Читать книгу Валенсианская вдова - Лопе де Вега - Страница 4

Урбан! Ты первый из плутов.

Как я, второго не найдется.

Где он живет и как зовется,

Взять и узнать с его же слов!

Итак, его зовут Камило?

С умершим он и в этом сходен?

А что он кровью благороден,

Так это сразу видно было.

Помилуйте: взамен реала,

Ничем к тому не понужден,

Он тут же выложил дублон.

Кто тратит так, на что попало,

Не может быть худой породы.

Ах, Марта, сколько тайных чар

Таит в себе, как щедрый дар,

Кто так изящен от природы!

Что до изящества – ей-ей,

Клянусь вам днем моей кончины,

Великолепнее мужчины

Я не встречал среди людей.

Что за лицо! Какая статность!

Какая нежная рука!

Как белоснежна и тонка!

Какая в бороде приятность!

Какая грудь, как тело стройно!

Какая речь, какой поклон!

Как он умеет дать дублон!

Как я в него влюбился знойно,

Увидев звонкий золотой!

Нет, больше я не в состоянье

Сгорать, в мучительном пыланье,

Неутолимою мечтой!

Друзья! Вы скажете, я знаю,

Что я ничтожна и слаба,

Но так велит моя судьба,

И вам я честь мою вверяю.

Еще мои отец и мать

Вас в этом доме возрастили,

И вы всегда меня любили,

Меня привыкли уважать.

Я не желаю жизнь мою

Обречь владыке и супругу;

Так окажите мне услугу,

Себя вам в руки отдаю.

Теперь от вашего молчанья

Зависят мой покой и честь.

Скажите смело все, как есть,

Откройтесь нам без колебанья.

Клянусь, пускай грозит мне плаха,

Пускай мне золото суют,

Они мне рта не разомкнут

Клещами подкупа и страха.

Вы только слово нам скажите,

Мы рады сделать все для вас.

Ты пригодишься мне как раз.

Вот что мне нужно.

Говорите.

Сейчас объявлен маскарад,

И ряженых мы всюду встретим.

Их тьма.

Воспользовавшись этим,

Надень диковинный наряд

И маску и отправься прямо

К тому сеньору и тайком

Ему поведай, что по нем

Вздыхает молодая дама,

И, чтоб узреть ее уста

И восхитительные очи,

Он должен ждать в начале ночи

У Королевского моста.

И если он на зов ответит,

Ты приведешь его потом.

Но он запомнить может дом,

Да и лицо мое заметит.

Ты будешь в маске; на дорогу,

Чтоб он не мог смотреть вокруг,

Ты нахлобучь ему клобук;

Так и дойдете понемногу.

Войдет он ночью, а обратно

Он в клобуке пойдет опять.

Кого он может так узнать?

Как вы придумали занятно!

Поносит сокол клобучок!

Однако же, чего я жду?

Пора.

Вернись скорей.

Иду.

И кто вам выдумать помог?

Любовь. И вся премудрость света

У ног ее лежит в пыли.

Стучат! Должно быть, к вам пришли.

Пойди и посмотри, кто это.

Где тот, кто волю страстную сдержал

Влюбленной женщины? Какая сила

Ее порыв когда-либо сломила?

Какой костер, петля или кинжал?

Какой гигант так буйно восставал,

Чтобы попрать небесные светила?

Какой Алкид[16], чья длань весь мир страшила,

В подземный мрак смелее проникал?

Могущественный отрок[17] лед и стужу

Осилил зноем, и его стрела

В моей душе убила верность мужу.

Я, словно волны пленные, спала,

И в миг, когда я вырвалась наружу,

Поистине, я женщиной была.

Там два каких-то продавца;

У них и книги и гравюры.

Не маскарадные фигуры?

Без масок оба молодца.

Чтоб не посмел сказать никто,

Что к благочестью я остыла,

Пускай войдут; я бы купила

У них, быть может, кое-что.

Пусть вашу милость взыщет Бог,

Найдя ей доброго супруга.

Его великая услуга,

Что Он мне в этом не помог.

