решение на том основании, что Марк подавляет тебя своим мнимым превосходством.

Лицо Аманды становится серьезным, даже торжественным.

– Нет. Просто я… – Она на миг задумывается и решает не продолжать. – Пойдем, покажу комнату отдыха. Пора включить кофейную машину, а тебе придется заполнить кое-какие бумаги. Я все объясню.

Спустя несколько минут Аманда показывает точное количество кофе, которое Марк считает правильным, – на тот случай, если мне когда-нибудь выпадет честь явиться на работу первой, – и наполняет две керамические чашки. А я сижу за небольшим деревянным столом и сравниваю кофе, сваренный Амандой, со странным напитком неопределимого вкуса, который обычно пьют у нас в учительской.

– Давно Ребекка отсутствует?

Аманда садится напротив.

– Ну, – задумывается она и кладет сахар, в то время как я предпочитаю сухие сливки. – Когда я сюда пришла, ее уже не было, так что точно не меньше двух месяцев.

– Должно быть, у нее важные дела.

– Никто ничего не объяснял, по крайней мере мне. А я просто радуюсь, что Марк наконец посмотрел внимательно на летнее расписание и решил принять еще одного человека. – Она придвигает мне листок бумаги. – Вот, взгляни.

Читаю программу мероприятий и с радостным волнением вижу дегустации дорогих вин, встречи с интригующими художниками и несколько частных вечеринок. Это тот самый мир, о котором я мечтала… вечно.

– Плотный график, не так ли? – уточняет Аманда с такой интонацией, словно ей хочется услышать подтверждение.

– Да, но ведь это очень хорошо!

– Было бы хорошо, если бы за большинство пунктов программы не отвечала Ребекка. Марк отлично это знает, но, хотя и провел по меньшей мере пятнадцать собеседований, до тебя так никого на работу и не взял. Слава Богу, что ты сделала то, что сделала, и сумела его покорить: мне приходилось постоянно помогать, выполнять чужие обязанности, и силы уже на исходе.

Сделала то, что сделала, и сумела его покорить, повторяю мысленно. А ведь я ровным счетом ничего не сделала, Комптон принял меня, не задав ни единого вопроса. Почему? Потому что я спросила о Ребекке? Потому что притворилась, что знакома с ней? Ах, проклятие! Сказала Марку, что у меня есть сестра. Вот почему я всей душой ненавижу ложь: она непременно выйдет наружу. От мысли о том, что меня могут загнать в угол и разоблачить, сердце начинает бешено колотиться. Пытаюсь придумать, как лучше выкрутиться, какую историю сочинить, но Аманда кладет на стол папку.

– Здесь документы для оформления на работу и тест. Марк сказал, что тебе необходимо его пройти.

– Тест?

– Да, тест. Возникли какие-то проблемы, мисс Макмиллан?

Жесткий, не терпящий возражений голос Комптона заставляет вздрогнуть. Смотрю на дверь, вижу своего нового босса и немею от его поразительной красоты. Элегантный светло-серый костюм подчеркивает удивительный серебристый блеск глаз, которые при утреннем освещении кажутся бледно-голубыми, а не серыми, как при первой встрече. Правильные черты лица скульптурно вылеплены, губы отличаются безупречной формой, а твердый подбородок свидетельствует о силе характера. Марк высок, атлетически сложен, густые светлые волосы аккуратно и со вкусом подстрижены. Иными словами, он… великолепен и неотразим.

– Я учительница, мистер Комптон, – наконец-то нахожу в себе силы ответить, – а потому люблю хороший тест. Просто слегка удивилась и заинтересовалась, что за проверка мне предстоит.

– Начнем с базовых понятий, а потом я решу, в каком именно направлении следует двигаться, – отвечает он и бросает быстрый взгляд на ассистентку. – Я сам займусь документами с мисс Макмиллан, Аманда. – Босс лаконичен, властен. Непререкаемо уверен в себе. Устрашающе сексуален.

– Да, конечно. – Аманда поспешно вскакивает подобно попрыгунчику, которого выпустили из коробки.

Она не шутила, сказав, что этот человек ее подавляет, и в его присутствии не составляет особого труда понять, как она себя чувствует.

