Читать книгу Токей Ито - Лизелотта Вельскопф-Генрих - Страница 4

– Предлагаю, – сказал Адамс, обращаясь к коменданту, осадившему лошадь у ворот, – предлагаю лично выехать навстречу этому краснокожему, прежде чем тот приблизится к форту.

Именно в эту минуту майор Смит предпочел бы, чтобы его не задерживали, однако согласился на предложение подчиненного.

– Хорошо, поезжай. Делай что хочешь, лишь бы мы не теряли времени и этот индеец не заметил, как нас мало и какие у нас планы. Смотри, выведай у него что-нибудь и, если сможешь, пристрели прямо в прерии. Да берегись, все эти дакота очень коварны.

Выслушав этот приказ, Адамс сделал кислое лицо, но не стал перечить, а тотчас же вывел из конюшни своего гнедого и выехал за ворота. Он пересек реку вброд и рысью проскакал небольшой отрезок долины, знакомой ему вот уже два года, с того самого дня, как он впервые проехал верхом по этой местности. Вскоре он завидел всадника, о котором сообщил дозорный на башне: тот скакал ему навстречу размеренным галопом. Вот индеец пустил коня шагом. Адамс остановился и стал ждать. Внимательно, с затаенным напряжением, оглядел он противника. Конь у индейца был буланый, с темной гривой и темным хвостом. Сам он, несмотря на весенний холод, был почти наг. За поясом у него виднелись нож и револьвер. Винтовку он вез в ярко расшитом кожаном чехле, словно и не ожидал никакой схватки. Черные волосы его были разделены на пробор и заплетены в косы. Повязка из змеиной кожи удерживала на затылке три орлиных пера. Индеец был высок ростом и строен, как и все представители его народа. Во всем его облике ощущалась скрытность и холодность, нежелание общаться с бледнолицым и надменность.

Адамс вздрогнул от удивления. Он узнал своего противника.

Если бы в это мгновение вольного всадника спросили, что он чувствует, тот затруднился бы ответить. За прошедшие два года он нередко вспоминал индейца, который сейчас осадил коня рядом с ним. Харри Токей Ито был опасным врагом. Он сражался за свою землю, за свой народ и стремился отомстить за убийство своего отца. Адамс не сомневался, что и он сам запечатлелся в памяти дакота как бывший пособник Красного Лиса.

Индеец спешился, и Адамс последовал его примеру. Дакота достал из-за пояса трубку, выбил искру и затянулся. Адамс закурил сигарету. Хотя майор велел ему не задерживаться, он не мог знать, что замеченный со сторожевой башни индеец – не кто иной, как вождь наводящего страх Медвежьего племени. Чтобы хоть что-нибудь выведать и хоть чего-нибудь добиться, Адамсу надлежало вести себя спокойно и вежливо.

Адамс молчал. Поскольку это индеец прибыл на переговоры, нарушить молчание первым полагалось ему.

– Приветствую белого человека, – начал вождь. – Я приехал спросить, почему белые люди селятся здесь, на землях дакота, и привозят сюда ружья, из которых будут в нас стрелять.

Адамс провел рукой по белокурым волосам.

– Черт побери, что мне ответить на это? Так уж получилось, что мы сюда переселились. Нас так много, а дома нам, беднякам, места нет. Мы голодаем и бедствуем, а потом садимся на большой корабль и плывем в свободную страну Америку. И думаем, что там нас ждет лучшая жизнь.

Дакота курил, лицо его оставалось непроницаемым.

– Вы не давали нам никакой земли, так почему хотите отобрать у нас нашу?

– Потому что вы со своей землей ничего не делаете. – Тут Адамс, фермерский сын, оседлал любимого конька. – Как поступаете вы с прериями и лесами? Да никак. Вы охотитесь, может быть, иногда сажаете кукурузу, там, где она хорошо приживается, да выращиваете рис, там, где бог пошлет, а в целом у вас все остается по-старому, глушь да дичь, заросли да чащобы. Но так не годится. Нужно взять в руки плуг, и возделывать землю, и выращивать скот.

Вождь опустил глаза.

– А ты так поступаешь?

Адамс покраснел.

– Мне пришлось уехать, – выдавил из себя он.

– И кто тебя прогнал?

– Компании, скупающие земельные участки… Они ничуть не лучше компаний, скупающих пушнину, которые ты знаешь по фронтиру. И те и другие только знай обманывают маленького человека.

– А откуда тут взялись эти торговые компании? Они что, тоже бедняки, которым дома нечего есть?

– Нет. Ты же сам знаешь, не напрасно же ты много лет жил среди нас. Торговые компании создают богачи, и они привозят деньги с собой. И тогда могут нас проглотить, как огромные акулы – крохотных рыбок.

– А это справедливо?

– Нет. Но что с этим поделаешь? Я хочу найти золото, чтобы заплатить за свою землю.

Последняя фраза вырвалась у Адамса помимо воли. Он тотчас же раскаялся в том, что ее произнес, но было уже поздно.

Лицо дакота в тот же миг ожесточилось и помрачнело, все черты его словно высекла из камня ненависть.

– Золотоискатели и захватчики земли!

Он затушил трубку, но не убрал ее и встал на ноги. Адамс тоже поднялся и тоже без лишних слов, потому что почувствовал, что любые объяснения и извинения теперь бессмысленны.

– Я хочу видеть майора Смита, – холодным и горделивым тоном продолжил дакота. – Я могу рассказать ему кое-что о колонне, которую мы победили и уничтожили.

– Ты хочешь вести переговоры с майором Смитом, вождь? – Адамс тщетно пытался разгадать непроницаемый взгляд своего противника.

– Я хочу видеть майора Смита, – повторил тот.

– Ты даешь честное слово, что приехал один и не станешь затягивать переговоры, чтобы дать своим людям время напасть на нас?

– Заверяю вас в этом.

– Хорошо. Тогда поедем вместе со мной в форт.

– Ты обещаешь, что меня потом не задержат?

– Да.

Адамс давно знал, что слову свободного индейца можно верить безоговорочно и что слово, данное индейцу, тоже надлежит держать. Поэтому сейчас он развернул коня и первым поскакал назад к пограничному посту; индеец последовал за ним. Майор наверняка уже устал ждать. Адамс и его спутник вновь пересекли реку вброд. Ворота были широко распахнуты. Когда оба они проскакали во двор, привратник не мог решить, как быть – оставить ворота открытыми или запереть. В конце концов он выбрал нечто среднее и полуприкрыл створки ворот.

Адамс соскочил с коня, чтобы подать рапорт коменданту. Смит спешился и стал рядом со своей золотисто-рыжей кобылой. Он перебил молодого вольного всадника на первом же слове:

– Адамс, где ты столько пропадал с этим краснокожим? Ты, верно, никогда не научишься выполнять приказы. Ты как был, так и остался батраком, а солдат из тебя никудышный. А еще пропустил краснокожего в форт, не завязав ему глаза? Ты что, хочешь, чтобы он все здесь разведал и передал своим собратьям?

Вольного всадника не смутили упреки.

– Господин майор! Все, что дакота может здесь увидеть, ему и без того уже года два как известно. Поэтому глаза ему можно не завязывать. Вы будете говорить с ним или мне увести его назад?

К Смиту и Адамсу подошел лейтенант Роуч.

– Это еще что за краснокожий пес? – шепотом спросил он. – У индейца отличный жеребец! Мне кажется, будто я его уже видел! Адамс наверняка знает, кого к нам сюда притащил.

Во время этого разговора индеец сидел верхом, неподвижный как статуя. Вокруг него образовалась пустота. Любопытные рядовые обступили его кругом, но близко подходить не отваживались.

Адамс испытывал глубокое отвращение к лейтенанту Роучу, хотя в этот день увидел его впервые.

– А как же, – отвечал Адамс непочтительно и нелюбезно, – еще бы мне не знать, кого я привел в форт.

– И кого же?..

– Вождя Медвежьего племени.

Смит и Роуч так и подскочили от негодования, а вместе с ними и обступившие индейца рядовые. К ним проник предводитель врагов!

– Адамс! – крикнул Смит. – Это же краснокожий бандит, тот самый, что убил уже многих наших людей, а сегодня ночью напал на колонну!

– Он самый, майор. Он хочет с вами поговорить. Думаю, он приехал на переговоры.

– Адамс, такого своеволия и глупости я от тебя все-таки не ожидал. Что значит «на переговоры»! Этот мерзавец уже предательски убил не одного нашего, похитил наше оружие и уничтожил наш конвой…

Смит повернулся к индейцу:

– Дакота! Ты напал на нашу колонну и вырезал наших офицеров и рядовых. Для нас ты бесчестный разбойник и убийца! И сейчас ты приезжаешь сюда с незавязанными глазами? Ты не воин, ты шпион! По нашим законам… шпионов ждет виселица.

Адамс мрачно посмотрел на майора. Как он мог такое сказать? Майор плохо представлял себе нрав и обычаи индейцев. Любой дакота ценил слово мужчины и никогда не нарушал его. Смерть на виселице считалась у индейцев ужасным позором. Даже угрожать повешением молодому военному вождю означало нанести ему оскорбление, которое не могло не привести его в ярость.

Глаза дакота угрожающе сверкнули.

– Майор Смит! Я приехал сюда открыто. В форт меня привел один из ваших людей. Я свободно уеду отсюда, как прибыл сюда, иначе вы негодяй, а не мужчина!

Кровь бросилась Смиту в лицо, на висках выступили жилы.

– Краснокожий пес! Ты не достоин того, чтобы с тобой обходились, как требует офицерская честь! Однако я поступлю так, как обязывает меня не данное тебе слово, а мои представления о долге. Если Адамс обещал тебе неприкосновенность… Адамс! Ты же обещал?..

– Да, разумеется, – упрямо отвечал тот.

– Что ж, значит, мы позволим тебе уйти, краснокожий. Я не терплю лжи и обмана. Уходи… Но в тот миг, когда выйдешь за ворота, мы объявим тебя вне закона и твоя жизнь будет в наших руках.

Вождь огляделся, как будто что-то соображая.

– Хорошо, – сказал он потом, – будь по-вашему. Я уеду отсюда свободно, как приехал сюда. В тот миг, когда я буду за воротами, поступайте со мной, как вам вздумается, и попытайтесь меня убить. Я сказал, хау!