Как можно? При такой головке!..

Где ваши книги, покажите.

Вот эта, например. Купите.

Я уступил бы по дешевке.

Но речь в ней о моей судьбе;

Вы к ней, конечно, безразличны.

Язык довольно необычный!

Не говорила я тебе?

А это что?

Вот, не хотите ль?

Пастух Филиды.[18]

Что ж, он мил.

И Гальвес де Монтальво был

Его ученый сочинитель,

Мальтийский рыцарь, поглощенный

Морской волной; а я тону,

Грознее повстречав волну,

Вы книжник или вы влюбленный?

Я затруднился бы сказать.

А то, хотите, Галатею[19];

Я поручиться вам посмею,

Что лучшей книги не сыскать.

Мигель Сервантес достославный

Писал ее. В морском бою

Он руку потерял свою…

А я теряю…

Он забавный.

А вы?

Жизнь, душу, все сполна,

Во имя новой Галатеи,

Бесчеловечнее Медеи[20]

И холоднее, чем она.

А эта?

Это Эспинель[21].

Здесь что?

Одни стихотворенья.

Но преизящные сужденья

И превозвышенная цель.

До гроба он умел страдать,

Он был, как я, любви подвижник.

Вы кто – влюбленный или книжник?

Я затруднился бы сказать.

Вот – стихотворцы. Толстый том,

Но полный вздору, так и знайте.

Того, что плохо, не давайте.

Есть лучшее во мне самом.

В вас?

Жажда верить, обожать,

Все бросить в жертву нежной власти…

Здесь выбор книг иль сцена страсти?

Я затруднился бы сказать.

Вот и гравюры появились.

Гравюры лучших мастеров!

Понятно и без лишних слов,

Что эти люди сговорились.

Тот и другой, всего скорей,

Войти обманом пожелали,

Пришли в костюмах, постучали

И сняли маски у дверей.

Послушай, Марта, где же он,

Мир моего уединенья?

Они плутуют.

Нет сомненья.

Дом прямо в площадь превращен!

Как? Здесь Отон? Помилуй Бог!

Валерьо? Вот так так! Скажите!

Вы с чем пришли?

О, с чем хотите!

Все, все кладу у ваших ног!

Посмотрим. Это что за лист?

Адонис, писан Тицианом[22],

Который дал пример всем странам,

Как величайший портретист.

Адонис, друг Венеры нежной!

Когда б я мог сравняться с ним

Он умер счастлив и любим,

Я гибну в муке безнадежной.

Или вот этот. Неужели

Он ваши взоры не пленил?

Писал Урбинский Рафаил,

И резал на меди Корнелий.

Мартин де Вос, отрада глаз.

Вот Федерико; ведь чудесно!

Мне это все неинтересно.

А нет божественных у вас?

Есть, как же! Высшего разбора.

Вот: свадебное торжество.

Нет, нет, я не хочу его.

Вы не хотите? Ах, сеньора!

Ведь вы окружены толпами,

Которым снится ваше «да».

И вот один проник сюда,

Идальго, покоренный вами,

Ваш раб, Валерьо, облачен

В одежды низменного званья.

Раз начинаются признанья,

То здесь имеется Отон.

Я кавальеро, я богат,

Люблю, готов ума лишиться…

Кто мне поможет расплатиться

За этот милый маскарад?

Ола!

Сеньора…

Сей же миг

Обоих этих с их товаром…

Хотите, так берите даром;

Не жалко нам гравюр и книг.

Ну, поскорей! Чего вы ждете?

Спокойнее, без суеты!

Вы мне постыдные листы,

Дурные книжки продаете?

Их надо в палки гнать отсюда.

Полегче, мы уйдем и сами.

Посметь так обращаться с нами!

Вот люди! Экая паскуда!

Там у дверей какой-то третий

С духами и с помадой ждет.

Ну, поживей, честной народ!

О, вы жесточе всех на свете!

Заприте двери на засовы!

Беда тому, кто постучит!

Что ж, Марта, уговор забыт?