– Кстати, кофе уже готов, – напоминает Аманда в отчаянном, почти болезненном, но напрасном стремлении услышать хотя бы единое слово одобрения. Суетливо хватает со стола свою чашку и торопится к двери. Комптон отступает, чтобы освободить ей путь, однако неотрывно смотрит на меня бесстрастным непроницаемым взглядом. Моя уязвимость, податливость, на которых так искусно играл Майкл, сразу дают себя знать и делают меня похожей на Аманду. По венам струится огненная лава; усмиряю жар усилием воли. Так просто, так легко и естественно уступить этому человеку, пойти на поводу, польстить, доставить удовольствие. Ужасно, что во мне все еще живет эта рабская слабость!

Я уже совсем не такая, какой была с Майклом, напоминаю себе. Наивность и неопытность ушли в прошлое. Отказываюсь подчиниться силе этого человека, несмотря на явный магнетизм его присутствия, хотя не могу не признать необыкновенную мужскую привлекательность босса. Полностью контролирую себя. К тому же он мой непосредственный начальник, а не потенциальный любовник.

Марк подходит к кофейной машине, наполняет свою чашку и, не спрашивая, мою тоже. Взгляды встречаются; в его глазах блестит сталь, а проявление вежливой заботы воспринимается как попытка подавить волю. Он даже не поинтересовался, хочу ли я еще кофе. Просто решил, что хочу, и поэтому я обязана его пить. Необходимо срочно, без промедления, установить допустимые границы влияния. Не притронусь к чашке!

В следующее мгновение Комптон усаживается напротив, что позволяет ему держать под контролем всю комнату. Неотрывно смотрю в его ледяные глаза и осмеливаюсь не отводить взгляда. Пытаюсь доказать себе, что таким способом демонстрирую силу, хотя в глубине души понимаю: работая здесь, придется покорно выполнять все без исключения приказы этого человека.

– Не был уверен, что вы сегодня придете, – наконец произносит Комптон.

– Почему? Я же обещала.

Несколько секунд длится молчание, а потом он едва заметно улыбается, достает из папки листок и карандаш и придвигает мне.

– Я принял вас без собеседования, основываясь на интуиции. А интуиция практически никогда меня не подводит. Будьте добры, подтвердите это самонадеянное заявление. – Он берет баночку с сухими сливками.

Смотрю в листок. Десять вопросов, и все касаются искусства средних веков.

– Начинайте, – мягко велит Комптон.

Поднимаю глаза и вижу, что он удобно устроился с чашкой кофе и явно намерен наблюдать за моей работой. Хочет унизить, но я не допущу, чтобы это произошло. Упрямо сжимаю губы и беру карандаш. Чувствую, как пристально он смотрит, и с досадой ощущаю, что рука слегка дрожит. Люди, подобные ему, не пропускают красноречивых мелочей. Он прекрасно видит дрожь и в очередной раз убеждается в своем неоспоримом влиянии.

Усилием воли прогоняю из головы туман и концентрирую внимание на вопросах: они, конечно, очень профессиональны, но для меня сложности не представляют. Быстро отвечаю и поворачиваю листок, чтобы Комптон мог проверить.

Он продолжает сидеть, откинувшись на спинку кресла в обманчиво раскрепощенной позе, и холодно, бесстрастно за мной наблюдает. Не трогает листок, но обращает внимание на мою чашку.

– Вы не пьете кофе, мисс Макмиллан.

– Уже и так превысила свою дневную норму.

– Нормы для того и существуют, чтобы их нарушать.

– От избытка кофеина трясутся руки. – Лживые слова выскакивают прежде, чем успеваю их остановить. И откуда только берется это трусливое вранье?

Он наклоняется, и я ощущаю его чистый, чуть пряный запах.

– А вам не кажется, что выпить вместе по чашке кофе – все равно что отпраздновать новое сотрудничество?

Брошенный вызов электризует воздух, равно как не поддающаяся определению энергия, от которой горло сжимается, а сердце испытывает на прочность грудную клетку. Речь идет всего лишь о чашке кофе, и все же ясно, что на карту поставлено нечто совсем иное; что это тоже тест, но касается он не компетентности, а скорее его самого. И меня. Непонятно почему, но хочется уступить, доставить удовольствие. Ничего странного, думаю я. Этот человек ожидает, что все окружающие готовы постоянно и безоговорочно подчиняться. Увы, поступить против его воли и в то же время остаться в галерее не удастся. Убеждаю себя, что только поэтому меняю недавно принятое, вполне осмысленное решение. Я вовсе не слаба, а он контролирует работу, но не меня. Беру чашку и начинаю медленно пить.