Столпившиеся вокруг гарнизонные солдаты выразили свое согласие с решением коменданта и вождя. С их точки зрения, оно означало для индейца смертный приговор. Он просто выбрал пулю вместо веревки.

Адамс подошел к коменданту.

– Господин майор, – произнес он, – я совершил ошибку. Но то, что сейчас произойдет, уже настоящее убийство.

– Замолчи, вольный всадник Адамс. У краснокожего хватит мужества распорядиться собственной жизнью. Он сделал свой выбор, и баста!

Вольный всадник бросил взгляд на индейца, на лице которого промелькнуло насмешливое выражение. На миг дакота встретился глазами с белокурым Адамсом, и веки его едва заметно дрогнули, он чуть прикрыл глаза, словно говоря: «Предоставь это дело мне».

Адамс отошел в сторону.

В это мгновение раздались два выстрела. Адамс стремительно повернулся. Он еще успел заметить струйку дыма над дулом пистолета, который сжимал в руке майор. В нескольких метрах от майора замер с окровавленной рукой лейтенант Роуч. Его пистолет упал на землю, один солдат подобрал оружие.

– Я не дал совершиться клятвопреступлению, – произнес седовласый майор. – Лейтенант Роуч, вы же знали, что краснокожему обещана неприкосновенность, пока он не вышел за ворота!

Поднялся ропот, судя по которому, никто не стал на сторону лейтенанта. Роуч в ярости растолкал толпу и исчез в комендатуре. Задним числом Адамс восстановил для себя всю последовательность событий. Роуч коварно прицелился в индейца, но в тот миг, как он нажал на курок, Смит своим выстрелом выбил у него из руки оружие, поскольку иным способом не мог предотвратить нападение. Адамс возликовал. Все-таки майор был честный солдат, пускай даже и чудак с весьма странными взглядами.

Смит приказал открыть ворота. Часовой медленно распахнул створки, отведя их наружу. У ворот или тотчас за ними столпилось немало вольных всадников и солдат. Некоторые вскочили на коней, которых до сих пор держали под уздцы, и выехали за ворота, чтобы наверняка преградить путь индейцу. Несколько человек подались к бойницам, прорезанным в палисаде, но сделали это неохотно, только повинуясь особому приказу майора, так как полагали, что не смогут вести огонь из этих сторожевых постов, если случится перестрелка. По их мнению, краснокожий, если захочет уйти из форта живым, будет прорываться через ворота.

Вождь тем временем готовился к отступлению, однако смысл его манипуляций никто понять не мог. Винтовку в кожаном чехле он попытался привязать к волосяной петле, висящей на загривке у жеребца. Коню не пришлись по вкусу действия наездника. Он беспокойно вскинул голову, заплясал на месте, забил оземь неподкованными копытами и наконец попробовал укусить винтовку. Однако жеребцу это не удалось, повод не дал ему приблизить к винтовке голову, и потому он стал на дыбы и свечой замер на задних ногах. Всадник и конь явили собою зрелище, заставлявшее быстрее биться сердце всякого наездника. Мустанг закатил глаза, показав белки, и прижал уши. Он явно задумал недоброе.

Эту желанную, волнующую сцену гарнизон сопровождал криками «вот это да!», «смотрите!», «черт побери!». Все солдаты были недурными всадниками, а в мирное время многие из них подвизались ковбоями и умели объезжать диких лошадей. Когда они увидели, как мастерски управляет вождь конем, в душе их вместе со спортивным интересом пробудилось некое чувство товарищества, объединявшее всех наездников прерий. Без стремян, направляя мустанга одними ногами, как влитой сидел индеец на своем скакуне, который и становился на дыбы, и брыкался, и подпрыгивал, отрывая от земли все четыре ноги одновременно, и кусался, словно свирепый тигр.

Наконец, буланый бросился на землю и принялся кататься у больших ворот. Вождь вовремя успел спрыгнуть. Напружинив колени, ждал он того момента, когда жеребец, которому привязанная на загривке винтовка мешала кататься по земле, поднимется снова. И вот неукротимый дьявол вновь вскочил на ноги. Но в ту же секунду и наездник запрыгнул ему на спину.

Солдаты и вольные всадники ожидали, что теперь индеец попробует прорваться за ворота крепости. Все они прицелились. Однако мустанг помчался в заднюю часть двора. Выхода он там не нашел. Несколько раз он пролетел по кругу мимо сторожевой башни и блокгаузов. Казалось, конь более не подчиняется всаднику. Конь понес, и никто уже не сомневался, что он наконец попытается бежать через распахнутые ворота в прерию. Верховые вольные всадники, которые заняли позицию за воротами, сомкнули ряды, образовав тесную цепь, чтобы тем вернее задержать беглеца. Адамса также посетила мысль, не дававшая покоя всем остальным: а что, если вся эта только что разыгравшаяся у них на глазах сцена со становящимся на дыбы конем и усмиряющим его всадником на самом деле не что иное, как спектакль, который индеец замыслил только для того, чтобы неожиданно безумным галопом вылететь за ворота?

Солдаты прищурились, сузив глаза и держа пальцы на спусковом крючке винтовок.

Сверху, с башни, донесся крик, скорее смятенный возглас, чем членораздельный сигнал. Что прозвучало в нем: удивление, испуг, торжество или предупреждение? Вероятно, на заднем дворе что-то случилось. Стук копыт стих, возможно, и конь, и всадник упали на землю. У тех часовых, что, стоя у палисада, могли разглядеть задний двор, вырвался громкий крик, и одновременно за комендатурой снова послышался бешеный галоп. Жеребец вылетел из-за дома без седока! Как ветер пронесся он мимо гарнизонных солдат за ворота. Необузданный конь вытянулся всем своим сильным телом, оттолкнулся от земли и одним прыжком прорвал заградительную цепь вольных всадников. Те тотчас же развернули коней и бросились в погоню за буланым. В неистовой скачке, под несмолкаемый топот копыт, с лассо наготове мчались они за ним по пятам. Но ни одному лассо не под силу было поймать коня, превосходившего всех остальных быстротой. Не чувствуя на спине веса всадника, мустанг играл со своими преследователями и дерзко насмехался над ними, то замедляя бег, то снова бросаясь вскачь.

– Ослы, – проскрипел кто-то над ухом у Адамса, и тот, обернувшись, узнал близнецов Томаса и Тео.

С башни вновь донесся крик, тут же послышался выстрел и снова крик. Джим высунулся из своей бойницы, перевесившись так, что, казалось, вот-вот упадет.

– Берегитесь! – завопил он. – Индеец перемахнул через палисад и нырнул в воду!

Солдаты и вольные всадники, по-прежнему теснившиеся во дворе, взревели от ярости. Немногие часовые, расставленные у палисада, прицелились и принялись палить по реке, давая один залп за другим. По приказу майора те, кто преследовал мустанга в прерии, вернулись и стали искать индейца в реке. Адамс бросился по лестнице на башню к Джиму.

– Эй! – крикнул он. – Да что случилось? Как краснокожий вообще смог перебраться через наши колья?

Джим, паля по реке, в промежутках между выстрелами кратко, отрывисто стал докладывать:

– Вот ведь краснокожая бестия! Можешь поверить? Рухнул на заднем дворе вместе со своим чертовым конем, – я уж было подумал, сломал себе шею, и кричу, чтобы вы не выпускали коня, но вы же не слышите, – краснокожий одну минуту пролежал на земле как мертвый, – и тут вдруг вскакивает, разбегается, запрыгивает на колья, уж и не знаю, как пантера, обхватывает руками острия и перекидывается на обратную сторону, – стрелять мне еще нельзя, и все из-за майора с его чудными капризами, – а краснокожий бросается в воду за палисадом, – тут ему посчастливилось, что вода доходит до самых кольев. Но там неглубоко, – я сразу же выстрелил…

– И не попал?!

– Да как мне было попасть, приятель, если краснокожий все рассчитал и бросается в воду вплотную к кольям, так что мне его отсюда и не разглядеть? Винтовку-то, у которой ствол за угол загибается, еще не изобрели! Но, может быть, пуля оцарапала ему ступню или икру. Ну, мне так кажется.

Адамс окинул взглядом реку. В это время года она была холодна как лед, потому что пополнялась еще и талыми водами, и долго в ее волнах не мог выдержать никто, даже у дакота разорвалось бы сердце. Волей-неволей индейцу пришлось бы выбраться из реки, и вот в это-то мгновение его и надо было подстеречь. Но далеко ли уплыл он вверх или вниз по течению? Этого никто не знал. Индейцы славились как отличные пловцы и ныряльщики. Адамсу показалось, что дозор выставлен на слишком коротком участке берегов; надо было занять и прочесать куда более длинную прибрежную полосу вверх и вниз по течению реки. Впрочем, Адамсу не хотелось давать майору такие советы. Он был доволен уже тем, что комендант поставил на место лейтенанта Роуча, выстрелив ему в руку, и все же он втайне сердился и на Смита тоже. Старик по натуре был человеком незлым, однако его сковывала броня отживших взглядов. В последние два года Адамс снова и снова наталкивался на них, как на стену, снова и снова его отношение к майору менялось, переходя от симпатии к неприятию и наоборот. Сегодня Смит со своими представлениями о чести опять оказался между двух стульев, напрасно еще более ожесточив и без того ожесточившегося врага, но не сумев его обезвредить.

Пусть бы краснокожий спасся! Адамсу это пришлось бы по душе. Хотя и он вынужден был опасаться этого противника, именно он привел его в форт и потому ощущал свою ответственность за то, чтобы вождь не заплатил жизнью за доверие, которым проникся к белому человеку.

– Недурно краснокожий обвел нас вокруг пальца, и мы это заслужили! – заключил Адамс, выслушав рассказ Джима и вынеся приговор себе, своим однополчанам и командиру.

Потом он снова спустился по лестнице. По ней можно было выйти не только прямо во двор, но и в кабинет коменданта.

Войдя, Адамс застал там дочь майора, Кейт. Она по-прежнему сидела на скамейке у окна. «Жаль девушку! – подумал Адамс. – Если бы она только знала, какое это жалкое зрелище – в прерии в длинной юбке!» Он не собирался здесь задерживаться, но девушка сама с ним заговорила. Разумеется, она хотела узнать, что произошло.

– Краснокожий от нас сбежал, да и конь его тоже, – коротко ответил Адамс.

– Не понимаю, – откликнулась Кейт. – Неужели индейцы способны на большее, чем мы?

– Временами кажется, что так и есть.

– Я недавно присутствовала при разговоре моих друзей с генералом Бентином, – продолжала девушка, и у Адамса возникло чувство, что, упомянув о знакомстве с генералом, она хотела придать себе вес в его глазах. – Он назвал сиу величайшими воинами на земле.

– Что ж, значит, наверняка так и есть, и Бентин может в этом убедиться на собственном опыте. Насколько мне известно, он тоже поведет войска на земли дакота.

– Да, я слышала, он будет командовать одним отрядом.

– Да, командовать отрядом. Я тоже не имел в виду, что он станет сражаться сам, как рядовой. Хотя в прерии никогда не знаешь заранее, чем для тебя все обернется. Вот и бывает, что молодая дама в длинной юбке вдруг попадает к краснокожим охотникам за скальпами…

Кейт вымученно улыбнулась:

– Это моя длинная юбка вам так досадила? Это вы из-за нее так раздражаетесь? Мне она тоже не нравится. Но я не могла вызвать подозрения тети Бетти. Она не должна была догадаться, что я хочу поехать сюда вместе с колонной. Поэтому я не могла выйти в амазонке, чтобы не привлечь ее внимание, вот и сижу здесь сейчас в длинной юбке.

– Какая вы безрассудная, ваша тетя Бетти куда рассудительнее, – вынес приговор Адамс.

Еще не хватало ему развлекать избалованных молодых дам!

Кейт испытующе посмотрела на него:

– Я понимаю, что задерживаю вас, но, пожалуйста, ответьте еще на один мой вопрос. Вы сказали, «молодая дама в длинной юбке вдруг попадает к краснокожим охотникам за скальпами»… Индейцы снимают скальп и с женщин?

Адамс несколько минут мучился, не зная, сказать правду или нет, но в конце концов решил сказать. Так он мог дать волю своему раздражению.

– Женщин и детей краснокожие не скальпируют. Если вы им попадетесь, они вас скорее всего прикончат, но того, что с вас снимут скальп, можете не бояться. Кстати, это безболезненная процедура. Ведь кожу сдирают уже с мертвого. А если захотите когда-нибудь взглянуть на скальп, попросите вашего отца показать. Он собирает скальпы и продает за немалые деньги.

Кейт вскочила на ноги.

– Кто вы?

– Моя фамилия Адамс.

Девушка мучительно пыталась подобрать слова.

– Адамс… это неправда, такого не может быть. Мой отец – христианин.

– Отцы-основатели тоже были христианами, но тем не менее зарабатывали на скальпах. Индейцы скальпируют только мужчин ради славы. Мы скальпируем все живое ради денег. Неофициально, но частным образом, по своему усмотрению. Ваш отец ненавидит краснокожих, он говорит, что они убили его мать во время великой резни, учиненной дакота четырнадцать лет тому назад, в тысяча восемьсот шестьдесят втором в Миннесоте. С тех пор он мстит и никак не может утолить жажду мести. Потому-то и платит, когда ему приносят скальпы. Что ж, теперь вы знаете. Кстати, вы не доели гороховый суп. Приятного аппетита.

Адамс вышел из комнаты, предварительно вежливо попрощавшись. В конце концов, эта девица не виновата в том, что она такая дура. Ее неправильно воспитали.

Во дворе раздался новый сигнал строиться. Все вольные всадники и солдаты снова поспешили в форт. Майор Смит хотел выполнить свое первоначальное решение и выступить в поход со всем своим гарнизоном вдогонку похитителям оружия. Однако драгоценное время уже было потеряно. Сначала отряд надолго задержало в форте появление Томаса, Тео и Кейт, которых дакота намеренно не стал преследовать и отпустил на свободу, потом выступление в поход пришлось отложить из-за безрассудно-смелого вмешательства молодого вождя. Адамсу по-прежнему велели вместе с одиннадцатью рядовыми остаться на пограничном посту. О лейтенанте Роуче больше не упоминали. Черт его знает, куда он вообще запропастился. Адамс подозревал, что Роуч прокрался в спальню коменданта и улегся на единственную хоть сколько-нибудь удобную кровать, которая вообще существовала в форте.

Когда отряд под предводительством майора выехал за ворота и исчез за рекой в ложбинах прерии, Адамс сделал обход всего форта. Он расставил часовых возле бойниц палисада и на башне, сменил Джима и приказал Томасу и Тео сварить большой котел супа, разложив костер возле насоса. Дав необходимые распоряжения и все осмотрев, он сам направился к близнецам, которые уже налили воды в котел и принесли щепки для костра.

– Мяса нет? – недовольно спросил Томас, когда подошел Адамс.

– А солонина что, не мясо?

– Мы бы лучше сочных бизоньих ребрышек отведали!

– Бизоньи ребрышки вы уж себе сами добывайте, как только бизоны покажутся. Мы тут уже много месяцев ни одного бизона не видели. Не иначе как строители железной дороги перестреляли все стада бизонов.

Адамс закурил трубочку, наступило долгое молчание. Ни один из троих не хотел заводить разговор о том, что волновало их больше всего, даже больше, чем опасность, угрожавшая форту, который остался с таким малым гарнизоном.

– У тебя теперь хватит денег? – наконец напрямик спросил Томас.

– Нет, – опустил глаза Адамс.

– Выходит, уже поздно и твоему отцу придется уходить с фермы.

– Знаю. Это он вас ко мне послал?

– Нет, мы ушли сами, потому что жить стало не на что. Мы повстречали Красного Лиса, и он сказал, что ты застрял здесь.

– Ах вот, значит, кого вы повстречали. А он где обретается?

– Да везде и нигде. Но сюда он больше не сунется… так он сказал.

– Понимаю.

– У твоего отца точно рассудок помутился. Сказал, если заявятся к нему землемеры, начнет стрелять. Почему ты не вернешься домой, Адам Адамсон?

– К чему это обсуждать?

– Если дакота выстоят, то твой отец сможет сохранить ферму. Они не лишат его земли, ведь он им заплатил.

– Но им не выстоять, а если их изгонят из Черных холмов, то я, может быть, смогу найти там золото. До какого срока надо внести оплату?

– До осени семьдесят процентов. Но цена еще выросла, потому что власти окончательно решили строить железную дорогу Норзерн-Пасифик.

Адамс потушил трубку.

– Я должен раздать патроны.

Он достал большой ключ и направился к старому блокгаузу.

Пока Адамс разговаривал с двумя ковбоями и вольными всадниками у котла, где варился обед, Кейт сидела в одиночестве в кабинете коменданта. Сначала она послушно доела остывший гороховый суп. Потом прислонилась к стене и стала смотреть из окна на двор. Тем временем до нее донеслись какие-то звуки из соседней комнаты, спальни майора. Лейтенант Роуч, по-видимому, лежал на походной койке коменданта, и его осматривал фельдшер. Судя по долетавшим оттуда возмущенным возгласам лейтенанта, лечением он был недоволен.

Однако фельдшера, кажется, не очень-то беспокоила критика, которой подверг его чувствительный пациент. Напротив, он грубовато объяснил, что повязка держится прекрасно, и удалился. При этом он прошел через кабинет коменданта и поздоровался с Кейт.

– Не тревожьтесь, мисс! Через день-другой все заживет.

Кейт залилась краской. У нее на глазах ее отец прострелил руку лейтенанту Роучу, чтобы воспрепятствовать нарушению клятвы, и ей стало стыдно за жениха.

Может быть, лейтенант различил обращенные к Кейт слова фельдшера. Как только фельдшер вышел из кабинета, Роуч, постанывая, встал с койки и направился к Кейт. Рука его, замотанная бинтами, висела на перевязи.

– Как ты себя чувствуешь, Кейт? – осведомился он скорее вежливо, чем участливо, и уселся напротив невесты. – Кажется, ты уже пришла в себя.

Девушка отвечала не тотчас же. Она пыталась дать себе отчет в том, что испытывает к Энтони Роучу. Он был очень бледен, в чертах его читалась грусть и горечь. Еще вчера сердце Кейт переполняло бы сострадание и нежность. Но после всего, что произошло за последние полдня, Роуч стал внушать ей отвращение. Он бросил свою невесту в беде, он отрекся от нее, когда ей грозила смертельная опасность, а ее отцу пришлось выстрелить в Роуча, чтобы не дать совершиться предательству!

– Энтони! – Кейт задыхалась. От волнения у нее перехватило горло, и она с трудом могла произнести хоть слово. – Энтони!

– Что «Энтони – Энтони»! – повторил он, словно передразнивая ее. – Твой батюшка, Кейт, явно был не в себе, когда выстрелил в меня и тем самым позволил уйти коварному краснокожему убийце и преступнику!

– Энтони! Я запрещаю вам в моем присутствии говорить о моем отце подобным тоном! – отрезала Кейт, поднимаясь со скамьи.

– А, гляди-ка! Уж не хотите ли вы защищать честь своего отца со шпагой в руках? Для этого у вас достаточно задора.

– Своими насмешками вы меня не оскорбите, лейтенант Роуч.

– Настоящая майорская дочка! Ты больше меня не любишь, Кейт?

Девушка потупилась, но горделиво выпрямилась.

– Не знаю, Энтони. Я этого больше не знаю. Пожалуйста, дайте мне время подумать!

– Еще два года, как предложила тетя Бетти?

– Вы не понимаете меня, лейтенант Роуч.

– Да, недоразумений сегодня было довольно! Я дам вам время подумать, Кейт. Но ваш отец, который сегодня выстрелил в меня, будет настаивать, чтобы вы вышли за меня, несмотря ни на что. Вы же приехали сюда вместе со мной.

– Тьфу, лейтенант Роуч, вы мне отвратительны.

– Буду очень рад, если вы сумеете преодолеть свое отвращение у алтаря!

Кейт пошла к двери, не быстро, не поспешно, а медленно.

– Лейтенант Роуч, – произнесла она, – вижу, что не понимала себя саму, когда заключила с вами помолвку.

Девушка отвела глаза и медленно, так же как встала, вышла из кабинета во двор.

Выйдя на яркий свет, она остановилась. Она вполне отдавала себе отчет в том, что приняла решение, которое никогда не изменит. Кейт Смит не станет женой Энтони Роуча. Она почувствовала, как от столкновения с неизмеримой подлостью, которой были исполнены слова Роуча, в ее душе пробудилась какая-то спокойная, тайная сила, и положилась на саму себя. Даже хаос мыслей и чувств, лихорадочно, сумбурно сменявшихся в ее сознании, не мог лишить ее этой новой, только что обретенной уверенности в себе.

Энтони Роуч был подлец. А Кейт Смит была девицей, бабушка которой верхом, с ружьем в руке еще защищала собственную ферму. Даже тетя Бетти не смогла до конца вытравить в душе Кейт чувство собственного достоинства. Неужели Кейт и вправду могла убедить себя, что любит такого человека, как Роуч? Неужели она обманывала себя, неужели позволила очаровать себя льстивым комплиментам Роуча, чтобы бежать из плена, от тети Бетти?

Вероятно, так все и было. У нее словно пелена спала с глаз.

Кейт стала в одиночестве бродить туда-сюда по двору. Она прошла мимо индейского разведчика Тобиаса, которого так и не отвязали от столба. Он опустился на землю и устремил ничего не выражающий взгляд в пространство.

Сейчас, когда у нее словно открылись глаза, Кейт невольно сочувствовала всякому живому существу, которого так же, как и ее саму, кто-то обрек на муки. Поэтому она остановилась возле индейца и, желая оправдать перед самой собой, а может быть, и перед другими то обстоятельство, что обращается к индейцу, приговоренному к телесному наказанию, произнесла: «Тобиас, не упрямься, расскажи, как положено, все моему отцу, майору Смиту. Скажи с чистой совестью все как есть, ничего не скрывай. Мой отец всегда поступает справедливо».

Индеец не поднял на нее глаза и никак не дал понять, что вообще расслышал ее слова.

Кейт пошла дальше. Внезапно она замерла перед старым блокгаузом, о котором перед смертью поведал ей седобородый Том. Она двинулась к открытой двери и на пороге, не без умысла, столкнулась с Адамсом, неловко загородив дорогу молодому вольному всаднику, который как раз хотел войти в дом. Он остановился, и они оба, смутившись, избегали смотреть друг другу в глаза. «Какой старый дом, – произнесла Кейт, чтобы вообще сказать хоть что-то, приличествующее случаю. – С ним наверняка связана не одна любопытная история».

«Вот пристала как репей, – в свою очередь подумал Адамс, – как мне от нее отделаться? Я ей вроде уже достаточно нагрубил. А она богатая? Судя по платью, да. Впрочем, по слухам, у Смита нет большого состояния, напротив, он беден. Но может быть, ее выбрала своей наследницей тетя Бетти, а девица неосмотрительно впала у нее в немилость и лишила себя ее поддержки. Но может быть, тетя Бетти ее простит? Кто женится на Кейт, тот получит и деньги. А она хорошенькая… И молоденькая».

Адамс попытался представить себе, как он выглядит в глазах девушки. Он был не слишком высок, не слишком низок, силен и коренаст. Со своими густыми белокурыми волосами, темно-голубыми глазами и загорелым лицом он мог понравиться девушке, у которой в этот момент не было других поклонников. А вот согласится ли когда-нибудь на их брак Смит, уже другой вопрос. Но мало ли было на свете девиц, которые, преодолев всякое сопротивление близких, сумели настоять на своем и выйти за своего избранника? Хрупкая и бледная, Кейт тем не менее не казалась ни глупой, ни слабой. От пустой болтовни еще можно будет отучить ее потом, когда они поженятся. Так почему же нет? И разве не должен он, как исполняющий обязанности коменданта пограничного поста, хоть сколько-то позаботиться о молодой даме? В таких размышлениях Адамс не видел ничего дурного. Разве мог крестьянин вступить в брак, не рассчитывая получить за невестой деньги и имущество? О помолвке Кейт и лейтенанта Роуча он и не подозревал.

Потому-то светловолосый Адамс составил девушке компанию.

– Да, со старым домом точно связана история, – произнес он, развивая выбранную ею тему, – и история страшная. Я когда-нибудь поведаю ее вам, вечером, при свете лампы, если найдется время. В этом доме я познакомился с индейцем, который сегодня так восхитил вас верховыми трюками. Вы же его видели?

Кейт кивнула:

– И не впервые. Он был среди тех, кто напал на колонну.

Адамс резко обернулся к девушке:

– И правда, вы же при этом были! Вы уже все рассказали отцу?

– Он меня не расспрашивал.

– Настоящий военный! Ни за что не хочет слушать женщин! Но тогда расскажите мне. Вы узнали вождя во время налета?

Кейт сообщила все, что запомнила.

– Да что же вы молчали! – воскликнул Адамс. – Это все непременно должен услышать майор. А что касается меня… Выходит, со вчерашней ночи, после гибели Тома, только мы с Красным Лисом остались в живых…

– …Из тех, кто был там в ту ночь убийства, – закончила за него Кейт.

– Что вы об этом знаете?

– То, что рассказал мне Том.

– Он рассказал вам об этом! Значит, я буду немногословен. Мы стоим перед тем самым домом, где произошло убийство. Представьте себе, мисс Кейт: вечер, темно, вот этот старый блокгауз, что перед нами, внутри освещен только смоляными факелами. Представьте себе: там собрались сплошь лихие, отчаянные малые, трубочный дым так и застит глаза, и бренди разит так, что даже у двери не продохнуть. А слева, позади, на старой длинной скамье, вы увидите меня, Адама Адамсона. Именно там я сидел два года тому назад, наивный, уповая на перемены, мечтая о лучшей жизни. А за старым столом посреди комнаты расположился Топ, или Маттотаупа, как его называли по-индейски. Он пил, играл и проигрывал. Он совершенно опустился. Виной тому был бренди, им-то и погубил Топа Красный Лис. Разглядывая тогда Топа, я вдруг заметил, что кто-то опустился на скамью рядом со мной, и, присмотревшись, понял, что это молодой индеец. Это был Харри, сын Топа. Он не выпил ни капли, заплатил карточные долги отца и снова вышел. Мне тоже сделалось невмоготу в этой беспутной компании. Я вышел из дому на свежий воздух. Неподалеку я увидел Харри: одинокий, он замер неподвижно и беззвучно, как тень. Когда я хотел вернуться, он двинулся за мной. Я распахнул дверь, заглянул в освещенную комнату и окаменел. Я стоял здесь, на этом самом месте, где сейчас стоим мы с вами. На глазах у меня произошло убийство. Красный Лис ударил Маттотаупу ножом в грудь. За моей спиной стоял Харри, сын Маттотаупы. Когда я обернулся, оказалось, что он исчез, словно его поглотила ночь.

– Вы стояли здесь, на этом самом месте, – тихо повторила Кейт.

Потом она спросила:

– Как же могла случиться такая трагедия?

– Маттотаупу изгнали из племени, потому что он, по слухам, напившись, выдал бледнолицым тайну, где залегает в горах золото, а когда стал настаивать, что невиновен, его сын поверил ему и последовал за ним, хотя ему в ту пору едва исполнилось двенадцать. Целых десять лет скитались изгнанники, перебираясь с места на место, и носили у нас имена Топ и Харри. И только в ночь убийства Топ узнал, что действительно совершил предательство, по крайней мере отчасти. Красный Лис хотел заставить его выдать тайну до конца. Краснокожий отказался и бросился на Красного Лиса с дубинкой. Однако Лис опередил его, ударив ножом, и на подмогу ему кинулись его пособники. Маттотаупа погиб. А Харри вернулся к своим сородичам и стал воином и вождем Медвежьего племени. Он потерял отца и десять лет жизни. Судью, который призвал бы к ответу убийц его отца, ему не найти. Кто станет упрекать его в том, что он взял месть в свои руки?

Кейт заглянула внутрь дома.

– Странно…

Она запнулась.

– Что «странно», мисс Кейт?

– Да так, вспомнилось, – смущенно сказала Кейт. – В детстве, в Миннеаполисе, я однажды видела индейского вождя и его маленького сына, и мальчика звали Харри.

– Может быть, эти двое и вправду были Топом и Харри. За десять лет они где только не побывали, от Платта на юге до верховьев Миссури на севере. Мой отец, Томас и Тео тоже их знали. Некоторое время Топ и Харри прожили среди индейцев племени черноногих. Там-то Томас и Тео с ними и познакомились, когда Харри Токей Ито было лет двенадцать-тринадцать, и как послушаешь Томаса, веришь, что Харри ему до сих пор и вправду по душе. Позднее Топ и Харри служили разведчиками на строительстве «Юнион-Пасифик»; кто знает, как они еще зарабатывали на жизнь. Так или иначе, сегодня Харри Токей Ито – величайший воин на землях между Платтом и Черными холмами. Но не бойтесь. При свете дня краснокожие не нападают. Тут вы в безопасности, как в лоне Авраамовом.

– Хорошее утешение, нечего сказать, – саркастически произнесла Кейт. – До наступления ночи осталось всего несколько часов, а за темноту вы уже не ручаетесь, ведь так?

– Блокгаузы построены надежно, мисс, особенно вот этот старый. Не беспокойтесь, мы будем беречь вас как зеницу ока!

– Прошлой ночью конвой колонны мне тоже это обещал.

– И теперь, после всего, что пережили, вы мне не доверяете?

– Мой отец поручил вам меня оберегать, Адамс! Кстати, я не понимаю, почему дакота относятся к нам столь враждебно. Мой отец говорит, что мы предложили им хорошие земли, где они могли бы поселиться и научиться чему-нибудь. Но они никак не желают образумиться.

– Земли мы им предложили скудные и неплодородные, и почему бы им образумиться, мисс Кейт? Свободное существование в бескрайних прериях ведь куда лучше. Да, мне тоже казалось, что краснокожие не живут, а прозябают. Но, в сущности, им повезло больше, чем нам. Я бы тоже не отказался быть воином и охотником, дома только и делать, что валяться на шкуре, да еще бы мне прислуживала и угождала скво…

– Выходит, женщины существуют, чтобы прислуживать и угождать, да, Адамс?

– Не женщины, а краснокожие скво.

Этот ответ снова успокоил Кейт. Но вдруг она отпрянула от входа.

– Адамс! У вас завелись крысы?

– А почему вы спрашиваете?

– Там, внутри, что-то зашевелилось. И заскреблось.

Адамс вгляделся сквозь дверной проем в полусумрак старого сруба. Отдельные столы стояли так же, как два года тому назад, во времена Бена. У стены виднелась все та же длинная скамья. На полу были разбросаны одеяла, а в дальней половине комнаты – тюки сена. В задней стене была прорезана дверь, которая вела в маленькую пристройку, служившую форту одновременно арсеналом и кладовой.

– Заскреблось? Не иначе как мыши, мисс. Единственная крыса, которая здесь водится, – это я сам. Крыса с севера, с Миссури…

– Издалека же вы сюда перебрались! Выходит, вы повидали немало, и я заранее жду не дождусь того вечера, когда вы мне еще поведаете о своих приключениях. А теперь, пожалуйста, ответьте мне еще на один вопрос: что вы думаете о Тобиасе, прикованном к столбу? Он точно нас предал?

– Не думаю, да и майор, в сущности, тоже так не думает, а то бы мы этого индейца давным-давно пристрелили. Его наказывают только за то, что он никак не хочет приучаться к дисциплине и на вопрос, поставленный по-военному, не отвечает по-военному.

– Но ведь любой честный индеец – друг белых людей, не так ли?

– Любой честный… Гм, кто вам пришелся больше по душе: вождь верхом на буланом, который обвел нас вокруг пальца, или Тобиас, который сидит на цепи?

Кейт удивленно подняла на него глаза:

– По правде говоря… этот вождь. Я буду с нетерпением ждать, когда вы найдете время поведать мне ваши увлекательные истории.

Адамс довольно ухмыльнулся. А потом отправился в темный дом-пристройку за патронами. Большим ключом, который он принес с собой, он отомкнул межкомнатную дверь, положил ключ на бочонок, стоящий поблизости, и принялся искать два ящичка с патронами, которые собирался вынести из «арсенала». В комнатке без окон было очень темно, но Адамс, помня о бочонках с порохом, не хотел зажигать открытого огня. Это помещение он знал как свои пять пальцев, но в последний раз патроны выдавал не он, а тот, кто его заменял, явно все переставил, и Адамс не сразу нашел все, что нужно. Наконец он отыскал что хотел и собрался было назад. Он заметил, что Кейт по-прежнему стоит на пороге. Она ждала его! Это ему очень польстило. Но когда он намеревался взять ключ, оставленный на бочонке, его не оказалось на месте. Он еще раз посмотрел на Кейт, поискал, опять ничего не нашел и постепенно забеспокоился. «Черт возьми… да я же только что… или я сунул его в карман?» Адамс порылся в карманах штанов и куртки и так и не нашел ключа. Он обшарил другие бочонки и даже пол. Ничего! Ключ был большой, разглядеть его было нетрудно и в полутьме.

– Здесь что-то нечисто! – крикнул Адамс Кейт. – Ключ пропал!

– Может быть, у вас его украли?

– Как это «украли»? Здесь же никого не было, кроме нас двоих!

– А что так подозрительно скреблось вот только что?

– «Подозрительно»? – Адамс был напуган до глубины души. – Я думал, это мыши. Мисс Кейт, если бы здесь кто-то спрятался… В этом доме хранятся наши последние запасы патронов… Но я сейчас подниму тревогу и прикажу все как следует обыскать!

С этими словами вольный всадник бросился во двор, криками и свистом предупреждая гарнизон об опасности. Внезапно раздался пронзительный вопль – кто-то звал на помощь.

– Адамс! Адамс! Там привидение! – послышался звонкий голос Кейт.

За этими ее словами последовало что-то, напоминающее мощный взрыв, и Адамса отбросило взрывной волной. Он потерял сознание.

Придя в себя и снова ощутив, что может владеть своим телом, он почувствовал сильную боль в левой ступне, которую что-то придавило. Он хотел согнуть ногу, но это удалось ему не сразу. Зато от боли и усилий к нему полностью вернулось сознание. Он открыл глаза и снова ужаснулся.

Старый блокгауз горел. Над ним извивались желто-алые языки пламени, валил черный дым, скрывая ясное небо. Летели искры. Бочонки с порохом давно взорвались. В огне один за другим гремели «залпы» с каждым новым загоревшимся ящичком патронов. Северный ветер еще выше вздымал пламя. Огонь с наслаждением поглощал старое просмоленное дерево. Вот уже пламя перекинулось на комендатуру и сторожевую башню.

На глазах Адамса по двору в беспорядке носились его закопченные товарищи. Один из них нашел пожарный крюк и попытался обрушить горящие балки. Однако ему пришлось отступить: старый блокгауз, перед которым только что стояли Адамс и Кейт, было уже не спасти. Бочки с водой, всегда стоявшие в форте наготове на случай пожара, перевернулись, вода вытекла. Насос не работал. Бóльшая часть ведер осталась в старом блокгаузе, и добраться до них было невозможно.

Адамс услышал, как сыплют проклятиями его товарищи, а еще различил, что они зовут его. Он откатил в сторону балку, придавившую его ступню, и выпрямился. Зажмурившись от едкого пепла, так и норовившего запорошить глаза, он встал, хромая, побрел по двору и тут столкнулся с Томасом и Тео. Вместе с ними он вышел на берег реки, чтобы оттуда передавать по цепочке ведра с водой. Как только остальные гарнизонные солдаты увидели, что начата хоть какая-то борьба с огнем, то присоединились к Адамсу и близнецам. Кейт, во время взрыва оказавшаяся прямо перед блокгаузом, осталась невредимой. Она бежала от огня и теперь сидела у реки, потрясенная и потерянная. Она предложила свою помощь, сказав, что тоже может передавать ведра, но мужчины снова отослали ее прочь, ведь она была в длинной юбке, да и руки у нее были нежные.

Сторожевая башня запылала как факел и сгорела.

Мужчины в опаленной одежде, с разгоряченными лицами пытались хоть что-то вынести из комендатуры.

Луга вокруг еще не просохли от талой воды, и потому дальше огонь не мог распространиться.

Постепенно пламя само собой стало терять силу. Старый дом вместе с пристройкой сгорел дотла, башня и комендатура – в значительной степени, створки ворот сорвало с петель взрывной волной, целые участки палисада лежали на окрестном лугу. Все лошади разбежались, их и след простыл. Даже верный гнедой Адамса унесся в страхе.

Адамс пересчитал своих людей. Все одиннадцать вольных всадников остались в живых, хотя некоторые и получили ранения. Не хватало только Тобиаса, индейского разведчика, который был прикован к столбу.

Лейтенант Роуч неспешно прошел по засыпанному пеплом двору с недовольным видом. Кейт снова расположилась на лугу у реки. Направившись к ней, Адамс застал рядом с ней лейтенанта Роуча. Между двумя молодыми людьми, с первого взгляда невзлюбившими друг друга, тотчас же вспыхнул спор.

– Хорошо покомандовали, все защитили и сберегли, мистер Адамс! То-то майор порадуется, когда вернется!

– Это мое дело.

– Не иначе как курил на складе боеприпасов трубку, а, вольный всадник Адамс? Ты же последним входил в старый дом… перед тем, как взорвались бочонки?

– Я не курил в арсенале. Мисс Кейт может подтвердить.

– А не лучше ли не впутывать молодую даму в это дело? Настоятельно тебе советую и повторять не буду. Понял?

– Понял, но не согласился, – заключил Адамс.

Кейт обратилась к вольному всаднику любезно и удержалась от любых жалоб. Он принес ей несколько одеял, пощаженных огнем, а потом еще раз совершил обход разрушенного пограничного поста. Он хотел выяснить, что сталось с Тобиасом.

У столба индейца больше не было. Цепи бессильно повисли.

– А, ты про Тобиаса, – протянул Томас, который увязался следом за Адамсом, – это я его отпустил, чтобы он нашел майора и передал, что случилось. Такой краснокожий читает хорошо различимые следы даже ночью.

– Боже, что ты творишь! То-то майор удивится, когда получит такой рапорт.

– Он много чему удивится. Одним поводом для удивления больше, только и всего-то.

Адамс вздохнул и почесал себя за ухом.

– Все к черту… Форт сгорел, лошади разбежались… Будь моя воля, я бы сбежал, лишь бы не пришлось смотреть майору в глаза. Как это все случилось – не возьму в толк. Не иначе как кто-то тайно прокрался в дом и разжег огонь… Но кто? У меня украли ключ.

– Украли? – хором воскликнули Томас и Тео, который сейчас присоединился к брату и к Адамсу. – Кто бы мог украсть ключ? В доме ты был один. Все как раз вышли к нам за супом…

Адамс пожал плечами.

– Мы выставим дозор вон на том холме, – распорядился он, – ваше дело – его обеспечить. Краснокожие ведь даже на севере, в самих Черных холмах, узнáют, что здесь произошло. Дело дрянь. А еще к нам прибилась маленькая мисс, за которой только приглядывай!

Адамс покосился на Кейт. В глазах ее отца вольный всадник, который дал спалить весь пограничный пост, никак не мог претендовать на роль зятя.

Адамс вновь ощутил прилив уныния, которое уже охватывало его прежде, во время разговора с Томасом и Тео у насоса. Он ни на что не годен, вот разве за гроши подставлять лоб под пули. Зачем еще нужны на свете такие бедолаги! Индейцы вполне правы, что сопротивляются грабительской политике и не хотят отдавать свои охотничьи угодья. Но можно ли порвать все прежние связи и перебежать к индейцам? Нет, это тоже не выход. Адамс хотел снова пахать землю и выращивать скот. Но где? Как? У кого? Батрачить – тяжкий жребий, довольно он насмотрелся этого, глядя на Томаса и Тео, которые и к старости не нажили ни цента.

Адамс усилием воли заставил себя отвлечься от бесплодных унылых мыслей и подошел к Кейт. Лейтенант Роуч, носивший правую руку с забинтованной кистью на перевязи, намеренно стал так, чтобы тот не мог приблизиться к девушке.

– Ну, чего тебе? – обратился к нему лейтенант небрежным, оскорбительным тоном.

– Да вот хочу кое-что прояснить, – с трудом сдержался Адамс. – Мисс Кейт – единственная, кто может что-то знать. Мне надо с ней поговорить.

– Для тебя она не «мисс Кейт», заруби это себе на носу. Для тебя она «мисс Смит», дочь майора.

– Оставьте свои разглагольствования, лейтенант Роуч, – внезапно с напором произнесла Кейт. – Мой отец был вами чрезвычайно недоволен. Адамс! О чем вы хотели со мной поговорить?

Адамс шагнул к ней:

– Мисс Кейт! Вы тогда воскликнули: «Привидение! Привидение!» Что вы там увидели?

– Я увидела привидение! Высокую призрачную фигуру, она беззвучно проскользнула из заднего помещения в большой блокгауз и там словно сквозь землю провалилась.

– Привидение!.. А вы верите в привидения?

– С сегодняшнего дня верю. Человек не может двигаться так беззвучно! И вообще, как человек может провалиться сквозь землю?

– Вот и для меня это загадка.

– Загадки надо разрешать, – снова вмешался Роуч. – Откуда привидению было взяться в оружейной, если это не ты его туда впустил, Адамс? Ключ был у тебя, а кроме тебя, никто туда не входил.

У Адамса кровь схлынула с лица.

– Это мы можем обсудить завтра, лейтенант Роуч. У вас есть пистолет, вы сумеете нажать на курок и левой. Я со своей стороны готов дать вам удовлетворение.

– Я не намерен с тобой связываться, Адамс. Ты будешь отвечать перед своим командиром.

– Но никак не перед вами, Роуч.

Наступило напряженное молчание. Адамс подавил гнев и раздражение.

– Мисс Кейт, – продолжал он, – не могли бы вы еще раз сходить вместе со мной на пожарище, где стоял блокгауз, и показать мне то место, где, как вы говорите, призрак словно сквозь землю провалился?

– Да, конечно. Но не знаю, смогу ли я это место найти. В тот миг я была так взволнована, что плохо соображала.

Девушка направилась к форту в сопровождении Адамса. Роуч не пошел за ними.

Когда Адамс и Кейт остановились на пепелище, перед последними обугленными балками блокгауза, некогда принадлежавшего Беззубому Бену, к ним присоединились и остальные солдаты. Адамс попросил девушку стать на то место, где раньше висела дверь, и попытаться вспомнить, как все происходило.

– Кажется, справа, – произнесла она, – справа, у столов, у второго стола, возле поперечной стены, со стороны реки… Там пропало привидение.

– Оно пропало беззвучно?

– Почти беззвучно. Я расслышала только тихий звук, словно одна деревяшка стукнула о другую.

Адамс прислушался. Внезапно к нему вернулось почти истершееся из памяти воспоминание. А какой звук раздался два года тому назад, в этом самом блокгаузе, в ночь убийства, когда Красный Лис и Бен незаметно бежали с места преступления? Тогда тоже словно бы одна деревяшка стукнула о другую. Адамс подошел к месту, которое указала Кейт, и с помощью Томаса и Тео расчистил пепел, золу и мусор. Обследовав пол, трое солдат обнаружили участок с ровными круглыми краями, а постучав по нему, поняли, что под ним скрывается пустота.

Тео сгреб в сторону остатки мусора. Под слоем пепла показался большой круглый деревянный люк.

Солдаты принялись лихорадочно отрывать его от пола. Поднять его оказалось нетрудно. Когда Тео отодвинул его, под ним предстало отверстие, в котором поблескивала вода.

Солдаты и Кейт в задумчивости разглядывали неожиданно представшую им дыру.

– А самое гнусное, что мы ее нашли только сейчас, – наконец произнес Адамс.

– Думаешь, в нее может пролезть человек? И куда ведет этот колодец? – спросил какой-то заросший щетиной вольный всадник.

– Наверное, все-таки в реку… Надо бы это проверить… Думаю, это не грунтовые воды! Насосом мы качали воду с большей глубины.

– В реку? – засомневался Томас. – Послушай, до реки еще несколько метров, а просто так такой водовод не проложить, тут надо хорошенько поработать…

– А что, если кто-нибудь и поработал? Такой колодец – штука полезная, пригодится, если нападут краснокожие с горящими стрелами или, например, бочки для воды опустели и никто не решается и носа из дому высунуть.

– А блокгауз раньше тут стоял один?

– Один. Да и палисада при нем не было.

– Что ж, тогда я скорее готов в это поверить. Хорошо бы кто-нибудь туда нырнул и выяснил, можно ли по ней проплыть!

– Да, хорошо бы…

Адамс по очереди обвел взглядом своих подчиненных. Никто не изъявил желания нырнуть. Томас поискал по углам и вернулся с большим камнем, а потом обвязал его лассо и опустил в колодец. Оказалось, что глубина его составляет несколько метров.

– Гм.

Мужчины в нерешительности столпились вокруг отверстия. Уже наступил вечер. От Скалистых гор, громада которых вырисовывалась на западе, до постепенно темнеющего востока небо окрасилось всевозможными оттенками фиолетового. Речная вода поблескивала в колодце.

Тут подал сигнал дозорный на сторожевом холме.

– Возвращается майор с отрядом!

Глухой стук копыт большой кавалерийской части ощущался уже через пол. Немногим позже майор Смит со своими драгунами и вольными всадниками показался на противоположном берегу, пересек реку вброд и приказал отряду спешиться у разрушенного пограничного поста. Только присутствие майора или ярость, от которой перехватывает дыхание, помешала солдатам разразиться проклятиями, вероятно замершими у них на устах при виде сгоревшего форта.

Смит кратко спросил, что случилось, и Адамс, у которого на лбу от смущения выступила испарина, подал ему рапорт. Майор велел показать ему колодец. Потом он подозвал к себе разведчика Тобиаса, который вернулся вместе с отрядом. «Смотри – мы соединим несколько лассо и обвяжем тебя. Ты нырнешь в колодец и выяснишь, куда он ведет, а когда поймешь, что дальше не пройти, дернешь за лассо три раза, и мы тебя вытащим».

Вольные всадники связали лассо, и Тобиас повиновался приказу. Очертя голову нырнул он в воду и быстро исчез в колодце. Импровизированный канат непрерывно натягивался, а значит, индеец продвигался вперед. Через некоторое время «канат» провис, и Адамс, державший лассо в руках, почувствовал, как за него дернули три раза, требуя вытащить назад.

Сначала в отверстии показались ступни Тобиаса, потом из колодца выскользнуло все его смуглое тело. Плечи его покрывали ссадины, он кашлял и отплевывался, наглотавшись воды.

– Когда-то это был хороший туннель, – объявил он. – Ведет к реке. Сейчас забит песком. Трудно пробраться. Одно место очень узкое. Но призрак проскользнет всюду!

– Призрак! – гневно повторил майор Смит. – Неужели ты думаешь, Тобиас, что призрак… кто бы он ни был… Ты думаешь, через этот колодец пробрался дакота? Если речь идет о жизни и смерти или о том, чтобы спалить весь наш форт, враг на многое способен!

– Дакота без труда проберется. Он сильный и ловкий. Может долго выдержать под водой. Харри из реки по туннелю пробрался в дом, спрятался, поджег форт и снова через колодец ушел в реку.

– Без труда! – вскрикнул Смит. – Он без труда проберется в форт, а его краснокожие тоже без труда уйдут с нашим украденным оружием, пока мы тут сидим и думаем, какую штуку сыграл с нами их вождь. Этот мерзавец точно знал, зачем едет к нам в форт и зачем устраивает это представление. Только чтобы задержать нас, только чтобы не дать нам догнать его людей, которые с оружием прорываются в свои охотничьи угодья! Он от нас ушел, а мы стоим с пустыми руками перед разрушенным пограничным постом!

– Хау, – хмыкнул Тобиас, и комендант бросил на него свирепый взгляд.

Лейтенант Роуч спросил, не позволят ли ему высказать свое мнение.

– Разрешите задать вопрос? – начал он, скользкий, как угорь, упиваясь неудачами коменданта и пытаясь скрыть свое злорадство.

Смит кивнул.

– Адамс, – приступил он к расспросам, – насколько мне известно, ты уже бывал в этом блокгаузе, прежде чем здесь расквартировали гарнизон?

– Да, я приехал сюда за день до его прибытия.

– То есть в любом случае два года тому назад. И ты ничего не знал об этом колодце? Или ничего не сказал нам об этом?

Адамс отвернулся от Роуча и обратился к Смиту:

– Майор! Я ничего не знал о колодце. Наверное, до сегодняшнего дня он был очень хорошо присыпан землей. Но я помню, что в ночь накануне вашего приезда в этот дом два человека, а именно Красный Лис и Бен, исчезли отсюда. До сих пор я не мог взять в толк, как им удалось бежать. Теперь я понимаю, как они это устроили. Возведя это строение, Бен проложил себе путь к отступлению, сделал запасный выход, который одновременно служил и водоводом. Я только удивлен, что дакота о нем знал. Ведь тогда он не поймал этих двоих…

– Я только удивлен, что мы до сегодняшнего дня о нем не знали! – не унимался Смит. – Адамс, этим признанием ты лишь усугубляешь свою вину. У тебя было два года, чтобы догадаться, как отсюда удрали эти негодяи, два года ты спишь на этом полу и ничего не замечаешь? Ты тупой крестьянин, сколько раз я тебе говорил, а не солдат! Я раскаиваюсь, что доверил тебе пограничный пост, и вообще доверяю тебе в последний раз! Какая небрежность, какая безответственность, какое нежелание думать о важном деле! Ты виноват в том, что мы лишились форта!

– Тогда я могу уйти.

– Если бы у тебя была хоть капля чести, ты бы сказал, что искупишь вину ценой собственной жизни! Но у тебя жалкая крестьянская душонка!

Адамс промолчал, а Роуч поглядел на него с нескрываемой торжествующей насмешкой.

Тем временем наступила темнота. Над безлюдной, негостеприимной прерией одна за другой загорались, мерцая, звезды. Гарнизон принялся устраиваться на ночлег со всевозможными мерами предосторожности. На большом расстоянии от сгоревшего форта разместили тройное кольцо часовых. Теперь, когда от блокгаузов почти ничего не осталось, рядовые предпочитали спать возле своих лошадей. Для майора и для Кейт из одеял, которые забирал с собой отряд во время вылазки, в рабочем кабинете коменданта соорудили две постели. Там же сохранился тяжелый дубовый стол с обугленной столешницей и нижняя часть внешней стены. Поначалу Кейт отвели постель в погребе, находившемся под комендатурой; он был пощажен взрывом и мог считаться самым безопасным местом в форте. Но девушке сделалось не по себе в пыли, духоте, тьме и тесноте, и в конце концов ей тоже позволили спать под открытым небом.

Адамсу выпало нести караул глубокой ночью вместе с Томасом. Вот уже два часа они молча лежали рядом на песчаном холме к югу от разрушенного форта.

– Пора тебе покончить с военной службой, – вдруг сказал Томас.

– Лучше бы мне вообще со всем покончить. Я ни на что не годен.

Томас долго не отвечал.

– Слушай, – через некоторое время снова начал он, – а что, если мы все-таки найдем золото? То, что у нас отбирают ферму, в голове не укладывается. Нам придется платить.

– Замолчи. От твоих мечтаний о золоте у нас ни пенни не прибавится.

– Надо бы тебе снова вернуться на поле да на скотный двор. Вот где ты был бы лучшим. На ферме никто не мог с тобой сравниться.

Тут они замолчали, потому что их внимание что-то привлекло. На вершине ближайшего холма, южнее от них, показалась лошадь. Она вытянула шею и громко заржала.

Адамс и Томас заметили, как на других сторожевых постах воцарилось беспокойство, и по доносившимся оттуда крикам заключили, что их товарищи готовят лассо и намереваются подобраться к мустангу поближе. Некоторые отвязывали от деревянных колышков собственных коней, чтобы в случае необходимости броситься за мустангом в погоню. Но не успели они вскочить в седло, как произошло что-то, разрушившее их надежды. По лугам пролетела тень, едва различимая глазом, и вот уже на спине жеребца красовался всадник-индеец. Он поднял коня на дыбы, и тот, стоя на задних ногах и держа передние копыта на весу, замер на фоне ночного неба, являя на вершине холма необычайное зрелище, воплощение мужества и пренебрежения опасностью. Всадник взмахнул томагавком, словно приветствуя своих врагов. Затем он вместе со своим конем пропал, как призрак, в ночной прерии.

С десяток всадников бросились в погоню. Раздались выстрелы. Но пули улетели в пустоту, и майор приказал немедленно возвращаться, ведь после того, как противник расхитил их колонну и взорвал последний запас, пороха у солдат оставалось мало.

В эту ночь всем гарнизоном владело беспокойство и уныние. Никто не спал. Все так и ждали, какое еще безумство учинит бежавший вождь дакота. Адамс невольно вспомнил, что примерно такое же настроение царило в блокгаузе Бена после убийства Маттотаупы, отца Токей Ито.

Один за другим медленно шли томительные часы. Адамс и Томас вызвались нести дозор до утра, взяв на себя двойное время. Фермерского сына одолевали нерадостные беспокойные мысли. Напрасно пытался он сосредоточить все свое внимание на окружающей местности, откуда во тьме с легкостью могли пробраться к разрушенному форту враги. Когда он вспоминал, что он – последний оставшийся в живых из всей банды и что это его сейчас подстерегают мщение и смерть, его охватывало странное чувство. А точно ли он последний?.. Жив ведь и сам Красный Лис, убийца. Но он ускользнул и пребывает в безопасности. Здесь, на Наойбрэре, Адамс оставался последним золотоискателем. Он случайно обмолвился в разговоре с дакота, что еще не расстался с мыслью найти золото. Очевидно, теперь ему не стоило ждать пощады.

Адамс прислушался и попытался вглядеться во тьму. Однако ему открывалось куда меньше, чем могло бы предстать индейцу. Чтобы достичь совершенства в искусстве наблюдения и слежки, начинать надо было не в двадцать лет, а в два года.

Вокруг по-прежнему царила тишина, ничто не шелохнулось. Лишь травы клонились под ночным ветром.

– Возвращайся на ферму во что бы то ни стало, – внезапно снова начал Томас. – Тебе ведь невдомек, что за жизнь у батрака или у траппера, они же вечно по уши в долгах. А мы с Тео успели так пожить. Это непосильный труд и сплошные муки. Чтобы хоть как-то существовать, нужна земля и деньги.

– Замолчи! – оборвал его Адамс.

Но Томас не унимался.

– Если хочешь знать правду, Адам Адамсон, твой старик вышвырнул нас, а мы ведь десять лет на него батрачили. У него больше нет денег, ему приходится еще и скот продавать, чтобы собрать все до последнего гроша и так, может быть, расплатиться с долгами. Потому-то мы к тебе и приехали. Теперь ты все знаешь.

– А разве я могу вам помочь? Я ведь тоже нищий вроде вас.

– Тогда мы закроем рот и будем стрелять в краснокожих, пока сами не получим пулю. Мы сами не лучше краснокожих, все едино.

На том разговор и кончился. Адамс снова вспомнил о Токей Ито, которого все боялись и которого они поджидали здесь на посту. Адамс тоже опасался мести дакота, но не мог его ненавидеть.

Ведь Томас и Тео, бывшие охотники на бобров, а впоследствии ковбои, слишком часто рассказывали ему о Харри Токей Ито и Маттотаупе, слишком глубоко запечатлелся у него в памяти тот вечер, когда он впервые встретился с Харри, тот вечер, когда был убит Маттотаупа. Теперь Токей Ито сумел внушить уважение надменным «синим мундирам» и справить по отцу тризну, которую не скоро забудет всякий, кто стал ей свидетелем. Это до известной степени даже радовало Адамса. Токей Ито стремился отомстить за убийство и защитить свою землю. Так и подобало поступать мужчине; враждебность дакота к бледнолицым представлялась Адамсу естественной, а ненависть белых к индейцу – бессмысленной.

Наконец настало утро. Гарнизону пришлось обойтись без горячего завтрака. Все запасы провианта были уничтожены взрывом, и солдаты неохотно довольствовались скудным пайком, который захватил с собой отряд, совершавший вылазку из форта. Единственный, кому достался недурной завтрак, был Тобиас. Он наловил рыбы в реке. Кейт с некоторого расстояния завистливо наблюдала, как индеец запекает свою добычу в горячей золе. Однако Тобиас, который с готовностью поделился бы с любым дружественно настроенным индейцем, по отношению к комендантской дочери повел себя отнюдь не рыцарственно. Он один съел все до последней рыбки.

Девушка побрела дальше, и Адамс во всех подробностях мог рассмотреть, как она встретилась с братьями Томасом и Тео. Изможденные, с крючковатыми носами солдаты обрадовались ее приходу и тотчас же завели с Кейт разговор, как ей и хотелось. Адамс прислушивался, отыскивая пощаженные огнем балки и доски, из которых еще можно было сколотить какое-нибудь укрытие от непогоды. Плотницкому делу он был обучен.

– Выходит, есть нам теперь нечего? – осведомилась девушка у Томаса. – Что же нам делать? Но индейцы тоже живут в этой местности. Значит, здесь можно раздобыть какую-то еду!

– А вы разумно рассуждаете, – откликнулся Томас, обтесывая балку для Адамса. – Но здесь, в этих трижды проклятых краях, только и есть для пропитания что бизоны!

– Значит, вы будете охотиться на бизонов?

– Если их найдем… то да. Но их, как кур, не подозвать, они на «цып-цып-цып» не сбегутся. Бизоны себе на уме, да и где пастись, выбирают сами. Сдается мне, поблизости бизоньих стад сейчас нет.

– А что едят вождь и Медвежье племя?

– Надо же, какая вы настырная, пристали со своими вопросами, как репей! У индейцев есть еще зимние запасы, сушеное и мороженое мясо, но вот когда они все это съедят, а бизоны так и не покажутся…

– И что тогда?

– Тогда они устраивают бизонью пляску со своим шаманом: «Добрый дух, ниспошли нам бизонов, бизонов, бизонов, – бизонов, бизонов, бизонов ниспошли нам, Добрый дух». Так они поют день и ночь и еще пляшут.

– Это правда? Что за вздор!

– А разве вы никогда не молились: «Отче наш, иже еси на небесех, хлеб наш насущный даждь нам днесь…» Вы просто повторяете эти слова, не вдумываясь, потому что вы не голодаете. А вот индейцы весной голодают.

– А если и это не помогает?

– Что ж, если бизоны не идут к индейцам, тогда индейцы идут к бизонам. Тогда они разбирают свои вигвамы и переселяются в другие места, и мужчины на своих быстроногих мустангах рыщут в поисках бизоньих стад… в собственных охотничьих угодьях, а если ничего не находят, то и в чужих. Тогда без кровопролития чаще всего не обходится.

Кейт на минуту задумалась.

– Что ж, жизнь у них тяжелая, – наконец произнесла она и посмотрела на Адамса, но тот отвел глаза. – Не могут построить себе постоянных жилищ, потому что вынуждены вечно странствовать со своими вигвамами вслед бизонам… Выходит, что не люди подчиняют себе животных, а животные – людей! Но мы не можем им уподобиться. Мы не можем прямо сейчас отправиться на поиски бизонов, рискуя, что тогда на нас нападут индейцы!

– Ваша правда, мисс Кейт, так поступить мы не можем. Надобно нам искать другой выход.

– Но какой?

Томас наморщил лоб:

– Майор уже приказал Роучу ехать с большей частью отряда назад в форт Рэндалл и попросить там новую партию провианта и оружия. Они там, само собой, сделают большие глаза, когда узнают, что с нами приключилось. Здесь останутся всего несколько рядовых. Им передадут весь запас провизии, что у нас еще имеется, им должно хватить, пока не доставим пополнение. Вы поедете с Роучем.

– Что я сделаю, вас не касается, – гневно вскинула голову Кейт. – Разумеется, я останусь с отцом.

– Можно подумать, он вам разрешит! – усмехнулся Томас.

– Лучше скажите мне, нет ли среди вас в гарнизоне портного?

Томас и Тео рассмеялись.

– Спросите кого-нибудь другого, мисс, мы не знакомы с отрядом. Хотите сшить себе амазонку?

– Почему бы и нет? Я уже об этом думала.

– Ах вот оно что! Значит, вы хотите здесь остаться? Вы не из пугливых!

– Не знаю. Но в любом случае не могу вернуться к тете Бетти после того, как от нее сбежала.

– Неужели она страшнее индейца?

Кейт сначала принужденно рассмеялась, но потом посерьезнела.

– В чем-то она страшнее индейца. Позапрошлой ночью я пережила нападение на нашу колонну, и, скажу вам честно, меня до сих пор охватывает дрожь, стоит только об этом вспомнить. Но здесь все по-другому. Это война, я понимаю, что могу погибнуть, хотя, конечно, надеюсь, что пуля пролетит мимо…

– Гляди-ка, вы уже научились говорить как старый покоритель Дикого Запада!

– Но тетя Бетти – не тот враг, что выступает против тебя в открытом бою. Она – воплощение скрытой злобы, не дающее тебе покоя с утра до вечера. Ведь у нас, Смитов, нет денег, а у тети Бетти есть, целое состояние, и она обращается со мной как с сироткой, из милости взятой из приюта. Я весь день каждым своим жестом, каждым своим движением, каждым своим словом должна показывать, как благодарна ей за доброту, и не переставая льстить ей, потому что она обещала оставить мне наследство. Томас, мне больше этого не выдержать, я больше туда не вернусь. Только представить себе, как я возвращаюсь к ней теперь, мучимая раскаянием, расторгнув помолвку… Нет, пусть уж лучше меня застрелит какой-нибудь дакота, а тетя Бетти завещает свои деньги на благотворительность. Такими унижениями зарабатывать себе приданое я не собираюсь. Ни за что. Никогда.

Щеки у Кейт раскраснелись. Адамс оперся на топор и пристально разглядывал ее, пока она произносила свой негодующий монолог. Так вот какова девушка, на которой он хотел жениться ради денег. «Стыдись!» – мысленно повторял он себе.

Кейт обернулась и тут заметила Роуча, который тихо подошел к ним несколько минут тому назад и наверняка слышал все, что она, не сдерживаясь, выпалила. Она резко, не сказав ему ни слова, отвернулась и пошла к лошадям.

Тем временем работа спорилась, и к полудню гарнизон успел разобрать бóльшую часть завалов и кое-как соорудить подобие некоего прибежища от непогоды. Роуч выехал из разрушенного пограничного поста вместе с бóльшей частью отряда.

С Кейт он попрощался холодно и безучастно. Она проводила его безмолвно.

Вместе с майором остались всего десятеро человек, в том числе Тобиас, Адамс, Томас и Тео. Кейт сумела настоять на своем. Теперь она, стоя рядом с маленьким хрупким человеком, разглядывала два расстеленных на земле одеяла, соображая, как бы выкроить из них костюм «коровьей пастушки», «ковгёрл». Ходить в длинной юбке ей больше не хотелось.

Майор обращался с Адамсом, словно ничего не случилось. Но крестьянский сын не так-то скоро забывал обиду. Он ограничивался лишь самыми краткими ответами и, демонстрируя свое честолюбие, всячески подчеркивал, что плотничает и строит куда лучше любого «синего мундира».

Под вечер второго дня в жизни маленького гарнизона произошло событие, вызвавшее изрядный переполох и заставившее побросать все дела. Тобиас доложил, что с юга к форту приближается всадник. Подавая рапорт майору, он описал этого всадника весьма и весьма точно. «Высокий и статный, рыжеволосый, с желтыми зубами. Мочки ушей у него приросшие. Верхом на пегом».

Услышав это описание, Адамс перестал жевать и замер. «Томас, – произнес он, – это Красный Лис, нет никаких сомнений. Взять хотя бы мочки ушей, по ним его легко узнать. Что тут делать этому головорезу? Наверняка есть какая-то особая причина, иначе бы он не отважился податься на Найобрэру».

Томас и Тео кивнули. От волнения щеки у Адамса порозовели. При мысли о том, что он неизбежно встретится с Красным Лисом, у него в душе заново ожили все надежды и разочарования последних двух лет.

Всадник, в котором все несомненно узнали Красного Лиса, галопом подскакал на своем мощном пегом коне к форту. К широкополой шляпе он приколол маленький белый флажок – в знак того, что прибыл сюда парламентером. Он осадил коня прямо перед носом Адамса, но никак с ним не поздоровался и огляделся в поисках солдата, который подержал бы под уздцы его коня. Найдя услужливого рядового, он бросил ему поводья и, ведя себя намеренно вальяжно и независимо, двинулся к майору.

Смит стоял посреди обугленных руин блокгауза, возле новой постройки, на месте бывшего двора. Он только что проинспектировал выполненные за день работы и теперь испытующе смотрел на незнакомца. Красный Лис был выше офицера на целую голову; его широкие плечи и весь его атлетический облик лишь усиливали общее впечатление превосходства, которое он дерзко, не таясь, демонстрировал майору.

– Кларк, Фред Кларк, – представился он Смиту.

Эта сцена разыгрывалась на открытом месте, и Адамс мог наблюдать ее во всех деталях. С этими словами Красный Лис вручил Смиту толстое письмо. Майор сухо кивнул, взломал печать и стал читать.

– Я знаю, что там, – громко произнес Красный Лис, когда майор вновь сложил послание. – Полковник Джекман приглашает Сидящего Быка и вождя Медвежьего племени Токей Ито на переговоры в ваш пограничный пост. Но что это? Для переговоров ваш форт больше не подходит. – И Красный Лис с язвительной усмешкой обвел взглядом развалины. – Не иначе как мой друг Харри постарался!

Майор нерешительно держал сложенное письмо в руке.

– Встречу надо назначать в другом месте, – наконец сказал он.

– Нет, – грубо ответил Красный Лис, словно говоря с равным. – Встреча состоится здесь. Форт надо отстроить заново.

Смит удивленно поднял брови. Каким тоном позволяет себе говорить с ним этот Кларк? Однако во всем его облике и поведении ощущалась уверенность и властность, которым офицер ничего не мог противопоставить. Авторитет майора, его чувство собственного достоинства основывались скорее на его служебном положении и чине, нежели на силе. Грубость и жестокость Красного Лиса, присущие ему от природы, ломали все рамки, сметали все условности, и Смит почувствовал себя перед ним совершенно беспомощным. Адамс понял это и следил за майором одновременно с сочувствием и презрением.

– Чтобы заново отстроить форт, нам потребуется время, потому что дерева поблизости мало, – продолжил тем временем Смит, словно докладывая вышестоящему.

Может быть, Красный Лис сделался доверенным лицом полковника Джекмана, и какому-нибудь незначительному майору стоило его остерегаться еще и по этой причине.

– Переговоры намечены еще не скоро, – решительно объявил Красный Лис. – Вы что думаете, можно вот так запросто выехать в прерию и сразу найти дакота? Это же как искать иголку в стоге сена…

– Вождь племени Сыновей Большой Медведицы Харри Токей Ито и Сидящий Бык… – задумчиво повторил Смит. – Они не стоят лагерем на одном месте подолгу. Чтобы передать им приглашение, на их поиски придется потратить недели.

– Что, поняли? Хорошо. Дам вам совет: поищите эту парочку неподалеку от Черных холмов. Там вы их скорее всего разыщете.

– Согласен. Фред Кларк, завтра вы поедете в Черные холмы передать им послание?

– Я? Я еще не рехнулся. Полковник Джекман дал мне совсем другие поручения. Пошлите Тобиаса, он говорит на языке дакота и уж как-нибудь смекнет, что там к чему.

– Послать краснокожего? По-моему, это слишком рискованно.

Смит вновь развернул сложенное письмо.

– Какой странный состав «индейской делегации», – произнес он. – Самый могущественный шаман во всем племенном союзе дакота и молодой военный вождь маленького рода? Неужели Сидящего Быка это не оскорбит? Неужели вместо второстепенного главаря разбойничьей шайки – Медвежьего племени – нельзя было пригласить влиятельного человека… Неистового Коня или Красное Облако?

– Что вы воображаете, сидя тут в руинах, – откликнулся Фред Кларк. – Неужели вы думаете, что к вам поедет Сидящий Бык? Его именем только хотят придать вес приглашению и завлечь сюда дакота. Все для того и задумано, чтобы сюда явился мой друг Харри, главарь Медвежьего племени. Вожди больших племен нам не нужны, мы ничего от них не добьемся. За столом переговоров должны сидеть вожди второстепенные. Мы их напоим и заставим подписать бумаги, согласно которым они уступят нам земли. Сразу десять палок одной рукой не сломать. А вот переломить поодиночке – пожалуйста.

– По слухам, Харри не пьет.

– Да будет вам, мне ли не знать краснокожих! С Харри я расправлюсь самолично, будьте уверены. Главное, чтобы он приехал.

Смит снова вложил письмо в конверт.

– Что ж, тогда напишу письма вождям и передам Тобиасу. А эти индейцы умеют читать?

– Велите написать их еще и рисуночным письмом. Тобиас им владеет.

– Но может быть, Тобиасу, чтобы найти вождей, потребуется несколько недель.

– Джекман тоже сможет прибыть только через несколько недель и, разумеется, только после того, как форт будет отстроен. Вы же не хотите, чтобы полковник зарылся тут в золу, как запеченная рыба?

– Полковник действительно прибудет лично? – только и спросил Смит, предпочитая не замечать язвительную насмешку. – В письме… Да, в письме значится, что полковник лично примет участие в переговорах. Что ж, тогда нам действительно придется поторопиться с постройкой.

– Отлично. Вот и договорились. Мне пора.

Такая спешка не могла не показаться странной. Но Адамса она не удивила. Его скорее поразило, что Красный Лис вообще отважился сюда явиться. Лис, по-видимому, полагал, что белый флаг защитит его от дакота, хотя и ненадолго.

Красный Лис сходил за своим пегим и подвел его к тому месту, где Адамс с Томасом и Тео делили скудный ужин.

– Приветствую! – бросил он Адамсу. – Все еще прозябаешь здесь в глуши? Не хочешь поискать работенку получше?

Адамс бегло взглянул на Красного Лиса, отрезал себе еще кусок твердой копченой колбасы, положил в рот и пожал плечами.

– Зачем? – спросил он, изо всех сил стараясь не показать собеседнику, какая буря негодования и истинной ненависти поднялась в его душе, когда он услышал слова «не хочешь поискать работенку получше». Да, все повторялось. Адамс еще в мельчайших подробностях помнил тот вечер в форте Сен-Пьер, когда познакомился с Красным Лисом. Тогда он попытался получить кредит у богатых торговцев, но не преуспел; раздосадованный неудачей, сидел он за стаканчиком бренди, и внезапно напротив него на скамье очутился Красный Лис. «Не хочешь поискать работенку получше?» В тот вечер Адамс присоединился к Красному Лису и принял решение вместе с ним и его бандой отправиться с Найобрэры в Черные холмы искать золото. Конец этому предприятию преждевременно положило убийство Маттотаупы. С тех пор Адамс скитался бесприютно, не зная, куда и голову приклонить.